Глава тринадцатая
За бортом
Нога соскользнула со штурвала «Хазаны», громко стукнув пяткой о пайол кокпита. Это случилось в тот момент, когда я сосредоточенно пыталась отправить Ричарду мысленное послание. Может быть, этим глухим стуком он хотел напомнить мне о необходимости быть внимательной и держать курс?
– Ты слишком много думаешь, – мягко произнес Голос, заставив меня вздрогнуть.
– А что еще здесь делать? Я стараюсь передать Ричарду мысленное сообщение.
– И что ты хочешь ему сообщить?
– Что я бы пережила все это еще раз, если бы только он вернулся обратно в мою жизнь.
– Он хочет передать тебе, что и он тоже…
Поставив ногу обратно на спицу штурвала и взяв немного лево руля, я думала о том, как Ричард упал за борт и какая это была напрасная потеря человеческой жизни. Мои мысли прервал Голос:
– Единственная напрасная потеря здесь – терять время, жалея себя. Ты не имеешь права судить, была ли смерть Ричарда напрасной потерей. Ты не Господь Бог.
Мне стало стыдно, но в следующий миг я перешла в оборону:
– Слушай, Голос, нет проблем – я никогда не полюблю снова.
– А вот это уже будет напрасной потерей.
Я улыбнулась хитроумию Голоса и повернула штурвал. Заметила, как туго и с рывками он идет. Так уже бывало раньше, потом проходило. Я понимала, что нельзя и дальше игнорировать это: вдруг внизу что-нибудь повреждено или что-то намоталось на перо руля. Управлять было трудно, я как будто делала изометрические упражнения – руки уставали держать курс. Пару раз я осматривала штурвал и рулевой кабель, но все вроде бы было в порядке. Я понимала, что надо проверить перо руля, а единственный способ это сделать – прыгнуть в воду, поднырнуть под яхту и посмотреть. Сама мысль приводила в ужас. Кто поднимет меня на борт, если что-нибудь пойдет не так? А вдруг на меня нападет акула? Мне больше не хотелось думать об этом. Я разберусь с этим позже.
Небо мерцало, передавая сообщения, зашифрованные каким-то неизвестным кодом. Звезды поддерживали меня ободрительными посланиями. Падающая звезда напоминала, что я имею право на желание. И каждый раз мои желания были одинаковы: пусть Ричард окажется жив; пожалуйста, пусть кто-нибудь найдет меня; пусть мне хватит храбрости нырнуть под яхту. Мне нравилось это время суток на краю зари. Было что-то волшебное в том, как звезды укладывались спать одна за другой, пока просыпалось солнце.
В тот день рассвет раскрасил небо цветами Максфилда Пэрриша. Я ощущала безмятежность. Бог – это безмятежность? Я принайтовила штурвал и перешла на нос.
Размотав цветочное парео, уронила его на палубу и уселась сверху, скрестив ноги, совершенно голая. Положила руки на колени ладонями вверх, готовая впитать все добрые вибрации, какие только пошлет мне вселенная. Лучи пастельных тонов пронзали мои волосы, глаза, кожу, предплечья, ноги, воздух, которым я дышала, и мою душу. Я жадно втянула ноздрями чистый воздух, вдыхая все глубже, глубже, потом шумно выдохнула через рот. Я чувствовала, как прогреваюсь до мозга костей в этом умиротворяющем утреннем тепле. Я растворялась в гармонии со всем, что меня окружало. Хотя бы в этот короткий миг я не испытывала ненависти ни к чему и ничего не желала. Я не испытывала страха и не чувствовала боли. Это благословенное пастельное утро напевало собственную мелодию, свой собственный псалом, свою собственную «О, благодать».
Медитация придала мне сил. Меня переполнял оптимизм, и вдруг поразила своей очевидностью мысль: чему быть – того не миновать. Время Ричарда закончилось. Оставался, наверное, один шанс на миллион, что он мог бы сейчас быть жив. Даже если бы тогда он спустился в каюту вместе со мной, он все равно, наверное, погиб бы. Вдруг тогда было бы еще хуже? Не так стремительно, как от могучего удара чудовищной волны, которая, должно быть, сразу вышибла из него дух.
Я задумалась: от чего зависит, сколько времени отпущено человеку? Решает ли это Бог? Или наши поступки на земле решают? Я всегда была хорошим человеком. Никогда сознательно не обижала людей. Не лгала и не воровала. Я верила, что к людям нужно относиться так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе. Мы все равны, никаких исключений. Но ведь Ричард тоже был хорошим человеком. Так почему же я до сих пор жива? Почему мое время тоже не кончилось? Ради чего мне жить? Что мне делать теперь с остатком своей жизни?
Слезы, катившиеся по лицу и капавшие на грудь, были слезами очищения. Это были разом и слезы скорби, и слезы исцеления. Вопросы, которые я себе задавала, обладали лечебной силой. До сих пор я болезненно принимала текущее положение дел и теперь медленно пошла на поправку.
