Глава 7
около двух недель назад
Цитадель
– Никто не знает, что ты здесь.
– Я… – Анна сглотнула, перевела дух, мысленно досчитала до пяти и ответила: – Я понимаю.
– Почему? – внезапно заинтересовался князь Тёмного Двора. – Почему ты решила, что наша встреча – тайная?
– В противном случае вы передали бы своё пожелание через комиссара.
– Да, – помолчав, признал повелитель Нави. – Да…
И снова замолчал, слегка покачиваясь.
Анна тихонько вздохнула и переступила с ноги на ногу.
Она не стеснялась проявлять страх – настоящий, не наигранный. Она стояла перед самым могущественным и самым древним магом Земли, перед владыкой Тьмы, и, разумеется, страшилась его. Но одновременно понимала, что князь её щадит, поскольку Тьма его кабинета держалась от девушки на расстоянии. Вилась вокруг, дымкой набегая то к руке, то к ноге, но не терзала – поглаживала, возможно, посмеивалась. Тьме приказали считать девушку гостьей, и Тьма подчинилась. Но Анне доводилось бывать в Цитадели пленницей, и она хорошо знала, какими жестокими способны быть здешние тени.
Сейчас князь её щадил…
– Сантьяга играет, – неожиданно продолжил повелитель Нави, и девушка обратилась в слух. – Игра с Великими Домами, противостояние умов и страстей, их жалкие потуги и гениальные озарения увлекают его уже много тысяч лет. Сантьяга великолепен в своей роли, но иногда забывает, что не всем нравится жить в пучине интриг. Забывает, что не всем отмерен его длинный срок и далеко не все хотят воевать до конца жизни. Сантьяга – великий, неповторимый дирижёр, но иногда забывает о желаниях музыкантов. Такое редко, но случается. И тогда, если музыкант важен, я приглашаю его к себе. Объяснить… Поговорить…
– Вы читаете мысли? – пролепетала ошеломлённая девушка.
– Ты ведь знаешь, что мысли прочесть невозможно… но мне и не нужно… – Ещё одна пауза, а за ней – резкий, как выстрел, вопрос: – А что нужно тебе?
– Вы знаете, – неожиданно твёрдо ответила Анна, глядя в сгусток тьмы, казавшийся плащом с низко надвинутым капюшоном.
– Первая скрипка устала. – Возможно, князь улыбнулся. – Сантьяга готовит очень важный и сложный концерт. Твоя партия – основная, а ты устала, я знаю. Но мы не можем отменить концерт, поэтому я предлагаю так: сыграй свою партию, Анна. Сыграй с блеском, как ты умеешь, и я даю слово, что после этого выступления Тёмный Двор никогда тебя не потревожит.
– Никогда? – переспросила девушка.
– Даю слово, – веско произнёс повелитель Нави.
– Так будет, – прошептала Анна. По её лицу катились крупные слезы.
– Договор заключён.
Князь кивнул, и девушку окутала Тьма…
///
около недели назад
побережье Северного моря
Здесь было холодно.
Даже сейчас, в разгар лета, ветер надувал с неприветливого моря промозглую сырость, и по ночам скалистое побережье превращалось в неприятное место… Неприятное для всех, кроме Робене – им здесь нравилось. Причём настолько нравилось, что именно в этих древних камнях истинные кардиналы устроили тайник. В пещере, перед чёрным зевом которой стояли сейчас Сантьяга, Анна и два советника Тёмного Двора. Спокойные и недвижимые, словно вырубленные из камня, как скалы вокруг.
Готовящиеся к невероятному аркану.
С тех пор как Пабло рассказал, что делали с Амулетами Крови он и его предки, высшие маги Тёмного Двора плотно занялись пещерой. Но занялись ею в глубокой тайне, опасаясь выдать свой замысел Ярге или Великим Домам. Советники работали по двое и даже по трое: один маскировал магические действия, остальные изу-чали пещеру, надеясь разгадать её секрет. Трижды на побережье приезжал князь, лично помогая высшим магам в непростой работе, и судя по тому, что сегодня советники наконец-то вызвали к пещере Сантьягу и Анну, объединённые усилия высших иерархов Нави принесли успех.
– Первый Робене наверняка знал, что делал, когда создавал тайник и прятал в нём добычу, но его потомки деградировали до неприличного уровня, – каркающим голосом произнёс один из советников. – Нынешние Робене считали, что уничтожают Амулеты Крови, но в действительности прятали их, так что перед нами – склад…
– Не только, – добавил второй советник.
– Да, – подтвердил первый советник. – Не только.
– Не совсем так.
– Я знаю.
– Это была попытка продублировать Бункер Вечного Сна.
– Если бы Робене собрали в пещере все Амулеты, им удалось бы их уничтожить.
Возможно, будь Сантьяга один, он бы с иронией прокомментировал короткий диалог, но в присутствии Анны не стал. Улыбнулся и заметил:
– К счастью, этого не произошло.
– Они не успели, – уточнил первый советник.
– Не собрали все Амулеты, – добавил второй советник.
– Я знаю.
– Скала обращена в гигантский артефакт, питающийся рассеянной по миру энергией.
– Масаны не умеют делать такие устройства… Им кто-то помог.
– Не имеет значения, ведь главное – мы разгадали принцип работы.
– Князю потребовалось почти две недели…
– Что нужно делать? – поинтересовался Сантьяга, понимая, что иерархов требуется вернуть к главной теме разговора.
– Не нам – ей, – ответил первый советник.
– Ей, – эхом подтвердил второй советник.
Анна закусила губу, а комиссар мягко сжал девушке руку, пытаясь поддержать перед очень опасным действом.
– Это станет главной проверкой, – сказал первый советник.
– Если изменения не абсолютны, ты погибнешь, – сказал второй советник.
– Не надо меня пугать, – попросила Анна. Но руку Сантьяги не отпустила. – Что я увижу внутри?
– Сначала – ничего.
– Ты будешь проверена.
– А потом…
– Если выживешь…
– Я поняла!
Девушка вырвала руку и забежала в чёрный зев пещеры. Быстро и резко, не давая себе возможности передумать. Навы проводили её холодными, как здешнее море, взглядами.
– Масаны импульсивны, – напомнил первый советник.
– Метаморф боится, – заметил второй советник. – Не уверена в себе.
– Может ли пещера почувствовать неуверенность и заподозрить обман?
– Пещера не обладает разумом.
– А кто обладает, кроме Нави?
– Четыреста лет назад мы уже обсуждали этот вопрос и не пришли к единому мнению.
– Ты слишком хорошо относишься к этим странным расам.
– Если масаны их едят, значит, они разумны.
– Масаны не едят нас.
– Потому что мы им не позволяем…
Сантьяга вздохнул и отошёл от спорящих советников, остановившись напротив зева и глядя в него так пристально, словно надеясь разглядеть Анну.
Которая в это самое время…
Которая…
Совершенно потерялась.
Анна ничего не видела: сделав шаг в пещеру, девушка утратила опору и рухнула вниз, словно сорвавшись со скалы. Закричала, ожидая неминуемого удара, но его не последовало, а падение прекратилось так резко, что девушка от перегрузки на несколько секунд потеряла сознание. Или на несколько часов – пещера не позволяла ощутить ход вещей. А очнувшись, Анна осознала себя парящей в непроглядной темноте, но не умеющей летать. Частью окружающего мира, но пока держащейся чуть в стороне. Она знала, что пугает и вызывает любопытство одновременно. Знала, что пещера выбирает: убить её или покориться, и закричала, когда миллионы тончайших игл пронзили её и принялись жадно высасывать кровь…
* * *
отель «Империя Сити»
Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,
3 июля, воскресенье, 18:18
Вопреки прогнозам Захара, пробормотавшего Сантьяге: «Они взорвутся одновременно, чтобы вывести нас из себя», атмосфера на Конклаве накалялась медленно. Даже слишком медленно. И виной тому стало неожиданно миролюбивое настроение непримиримых. Кардиналы, от которых ждали агрессии, внимательно выслушали длинный доклад Нила Гангрела, покивали, но вместо того, чтобы начать препирательства, принялись задавать вопросы по существу. При этом горячие Диего и Фрэнк помалкивали, хотя было очевидно, что они с трудом сдерживаются, а разговор поддерживали Дэвид и Атал – самые умные и потому наиболее опасные из непримиримых.
– Я не услышал самого важного предложения, – размеренно произнёс хозяин Мадраса, открывая обсуждение: – Кто будет главным?
Сторонники поддержали Атала кивками и короткими одобрительными восклицаниями. Судя по всему, роли непримиримые распределили заранее и строго придерживались плана проведения переговоров.
– Никто, – ответил Сантьяга. – В этом суть предложения: семья Масан сохраняет нынешнее положение вещей, при котором нет единого центра власти. Все основные решения принимаются коллегиально.
– Почему последний истинный кардинал не претендует на лидерство?
– Потому что я знаю – на таких условиях мы не договоримся, – спокойно ответила Клаудия. Непримиримые попытались её перебить, и женщине пришлось чуть повысить голос: – Мой отец – истинный кардинал Бруджа – создал Коалицию, идея которой заключалась в равноправии всех кланов, и я хочу продолжить его дело, потому что знаю – иначе не получится. Мы принимаем решения сообща и все вместе отвечаем за них. Мы с уважением относимся ко всем охотникам и к их мнению. Мы можем уживаться, не мешая и не враждуя друг с другом, а главное – оставаясь невидимыми для челов. Фрэнк, ты нас поддерживал…
– На что ты намекаешь? – тут же разъярился Малкавиан. – Хочешь обвинить меня в предательстве?
