Глава 9

Пока Пайпер вел «Остин» обратно в Окклсуич, Алек обдумывал смысл откровений Моргана. Отец, пытающийся стереть позор, убивая согрешившую дочь, – такое случалось не слишком часто, но все же случалось… хотя, если Мосс подталкивал дочь к тому, чтобы она соблазнила Парслоу, у него вроде бы и не имелось причин для гнева. Впрочем, вспыльчивость, похоже, всегда была его слабым местом. Дэйзи упоминала о том, что смерть Грейс лишила его денег и бесплатной домохозяйки.

Что же до ее светлости, то Алеку хотелось разузнать о ней и о ее семье как можно больше, прежде чем начать распутывать эту нить следствия.

Он ознакомился с собранными полицией материалами из папки. Под конец он уже полностью разделял мнение Дэйзи об инспекторе Даннете. Впрочем, протокол судебных слушаний оставлял ощущение того, что коронер тоже всеми силами пытался оборвать любого свидетеля, чьи показания могли вызвать неудовольствие леди Валерии.

Он просмотрел сделанные камерой Дэйзи фотографии. Завернутое в перепачканную землей простыню тело казалось египетской мумией. Собственно, разглядеть можно было только лицо – хорошо сохранившееся, защищенное простыней и, если верить доктору, зимними холодами. Те, кто хорошо знал ее, узнали бы это лицо без труда. Для незнакомца же смерть и время стерли с него все черты. Это была уже не Грейс.

Вернувшись в «Чеширский сыр» вовремя, чтобы успеть заказать поздний ленч, Алек послал Пайпера с запиской в сельский полицейский участок, а сам позвонил в Окклз-Холл и попросил позвать к телефону Дэйзи.

– Парень подтвердил большую часть того, что вы мне говорили, – сказал он, памятуя ее мнение о местной телефонной связи.

– Я так и знала, – в голосе ее звенело неподдельное торжество. – Вы вытащили его на свободу?

– Пока нет.

– Но…

– Попробуйте послушать меня минуту, не перебивая, хорошо? Он мне понравился, и мне кажется, он говорит правду, но подозрения с него еще не сняты. Пока у нас на руках нет ничего, кроме его собственных показаний. И потом, там ему не хуже, чем в любом другом месте. Он уверен, что потерял работу.

– Ой, а ведь он прав. Ну ладно, я напишу кое-кому. Посмотрим, не удастся ли что-нибудь для него сделать.

– Пишите. – Если повезет, это могло бы хотя бы на время отвлечь ее от опасных занятий. – Я приеду, как только перекушу немного. Хозяева все дома?

– Нет. Вам повезло, она уехала на заседание одного из своих комитетов. Наверное, в графстве не найдется ни одного комитета, который бы она не возглавляла. Вряд ли она вернется раньше чем к чаю, и чем больше вы успеете сделать до того времени, тем лучше. Да, и моей подруги тоже нет. Она и на ленч не пришла.

– Но лицо, нужное мне более других, на месте?

– Да, – потрескивание в трубке вполне могло означать легкий вздох. – Знаете, несмотря ни на что, он мне симпатичен.

– Дэйзи, но кто-то же это сделал, – запротестовал Алек. – Ладно, я все понимаю. Не буду мешать.

– Отлично. Значит, до встречи. Привет. – Он положил трубку на рычаг как раз вовремя: появился Пайпер с отчетом о том, что констебль Рудж скоро должен вернуться с объезда на велосипеде вверенной ему территории, но что миссис Рудж обещала передать мужу записку по возвращении.

Они уселись за суп из бычьих хвостов, отменную цветную капусту под сырным соусом и пару пинт мягкого. Кроме них, в столовой никого не было, поэтому Алек без помех дал Пайперу инструктаж, которого Тому Трингу не потребовалось бы вовсе. Юный детектив сидел, положив блокнот рядом с тарелкой.

– Когда приедем в Окклз-Холл, я хочу, чтобы ты переговорил со слугами, – сказал Алек.

