Метью лихо вел свой «мерседес» с откидывающимся верхом – наконец-то сбывшаяся юношеская мечта, – не обращая внимания на автоматический радар. Вдруг прибор послал предупредительный сигнал. «Вот черт, какой-то трудный участок», – с раздражением подумал врач. Голова шла кругом от сегодняшних событий, от всего случившегося за неделю, как кадры из фильма, перед глазами проплыли картины, связанные с Сарой, начиная с позднего и комичного появления ее отца – он что, считает раз он министр, значит, может позволить себе так себя вести? – потом встреча с Ральфом, потом – звонок Эмили и волнения за нее, а вслед за ней и другие пациенты, с которыми он проводил консультации, потом всякая писанина, подписывание бесконечной вереницы каких-то бумаг… он больше так не может. Восьмичасовой рабочий день давно уже перешел у него в двадцатичасовой с хвостиком, с него хватит, он – на грани изнеможения. А потом его электронный почтовый ящик, уже забитый до отказа, а друзья, с которыми он уже столько времени не встречался из-за того, что забегался совсем… А ради чего? Он тоже живой человек, его тоже мучают сомнения, у него тоже случаются личные неурядицы и ежедневные стычки с врагами. Ему тоже приходится бороться со своими страхами, сопротивляться искушениям и соблазнам. Он тоже нередко подвергается опасности «заедать» свои стрессы и тревоги. И только потому, что обо всем этом он знает не понаслышке, ему удается помогать своим пациентам: потому что все их неприятности, их отклонения от нормального питания он понимает более остро и ближе к сердцу, чем другие.

Взяв в руку мобильный телефон – кошмарное изобретение, а как без него? – он набрал номер.

– Дорогая? Это я. Я уже еду.

Войдя в свой дом, он застал Марианну за компьютером. «Опять какая-то петиция или письмо в защиту процесса, который она сейчас ведет», – с гордостью подумал Метью. Он очень любил эти ее качества: чувство долга, упорство в отстаивании своих мнений и идей. А также горячую поддержку, которую он всегда получал от нее.

Повернув от экрана голову, Марианна спросила, как прошел вечер.

– Да так себе.

И он, как у них уже давно повелось, как он делал каждую неделю, потому что чувствовал, что это приятно его жене, потому что она стремится разделить с ним события его жизни, – подробно рассказал ей про обед. И, как всегда, как это было каждый вечер, закончив рассказ, он направился в кухню. Марианна не могла удержаться от улыбки, слыша, как он роется в холодильнике, продолжая разговаривать с ней:

– Если бы люди знали, как трудно сохранять режим питания, я думаю, никто не осмелился бы насмехаться над теми, кто старается похудеть. В конце концов, во всем виновата мадам Бензимон: она накормила нас практически одними овощами, вот я и голодный как волк. Она могла бы дополнить обед фруктами. Их, по крайней мере, я могу есть, но поскольку я должен быть как все, мне пришлось наслаждаться тем, что выбрала наша хозяйка обеда для своей стряпни.

Метью вышел из кухни, размахивая каким-то пакетом:

– Посмотри-ка сюда! Цвета, картинка, название продукта, все подано грамотно и предназначено для возбуждения аппетита. Этих производителей следовало бы привлечь к суду за попытку спровоцировать нарушение режима питания.

Марианна смотрела на него со снисходительной улыбкой. У ее мужа приступ его обычной мании, все, что он собирается сейчас произнести, она знает наизусть, так как слышала эти слова не одну сотню раз.

– Отлично, я поняла, я заканчиваю на сегодня работать и поступаю в полное распоряжение моего господина.

– Ну и чудно, – Метью обнял жену. – Вот тебя бы я охотно съел всю, без остатка.

Мучительное чувство голода, минуту назад терзавшее его желудок, улетучилось, уступив место совсем иному желанию. Решительно, нет лучшего способа утихомирить голод, чем любовь, подумал он, зарываясь лицом в волосы Марианны.