– Напоминаю о недавнем прошлом, – холодно улыбнулась Клаудия. – Фрэнк, ты участвовал в Коалиции и можешь подтвердить, что её принципы работали. Никто не покушался на нашу свободу…
– Только твой отец был главным, – мягко добавил Дэвид. – А потом главной стала ты.
Непримиримые заулыбались.
– Нет, – невозмутимо парировала Клаудия. – Мы собрались не для того, чтобы лгать, и я разочарована твоими словами, Дэвид: ты прекрасно знаешь, что мой отец не был главным. Он был основателем Коалиции, он обладал авторитетом, о котором ты можешь лишь мечтать, но барон Александр не был главным. И если Фрэнк найдёт в себе силу для честного ответа, он скажет, что и я, и мой отец были такими же членами Коалиции, каким был он.
Малкавиан отвёл взгляд, показав, что удар достиг цели – этикет не допускал очевидной лжи, да и смысла в ней не было: все знали, что Бруджа права.
– От Шанхая до Рима много тысяч миль, – подал голос кардинал Ли. – Клаудия при всём желании не сможет подчинить меня, да и зачем ей это? Зато мы, находясь в тысячах миль друг от друга, сумели договориться об основных правилах для всех и соблюдали их.
– Равноправие – это очень простая, а главное – работающая идея, – поддержал старого товарища Мао. – Дэвид, почему ты её отвергаешь?
– Я не отвергаю, а хочу обговорить все нюансы, чтобы исключить недопонимание, – осторожно ответил Луминар. На него произвело впечатление то, как ловко Клаудия заставила заткнуться Малкавиана, и теперь хозяин Нью-Йорка взвешивал каждое слово.
– Приятно слышать.
– Спасибо.
Захар написал на бумажке «Тянут время» и показал сидящему рядом Сантьяге. Комиссар молча кивнул.
– Если вы настаиваете, мы можем отойти от термина «Коалиция», – продолжила Клаудия. – Не будем заключать союзы, образовывать лиги или какие-либо иные объединения – чтобы вы не опасались появления в них руководства. Мы заключим Договор, в котором будут отражены интересы всех сторон, и его положения – а именно их следует обсудить с особым тщанием, – так вот, эти положения станут обязательными. – Пауза. – Для подписавших.
Истинная кардинал не могла не добавить это уточнение, а непримиримые не могли не зацепиться за него.
– А для остальных? – прищурился Тамим.
– Они смогут к нам присоединиться, если согласятся с условиями Договора и пообещают их соблюдать, – ровно ответила Клаудия.
– А если не согласятся?
– Почему не согласятся?
– Какая разница, почему? – оживился Дэвид, поняв, куда затянул разговор Тамим. – Не согласятся, потому что мы – свободные охотники и вольны делать всё, что угодно. Не захотят, не понравится, решат, что он не нужен…
– Будут не в настроении, – хмыкнул Фрэнк.
– Решат сохранить свою уникальность, – добавил Атал.
– Что будем делать с неприсоединившимися? – резко спросил Дэвид, уперев тяжёлый взгляд в Клаудию.
Он очень хотел услышать жёсткий ответ, который стал бы хорошим ответным ударом на выпад против Малкавиана, но Бруджа сдержалась.
– Отсутствие подписи означает лишь отсутствие подписи, – громко и очень спокойно произнёс Захар. – Я прекрасно понимаю, что многие братья не захотят иметь никаких договорённостей с Тайным Городом. Это их право. Их выбор. Но если они осознают выгоду Договора и станут придерживаться его положений, не подписывая документ, – я буду рад.
– Я понимаю ваш интерес, епископ, – с обманчивой мягкостью произнёс Тамим, намеренно выделив голосом титул Захара. – Но я хочу знать, что вы будете делать с теми братьями, которые сочтут положения Договора не соответствующими их мировоззрению? – Пауза. – И продолжат жить свободной жизнью.
– Вы вернётесь к практике походов очищения? – осведомился Атал.
– Мы от неё не отказывались, – жёстко напомнил Захар.
– И заставите нас принимать участие в убийствах?
– Только если вы этого захотите.
Сантьяга, который старался не вмешиваться в переговоры, тонко улыбнулся.
– Вы продолжите походы очищения? – продолжил наседать Диего. – Да или нет?
– Вы заставите нас принимать в них участие?
– Заставите убивать братьев?
– Не заставим.
– Почему?
– Сами справимся, – пожал плечами Треми.
– Неужели? – поднял брови Дэвид.
– До сих пор справлялись.
– Тогда зачем нужна эта встреча?
– Вас устраивает нынешнее положение вещей? – вопросом на вопрос ответил епископ.
– Оно сложилось давно.
– Но в наших силах его изменить.
– Каким образом?
Но Треми пока не стал вдаваться в подробности, решив, что фразы о Договоре более чем достаточно. К тому же в разговор вступила Клаудия:
– Зачем враждовать и сражаться? В чём смысл противостояния? Только в одном: в челах. – Бруджа выдержала паузу, позволяя собеседникам осознать всю глупость ситуации. – Мы сражаемся из-за челов, поскольку одни из нас считают, что пищу нужно резать аккуратно, не привлекая внимания, а другие готовы отдаться инстинкту крови. Одно-единственное расхождение в нашем мировоззрении приводит к тому, что масаны убивают друг друга.
– А там, где соблюдаются разумные правила, эксцессов не происходит, – плавно вклинился в разговор Захар. – Когда был последний поход очищения в Рим? В Шанхай? Я не в восторге от необходимости устраивать рейды по всему миру, поскольку они требуют и времени, и ресурсов, но мы не можем сидеть и ждать, когда братья доведут дело до следующей бойни и челы рассвирепеют.
– Боитесь Инквизиторов? – скривился Фрэнк.
– А вы?
Малкавиан ощерился, но промолчал.
– Похоже, вас положение вещей тоже перестало устраивать, – негромко протянул Дэвид.
– Не выдавайте желаемое за действительное, – усмехнулся Захар.
– Я просто анализирую ваши слова, – пожал плечами Луминар.
– А ещё мы трезво смотрим на вещи, – добавил Диего.
– Трезвым может быть только компромисс, – убеждённо произнёс Треми.
– Так говорят те, у кого нет другого выхода, – рассмеялся Фрэнк.
– Продолжай, – неожиданно предложил Нил.
До сих пор патриарх Гангрел молчал, некоторые кардиналы даже решили, что старик задремал, и его замечание сбило их с толку.
– Что продолжать? – растерянно вопросил Малкавиан.
– Скажи, что мы в ловушке, – предложил Нил.
Каким бы психопатом ни был Малкавиан, грубить патриарху он не собирался. Пусть даже патриарх и занимал враждебную ему позицию. В данном случае этикет семьи Масан требовал почтительного обращения, и Фрэнк, несмотря на то что от бешенства у него свело скулы, ответил предельно сдержанно:
– Получается, вы сами это знаете, Нил.
– Скажи ты, – потребовал старик.
– Давайте успокоимся, и я закончу свою мысль, – пришёл на помощь Фрэнку Дэвид, и Малкавиан мгновенно переключил на него внимание. – Я не просто так спрашивал, кто будет главным. Ведь если мы примем Договор и согласимся исполнять его положения, если прекратится вражда между основными кланами и внутри семьи Масан установится мир… – Повелитель Нью-Йорка выдержал тщательно продуманную паузу: – В этом случае, рано или поздно, братья начнут задумываться над тем, что один из кардиналов – истинный.
– Сейчас не задумываются? – удивился Захар.
– Сейчас они воюют, – объяснил Атал. – И у них есть веские основания предполагать, что истинный кардинал с потрохами продался Тёмному Двору.
– Пожалуйста, постарайтесь избегать бездоказательных заявлений, – предложил Мао. – Их могут принять за намеренное оскорбление.
– Кто может принять? – осведомился Малкавиан.
– Гипотетически, – усмехнулся Дэвид, в упор глядя на сохраняющую олимпийское спокойствие Клаудию.
– Теперь, пожалуйста, скажите, к чему вы ведёте? – поинтересовался Сантьяга.
Собравшиеся затихли. Поняли, что сейчас прозвучит одно из важнейших условий, и обратились в слух.
– Если мы говорим о равенстве, оно должно быть настоящим, а не выгодным Тёмному Двору, – жёстко произнёс Дэвид, глядя Сантьяге в глаза. – Среди кардиналов, которые подпишут Договор, не должно быть истинных.
– Это не имеет никакого отношения… – начал было Захар, но был немедленно перебит:
– Имеет! – отрезал Луминар.
– Чушь, Дэвид, и ты это прекрасно знаешь!
– Воины уважают меня и без титула истинного, – сообщил Мао.
– Рано или поздно они тебя удивят, – пообещал Фрэнк.
– Не думаю.
– Я не хочу, чтобы среди равных был первый, – громко высказался Атал. И перевёл взгляд на женщину: – Ничего личного, Клаудия, но Дэвид абсолютно прав: ты нас сожрёшь.
– Не надо было терять Амулеты, – не удержалась от шпильки Бруджа.
– Твой отец приложил руку к уничтожению истинных кардиналов Луминар, – бросил в ответ Дэвид. – Александр убирал конкурентов!
Бруджа побледнела от гнева.
– Взаимные обвинения вряд ли помогут нам договориться, – громко произнёс Сантьяга. – Мы должны уважать друг друга.
– Мне нужен перерыв. – Клаудия резко встала на ноги, и следом поднялись все присутствующие: этикет есть этикет.
– Продолжим переговоры позже, – объявил комиссар. – Полагаю, всем нужно отдохнуть, привести в порядок мысли и посоветоваться.
Непримиримые заулыбались.