– А разве вам не нужно, чтобы я стенографировал ваши допросы? – разочарованно спросил Пайпер.

– Гораздо важнее, чтобы ты выудил информацию, прежде чем леди Валерия сообразит, к чему мы клоним, и не запретит им разговаривать с нами.

– Но это ведь создание препятствий полицейскому при исполнении служебных обязанностей!

– Сдается мне, что ее светлость подобные нарушения не смущают. Вполне вероятно, они не захотят разговаривать с тобой о молодом Парслоу и остальных, но ты попробуй, вдруг да получится. Мне нужно знать, что они делали в тот вечер – и семья, и слуги. И не видел ли кто-нибудь Грейс поблизости от Холла после того, как она ушла. С точным временем, само собой. Нам известно, во сколько она ушла?

– Около десяти, шеф, – ответил Пайпер, лихорадочно строча в блокноте. – Девица в гостинице заметила это, потому что если уж Грейс заходила к ним, то оставалась до самого закрытия, – это в пол-одиннадцатого. Ее обычно не ждали в Холле раньше одиннадцати.

– Гм… И почему она в тот вечер ушла раньше? Для того чтобы встретиться с кем-нибудь из обитателей Холла, этого не требовалось. Может, назначила кому-нибудь свидание в зимнем саду или рядом? Интересно, какая в тот вечер была погода?

– Кто-нибудь да вспомнит.

– Есть ведь записи бюро погоды. Но даже если было слишком холодно или сыро для встреч на свежем воздухе, может, кто-то провожал ее до дому. Морган, а может, этот Джордж Браун. Надо поспрашивать, не вышел ли кто из этих двоих, а может, еще кто-то из бара одновременно с ней.

– Знал бы, за завтраком спросил бы, шеф.

– Ничего, всего сразу не предугадаешь. Давай-ка подумаем: не исключено, что кто-то еще из слуг тоже имел свободный вечер и ходил в деревню. Если так, спроси, не видели ли они Моргана, или кого-то из семьи, или Грейс, возвращавшихся из деревни. Одного или в компании.

– Давно это было, могут и не упомнить, – с сомнением в голосе заметил Пайпер.

– Но ведь твоя официантка запомнила время, не так ли? Если нам повезет, кто-нибудь может и вспомнить, тем более что она в тот вечер исчезла. И тем более вспомнят, если ее видели с кем-то кроме коммивояжера, которого позже припомнили в связи с ее исчезновением. Ведь никто не забыл, что она заходила в бар. Нам до сих пор неизвестно, умерла она вскоре после ухода из бара или той же ночью, но позже. Кстати, поинтересуйся, не было ли у нее привычки опаздывать в Холл после одиннадцати и во сколько они запирают двери. Может, нам удастся сузить окно предполагаемого времени.

– Хорошо, шеф.

– Попробуй еще узнать, не было ли ссор или конфликтов между девушкой и другими слугами. – Алек нахмурился. В делах такого рода Тому не было равных. Теперь он уже жалел, что оставил сержанта в Лондоне. – Постарайся как следует, Эрни.

– Конечно, шеф. – Юный констебль, похоже, даже немного обиделся. – А что с дворовой прислугой?

– Тоже верно. Будет время, пообщайся со старшим садовником. Только боюсь, тебе придется побегать по садам в его поисках.

– Вообще-то опять дождь пошел.

– Тогда пошарь по сараям и теплицам, хотя мне казалось, садовники работают в любую погоду. Как и полицейские. Задай ему те же вопросы – в первую очередь видел ли он, или кто из его подчиненных, в тот вечер Грейс, а еще – и это даже важнее – не видел ли он или не слышал ли, как Морган выходил куда-то.

– Хорошо, шеф.

– Да, и еще. Попробуй узнать, пошла ли Грейс на работу в Холл прямо после школы. Поначалу всегда трудно определить, какие вопросы окажутся важнее. После сегодняшних встреч нам уже яснее, в каком направлении разрабатывать дело – если только не окажется, что мисс Дальримпл дала промашку, а Морган – очевидный злодей.

