Книга: Мировая история
Назад: 7 Азиатские метаморфозы
Дальше: 1 Деформации внутри самой системы

Книга седьмая
Завершение Европейской эпохи

В 1900 году европейцы могли оглянуться назад на два или, с натяжкой, три века поразительного всестороннего роста. Подавляющее их большинство готово было утверждать, что этот рост нес благо – то есть прогресс. Их история, начиная со Средневековья, во многом выглядела как непрерывное приближение к однозначно стоящим усилий целям, подвергнутым сомнению очень немногими придирами. По всем критериям, будь то интеллектуальным и научным либо материальным и экономическим (или даже моральным и эстетическим, как кое-кто говорил, ведь настолько убедительным представлялось изложение истории прогресса), один только взгляд на собственное прошлое убеждал европейцев в том, что они выбрали прогрессивный курс. А это означало, что для всего мира выбран прогрессивный курс, так как европейскую цивилизацию теперь распространили по всей планете. Более того, впереди виделось просто беспредельное движение к совершенству. Европейцы в 1900 году демонстрировали практически такую же убежденность в дальнейшем успехе их культуры, какую китайская правящая верхушка источала в мощи своей культуры веком раньше. Собственное прошлое подтверждало их правоту, как им самим казалось.
Даже при практическом единодушии в обществе находились те, кто такой убежденности не разделял. Они предчувствовали, что имевшиеся свидетельства можно было легко повернуть в подтверждение пессимистического умозаключения. Притом что пессимистов насчитывалось гораздо меньше, чем оптимистов, к ним принадлежали мужи, обладавшие признанным в обществе положением и мощным рассудком. Кое-кто из них утверждал, что цивилизации, в условиях которой они жили, еще предстояло в полной мере обнаружить свой самоубийственный потенциал, и предупреждал о скором наступлении момента истины. Некоторые из них видели цивилизацию, все откровеннее дрейфующую прочь от ее причалов в виде религии и абсолютных нравственных принципов, уносимую потоками практицизма и первобытной дикости в бездну, где ждет окончательная катастрофа.
Как оказалось, полную правоту нельзя признать ни за оптимистами, ни за пессимистами, быть может, потому, что глаза их оказались намертво прикованными к тому, что они считали особенностями европейской цивилизации, а также к местоположению ее в Европе. Они обращались к ее собственным неотъемлемым полномочиям, тенденциям или недостаткам в надежде угадать будущее европейской цивилизации; редкие из этих мыслителей обращали достойное внимание на способ, каким европейские идеи изменяли мир, в котором выстраивалось собственное господство Европы. Мало кто заглядывал дальше границ Европы за морями; у них отсутствовало ощущение того, как в XIX веке мир изменялся в результате глобальной экспансии торговли, империи и теоретической мысли. Нашлось несколько неуравновешенных фантазеров, попытавшихся пугать «желтой угрозой», якобы наползающей с Востока, но речь при этом больше шла о некоем ощущении углубления перемен.
При взгляде на XX век конечно же возникает соблазн задним числом признать наличие у пессимистов самого выигрышного аргумента. Он даже может оказаться верным. Но суждение задним умом иногда оборачивается историку боком; в данном случае такой взгляд затрудняет понимание того, как европейские оптимисты смогли однажды почувствовать себя настолько уверенными в светлом будущем Европы. Но сделать попытку их понять все-таки стоит. С одной стороны, среди них встречались мужи проницательные; с другой стороны, оптимизм в XX веке настолько долгое время служил препятствием на пути к решению конкретных проблем, что он заслуживает того, чтобы видеть в нем историческую силу как таковую. Причем кое-что из сказанного пессимистами тоже оказалось большим заблуждением. При всех ужасах бедствий XX века они пришлись на общества, отличавшиеся гораздо большей сопротивляемостью, чем те, которые в прежние времена поддавались унынию при меньших бедах. Причем дело не всегда касается народов, которых боялись больше сотни лет назад. В 1900 году оптимистам и пессимистам в равной степени пришлось иметь дело с исходными данными, позволяющими отнюдь не одно-единственное толкование. Нет ничего предосудительного в том, что они столкнулись с большими трудностями в точном определении уготованной им судьбы. Назовем это просто трагедией их поколения. Располагая гораздо более полной информацией, мы сами расписались в собственной беспомощности в предсказании событий на перспективу гораздо более короткую, поэтому не нам их судить.
Назад: 7 Азиатские метаморфозы
Дальше: 1 Деформации внутри самой системы