* * *
Москва, проспект Сахарова,
3 июля, воскресенье, 18:24
– Я нахожусь на проспекте академика Сахарова, в самой гуще событий, среди сотен тысяч простых граждан, недовольных сложившимся в нашей стране положением и пришедших сказать своё решительное «Нет!» коррупции. Мне радостно видеть вокруг себя эти чудесные, чистые, светлые лица не побоявшихся выйти на улицу в наше непростое время, и сейчас я задам вопрос одному из участников митинга… – Корреспондент повернулся к стоящему слева Антону: – Извините, вы не уделите мне пару минут?
– Уделю, – пожал плечами Буторин. – Почему нет?
Об этом его попросили заранее, и последнюю пару минут Антон терпеливо ждал, когда корреспондент сделает «подводку». В первый раз парень сбился на словах «сотни тысяч», засмеявшись вместе с оператором, который предложил: «Говори «миллионы», чего уж там?» Во время второй попытки оператора кто-то толкнул, и он едва не уронил камеру, и только сейчас наконец-то у них вроде бы всё пошло гладко.
– Вы часто ходите на политические акции?
– Нет, – скупо ответил Буторин, стараясь одновременно и смотреть, и не смотреть в камеру.
– Пришли в первый раз?
– Да.
– Потому что не в силах терпеть всевластие коррупционеров?
– Э-э…
– Не стесняйтесь, говорите правду, вы ведь свободный человек!
– Пожалуй.
– Спасибо, что вы идёте вместе со всей страной! – с пафосом закончил корреспондент. – Мы рады, что, несмотря на репрессии и коррупцию, у нас ещё остались такие люди, как вы, стойкие и принципиальные!
– Когда…
– Что?
– Нет-нет, ничего, – покачал головой Буторин, с трудом скрывая испуг, заболтавшись, он едва не спросил: «Когда начнутся беспорядки?» – но вовремя прикусил язык.
Честно говоря, на митинге оказалось ужасно скучно. Во-первых, из-за отсутствия компании, в которой можно было бы поболтать, посмеяться или обсудить выступающих. Почти все вокруг предусмотрительно явились не в одиночку, и Антон немного завидовал их веселью. Во-вторых, на мероприятие Буторина занесло случайно, и он совсем не ориентировался в происходящем. Попытался слушать выступающих, но ничего не понял, кроме того, что ярко раскрашенные фифы и плешивые мальчики в дизайнерских шмотках призывали к свободе, демократии и требовали прекратить воровство. Стоящая под трибуной толпа отвечала аплодисментами разной степени интенсивности. Примерно через час Антон плюнул на всё и перестал обращать внимание на голосящих с трибуны «трибунов», решив просто поскучать до начала обещанных беспорядков, но тут к нему приклеился пожилой борец с режимом – тощий городской сумасшедший с длинными немытыми волосами, развевающимися, подобно рубищу прокажённых, и безумно вытаращенными глазами. Борец кричал о том, что главного организатора митинга арестовали в подъезде собственного дома, и это является произволом кровавого режима, а из его рта воняло так, что Буторин едва не приступил к убийствам немедленно, не дожидаясь беспорядков и наплевав на полицию.
В итоге Антон сбежал от борца, но наткнулся на корреспондента, хотел раствориться в толпе, однако парень осведомился, не желает ли он «сказать пару слов на камеру», а поскольку никто и никогда раньше не просил у Буторина интервью, Антон согласился.
Но немного растерялся. И, наверное, поэтому чуть не задал этот глупый вопрос…
– Я хотел спросить, когда закончится митинг, – вывернулся Антон.
– Скоро, – ответил корреспондент, бросив взгляд на часы. – И начнётся разрешённое властями шествие к Красной площади.
– Что вы говорите?
– Вы разве не слышали? – удивился корреспондент.
«Если беспорядки и разразятся, то во время шествия! Это идеальный случай!»
– Разрешённое шествие к Красной площади? – переспросил Буторин.
– К Манежной, если быть точным.
– Очень интересно…
///
Но если Антону происходящее было просто «интересно», то у обеспечивающих безопасность полицейских накопилась масса вопросов, главным из которых был:
– Почему им разрешили проводить митинг так поздно? – негромко спросил сержант Васильев, невозмутимо разглядывая участников политической акции. – Шествие начнётся в сумерках.
– Никто не понимает, – ответил стоящий слева Кретов. – Организаторы подали заявку, а в мэрии её подписали. Когда опомнились – как говорится, поезд ушёл. Попытались всё переиграть, но организаторы наняли опытного адвоката, и мэрии пришлось отступить.
– Идиоты.
– Какое-то помутнение нашло.
Полицейские помолчали, затем Васильев прищурился на стайку молодых митингующих спортивного вида и задумчиво пробормотал:
– Если митинг затянется, шествие получится факельным.
– Может, организаторы так и планировали?
– Может быть…
И полицейские одновременно покачали головами, предчувствуя, что вечер получится «весёлым», и мысленно ругая руководство. При этом, разумеется, понятия не имели, что «помутнение» на городское правительство нашло не просто так, а в результате аккуратного гипнотического воздействия ведьм Зелёного Дома, которым требовалось приблизить начало митинга к заходу Солнца…
///
– Считаете, ваш голос будет услышан?
– Да.
– И власть будет вынуждена прислушаться?
– Да.
– Вас не пугают вооружённые отряды, которые стянул напуганный режим, чтобы задушить наш свободный митинг?
– Да.
– Что?!
В отличие от Антона, голем Василий на митинге не скучал. Собственно, он вообще не знал, что такое скука, а просто работал, держась поблизости от объекта. Объект на работу – Вася на работу, объект домой – Вася домой, объект на митинг – Вася на митинг, объект поговорил со странным челом – и Вася не отказался ответить на несколько вопросов.
Но поскольку голем понимал происходящее ещё меньше Антона, отвечать он старался односложно, зная, что челам это нравится.
– Как вы ответили? – переспросил корреспондент.
– Да, не пугают, – вывернулся голем, сообразив, что последний ответ челу не понравился. И бросил взгляд на Буторина.
Буторин маялся неподалёку, и Вася решил не прерывать общение с говорливым челом.
– Согласен! – с энтузиазмом воскликнул корреспондент. – В конце концов, в полиции служат такие же люди, как мы с вами.
– Да, – кивнул Вася, удивляясь, что в полиции служат големы.
– Они не станут стрелять в нас!
– Да.
– Спасибо за вашу смелость! Спасибо за то, что в этот трудный час вы не побоялись выйти на улицу и сказать «Нет!» царящему в стране произволу.
– Нет.
– Что?
– Да.
Корреспондент потрепал Васю по плечу и отправился дальше, Вася вздохнул и продолжил наблюдение за объектом.
///
– Проклятье! – Егор Бесяев ещё раз посмотрел пришедшее сообщение, убедился, что фраза «Совпадение – 97 %» не изменилась, вздохнул и набрал номер Сантьяги: – Комиссар?
– Я немного занят, Егор, – вежливо отозвался нав. – Идут сложные переговоры.
– Я быстро, – пообещал директор «Тиградком». – Есть совпадение по фото на девяносто семь процентов. Ваш парень засветился в репортаже с митинга.
А это значит, что Сдемир может отыскать Буторина самостоятельно, без помощи мощнейших ресурсов «Тиградком». И если отыщет – наверняка удивится тому, что опередил Бесяева.
– Где сейчас барон? – тихо спросил Сантьяга.
– Если верить приходящей с его телефона информации – в каком-то доме в Расторгуевском переулке.
– Что за дом?
– Там живут молодые Носферату.
«Тиградком» обеспечивал Тайный Город коммуникационными услугами, и базе данных Бесяева могли позавидовать даже Великие Дома. Вампиры не могли обходиться без связи, а зарегистрировать «точку» «Тиградком» имели право только на себя, что и давало Егору подробную информацию.
– Давайте подождём, – распорядился комиссар после короткой паузы. – Посмотрим, что собирается делать барон.
* * *
коммерческое здание
Москва, Расторгуевский переулок,
3 июля, воскресенье, 18:59
Тот факт, что вампиры проигнорировали важнейшую встречу, встревожил Сдемира, и, естественно, молодой барон предположил худшее: таинственный груз перехвачен Великими Домами, которые разгадали замысел Ярги и теперь убирают исполнителей, круша тщательно выверенный план предстоящей бойни, но при этом… но при этом Сдемир всё равно должен был отправиться к Адаму Носферату и лично разузнать, что случилось с фургоном. Ярга не прощал пренебрежительного отношения к своим приказам, и если выяснится, что Сдемир даже пальцем не пошевелил, чтобы выправить ситуацию, последствия для него будут печальными.
Барон отправился на Расторгуевский, но сопроводил своё появление в логове Носферату максимальными мерами предосторожности.
Ну теми, какие мог обеспечить с помощью артефактов, не обращаясь к ведьмам.
Оставив машину в Столярном, они с Лобаном дворами добрались до переулка, пустив перед собой искусно сделанного голема-воробья – птичку-разведчика, настроенную на обнаружение магов и работающих заклинаний. Ни того ни другого замечено не было, но при этом рядом со зданием не наблюдался и грузовик, хотя Ярга предупредил, что прибудет семитонный фургон. А самое главное – Адам сообщил, что курьеры уже на месте.
– Нам нужно в подвал, – тихо сказал Сдемир, глядя на вьющегося над крышей голема-воробья.
– Нашего разведчика легко обмануть, – так же негромко напомнил штаб-сотник. – У воробья очень слабая защита от искажений, и сильный маг легко от него спрячется.
– Знаю…
– И всё равно пойдём?
– Если там засада, скажем, что получили анонимный звонок с указанием этого адреса, – ответил Сдемир.
– Понял.
– После чего ты замолкаешь, а говорить буду только я.