– Вот уж она ни за что такой промашки не даст, шеф!

– Ну да… не доверься мы ее суждениям, нас бы здесь сейчас не было, – не смог не признать Алек. Что ж, посмотрим, что нам удастся сегодня вечером собрать по барам и у деревенских. Мне бы не хотелось ходить от двери к двери. – Он повернул голову: за спиной загрохотали по полу тяжелые шаги. – А, констебль Рудж, я полагаю?

– Да, сэр старший инспектор, сэр.

Человек, вскинувший руку к шлему, мог бы послужить эталоном сельского бобби, каким его изображают в бесчисленных мелодрамах, фарсах и номерах мюзик-холлов. Средних лет, полнеющий, с тяжелым, бычьим лицом, он запросто сорвал бы шквал аплодисментов и улыбок, просто выйдя на сцену «Палладиума» – даже до того, как публика услышала бы его тягучую речь с провинциальным выговором.

На самом деле на таких людях и зиждется правопорядок, понимал Алек. Рудж наверняка знал в лицо и по имени всех местных жителей. Такие дела, как кража кур, или пьяные ссоры в пабе, или подглядывание за соседкой, разбираются ими на месте, не доводя до суда. Но поручать такому служаке расследование убийства, конечно, чистый вздор.

– Спасибо, что так быстро откликнулись на мою записку, констебль. Мне не хотелось бы перебегать вам дорогу, не поставив вас предварительно в известность. – Алек представил Руджу Пайпера.

– Рад оказать помощь Скотленд-Ярду! – гаркнул Рудж, вытянувшись по стойке «смирно».

– Насколько я понимаю, суперинтендант уже сообщил вам, что нас пригласили сюда по делу об убийстве Мосс. Я надеялся, что вы, возможно, наблюдали перемещения некоторых интересующих нас лиц в ночь убийства.

– Никак нет, сэр. Я уже сверялся с записями того сержанта из Честера. В ночь убийства я, сэр, отъезжал на ферму Оуквуд. Тут такое дело вышло: тамошний старший пастух, мистер Симпкинс, он…

– Значит, в деревне вы ничего не видели? – поспешно перебил его Алек.

– Ничегошеньки, сэр, – с сокрушенным вздохом подтвердил констебль. – Но если чем еще могу помочь…

– Что за погода стояла?

– Сухая, сэр, и теплая для этого-то времени года. Разъезжая на велосипеде, такое как-то поневоле замечаешь.

– Хорошо, спасибо. У вас пишущая машинка есть? Констеблю Пайперу, возможно, придется позаимствовать ее у вас на время. Ну, пока вроде все. В случае необходимости я к вам еще обращусь, ладно?

– Так точно, сэр. Если что, жена обычно в курсе, где я, сэр.

Алек отпустил его. Несомненное активное участие миссис Рудж в деятельности полицейского участка позабавило его, но почти сразу же ему вспомнилось то чувство вины, с каким он каждый раз обсуждал это дело с Дэйзи. Ну, конечно, он на Дэйзи не женат… да и вряд ли будет, как бы она ему ни нравилась. Дочь виконта, пусть даже она решила сама зарабатывать себе на жизнь, и полицейский, выходец из среднего класса, на десять лет старше ее, вдовец с дочерью… Забудь даже думать, буркнул он про себя и допил последние капли пива.

Пайпер тоже закончил обед, и они вышли к «Остину». Легкий, но ровно моросивший дождик заставил Алека поднять правую половину ветрового стекла, чтобы видеть дорогу. Проезжая мимо кузницы, они успели еще заметить нижние части двух промасленных комбинезонов, верхние части которых вместе с головами их обладателей скрывались под капотом серебристо-серого «Свифта».

Ага, Петри консультируется с Моссом… Дэйзи описывала безутешного отца как наводящего ужас грубияна. Либо обоюдный интерес к автомобильным потрохам помогал Петри мириться с изъянами характера Мосса, либо хвори престарелого «Свифта» оказались куда серьезнее одного потерянного болта.

