Будильник заведен на половину седьмого утра.

В их первый общий рабочий день Люсио очень хотел быть в форме. Ему не терпелось вернуться в клинику, снова встретиться со своими друзьями, Мари и Сандрой, ну и с пациентами тоже, разумеется. Ему нравилась его работа и очень приятна была атмосфера, сложившаяся в клинике. За эту сторону своей жизни он был совершенно спокоен, единственное опасение состояло в том, что теперь Сара тоже вступила в игру, причем так резко поменяв свой статус. Как этот поворот событий, такая метаморфоза будет воспринята другими? Поскольку это своего рода дерзость, вызов устоявшимся правилам – за столь короткое время покинуть ряды пациентов и перейти в разряд обслуживающего персонала. Люсио немного страшился реакции больных: как-то они воспримут новость о том, что молодая, почти прозрачная от худобы, даже несмотря на то, что теперь она немного поправилась, девушка, в недавнем прошлом их подруга по несчастью, теперь будет заботиться о них и составлять им меню. А если к тому же им станет известно, что она дочь министра, не вздумается ли некоторым из них протестовать, возмущаться и намекать на так называемый блат? Вне всякого сомнения, слухи и сплетни обрушатся на Метью и будут ему чрезвычайно досаждать. А этого Люсио совсем не хотел.

Но ничто не смогло бы запятнать доставшееся ему небывалое счастье, убеждал он себя. Ибо был уверен, что в последние несколько дней его жизнь приобрела наконец смысл и наполненность. Присутствие Сары отныне воспринималось им как нечто совершенно естественное, как будто он ждал ее целую вечность и верил в то, что она придет. Он все время думал о ней, старался все делать для нее, лелеять ее, помогать ей, целовать ее. Ему достаточно было увидеть даже ее тень, промелькнувший край ее одежды или поймать ее взгляд, и тогда его охватывали нежность и чувство собственной силы.

Он обожал будить Сару по утрам, принося ей завтрак в постель. Когда она поднимала ресницы, вирус любви вгрызался в сердце молодого человека. Он смотрел, как она ест, словно театрал – любимый спектакль. Ему казалось, что эта история с анорексией постепенно уходит в прошлое, хотя время от времени Сара и делала попытки отказаться от еды. Но он решил не слишком заострять на этом внимание, так как считал, что с каждым днем трудностей на пути к полному выздоровлению становится все меньше. И он очень рассчитывал на то, что ее дальнейшее присутствие в клинике окончательно разрешит все проблемы.

– Мадам коллега, пора собираться на работу, – прошептал он ей на ухо.

Девушка открыла сначала один глаз, потом другой. Она села в кровати, опершись спиной о стену. Решительным жестом собственницы она обвила руками шею своего возлюбленного, который нисколько против этого не возражал. Затем последовал долгий поцелуй.

Наконец, вернувшись с небес на землю, она осмотрела содержимое подноса:

– Из того, что я вижу, следует одно: мне надо набираться сил, если я не хочу сегодня же ударить лицом в грязь.

Меню изменилось. Теперь ее завтрак состоял из кружки горячего шоколада, двух сдобных булочек, сливочного масла, меда и йогурта на основе цельного молока.

Когда Сара встала с постели, Люсио, с удовольствием и со старательно подавляемой дрожью восторга, убедился, что попка его избранницы заметно округлилась. Что кожа ее стала разглаживаться, что шелушение, характерное для больных анорексией, почти исчезло. Молодому врачу, пусть влюбленному, но строгому реалисту, эти сдвиги внушали оптимизм, он понимал, что Сару следует поощрять, чтобы она набрала достаточный вес и чтобы никто и никогда не бросил в ее адрес: «драная кошка».

Люсио нетерпеливо топтался под дверью ванной комнаты:

– Поторопись, ну пожалуйста!

– Тебе надо запомнить, что женщине требуется больше времени на то, чтобы привести себя в порядок, чем мужчине.

– Согласен, но не до такой же степени, чтобы опаздывать. Начинается новая жизнь, нельзя проворонить ее приход.

По дороге, пока Люсио объяснял своей спутнице, как работает клиника, Сара почувствовала, как от страха у нее к горлу подступил комок.

– Ты думаешь, я с первого же дня должна буду готовить блюда для пациентов? – взволнованно спросила она.

– Если ты хочешь, чтобы тебя встретили хорошо, лучше всего показать свое искусство как можно быстрее. Я тебе советую сразу пройти в столовую и все там как следует изучить. Но поторопись, пациенты по утрам особенно голодны. Ты должна накрыть завтрак на десять – двенадцать персон не дольше чем за двадцать минут, поэтому на досужие разговоры у тебя времени совсем не будет. Однако, несмотря на это, ты должна будешь выкраивать секунды, чтобы перекинуться парой вежливых фраз с каждым пациентом и сказать, что чуть попозже ты зайдешь к нему, чтобы обсудить меню на обед.

– Ясно.

Подойдя к зданию клиники, Сара, вдобавок к нарастающему беспокойству, почувствовала, как у нее сжалось сердце от страха: впервые она входит в это здание не как пациентка, а как сотрудница. Все ее прежние ориентиры и приметы были опрокинуты, смяты, бесполезны. Если до сегодняшнего дня клиника у нее вызывала одновременно тревогу и надежду, как убежище от всяких бед, куда она приходила со своей походной сумкой на длинном ремне, чтобы отдать себя в заботливые руки профессионалов, экспертов, то сейчас никто из них не собирается бросаться ей на помощь, советовать, руководить. Справится ли она?