Если в подвале их ждёт засада, барон собирался отделаться коротким объяснением, после которого начать апеллировать к своему положению, а если станет совсем плохо – с помощью портала бежать в Зелёный Дом под защиту Всеведы, но этого… но этого не потребовалось, поскольку в подвале людов ждали не гарки или рыцари, а пустая одежда и остатки вампиров.
– «Протуберанец», – со знанием дела произнёс Лобан, присаживаясь на корточки. – Правда, не очень мощный. Второй уровень.
– То есть не артефакт?
– Нет, это заклинание слепил средненький маг.
– И действовал «Протуберанец» недолго, – добавил Сдемир, брезгливо разглядывая недожаренные ошмётки масанов.
– Но кровососам хватило.
– Хватило…
Судя по одежде, в комнате находились три масана: Адам и двое неизвестных, видимо, курьеры. Нападения не ждали – шлемы, перчатки и куртки валялись у входа, сами вампиры пребывали в разных местах комнаты: двое у стола, третий, видимо, шёл к бару. Выпивали? Да, есть грязные бокалы и пустая бутылка. Но кто их убил?
– «Протуберанец» возник здесь, – штаб-сотник указал на центр комнаты. – Хотя… – Он прищурился, просчитывая силу удара, и качнул головой: – Нет, чуть левее, чтобы вспыхнуть строго между кровососами.
«Что здесь произошло? Кто-то пришёл, масаны его встретили, предложили выпить, а он их атаковал? Но зачем?»
В последний вопрос «Зачем?» и упёрлось быстрое и не особенно вдумчивое расследование барона.
Зачем?
Если бы Великие Дома пронюхали о готовящейся бойне, они взяли бы Адама с курьерами для допроса, а тут устроили засаду.
«И сейчас я уже объяснялся бы с гарками…»
А значит, в логове Носферату произошло что-то другое.
«Девка!»
Барон вспомнил разметавшуюся по столу корову, которую видел во время прошлого визита, и задумчиво почесал кончик носа.
Возможно ли, что девка повздорила с масанами и убила их? Возможно. Вампирам только кажется, что управляться с коровами легко, в действительности эксцессы не были редкостью: от недостатка дозы или из-за сильного потрясения у жертв случались минуты просветления, во время которых слетала пелена эмоционального дурмана и коровы осознавали себя во всей неприглядности. Некоторые напивались, другие сходили с ума или кончали жизнь самоубийством, а самые сильные набрасывались на хозяев.
С разными последствиями.
«Видимо, девка оказалась ведьмой и убила придурков, но… но зачем угонять грузовик? Устроить дополнительную пакость? Кому? Мертвецам? Или эти дебилы распустили языки, корова поняла, что они затевают, и решила выдать их Великим Домам?»
Последнее предложение грозило крупными неприятностями, но… но только в том случае, если девка отправится в Орден или в Тёмный Двор.
«А что ей там делать? Скорее всего, корова побежит во дворец, и я заберу груз после объяснений со Всеведой…»
Однако пускать дело на самотёк Сдемир не собирался и потому повернулся к спутнику:
– Лобан!
– Да, барон?
– У Носферату была корова. Пожалуйста, собери её генетический материал, и пусть фата Рута проведёт поиск.
– Да, барон.
– Но не говори, кого мы ищем и с какой целью.
– Я не знаю, с какой целью, – улыбнулся штаб-сотник.
– Тогда не говори кого, – улыбнулся в ответ Сдемир.
* * *
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово, 3 июля, воскресенье, 19:24
– Ты зачем здесь?
– Урбека верни!
– Урбек, зачем ты этого вместо себя поставил?
– Пошёл вон!
– Не нравится он нам!
– Народ против!
Дуричи восприняли появление на трибуне Абажура без восторга, ясно дав понять, что этот «приёмник» им неинтересен. Зато родные Гниличи не подвели, дружно затянув кричалку:
– Пусть приходит Абажур – с ним у нас не будет дур! – выразительно поглядывая на Маманю и Соплю и сопровождая кричалку соответствующими жестами в их направлении. Жесты настолько соответствовали репутации Сопли, что не казались оскорбительными.
Представители третьего клана – Шибзичей – забаррикадировались в своей казарме, вплотную примыкающей к фюрерской башне, и робко надеялись, что одноглазый вопреки распоряжению Урбека передумает умирать или назначит вместо себя Копыто, дурака такого, который неизвестно где шляется в столь важный для семьи момент.
В общем, Шибзичи прятались, а остальные с упоением вели политическое мероприятие по назначению следующего лидера нации.
– Братья и сёстры! – поднатужившись, прокричал Абажур и тут же присел: усилители оказались настроены на негромкий голос Урбека, и из мощных динамиков вырвался такой рёв, что некоторые дикари схватились за оружие. Остальные попытались бежать, но передумали, увидев многозначительное движение пулемётной башни.
Техники быстро подстроили аппаратуру, и Гнилич продолжил:
– Братья и сёстры! Вы все знаете, как я люблю нашего великого фюрера…
Но память народная оказалась гораздо крепче, чем ожидал Абажур, и в ответ он услышал саркастическое:
– Ты против Кувалды бунтовать подговаривал!
– И говорил, что он зажился!
– И что ты умнее!
– Себя пропихивал!
– Куда он себя пропихивал?
– Вообще!
– Вот гад!
– Я обожаю нашего великого фюрера, – вернул себе слово Абажур, изо всех сил стараясь фокусировать своенравные глаза на публике. – Я всегда был ему другом и поддержкой! Я шёл за ним на все великие битвы…
– Это когда фюрерскую башню штурмовали? – ехидно уточнила Маманя. – Да, ты за ним шёл… ты его искал тогда… чтобы повесить!
Дуричи заржали.
– И однажды, когда пушки грохотали над головой, а мы стояли посреди кучи умирающих магов и падающих с неба драконов, великий фюрер сказал: «Если я сейчас умру, я умру спокойно, поскольку знаю, что дальше нашу великую семью поведёшь ты, Абажур»…
– Враньё!
– Туфта!
– …из его единственного глаза покатилась единственная слеза…
– А что, Кувалда уже умер?
– Вроде нет.
– Тогда почему он плачет?
– Кто?
– А из кого слеза?
Народ запутался, но стоящего на трибуне Абажура это не трогало. Он старательно зазубрил вбитые Асидом тезисы предвыборной программы и теперь по мере сил излагал их сородичам:
– Клянусь! Я остановлю разгул кровавых репрессий и сделаю свободу слова!
– Кому?
– Будете у меня говорить всё, что захотите!
– Да мы и так не молчим!
– Не будет вам приёмника лучше меня!
– Преемника! – со смехом поправила оратора Маманя Дурич.
– И его тоже не будет! – отрезал распалённый Абажур.
///
– Неплохо выступает, да? – улыбнулся Урбек, кивнув на прыгающего по трибуне уйбуя. – Даже меня проняло.
– Проняло? – не сдержался Майно. – До печёнок, надеюсь?
– До печёнок ему ещё далеко, но позабавить меня смог, – тут же отозвался Кумар, довольный тем, что близнецы начали хоть что-то отвечать. – Хороший клоун, можно челам в аренду сдать.
– Вот и отвезли бы его в цирк.
– А я где, по-вашему?
– В цирке зрители деньги платят, – ляпнул Лебра.
– Ну погодите ещё, – вновь улыбнулся Урбек и тем заставил братьев поперхнуться.
Над столиком переговоров вновь повисла тишина.
Запустив на трибуну Абажура, Кумар покинул «пропагандистский фургон», бесстрашно пересёк двор и поднялся на подиум, с которого на него без восторга глазели близнецы Томба. Кувалда к этому времени скрылся в фюрерской башне, сообщив на прощанье: «Осаду она выдержит, не впервой, так что отобьюсь, а утром перевешаю смутьянов», и шасы остались наедине. Урбек поднялся и вежливо поздоровался. Не удивился отсутствию ответа и попытался затеять светский разговор, поинтересовавшись самочувствием мамы. Тоже безрезультатно. Но не расстроился, поскольку знал, что эмоции обязательно улягутся – ведь речь планировалось вести о деньгах.
– Я, между прочим, сразу понял, что вы – весьма перспективные ребята, – зашёл с другой стороны Кумар. – А ты, сынок, понравился мне при самой первой встрече…
– Я помню, что вы мне говорили пару дней назад, – язвительно ответил Майно. – И даже записал самые интересные эпитеты.
– Учиться всегда полезно. Не знаю, чем ты планируешь заниматься, но в жизни тебе пригодятся не только вежливые обороты.
– Я записал, чтобы не забыть…
– Как я тебя проверял? – перехватил инициативу Кумар. – Говорю же: правильно сделал. Чем жёстче приём на работу, тем дольше будет длиться сотрудничество.
– Вы меня проверяли?
– Неужели ты не догадался? – всплеснул руками Урбек. – Неужели ты мог подумать, что я предложу партнёрство первому встречному?
– О каком партнёрстве идёт речь? – изумился Лебра.
– Я решил войти в «ЭлектроБарыгу» и помочь вам встать на ноги, – скромно ответил Кумар.
– «ЭлектроБарыга» не нуждается в инвесторах, у нас всё хорошо.
Настала очередь удивляться Урбеку:
– О каких инвестициях идёт речь?
– О ваших?
– Сынок, – улыбнулся Кумар, – я ничего не говорил об инвестициях, я лишь скромно заметил, что вашему проекту кровь из носу не хватает старшего партнёра…
– Что?!!
– И лучшей кандидатуры, чем я, вам попросту не найти.
– Старший партнёр?! – Лебра до сих пор не мог поверить своим ушам.
– А ты как думал? – продолжил удивляться Кумар. – Кто-то ведь должен учить вас уму-разуму.