Рано или поздно Алек собирался поговорить с Моссом, но в настоящий момент гораздо важнее было повидать младшего Парслоу до возвращения матери. К тому же приятельские отношения между Петри и кузнецом могли и пригодиться.

Высокие, увенчанные шипами ворота Окклз-Холла оказались закрыты. Алекс погудел клаксоном, и в дверях фахверкового домика показался старый привратник.

– Репортеров не пущаем, – объявил он и повернулся к ним спиной, явно собравшись уходить.

– Полиция, – громко произнес Алек. – Скотленд-Ярд.

Старик поперхнулся.

– Господи мой боже, – простонал он. – Что скажет ее светлость? – и поковылял под дождем отпирать ворота.

Подъехав ближе к дому, Алек понял, почему Дэйзи так хотела написать о нем, а еще больше сфотографировать. Черно-белый фахверковый фасад красотой не уступал гораздо более известному Малому Мортон-Холлу. Самому Алеку больше нравилась георгианская архитектура, но это не мешало ему восхищаться и этим домом.

– Ух ты! – восхищенно произнес Пайпер. – Экая красота!

Алек со смехом остановил машину у рва, по воде которого разбегались круги дождя. Пройдя пешком по мосту, они оказались под входной аркой, и Пайпер подергал за шнур звонка.

После довольно продолжительного ожидания дверь им открыл дворецкий, уставившийся на них с нескрываемой неприязнью.

– Скотленд-Ярд! – Что-что, а справляться с не склонными к сотрудничеству дворецкими Алек умел. Он решительно переступил порог и только затем сунул тому под нос свое удостоверение. – Детектив, старший инспектор Флетчер. Я расследую смерть вашей горничной, Грейс Мосс. С кем имею честь?

Дворецкий с отвращением покосился на блокнот и карандаш, словно по волшебству оказавшиеся в руках у Пайпера.

– Моуди, сэр. Я не могу взять на себя…

– Констебль Пайпер побеседует с прислугой. Я же займусь допросом членов семьи – начиная с мистера Себастьяна Парслоу.

– Не будете ли вы, сэр, так добры подождать здесь? Я посмотрю, дома ли мистер Парслоу.

Не обращая внимания на эти слова, Алек с Пайпером проследовали за Моуди через прихожую и следующую проходную комнату. Заслышав за спиной их шаги, Моуди оглянулся, неодобрительно сжал губы, но промолчал.

Он проводил их в длинную комнату с окнами по одной стене и со множеством дверей по другим трем. Остановившись перед одной из дверей, он открыл ее.

– Мистер Себастьян, – объявил он замогильным тоном, – к вам полиция, сэр.

Вслед за этим он поспешно ретировался – со следовавшим за ним по пятам Пайпером.

Алек вошел в небольшой, уютный кабинет. Золотисто-желтые драпировки стен, казалось, делали помещение светлее. На столике у камина стояла доска для игры в нарды, по одну сторону доски сидела, улыбаясь ему, Дэйзи, а по другую…

Почему Дэйзи не предупредила его, что Себастьян Парслоу – ожившая античная статуя? Стоит ли удивляться тому, что Грейс Мосс не устояла перед таким? Странно скорее, что для этого ей потребовалось понукание со стороны ее отца и его матери. И стоит ли удивляться тому, что Дэйзи он тоже нравится «несмотря ни на что»? И найдется ли вообще женщина, способная устоять перед ним?

Они сидели за нардами подобно тому, как сидели за шахматами Фердинанд и Миранда из шекспировской «Бури», а Алек даже не имел права на ревность. Черт, однако ему придется проявить в общении с этим молодым человеком особую осторожность.

Краски как-то разом сбежали с лица молодого Парслоу, от чего лицо приобрело совсем уж мраморный оттенок, так что полному сходству со статуей мешали только голубые глаза и золотистые волосы. Себастьян отодвинул стул и встал, опираясь одной рукой на стол.

– Да?

– Детектив, старший инспектор Флетчер из Скотленд-Ярда. У меня к вам пара вопросов, сэр, касающихся смерти Грейс Мосс.