Я была уверена, что в Библии было что-то о множестве обителей в доме Отца. Может быть, это означает, что нам суждено жить снова? Для меня это было так. Я хотела, чтобы Ричард возродился, жил снова. Я хотела снова познакомиться с ним, снова с ним говорить, любить его снова. Может быть, потому мне и суждено было остаться в живых, чтобы в следующий раз я узнала и полюбила его иначе. Все, что я могу сделать, – жить дальше, чтобы узнать это. Однажды придет и мое время, но еще не сейчас, и было бы тяжким грехом торопиться.
Делая глубокие вдохи и выдохи, я открыла глаза и посмотрела на солнце. Его яркий свет ослеплял, заставлял смириться. Я снова склонила голову перед Великим Творцом и просто сказала:
– Защити меня, Господи, твое море так велико, а эта лодка так мала. Аминь.
Открыв глаза, я всмотрелась в глубокое бирюзовое море. Оно казалось спокойным, нежным. Оно манило меня. Да, сегодня я смогу нырнуть под лодку. С новой энергией и верой я поднялась и потянулась, спустила парус на палубу, чтобы «Хазана» легла в дрейф, подхватила свое жизнерадостное парео и отправилась в кокпит. Покопавшись в рундуках, нашла две веревки и маску для подводного плавания. Может, сначала перекусить?
– Нет, сначала ныряй, а потом побалуешь себя.
– Фруктовый коктейль?
– Мм, да. Это вкусно.
Я сняла бандану и оставила на крышке рундука. Быстро провела руками по волосам – нет, сейчас не время думать о свалявшихся прядях. Я только оттягиваю момент. Давай лезь уже под лодку, сказала я себе.
Взяв две веревки, я привязала их к лебедке двумя полуштыками. Затем обвязала каждую вокруг талии булинем. Канат в три четверти дюйма толщиной, привязанный к корме, до сих пор плескался в море.
Стоя на палубе у борта, я попросила Бога меня защитить. Потом вдохнула поглубже и прыгнула солдатиком. Вода показалась прохладной, но удивительно освежающей. Морская соль обожгла мои раны, особенно на голове, но я не обращала внимания – порезы уже заживали. Я не помнила, когда в последний раз принимала нормальный душ. После урагана я либо выливала на себя ведро морской воды, либо обтиралась тряпкой, скупо смоченной в пресной воде, но теперь, когда я нырнула с головой, каждая пора на моем теле очистилась. Я побарахталась в воде, позволяя себе привыкнуть, а потом надела маску. Стараясь не думать о том, что это та же самая безжалостная вода, которая забрала у меня Ричарда, я набрала побольше воздуха и нырнула под днище. Вода была прозрачная и бодрящая. Вокруг корпуса вились семь корифен по четыре-пять футов длиной. Днище выглядело довольно зловеще со своим огромным килем и маленьким пером руля. Я вынырнула, чтобы глотнуть еще воздуха, стараясь не поддаваться волнению и страху.
Нырнув поглубже, я поплыла к винту. Я видела, что одна из вант бизань-мачты намоталась на основание винта. Вынырнув, чтобы глотнуть воздуха, я снова погрузилась под воду и попробовала потянуть за ванту, но канат намотался на винт очень плотно. Придется просто оставить его волочиться сзади. Мне ужасно не нравилось, что он будет болтаться в воде, замедляя движение «Хазаны», но с этим я ничего не могла поделать. Задержать дыхание настолько, чтобы перерезать ванту, я не смогу, да и сил на это у меня нет. Оказавшись на поверхности, я перевела дух и снова нырнула, чтобы осмотреть перо руля. Поворачивая его из стороны в сторону, я осматривала руль на предмет повреждений или помех. Вроде бы он работал хорошо, что лишь усугубляло загадку, отчего заедает штурвал. Рассматривать под водой больше было нечего, и я всплыла, держась за веревку, подтянулась, уцепившись за корму, и выбралась по трапу. Хватая ртом воздух, я разочарованно помотала головой, вспоминая, какой сильной была раньше. Ладно, заедающий руль лучше, чем вовсе никакого. Я была благодарна уже за то, что перо руля на месте и я могу управлять. Гордясь собой, что переборола свой страх и решилась нырнуть, я вытерлась насухо, перешла на нос и подняла парус. Покопавшись в вещмешке в поисках банки фруктового коктейля, я устроилась в кокпите, взялась за штурвал и принялась наслаждаться каждым кусочком. Когда мне попадались половинки красной вишни, я откладывала их в сторону, чтобы, когда накопится небольшая горка бордовой сладости, проглотить ее одним махом.
– Можно мне кусочек? – робко поинтересовался Голос.
Я посмотрела на растущую горку вишни и подумала: какого черта?
– Конечно угощайся, – сказала я, а потом хихикнула, потому что в кои-то веки Голосу потребовалось что-то от меня, а не наоборот. Ощущение было приятное.