Санитарка, расставлявшая вымытые чашки на подносы, очень удивилась, увидев Сару в столовой в такую рань.

– Здравствуйте, Метью вас не предупредил, что с сегодняшнего дня я здесь работаю?

– Ах да, извините, я просто вас не узнала. По-моему, вы немного поправились, верно?

Благодаря своему организованному, методичному характеру и воодушевлению, с которым она принялась за незнакомое дело, Сара гораздо быстрее, чем думала, привыкла к своим новым обязанностям. Она не пасовала перед трудностями. Тем лучше, потому что она осознанно пошла на эту работу, и, исполняя свои обязанности перед другими, она не заметила, как опасение и предубеждение, которые она испытывала перед едой, перестали руководить ее мыслями и поступками. На дверце шкафа с посудой висел листок бумаги со списком всех пациентов. Напротив каждой фамилии – подробный перечень продуктов, рекомендуемый для завтрака с точным количеством граммов хлеба, масла, джема, питья. Итак, Сара засучила рукава. Она начала с подноса, предназначенного для Ральфа. Скрупулезно отмерила все ингредиенты – требование соблюдать точность до миллиграмма полностью соответствовало ее педантичной натуре.

Ничего сложного, подумала она. Надо просто точно следовать списку, составленному доктором, проверять вес предлагаемых продуктов и время от времени заказывать все необходимое. На все это должно уйти не больше четверти часа.

Санитарка, обрадованная неожиданной помощью, предоставила Саре распоряжаться всем беспрепятственно. В несколько минут Сара покончила с обустройством завтрака, и сервированные всем необходимым подносы выстроились в ряд на кухонном столе. И все-таки чего-то не хватает, подумала девушка, какой-то детали, какого-то знака внимания. Она заметила на столе букет фиалок, а в посудном шкафу выискала подставочки для яиц. Как раз то, что нужно, теперь каждый поднос будет выглядеть веселее. Обрезав у фиалок ножки, она в каждую подставочку положила по нескольку цветочных головок, после чего расставила получившиеся вазочки по углам каждого подноса.

Результат ее удовлетворил. И сама мысль о том, что она может своими силами и на свой лад, конечно, как-то повлиять на настроение пациентов, показав им, что они ей не безразличны, наполнила ее существо каким-то новым чувством. В первое же свое рабочее утро ей удалось исполнить свои обязанности не строго-протокольно, а с выдумкой, с улыбкой. Девушка решила, что это только первый шаг, который она сделала, чтобы внести посильную лепту в работу клиники и помочь ее пациентам.

Только она расставила подносы на стол-каталку и приготовилась отправиться по палатам пациентов, как дверь в столовую приоткрылась, и в щель просунулась голова Люсио:

– Ну, как дела, любимая?

– А ну кыш отсюда, это не твое место!

Молодой врач послал ей воздушный поцелуй и ретировался.

Сара взяла в руки первый поднос, изо всех сил стараясь держать его ровно, чтобы ничего не разлить и не опрокинуть. Но как в таком положении постучать в дверь и открыть ее? Возомнить себя, в первый же день, акробаткой, не слишком ли это самонадеянно? Она остановилась в нерешительности. В конце концов, почему бы и нет? Она решительно передвинула одну руку под поднос, другой повернув его так, что он оказался более или менее в равновесии. Блеск!

– Доброе утро, – небрежно бросил Ральф, который уже проснулся и сидел, уставившись в свой ноутбук. На новую подавальщицу он даже не посмотрел.

Через секунду он все-таки оторвал глаза от экрана и взглянул на девушку. Ее лицо было ему незнакомо, по утрам он привык видеть совсем других людей. Но что-то или кого-то это лицо ему напомнило. Точно. Эта худышка очень похожа на того государственного мужа, с которым он участвовал в телешоу и который так спешно покинул студию. И все-таки Ральф не заподозрил никакой связи между министром и новенькой из обслуживающего персонала.

– Спасибо, поставьте поднос на стол.

Саре хотелось бы перекинуться парой слов с известным кутюрье, которого она сразу узнала, но по его настроению девушка поняла, что лучше ему сейчас не мешать. Она вышла из его палаты, слегка задетая за живое. В голове промелькнула мысль, что никогда в своей жизни она не предполагала, что может стать кем-то вроде прислуги. Так, быстренько надо проглотить эту горькую пилюлю, не обращать внимания на уязвленную гордость – другие пациенты ждут. Сара пожала плечами, сказав себе, что это, без сомнения, временное и не стоящее внимания недоразумение. Новая работа даст ей возможность остаться в клинике и не разлучаться с Люсио, а это – две главные опоры ее настоящей жизни и выздоровления. Подумаешь, кутюрье не в духе… Тут же эту обиду вытеснили другие набежавшие мысли: Метью ей обещал, что все ее затруднения, связанные с едой, с видом пищи, со временем исчезнут, ей нужно просто научиться постоянно управлять своими чувствами. И что часто нежелание принимать пищу исчезает, когда наступает беременность. Эта мысль определенно ей нравилась. Только при условии, что отцом ребенка будет Люсио.