– Я, наверное, пойду, – произнесла Дэйзи, с явной неохотой поднимаясь из-за стола.

– Нет, – неожиданно произнес Парслоу, хотя голос его чуть дрогнул. – Останьтесь, Дэйзи. Не думаю, что это надолго, а потом мы сможем доиграть партию.

Как, черт побери, она справится с этим? Алек совсем было собрался попросить ее оставить их одних, но тут она посмотрела на него, чуть склонив голову набок, как малиновка в надежде на червяка, и он не устоял. Сегодня Дэйзи обошлась без пудры и помады, заметил он. Это оставляло на виду мушку – точь-в-точь как у красавиц с картин восемнадцатого века. Она нравилась ему такой.

Если Парслоу рассчитывал на то, что ее присутствие защитит его от неприятных вопросов, ему предстояло горькое разочарование.

– Будьте добры, присядьте, мистер Парслоу, – предложил Алек.

Дэйзи тихонько перебралась на кресло в углу, в то время как Парслоу, с беспомощным видом оглядевшись по сторонам, пригласил Алека занять освобожденный ею стул и сел сам. Алек отодвинул доску в сторону, стараясь не сдвинуть фишки, и положил перед собой блокнот. По правде говоря, он сомневался в том, что будет на этой стадии что-либо записывать, но так выглядело официальнее. Жаль, конечно, что они сидят за столом: так он не сможет видеть рук Парслоу. Зато газовые рожки над камином достаточно ярко освещали его лицо.

Если подумать, допрос – это игра, сложностью не уступающая нардам, с той только разницей, что знать правила в ней достаточно только одному игроку. И насколько мог судить Алек, твердость духа у Парслоу, в отличие от его внешности, явно была не мраморной.

– Грейс Мосс проработала в Окклз-Холле несколько лет, не так ли, сэр? – осторожно начал он.

– Да, полагаю, так. Не знаю точно, сколько именно.

– Значит, вы хорошо знали ее?

На мраморных щеках Парслоу поступил легкий румянец.

– Вряд ли. Не уверен, что в бытность ее служанкой я обменялся с ней больше чем словом или двумя. О чем говорить с прислугой?

– Могу себе представить, сэр. А после того, как ее перевели в горничные?

– Ну, разумеется, я видел ее чаще. Когда она прислуживала за столом и все такое. Моя мать была ею довольна. Очень умелая горничная, редкое создание. Но в том, что касается бесед…

– Боюсь, сэр, меня беспокоят не беседы, а более тесные отношения. Мне дали понять, что покойная находилась с вами в интимной связи.

Мрамор раскрошился, как мел.

– Я так и знал, – с отчаянием в голосе пробормотал Парслоу, закрыв лицо руками. – Знал, что вы до этого докопаетесь.

– Расскажите мне об этом, – посоветовал Алек. – Хорошенькая, жизнерадостная девушка, молодой человек ослепительной наружности… в этом нет ничего неестественного.

Парслоу вздрогнул. Потом взял себя в руки и выпрямился, хотя по скованности плеч Алек понял, что тот судорожно сжимает руками колени.

– Вы сами сказали, в этом нет ничего неес… необычного. Она приносила мне чай в постель, а иногда рюмку на ночь, когда я плохо засыпал. Мать не любит, чтобы я держал виски у себя в комнате, ну и…

– Минуточку, сэр. Это входит в число обычных обязанностей горничных?

– Господи, да откуда мне знать? – Недоумение Парслоу выглядело вполне искренним, но потом он нахмурился. – Хотя, если подумать, нет. Чай раньше приносил кто-то из служанок, а виски с содовой вроде бы по части Моуди. К чему вы клоните?

– Не мое дело предлагать ответы, мистер Парслоу.

– Ну, Моуди не так ловок с запонками и пуговицами, как в прошлые годы, а со времени войны хороших слуг вообще трудно найти… Меня бы не удивило, если она делала это в силу хорошего отношения к нему. Она вообще была девушка добросердечная, по крайней мере до того, как… В общем, душевная девушка, всегда готовая услужить.