– Кто-то примчался сюда, потому что вот-вот всё потеряет, – язвительно возразил Майно.
– Кто-то ничего не потеряет, потому что следующий великий фюрер объявит вашего «ЭлектроБарыгу» враждебным, а то и вообще запретит электричество, – язвительно парировал Урбек.
– Как это запретит электричество? – не понял Лебра.
– Своим указом, – объяснил старик. – Скажет, что его нельзя, и выключит рубильник.
– И что? – продолжил тупить Лебра.
– Ничего, – пожал плечами Кумар. И кивнул на толпящихся у трибуны дикарей: – Вряд ли кто-нибудь из них заметит изменения.
Бриться Красным Шапкам не требовалось, читали они только днём и только вывески, а освещение «Средства от перхоти» можно было объявить магическим. По всему выходило, что Урбек прав: запрет электричества особых неудобств дикарям не принесёт. Ну, разве что смартфоны придётся заряжать в кабаке или в городе.
– Хватит нас пугать, – пробормотал один из совладельцев «ЭлектроБарыги».
– Я ещё не начинал, – улыбнулся Кумар.
– А когда начнёшь?
– Мне нужно восемьдесят процентов…
– Ни за что!
– Вы ещё не поняли, что ваш бизнес потерян?
– Дядя Серис не позволит так поступить с нами, – выложил Майно свой последний козырь. – Мы представляем Великий Зелёный Дом!
Но козырь оказался бит быстрее, чем швед под Полтавой.
– Сынок, слышала бы тебя сейчас твоя мама, – вздохнул Урбек, глядя на старшего близнеца с притворным сожалением. – Как ты можешь представлять Зелёный Дом, если ты – шас?
– По контракту.
– Контракт контрактом, но сейчас у нас идут важные внутрисемейные переговоры, и люды не имеют к ним никакого отношения.
– Мы говорим о деньгах… – начал было Лебра.
Но закончить не сумел.
– Вот, – обрадовался Урбек, – первое умное замечание с вашей стороны. Зачем ты приплетаешь людов к нашему золоту?
– Мы говорим о деньгах, которые ты хочешь у нас отнять, – всё-таки завершил мысль младший близнец.
– Не отнять, а дать, потому что двадцать процентов – это больше, чем ничего, – хихикнул Кумар.
– Сейчас мы имеем всё, – напомнил Майно.
– Это ненадолго.
– Правда?
– Давайте послушаем второго кандидата в преемники, – предложил старик. – Потом выберете, какой вам больше понравился, и я его назначу. А ещё потом ваш «ЭлектроБарыга» станет историей.
Близнецы уныло переглянулись.
///
Честно говоря, Абажуру не хотелось покидать трибуну: он только-только вошёл во вкус, почуял, что его пронзительной речью о том, как всё будет хорошо, заинтересовались Дуричи с Шибзичами, и в мечтах уже видел себя в фюрерской башне: и внутри, во главе совещательного стола, и снаружи, в виде большого парадного портрета на стене, как вдруг услышал «Слезай!» и загрустил. Хотел взбрыкнуть, отказаться и продолжить выступление, но увидел быстрый взгляд хвана, понял, что лучше не противиться неизбежному, и покорно сошёл с трибуны.
На которую немедленно взобралась Маманя Дурич.
– Воины! – заверещала она так, что техникам пришлось вновь подстраивать аппаратуру. – Мои дорогие великие воины!
Лозунг на борту пропагандистской машины быстренько сменился, и теперь на LED-панелях то и дело появлялась надпись: «Наш СопляК – наш маяк!» – перебиваемая изображением лыбящейся в объектив Сопли.
– Великие воины Красных Шапок! Я горжусь вами!
– Эка невидаль… – начал было Утюг, но следующая фраза Мамани заставила заткнуться и его, и прочих скептиков:
– Я заставлю королеву поднять квоту на грабёж в два раза! – Народ шумно выдохнул. – Больше никаких санкций!
И расстроенный Абажур в полной мере осознал смысл фразы «зайти с козырей».
– Это как это ты её заставишь?! – крикнул Утюг.
– Мы договоримся, – пообещала Маманя.
– Как?
– По-женски.
Красные Шапки, которые в данный момент были представлены в основном самцами, задумались.
– Но это не всё! – продолжала ковать железо напористая Дурич. – В Тайном Городе есть три Великих Дома! Но это несправедливо. Почему всего три? В какой методичке написано, что их должно быть три? Наша цель – Дом-4!
От такой перспективы народ окончательно притих, пытаясь подсчитать все возможные плюсы. Плюсов оказалось так много, что учёту они не поддавались, поэтому примерно через пять минут народ начал реветь «Ура!» и радоваться:
– Дом-4!
– Да!
– Кандидат СопляК – ваш ведущий в Дом-4!
– Да!
– Нравится это кому-то или нет!
– Да!
– В Тайном Городе будет Великий Дом-4!
– Да…
– На каждом углу будет Дом-4! – неожиданно завопил из окна третьего этажа Штекер Гнилич и принялся разбрасывать по двору наспех отпечатанные листовки с фотографиями кандидата в преемники. – Смотрите, что ваша Сопля Кувалдовна вытворяла!
– Ну и что? – не поняла Сопля. – Не твоя, вот ты и бесишься! Завидно? Так и сиди! Не умеешь – не суйся! Я сама разберусь!
– С чем? – растерялся Штекер, продолжая тем не менее разбрасывать по двору листовки.
– С тобой разберусь, дурак! И Абажур твой – дурак! И ко мне клеился!
– Ничего я к тебе не клеился! – возмутился Абажур.
– А когда трезвый был?
– Никогда я трезвым не был!
– Да ты на себя посмотри! – усилила напор СопляК. – Ты и сейчас трезвый, перед народом неудобно.
– Да я… да мы… да как ты… Вот совести у тебя нет! – С этими словами Абажур выхватил из кармана плоскую бутылку дешёвого виски и опустошил её одним мощным глотком. – Довольна?
– Вы только посмотрите, какую дрянь пьёт наш якобы будущий фюрер! – заверещала в ответ СопляК. – Неужели мы доверим штурвал нашей великой семьи не мне, молодой и красивой, а этому мшистому пню? Посмотрите на мои фотографии! Все посмотрите! Они ведь у вас! У кого есть в телефонах – показывайте соседям! Все показывайте! Мне скрывать нечего…
– А ты на них ничего и не скрываешь!
– Потому что я молодая и красивая! А вы завидуйте!
СопляК схватила с земли листовку и потрясла ею перед носом ошалевшего Абажура.
///
– Я думал, Асид не успеет напечатать материалы, – рассмеялся Кумар. – Но в этих фургонах есть даже мини-типография, так что всё в порядке.
– Что в порядке? – не понял Майно.
– Политический процесс развивается согласно утверждённому плану, – объяснил Урбек. – Скоро будет кульминация.
– Какая?
– Зависит от вас, – пожал плечами старик. – Или мы тут устраиваем небольшую революцию со сменой власти, или оставляем всё как есть.
– Как есть? – растерялся Лебра. – А митинг? А кандидаты? Все считают, что Кувалда при смерти и ему срочно нужен преемник. Как это можно остановить?
– Забудут, – отмахнулся Кумар.
– Кто?
Вопросы близнецов казались умудрённому опытом шасу запредельно глупыми, но он понимал, что, по сути, имеет дело с детьми, и старался отвечать предельно спокойно и предельно понятно.
– Сынки, это ещё один момент, почему вам не следует лезть в управление красноголовой массой: вы хорошие менеджеры и предприниматели, но ничего не смыслите в дикарях. Они кажутся вам слишком примитивными…
– А разве это не так? – не сдержался Майно.
– Так, – подтвердил Урбек. – Но даже с амёбой нужно хитрить, хотя она умеет только делиться. А вы ведёте себя слишком просто и одновременно – как снобы и потому рождаете проблемы на ровном месте. Это толпа… – Старик бросил взгляд на разогретых СопляК дикарей. – Не показывайте, что вы её презираете, но не позволяйте себе испытывать к ней уважение, потому что толпа – что Шапок, что челов, что чудов или людов – это не сумма собранных в одном месте интеллектов, а тупая и грязная глина, из которой вы должны слепить то, что вам нужно.
– Как всё это относится к моему вопросу? – поинтересовался Лебра.
– Они обо всём забудут, – с улыбкой повторил Урбек. – Сейчас мы запустим «ЭлектроБарыгу», устроим локальный джек-пот, ну, продадим чью-нибудь партию шнурков по сотне за штуку, и они молниеносно забудут о политике, преемниках и прочих сложных материях. Их просто нужно отвлечь.
– И они отвлекутся?
– Да.
– И позабудут всё это? – прищурился Майно.
– Да.
– Но почему?
– Потому что они – дикари.
И больше ничего объяснять не требовалось.
Шасы помолчали, глядя на митингующих Шапок, после чего Лебра спросил:
– Что будет с кандидатами?
– Зависит от Кувалды, – ответил старик. – Абажура, возможно, пристрелит через неделю, а на Сопле женится.
– Она же его дочь!
– Я тебя умоляю, – вновь рассмеялся Кумар. – Ты действительно поверил Мамане?
– Лебра пошутил, – вступился за наивного брата Майно. – А теперь давай вернёмся к делам.
– Последнее предложение, – похолодевшим тоном произнёс Урбек, вцепившись взглядом в подобравшихся близнецов. – Я забираю семьдесят процентов и полный контроль над бизнесом.
– Предлагаю сорок, – отрезал старший брат. – И будет ряд дополнительных условий.
– Твоя мама может тобой гордиться, – хихикнул Кумар.
– Поговорим об этом после подписания контракта.
