Отвергнув лифт, кутюрье решил подняться в свою комнату на третьем этаже по лестнице. Такой внушительный список продуктов для правильного питания его напугал, настолько ему показалось сложным запомнить все сразу, и пусть уверения доктора успокоили его тревоги в отношении ресторанов, он продолжал волноваться: получится ли у него следовать всем рекомендациям? Желание достичь успеха было искренним, горячим и все время подогревалось отражением в зеркале, в которое Ральф смотрелся каждое утро, но слишком часто между мечтами и действительностью лежит пропасть. А те сомнения, которыми он не поделился – и теперь жалел об этом, – как их переварить? Как все это использовать, если тебе надо приготовить еду только на одну трапезу, как искромсать все это на кусочки и не проглотить за один присест? Зачем вычеркивать все это из своей жизни, чтобы сбавить вес, если сама судьба твоя погрузилась во мрак неизвестности? Неужели могли так быстро, мгновенно наступить сумерки, отняв и положив под замок даже еду?

Пока в его голове бушевал этот водоворот мыслей, кутюрье осилил первый пролет лестницы и остановился передохнуть. К нему пришла одна мысль, забавная и горько-ироничная: для человека, вынужденного подчиняться строгому режиму, у него слишком много работы!

Войдя в отведенную ему комнату, Ральф вновь воспрянул духом. Прежде всего надо проверить высказывания Пьер-Эдуарда Куртиса. Неужели действительно существовал заговор, чтобы погубить его коллекцию? Если да, то он нисколько не сомневается в том, что знает того, кто сплел все эти сети. Но это лишь его личная убежденность, и ничего больше. Чтобы окончательно все выяснить, достаточно было бы нескольких телефонных звонков.

– Алло, Катя, ты прочла новые статьи? Какие новости?

– Все то же самое. Одни и те же возмущения, вокруг одного и того же.

– Понятно. А статья Каролин Демон в «Модиссиме» появилась?

– «Модиссиме» высказала свое мнение, такое же злобное, как и все прочие. Но подпись стояла Наташи Ларше. И я понятия не имею, что это значит.

– Любопытно! Каролин Демон мой единственный друг из всех журналистов, пишущих о моде. Я видел ее на дефиле, она была там, как все последние пятнадцать лет. Интересно, почему не она написала статью?

– Ральф, тут что-то не так. Со вчерашнего дня я пытаюсь связаться со многими журналистами, но ни один не согласился со мной разговаривать. Пресса,

радио, телевидение – везде одна и та же враждебность. Я волнуюсь… и не знаю, что делать.

Кутюрье колебался: способна ли Катя не выдать секрет? Уверенности не было. Он спохватился:

– Я должен бежать, до скорого.

Нужно во что бы то ни стало связаться с Каролин. Если происходит что-то ненормальное, она должна знать. Телефон журналистки был переключен на автоответчик. Ральф оставил сообщение. Через несколько минут зазвонил его мобильный.

– Ах, Каролин, спасибо, что перезвонила.

– Извини, Ральф, мне очень жаль, но я струсила.

– Что ты хочешь сказать?

– Я должна была тебя предупредить, как только почувствовала, что затевается что-то недоброе, но наша главная пригрозила вышвырнуть меня вон, если я это сделаю. А мне ведь уже пятьдесят пять, куда меня теперь возьмут?

– То, что ты пошла на попятную, меня не сильно удивляет. В любом случае, даже если бы ты меня предупредила, вряд ли от этого что-нибудь бы изменилось. Я, собственно, хочу, чтобы ты кое в чем рассеяла мои сомнения. Тебе нужно только отвечать на мои вопросы «правда» или «неправда», хорошо?

– Давай.

– Твою статью не пропустили потому, что ты хвалила мою коллекцию?

– Правда.

– Тебя просили раздраконить меня в пух и прах?

– Правда. Но я не хотела подписываться своим настоящим именем, поэтому поставила псевдоним.

– Редакции всех массмедиа получили инструкции провалить мое дефиле.

– Правда, если судить по тому, что я слышала от нескольких моих коллег.

– Это Рабу сплел сеть.

– Называть его никто не осмеливается, но кто другой на это способен? Что происходит, Ральф, он хочет избавиться от тебя?

– Боюсь, что так оно и есть.

Закончив разговор, Ральф ничуть не удивился. Напротив, он почувствовал облегчение. Его коллекция не была ворохом никчемных тряпок, его видение, его талант ни у кого не вызвали сомнения, значит, все еще возможно. А настоящие вопросы – вот они: почему его акционер решил развязаться с ним и что теперь, когда он, Ральф, свободен, ему хочется делать?