Часть шестая

Прошло две недели, как Ральф поступил в клинику. Он уже похудел достаточно для того, чтобы это стало заметно внешне. Метью его предупредил, что похудание всегда идет неравномерно и что наступает момент, когда этот процесс замедляется. Также было обещано немало сомнений и неуверенности в методе лечения. Поэтому кутюрье запасся терпением, радовался каждому сброшенному грамму, старался не слишком поддаваться унынию, не сдаваться и не грозиться все бросить, когда предписанный ему режим питания не приносил ощутимых результатов. Зато, вооружившись отвагой, он знал, что он находится в клинике для того, чтобы похудеть и родиться заново!

Его отношение к процессу питания прошло путь от полной анархии к строгой дисциплине. Это изменение поразило его самого. Вне всякого сомнения, ему бы не удалось добиться такого результата, не окажись он в этой клинике, которая вырвала его из привычной среды и избавила от соблазнов. Перемены в его профессиональной жизни, в свою очередь, помогли ему не сосредотачиваться на чувстве голода и не стремиться тут же его устранить, в те моменты, когда его мозг начинал напряженно работать. И наконец, ежедневные физические упражнения начали приносить свои плоды: он чувствовал себя необыкновенно бодрым. Со вчерашнего дня у него даже стало получаться бегать по движущейся дорожке довольно долго, до тех пор, пока с него уже пот не катился, что помогало ему терять изрядное количество калорий дополнительно. Чтобы подтянуть свои обвисшие грудные мышцы, он начал заниматься с гантелями. Серия из нескольких упражнений для брюшного пресса завершала его физкультурный комплекс, а затем следовал расслабляющий массаж.

То время, которое Ральф не тратил на себя или на работу над своим новым проектом, отныне он посвящал общению с другими пациентами клиники. Естественно, компания Эмили была для него предпочтительнее, он питал к ней почти отеческое чувство. Почти каждый день после обеда она заходила к нему в палату под тем или иным предлогом. Он всегда внимательно ее выслушивал, и так, день за днем, между ними установилась прочная связь.

Также он привык и к Лилиан Бензимон. Ее предупредительность и непредсказуемость стали для него весьма приятной заменой тем нравам, что царили в мире моды. Конечно, она не могла похвастаться безупречными манерами, но зато с ней всегда можно понять кто есть кто, не то что с некоторыми прекрасно воспитанными чудовищами.

Также Ральф никогда не упускал случая почтительно поприветствовать Дельфин. Даже ее габариты казались ему также признаком ее аристократического происхождения. Тучная сверх всякой меры, мадам де Люзиль была воплощением тайного страха, который жил в каждом из пациентов клиники. Она стала живым образом их сомнений и надежд, поэтому уменьшение ее веса интересовало всех ничуть не меньше, чем изменения собственного. Что-то вроде эстафеты, в которой участвуют все.

Знакомый стук в дверь возвестил Ральфу о приходе Эмили.

– Скажи, Ральф, когда мы выйдем отсюда, ты научишь меня одеваться?

– Конечно, и даже больше, ты будешь моей моделью.

– Нет, – рассмеялась девушка, – это уже не получится, потому что от предписаний Метью я толстею. И потом, ростом я не вышла.

Кутюрье измерил ее с ног до головы внимательным взглядом профессионала:

– Послушай, я не знаю, как ты там толстеешь, но джинсы на тебе висят.

– А весы все время показывают 59 килограммов.

– Только Метью может объяснить тебе секреты исчезновения жиров. Очевидно, у них все происходит сложнее, чем у калорий!

Девушка приняла вид прилежной ученицы, отвечающей заданный урок:

– Все, что он скажет, я знаю назубок, вот, послушай. «Изменение силуэта не имеет ничего общего с потерей веса. Потеря веса – это всего лишь математическое выражение, которое показывает движение всех клеток нашего тела. Людей, заботящихся о своем эстетическом внешнем виде, интересуют жировые клетки».

Ральф отчаянно зааплодировал:

– Если бы я не знал, что здесь ты, я решил бы, что говорит наш уважаемый доктор. Кстати о медицине: как ты себя чувствуешь?

– Да неплохо, только от книжек голова пухнет.

– Ты снова взялась за учебу? Молодчина!