– Я могу дать вам тридцать два процента…
* * *
отель «Империя Сити»
Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,
3 июля, воскресенье, 20:03
– Немыслимая дерзость! – Захар был настолько возмущён, что практически прокричал эту фразу. – Что они себе позволяют? Как можно подумать, что истинный кардинал откажется от Амулета?
– Мы знали, что они выставят неприемлемые условия, – напомнил комиссар, бросив взгляд на дверь.
К счастью, Захар прокричал свою тираду после того, как Сантьяга и его соратники заперлись в номере Бруджи, и даже если бы в коридоре оказался кто-нибудь из непримиримых, он бы ничего не услышал.
– Неприемлемое условие? Это наглость!
– Всё в порядке, дорогой. – Клаудия ободряюще улыбнулась мужу и перевела взгляд на Сантьягу: – Они тянут время?
– Безусловно.
– Их линия поведения стала ясна с самого начала, – кивнул епископ Треми. – Но это предложение…
– Это предложение – один из способов потянуть время, а заодно – вывести тебя из равновесия, – мягко перебила епископа Клаудия. – Непримиримые ждут заката.
– Безусловно, – повторил Сантьяга. – И судя по тому, с каким тщанием они изображают готовность к сотрудничеству, нас ждёт грандиозный удар, а не мелкая провокация.
– Как мы и думали, – вздохнул Треми.
– К сожалению.
– Вы не кажетесь разочарованным, комиссар, – скупо обронила истинная кардинал.
– Всё в порядке, Клаудия, я готов к такому развитию событий, – спокойно ответил Сантьяга.
Настолько спокойно, что получилось равнодушно. По-масански холодно и равнодушно. Комиссар готовился к подобному развитию событий, и его совершенно не задевало, что должно было произойти.
– Погибнет множество охотников, – тихо проговорила Клаудия.
– Они явились в Тайный Город, чтобы убивать.
– Потому что верят тем, кто их ведёт.
– Потому что их убедили, будто постоянная необходимость убивать ставит семью Масан выше остальных, – парировал Сантьяга. – А самое главное – потому что надеются остаться безнаказанными. Вы ведь знаете, Клаудия, что, если бы непримиримые ожидали отпор… Даже не такой, какой мы приготовили, а просто – отпор, какой бы они получили, организовав внезапное нападение на Тайный Город, они никогда не собрали бы достаточно сил для удара. Никогда. – Захар вздохнул, но перебивать нава не стал. – Охотники идут не сражаться, а убивать. Идут, потому что им пообещали полную безнаказанность.
– Тёмный Двор не всегда бьёт в лицо, – ответила Клаудия, глядя Сантьяге в глаза.
Тот грустно улыбнулся:
– Но Тёмный Двор всегда готов к сражению: и когда бьёт в спину, и когда в спину готовятся ударить его. – Пауза. – Я ответил на ваш вопрос?
Клаудия промолчала, но голос неожиданно подал Захар:
– До сих пор любой удар по Тайному Городу так бы и остался просто ударом, – протянул епископ, отвернувшись к окну. – Возможно, он вошёл бы в историю, возможно, заставил бы жителей Тайного Города содрогнуться от ужаса, естественно, вызвал бы ответные походы очищения, но он не имел бы никакого смысла. Нападение, даже массированное, не могло ничего поменять.
– Ярга дал масанам смысл. – Сантьяга понял, куда клонит Треми.
– Охотники поверили, что Великие Дома можно поставить на колени, – продолжил Захар. – Они верят, комиссар, они верят. Поэтому и пришли.
– И ещё они верят, что семье будет лучше без истинных кардиналов, – произнёс нав, мягко напомнив собеседникам, что воины, о приближающейся гибели которых грустят собеседники, их не пожалеют.
– Так думают кардиналы, – попыталась отбиться Клаудия. – Масаны чтят истинных.
– Но решения принимают кардиналы, – парировал Сантьяга. – А Дэвид чётко дал понять, что не намерен стоять во втором ряду. Остальные его поддержали, поэтому Ярга позволит устранить последнего истинного кардинала.
– Или мы заключим сделку.
– Сомневаюсь, говоря откровенно, – вздохнул комиссар. – Скажу больше: все кардиналы, которые здесь собрались, – мертвы.
– Я знаю, что вы их убьёте.
– Не я, а Ярга, – покачал головой Сантьяга. – Даже если предположить, что их безумный план удаётся, Тайный Город ввергнут в хаос и Ярга триумфально крушит Великие Дома – все эти кардиналы мертвы. Ярга немыслимо силён и не боится личной конкуренции, но, несмотря на то что было в прошлом, он любит и будет любить только навов и постепенно ослабит все остальные семьи до положения рабов.
– Звучит фантастично, – не сдержалась Клаудия.
– Это будет фантастично до тех пор, пока навы не согласны с таким подходом, – веско ответил Сантьяга. – И молитесь, истинный кардинал Бруджа, чтобы те принципы, которые иерархи вкладывали в Стрелы Тьмы после ухода первого князя, не дали трещину. Ибо они – единственное, что стоит сейчас между Яргой и мировым господством. Навы не хотят большой войны. И пока это так – Ярга не сможет получить Землю.
Комиссар Тёмного Двора не был замечен в склонности к бессмысленному пафосу, поэтому его заявление масаны выслушали предельно серьёзно.
– А как же другие Великие Дома? – поинтересовался Захар.
– Зелёный уже принадлежит первому князю, а его самые сильные ведьмы – в могиле, – тут же ответил нав. – И на примере зелёных можно понять, как Ярга поступит с чудами… – Сантьяга посмотрел на Бруджу: – Первый князь не станет с вами церемониться, Клаудия, ни с вами лично, ни с вашей семьёй. Он стравит кланы, доведёт популяцию до безопасного уровня, а потом… либо оставит, в качестве пугала для остальных, либо прикончит.
– Почему?
– Потому что вас не любят.
Ответ прозвучал жёстко, но честно. Как принято у друзей.
И вызвал у Клаудии сдержанную улыбку:
– Вы тоже?
– Мы принципиально не ведём войн на уничтожение, – спокойно ответил Сантьяга. – Не вторгаемся в замысел Спящего, и вы… вы не представляете для нас естественной угрозы, Клаудия. – Лёгкая усмешка. – Скорее, наоборот.
– Пожалуй.
Они помолчали, а затем комиссар негромко предложил:
– Давайте сделаем так, как договорились.
И масаны не стали спорить.
– У вас всё готово? – осведомилась Клаудия.
– Да.
– И… – Бруджа запнулась. – У вас действительно получится?
– Да.
Клаудия посмотрела на Захара. Тот подошёл и взял жену за руку:
– Другого выхода нет.
Она улыбнулась:
– Я знаю, – и кивнула Сантьяге: – Я готова.
Хотя было видно, что женщина не испытывает радости от того, что ей предстоит.
Нав набрал номер, сказал в телефон пару слов, и меньше чем через минуту в комнату вошла Клаудия. В точно таком же платье. С точно такой же причёской. С тем же набором драгоценностей, и лишь на груди двойника отсутствовала важнейшая деталь туалета.
– Кардинал… – Комиссар чуть склонил голову.
– Да, конечно. – Клаудия знала, что увидит своё отражение, но не ожидала, что метаморф скопирует её идеально, не забыв даже малюсенький, совершенно незаметный шрам под правым ухом. – Пожалуйста.
И сняла с шеи цепь с Алым Безумием. Но не отдала. Не смогла сразу отдать. Замерла, держа сокровище в руке, и посмотрела на себя… то есть на свою копию.
– Вы уверены, что Амулет вас примет?
– Сейчас я – это вы, – спокойно ответила Анна.
– Помните каплю крови, которую мы просили? – улыбнулся Сантьяга.
– Действительно…
Бруджа помнила каплю, помнила их договорённость, знала, что другого выхода нет, но не могла заставить себя отдать величайшую драгоценность, принадлежащую её роду на протяжении тысячелетий.
– Пожалуйста, положите Амулет на стол, – попросила метаморф.
– Почему?
– Вы не можете отдать Алое Безумие себе самой. Он этого не поймёт.
Клаудия вздохнула и медленно положила сокровище. Через несколько секунд Анна осторожно прикоснулась к рубину и, убедившись, что опасности нет, уверенным жестом надела цепь на шею.
– Всё в порядке.
– Захар, пожалуйста, сопроводите истинного кардинала в зал, – попросил Сантьяга.
Епископ Треми галантно распахнул перед Анной дверь.
– Клаудия, позвольте сопроводить вас в мои апартаменты. – Теперь комиссар смотрел на Бруджу. – Там абсолютно безопасно.
– Абсолютно? – улыбнулась масана, глядя, как за мужем закрывается дверь.
– Абсолютно, – серьёзно подтвердил нав. – Я дал слово Захару, что ни один волос не упадёт с вашей головы, и подготовил идеальное убежище.
* * *
Москва, проспект Сахарова,
3 июля, воскресенье, 20:06
– Нет коррупции! – рявкнул заводила.
– Нет коррупции! – дружно поддержали его участники шествия.
– Нет насилию!
– Нет насилию!
– За нашу свободу!
– За вашу свободу!
– Слава России!
– России слава!
Шествие началось сразу после митинга – как было обещано, организаторы направили толпу вверх по проспекту, а возглавлял колонну едва ползущий «пропагандистский фургон», из которого и вещали заводилы. Продолжение акции не было обязательным – многие участники митинга отправились к ближайшим станциям метро, разумно рассудив, что свой долг демократии они отдали, а завтра на работу, поэтому нужно отдохнуть и выспаться. Но большая часть людей решила продолжить акцию и двинулась к Мясницкой. Да и погода благоприятствовала организаторам: тёплый день сменился тёплым, но не душным вечером, который так хорошо занять неспешной прогулкой по улицам города.