Алек не пропустил мимо ушей это «до того, как», но до поры до времени не стал цепляться к словам.

– Значит, у вас не сложилось впечатления, что она за вами охотилась?

– Ну… Если подумать, такое не исключено, – задумчиво произнес Парслоу. – Этим могло объясняться… В общем, мне не пришлось прикладывать особых усилий к тому, чтобы… чтобы…

– Чтобы соблазнить ее. – Алек произнес это слово ровно, как само собой разумеющееся, но вопрос, который он собирался задать следующим, заставил покраснеть его самого – наверное, потому, что их слушала Дэйзи. – Она была девственницей?

– Нет! – отчаянно замотал головой Парслоу. – Она говорила мне, что у нее был возлюбленный – деревенский парень, погибший на Марне почти сразу же, как попал на фронт. Она сама, должно быть, только-только окончила школу, но в тех обстоятельствах… – Он пожал плечами, чуть восстановив свое хрупкое равновесие.

– Значит, вы с ней все-таки разговаривали. Она не рассказывала вам о других… возлюбленных?

– Нет.

– А о матери вашей с вами не говорила?

– Почти нет. Она понимала, что эту тему лучше не затрагивать. К тому же джентльмены таких вещей не слушают.

Алек с трудом удержался от улыбки: похоже, все, что Дэйзи говорила о леди Валерии, не было преувеличением.

– А о своем отце? – спросил он.

Этот вопрос совершенно неожиданно вызвал бурную реакцию.

– О Стэне Моссе? Только то, что тот законченный ублюдок, – так она, кажется, говорила. Вообще-то, я и без нее это знал. Осмелюсь предположить, вы уже слышали о его ссоре с моей матерью?

– Да. Что еще она вам рассказывала?

– Про Мосса? Ничего.

Он явно лгал, но Алек на время оставил это без внимания.

– И вы совершенно уверены, что она никогда не упоминала в разговоре с вами Оуэна Моргана?

– До суда я даже не знал, что она встречалась с ним.

– То есть она, несомненно, не хотела портить добрые отношения с молодым господином. В конце концов, вы ведь обещали жениться на ней.

– Откуда, черт возьми, вам это известно?

– У нас свои источники, – уклончиво ответил Алек. Под «источниками» подразумевались сплетни, слухи и тому подобное, в чем Алек не был уверен – до этой минуты, когда Парслоу сам их не подтвердил.

– Ну… это-то я ей гораздо позже говорил. Не прежде, не для того, чтобы уговорить.

– Не прежде, чем она сообщила вам, что беременна?

Парслоу тяжело вздохнул.

– Ну да, когда она мне сказала. Она заявила, что я ее опозорил и должен жениться на ней или ее отец поднимет шум на всю вселенную и заставит ее подать на меня в суд. Ну, я и согласился.

– С намерением исполнить свое обещание?

– Нет, разумеется, нет – насколько это в моих силах, – с горячностью произнес Себастьян. – Не мог же я жениться на ней… только я не знал, что еще можно сделать!

Он сейчас в такой ситуации, когда слабый человек ломается и выкладывает все, подумал Алек. На него даже давить почти не надо. Признается ли он в убийстве?

Алек смерил Парслоу самым ледяным своим взглядом.

– Вы не знали, что делать, но ведь имелся один очевидный способ решительно избавиться от угрозы.

– Избавиться? Вы хотите сказать – убить? – Себастьян пребывал в совершенном смятении; голос его сорвался. – Господи, нет, я не… нет! Клянусь, я не делал этого. Мне даже в голову такого не приходило!

– Если так, что вы тогда сделали? Сели и принялись ждать сложа руки? – напирал на него Алек.

– Я рассказал сестре.

Ответ оказался столь неожиданным, что Алек лишился дара речи.