Эмили подошла к окну и принялась разглядывать сад. Ральф молча ждал, когда она ответит. Прошло две или три минуты, наконец она повернулась к нему, вид у нее был задумчивый:

– Не знаю… Метью говорил: зачем тебе захлопывать эту дверь? Здесь у меня полно свободного времени, можно и поучиться.

– И ты не жалеешь о карьере официантки?

– Как сказать. Сейчас это единственный способ, который я нашла, чтобы уйти от родителей. Но все не так просто. После моего ухода из семьи мне нужно зарабатывать на жизнь. А если я вернусь в институт, сделать это будет сложно.

Ральф постарался говорить абсолютно бесстрастно:

– А… у тебя есть какие-нибудь новости от твоих родителей?

– Нет, я отказываюсь общаться с ними.

– Даже так? А ты не думаешь, что когда-нибудь придет время, и с ними нужно будет поговорить?

Эмили вдруг вспыхнула:

– Это Метью попросил тебя сказать мне такое, да? Это он хочет, чтобы я снова стала с ними общаться, и использовал тебя как посредника, потому что считает, что ты имеешь на меня влияние, так? Вы сговорились, вы оба?

– Только не против тебя, а за тебя, – старался урезонить ее Ральф. – И ничего он меня не просил, ни о каком влиянии и речи никогда не шло. Я это сказал только потому, что я так думаю и потому, что я люблю тебя.

Девушка поняла, что позволила себе слишком много, и поспешила умерить свой тон:

– Прости, Ральф, я не хотела.

– Пустяки. Просто твоя вспышка доказывает, что эта тема для тебя все еще болезненна. Знаешь, мне надо заняться кое-какими делами, увидимся позже, хорошо?

– Ладно, я ухожу… и прости еще раз.

Эмили бросилась к двери и исчезла в мгновение ока. Ральф посмотрел на захлопнувшуюся дверь с нежной улыбкой.

Франсуа Рабу распорядился опубликовать сообщение об уходе знаменитого кутюрье. С этой минуты тучи журналистов осаждали Катю с просьбами устроить интервью с Ральфом, на что она постоянно отвечала отказом. Все средства массовой информации удивлялись молчанию кутюрье и терялись в догадках, куда он пропал. Ходили разные сплетни и слухи. В воздухе бомбами разрывались всякие домыслы и короткими автоматными очередями проскакивали нелепые утверждения, становившиеся прибылью газетных рубрик «Начистоту». Сам виновник забавлялся всей этой шумихой, предчувствуя, что его возвращение, которое, как он надеется, будет громким, после его вынужденной отставки, привлечет к нему максимальное внимание.

Отсутствие информации тревожило не только журналистов. Эдуард Бертоли, самый яростный противник Рабу, все-таки решил связаться с кутюрье. Многие годы эти двое «крутых» вели друг с другом ожесточенную конкуренцию буквально во всем. У кого яхта шикарнее, кто больше и громче благотворит, у кого богаче и дороже коллекция картин. От мальчишеского соревнования в армрестлинге все это отличалось лишь тем, что сражались они на поле огромных денег.

Ральф вовсе не был одурачен тем внезапным интересом, который проявил к его персоне Бертоли. Впрочем, и его собственные намерения были также не лишены некоей подоплеки. Ральф знал наверняка, что, кроме возможности создать новый Дом моды, у Бертоли имеются редкие для бизнесмена связи в правовом мире, и очень кстати выяснилось, что у него же присутствует огромное желание отвоевать имя кутюрье у Рабу, который только что, на аукционе «Кристис», увел у него прямо из-под носа картину Ван Гога. Эдуард Бертоли – солидный, уважаемый человек, ему необходим реванш, поэтому он хочет владеть этим известным именем, придав ему еще больший блеск.

Однако на этот раз кутюрье не позволит себя облапошить и лишиться права на собственное имя. Если его предполагаемый будущий компаньон не согласится на его условия, он готов уехать в США, где будут драться за него, суля золотые горы… А может, он уедет в Азию, где только недавно появившаяся каста миллионеров станет его покупателями, обеспечив состоянием. Теперь у него все козыри на руках. Его адвокат, которого он ежечасно извещал о ходе переговоров с Бертоли, кажется, остался доволен. Ральфу тоже очень хотелось утереть нос Франсуа Рабу.

Это стало его делом чести.