///
– Ванда, ты уверена, что сможешь организовать беспорядки точно по графику? – спросила Всеведа, наблюдая за растянувшимся по Сахарова и Мясницкой шествием.
Сейчас в столице работали несколько дронов и полицейский вертолёт, видео с которых поступало в Московское управление. К его сети и подключились операторы Великого Дома Людь и транслировали картинку на гигантский, во всю стену, экран оперативного центра Зелёного Дома.
Собственный парк летающих разведчиков у зелёных тоже имелся – на крышах домов ждали своего часа двадцать скрытых мороком дронов, но они взлетят чуть позже, когда Ванде потребуются детальное понимание происходящего и возможность лично управлять действием разведчиков.
– Почему вы спрашиваете?
– Толпа кажется мирной.
Челы даже не шли, а скорее тащились по улицам в режиме «прогулка», с остановками на то, чтобы покричать, посмеяться, помахать флагами и даже станцевать. Или посмотреть на кричащих и танцующих. Подобные кадры чередовались от монитора к монитору и создавали ощущение полнейшего, весьма расслабленного праздника. То есть совсем не то ощущение, которое требовалось Всеведе.
– Сейчас толпа мирная, – уточнила воевода «секретного» полка, вставая рядом с Берегиней. – Но там находятся грамотные специалисты, умеющие плавно вести челов от благодушия к агрессии, а им в помощь я отправила несколько наших агентов с гипнотическими артефактами. Так что не волнуйтесь, Ваше величество: беспорядки начнутся точно по графику.
– Артефакты? – нахмурилась Всеведа. – Их можно будет связать с Зелёным Домом? Я не хочу, чтобы кто-то заподозрил, что мы стоим за человскими беспорядками.
– Никто ничего не заподозрит, – качнула головой Ванда. – Я распорядилась выдать агентам артефакты чудского производства, купленные у контрабандистов в Берлине и Лондоне. Так что, если начнётся расследование, ещё и шасам прилетит.
– Это хорошо.
– Спасибо, Ваше величество.
Выборы ещё не состоялись, и формально Всеведа не имела права на титул, но все знали, как Берегиня трона жаждет короны, и почтительным обращением показывали, что не сомневаются в её успехе.
– Когда ты планируешь начать?
– Минут за сорок до заката, – прищурившись, ответила воевода. – Я хочу, чтобы полицейские втянулись в бой, но не успели его подавить.
– Я полагаюсь на тебя, Ванда.
– Да, Ваше величество.
///
«Надеюсь, в этом будет смысл, – думал Антон, следуя за толпой. – Будет обидно потратить время зря…»
Скука, которая овладела Буториным во время тягуче-говорильной части митинга, стала сменяться раздражением. Разбуженный Шерой зверь требовал крови, капризно нашёптывая, что, если бы не дурацкая затея, они бы уже обязательно кого-нибудь убили, и противиться этому шёпоту становилось всё труднее. Точнее, шёпот постепенно превращался в недовольное рычание, доводя до исступления. Антону хотелось действия, хотелось тех самых беспорядков, в надежде на которые он отправился в центр города, но они всё не начинались. Хотя Буторин чуял – будут.
Обязательно будут.
Он подмечал молодых мужчин и женщин в куртках одинакового цвета: они держались порознь, старались не приближаться друг к другу, но вновь обретённое чутьё подсказывало Антону, что между ними есть связь. Он видел крепких, держащихся устойчивыми группами парней, явно не испытывавших никакого интереса к ораторствующим трибунам, скучавших, как Буторин, и оживившихся с началом шествия. Он обратил внимание, что щекастые «мальчики» и потасканные «девочки», знаменующие собой «трибунов демократии», исчезли, уступив свои места активным, но неизвестным широкой публике заводилам.
И все эти обстоятельства заставляли Антона терпеть и ждать.
«Всё будет, – сказал он своему зверю. – Ещё чуть-чуть…»
* * *
Москва, Столярный переулок,
3 июля, воскресенье, 20:47
– С минуты на минуту начнётся активный этап беспорядков, – произнесла Всеведа.
– Догадываюсь, – коротко отозвался Сдемир. – Я слежу за происходящим онлайн.
И замолчал.
– И всё? – холодно осведомилась женщина.
– Всё, – подтвердил барон, не особенно понимая, чем недовольна Берегиня.
– Я думала, что во время акции ты будешь находиться во дворце.
– Зачем?
– События могут начать развиваться непредсказуемым образом, и я планировала, что ты возглавишь мой личный резерв, – объяснила Всеведа, с трудом сдерживая негодование. – Ведь ты один из тех, на кого я могу положиться абсолютно во всём. Тебе не надо ничего объяснять.
Не надо объяснять, что Всеведа в действительности является сторонницей Ярги и в первую очередь сражается за его интересы. О заключённом договоре знали немного ведьм, и каждая смерть пробивала серьёзную брешь в рядах заговорщиц. Сейчас Берегиня могла рассчитывать лишь на семь колдуний и собиралась отправить Сдемира на устранение Снежаны… Не одного его, разумеется, собственно убийство совершат опытные фаты из «секретного» полка, но барон должен был там оказаться, чтобы запачкаться ещё сильнее…
– К сожалению, сейчас я не могу вернуться во дворец, – вежливо ответил Сдемир, поставив крест на замысле Берегини.
– Почему?
– Нужно закончить важное личное дело.
– Насколько важное?
Но надавить на барона не получилось: молодой люд решил, что Всеведа просто желает продемонстрировать свою власть над ним, и не собирался поддаваться:
– Всеведа, я нахожусь в Тайном Городе и остаюсь на связи. При необходимости готов явиться по первому зову, но находиться во дворце у меня возможности нет.
Прозвучало очень вежливо, но по сути – на грани дерзости.
Тем не менее пришлось принять.
– Хорошо… – Всеведа оборвала связь и посмотрела на Ванду: – Пожалуйста, пусть твои подчинённые узнают, где находится Сдемир, и присматривают за его передвижениями.
– Да, Ваше величество, – поклонилась воевода «секретного» полка.
– Что же касается Снежаны, то её дело придётся поручить Иле.
– Да, Ваше величество.
– Что же касается Сдемира… мы ещё вернемся к обсуждению его наглости… – Всеведа улыбнулась.
И подумала, что с удовольствием бы задушила дерзкого щенка голыми руками.
С большим удовольствием.
///
Отключив телефон, Сдемир вернулся к планшету, с помощью которого вел сетевой разговор с Имрой Луминаром, командиром пробравшейся в Тайный Город группы прикрытия. Имра рассредоточил бойцов среди сочувствующих масанов и должен был обеспечивать силовую поддержку до заката, то есть пока основной десант не сможет действовать в полную силу и решать все возникающие проблемы.
Разрабатывая план операции, Ярга особо предупредил Имру, что приказы Сдемира имеют наивысший приоритет, и масан отнёсся к звонку барона предельно серьёзно. Но всё равно не удержался от ироничного вопроса:
– Я правильно понял, что твоё «важное личное дело» – это и есть та самая кошмарная проблема, суть которой ты не успел мне объяснить?
– Правильно, – подтвердил Сдемир.
– Рассказывай.
– Груз пропал.
– Сочувствую. – Имра, как, впрочем, и все связанные с таинственным фургоном курьеры, не имел никакого представления о том, что они везут в Тайный Город, зато твёрдо знал, что в данном случае проблема возникла не по его вине, и позволил себя слегка расслабиться. – У тебя серьёзные неприятности.
– Это у тебя серьёзные неприятности, – с нажимом ответил Сдемир. – Груз пропал до того, как очутился в моих руках. Курьеры и твой связной убиты, видимо, кто-то оказался ненадёжен.
– Кто?
– Ты мне скажи.
– Гм… – Имра понял, что хитрому люду удастся переложить на него часть вины за случившееся, и вздохнул: – Чего ты хочешь?
– Я попытаюсь выяснить местонахождение груза, – отрывисто ответил Сдемир. – Постараемся его перехватить.
– Сколько нужно воинов?
– А сколько ты сможешь дать?
Имра бросил взгляд на часы, прикинул, что до захода солнца осталось около получаса, и ответил:
– Десять.
– И ещё десять держи в резерве, – распорядился барон. – У тебя есть артефакты портала?
– Да.
– Как только я выясню, где груз, дам знать.
– Договорились.
Сдемир отключил планшет и сделал несколько шагов по тротуару, недовольный и раздражённый тем, что заурядные поиски коровы заняли неожиданно много времени. Как выяснилось из анализа собранного генетического материала, логово Носферату посещали несколько человских женщин, причём две из них, судя по результатам поиска, были уже мертвы. Возможно – высушены, но барона это не касалось, ведь речь шла о каких-то челах… Третьей оказалась корова, служившая официанткой в «Ящеррице» и непричастная к смерти Адама, зато четвёртая…
Вновь зазвонил телефон, Сдемир, увидев высветившийся номер фаты Руты, прошептал: «Надеюсь, у тебя хорошие новости», нажал ответ и поднёс трубку к уху:
– Да?
– Мы нашли её, – сообщила ведьма. – Шера Кадецкая, я пришлю фото и досье.
Рута временно исполняла обязанности жрицы домена Кузьминки, имела высокий уровень доступа, успела прогнать результат поиска по базе Зелёного Дома и получила полную информацию на объект.
Но сейчас барона интересовало другое:
– Где эта Шера? – быстро спросил он и услышал неожиданное:
– В Южном Форте.
– Где?!
* * *
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово, 3 июля, воскресенье, 20:48
– По ходу, мотать отсюда надо, – тихо сказал Контейнер, глядя на чёрный внедорожник с пулемётной башней на крыше. – Не знаю, кто разозлил хванов, но я в натуре хочу сейчас быть отсюда подальше.