Однако же в записках Дэйзи имелся намек на то, что Роберта Парслоу всячески защищала своего брата. За ослепительно-красивым фасадом Дэйзи разглядела слабость. Как может он сомневаться в ее суждениях? Как он вообще мог хоть на мгновение подумать, что она восхищается этим маменькиным сынком?

Нет, Себастьян Парслоу пробуждал в ней такие же защитные инстинкты. С защитными инстинктами Дэйзи Алек был знаком и даже слишком хорошо знаком. Он мог надеяться только, что в данном конкретном случае чувство гнева окажется у нее сильнее.

Он вздохнул.

– Вы рассказали своей сестре. Все?

– Д-да. Наверное. Я… я был тогда сильно расстроен. Но она сказала, чтобы я не беспокоился. Ведь вы мне верите, правда? Верите в то, что я не убивал Грейс?

– Верю я или нет, к делу не относится, – сурово произнес Алек, хотя на деле это было не совсем так. – Важны факты. Что вы делали вечером тринадцатого декабря?

– Собирал чемоданы, – честно ответил Парслоу. – Если точнее, то говорил своему камердинеру, Томкинсу, что класть в чемоданы. Понимаете, мы с матерью уезжали наутро в Антиб, поэтому я это хорошо запомнил.

– Вы отложили сборы на самый последний день перед отъездом?

– Вообще-то, мы собирались уезжать в следующий понедельник, но мать в последний момент передумала. Мне она не говорила об этом до самого обеда.

– Сколько времени ушло на сборы? Во сколько вы закончили?

– Н-не помню точно.

– Ладно, не трудитесь вспоминать. – В первый раз за все время Алек черкнул несколько слов в блокнот. – Наверняка это знает Томкинс, а если и нет, кто-нибудь из слуг вспомнит, во сколько он вернулся к ним. С кем еще вы виделись после обеда?

– Бобби заходила. Всего на минуту, подарить булавку для галстука, которую она купила мне на Рождество. Но это было довольно рано. Позже, когда все уже уложили, я зашел в комнату к матери… пожелать ей доброй ночи.

– Вы не помните, во сколько это было?

– В полдвенадцатого? Где-то около того. Я уже переоделся в пижаму. – Он явно что-то утаивал, в этом Алек не сомневался.

– Леди Валерия находилась у себя в спальне?

– О да.

– Одетая ко сну?

Парслоу пожал плечами:

– Я не помню.

– Ваши родители спят в разных спальнях?

– С самого моего детства.

– А отцу вы пожелать доброй ночи не зашли?

– Он наверняка давно уже спал. Отец встает с рассветом – проверить, как доят его дурацких коров.

– Ага. А больше вы никого не видели?

– Никого, кто запомнился бы. – И снова Себастьян что-то скрывал, стараясь не встречаться с Алеком взглядом.

– Никого? Даже слуг? Вы не звонили насчет рюмки на ночь?

– Нет, я так устал, что засыпал и без этого. Я не видел никого, не говоря уж о ней.

– Значит, на следующее утро вы уехали на Ривьеру, подальше от притязаний Грейс. Просто отмахнулись от этого неприятного эпизода. Так?

– Именно так, а когда мы вернулись, я узнал, что она сбежала в Лондон, к столичному блеску.

– Позвольте мне уточнить. Вы сообщили своей сестре о неприятной ситуации, в которой оказались. Она посоветовала вам не переживать, поэтому вы уехали за границу, доверив ей разобраться с этой ситуацией за время вашего отъезда. Так?

– Хотел так. Бобби не из тех, кто советует ерунду. Но когда мы разговаривали, вошла мать, ну и… Я ведь уже говорил вам, что был сильно расстроен. Мать начала бранить Бобби за то, что это она меня расстроила. Я не мог позволить, чтобы она считала, будто во всем виновата Бобби, поэтому и ей все рассказал.

– И она, конечно же, сказала, чтобы вы не переживали.

– Она сказала, что с Грейс сама разберет… – Бледное лицо Парслоу вдруг побагровело. – Господи, но вы же не думаете, что?…

– Не знаю, – сурово буркнул Алек. – Но можете не сомневаться, узнаю.