– Это понятно, – уныло ответил Копыто.
– Разворачивайся.
– Не могу.
– Почему?
– Этот дурак Иголка нас поджал.
Контейнер выглянул в окно, убедился, что уйбуй прав: прямо у ворот Форта встал прихваченный скандалистом «КамАЗ», и предложил:
– Я схожу, скажу ему, чтобы назад сдал.
– Поздно, – вздохнул Копыто. – Не выпустят.
И бросил тоскливый взгляд на окружающих машины сородичей. Он уже понял, что в семье вновь назревает междоусобица, и оставалось лишь понять – по какому случаю?
«Небось прибыль от «ЭлектроБарыги» решили поделить, а Кувалда не позволил…»
Никаких других вариантов для начала гражданской войны предприимчивый Копыто придумать не смог, поэтому снял с предохранителя пистолет, опустил стекло водительской дверцы и поинтересовался:
– Что тут у вас? – не показывая оружие, но держа его наготове.
– Строим Великий Дом-4! – заявил стоящий справа Зюзя Дурич. – Во имя любви и процветания!
– Будем люстрировать репрессантов, – твёрдо пообещал Утюг. И его сторонники поддержали уйбуя громкими возгласами.
А самое ужасное заключалось в том, что ворота Форта закрылись, громыхнув железным занавесом, и не было никакой возможности вырваться из ловушки.
– Где Шибзичи? – обречённо спросил Копыто, сообразив, что в лучшем случае его сейчас ограбят, а в худшем – пристрелят или удавят, благо государственная виселица уже две недели как стоит без дела.
– Заперлись твои Шибзичи вместе с умирающим фюрером.
– Боятся, что будем люстрировать, не дожидаясь морга.
– Сатрапы!
– В мусорную кучу их!
– Пусть на коленях перед народом извиняются!
Возбуждённые политикой дикари очень обрадовались появлению трёх беззащитных Шибзичей и принялись строить планы. Копыто и Контейнер, в свою очередь, готовились к худшему. Сидящий в «КамАЗе» Иголка ничего не понял, но догадался, что дело плохо, и почти собрался попытаться удрать, но ситуацию спас неожиданно появившийся Урбек.
– Копыто! – закричал Кумар, и воинственный пыл Дуричей и Гниличей молниеносно обратился в тухлую свечку. – Копыто! Очень хорошо, что ты приехал!
Уйбуй сглотнул, изумлённый тем, что знаменитый барыга сам, без подсказок, вспомнил его имя, и несмело улыбнулся.
– Привёз? – продолжил Урбек.
– Да.
– Что привёз?
– Аккумуляторы.
– Ага… – Кумар брезгливо оглядел содержимое «Армады», особенно не заинтересовался и кивнул на «КамАЗ»: – А там что?
– Понятия не имею, – честно ответил Копыто.
– Ну ничего. – И Урбек сделал знак Иголке подогнать фургон к подиуму. – Вот заодно и узнаем.
Кумар только что заключил с близнецами выгоднейший договор, и теперь ему срочно требовался товар для первой – знаменательной – продажи через «ЭлектроБарыгу». И только поэтому он не позволил дикарям ограбить Копыто.
– Иди туда. – Урбек подтолкнул Копыто к столику и сунул в руку микрофон.
– Я ничего такого делать не умею, – испугался уйбуй, вертя в руке подозрительный предмет. Копыто с удовольствием бросил бы непонятную штуковину, но боялся нарваться на выплату компенсации жадному шасу.
– Говорить будешь, когда я скажу, – отрезал Кумар.
Стоящие во дворе дикари обидно заржали, но Копыто уже разглядел угрюмые физиономии Абажура и Мамани, приободрился: если враги мрачны, значит, всё идёт хорошо.
– Что привёз? – поинтересовался Лебра, готовясь создать страничку товара.
– Аккумуляторы.
– Весь фургон ими забит?
– Что? – переспросил уйбуй.
– Весь фургон, говорю, аккумуляторами забил?
– Не, – махнул рукой Копыто. – Что в фургоне, не знаю.
– Сколько коробок?
– Один фургон.
– Один фургон «Не знаю», – напечатал младший близнец, поглядывая на Урбека. – Какую цену поставим?
Дикари вновь захихикали, но заткнулись, когда хваны жестами велели не забывать о почтительности к высокому начальству.
Кумар, в свою очередь, нахмурился и приказал:
– Копыто, вскрой фургон.
Уйбуй с радостью положил микрофон на столик, подошёл к задней дверце, подёргал замок, огляделся, взял предложенный Контейнером ломик, ловко сорвал замок и открыл правую створку.
Лебра изумлённо вскрикнул.
* * *
Москва, улица Мясницкая,
3 июля, воскресенье, 20:49
Несмотря на то что Антон оставался внимательным и не выпускал из виду замеченных «активистов» в одинаковых куртках, всё началось неожиданно…
Нет, пожалуй, не так.
По мере того как шествие поднималось от Сахарова к Мясницкой, настроение людей постепенно менялось. Они продолжали скандировать лозунги, но «кричалки» становились всё злее. Они продолжали улыбаться, но улыбки стали походить на оскалы. Слышалось всё больше матерных слов. Полицейские, которых днем встречали смехом, стали вызывать раздражение.
И оно – раздражение – нарастало.
Медленно, но неотвратимо, а самое главное – непонятно, из-за чего. Люди просто начали злиться, как будто сумерки съедали не только свет, но и доброе настроение. Люди стали огрызаться. А затем…
Антон не уследил за происходящим. На мгновение расслабился, выпустил ребят в одинаковых куртках из поля зрения и опомнился лишь при звуке разбитого стекла – разлетелась первая витрина. Следом – вторая. Полицейские бросились за хулиганами, но их встретили: и подготовленные боевики, и возмущённые «нападением» демонстранты. Крики, ругань и вновь – звон разбитого стекла. Кто-то зажёг файер, ещё один и ещё… Завыли сирены, заработал громкоговоритель, предлагая успокоиться и прекратить беспорядки, зашумел вертолёт, толпа на мгновение замерла – как будто настал последний момент просветления, а затем бросилась в атаку.
Центр города вспыхнул.
///
– Прекрасно, прекрасно… – произнесла Всеведа, медленно скользя взглядом по мониторам, на которые поступало видео с дронов. Бегающие фигурки, горящие машины, локальные стычки… Пока – локальные, но было видно, что челы распаляются, перестают разбегаться при появлении стражей порядка, и в каждом новом столкновении их становится всё больше. Обученные активисты умело формируют из толпы организованные группы и начинают давать отпор. А вот боевики – основная ударная сила бунтарей – появлялись не часто, только на особо опасных участках, не позволяя подавить беспорядки в зародыше.
– Полиция действует без паники, – ровно сообщила Ванда. – Они собираются блокировать район, рассечь его на несколько частей и подавить каждую зону по отдельности. Резервы у полицейских есть, и что делать, они знают.
– Сколько до захода солнца?
– Примерно тридцать минут.
– Челы продержатся?
– Безусловно, – улыбнулась «секретная» воевода. – Гипнотические артефакты показали себя великолепно, и челы будут драться до конца.
С одной стороны – всё так: воздействие магических устройств помогло превратить мирное шествие в дикую толпу, но Берегиня неожиданно поймала себя на мысли – удивительно, что никто не обратил на этот нюанс никакого внимания. Да, гипнотические артефакты работают очень мягко, не заставляют, а лишь подталкивают объекты в нужном направлении, но они всё равно являются магическими устройствами, потребляют энергию и хорошо заметны любому опытному наблюдателю. Но ни чуды, ни навы не объявили по этому поводу тревогу, не поставили вопрос: кто снабдил провокаторов артефактами?
«Не значит ли это, что Великие Дома предполагали подобное развитие событий?»
– Челы агрессивны, злы и жаждут крови, – продолжила Ванда, и звук её голоса отвлёк Всеведу от размышлений. – По моим прогнозам, они сумели бы сопротивляться властям до двух часов ночи, не меньше.
– А масаны помогут продлить веселье…
– Совершенно верно, Ваше величество.
– Где они, кстати?
– На позициях, – коротко ответила «секретная» воевода. – С нетерпением ожидают заката.
– Да уж, – вздохнула Всеведа. – С нетерпением…
///
Длинные, рассчитанные на десятки кубов газовозы не часто заезжали в центр города. Уместнее сказать – никогда не заезжали и обязательно должны были привлечь внимание полиции. Поэтому тяжёлые грузовики стали выдвигаться на позиции в самый последний момент, незадолго до заката, когда стало ясно, что события развиваются в чётком соответствии с планом. Когда полицейские сосредоточились на беспорядках в центре и жёстко следили за автобусами и фургонами – за теми машинами, в которых можно организовать переброску людей.
А в цистернах, как всем известно, путешествовать можно только в художественных фильмах… К тому же в самый центр газовозы пройти не пытались, остановились, не доезжая до Садового кольца, спрятались в тихих переулках, что немедленно вызвало возмущение у бдительных москвичей: на три цистерны тут же пожаловались в полицию, но ни одну из них не успели осмотреть. А если бы и успели, то это ничего не изменило бы: документы у водителей были в полном порядке, появление газовозов объяснялось серьезной «технологической» необходимостью, оспорить которую обычные патрульные полицейские не смогли бы при всём желании.
///
– Как дела? – поинтересовался Захар Треми у своего следопыта.
– Всё в порядке, – доложил голем Василий. – Объект вооружился и развлекается.
– Чем вооружился?
– Ножом. Челы разгромили охотничий магазин. Объект вооружился и уже убил полицейского.
Блюстители порядка отключили мобильную связь в центре Москвы, но Василий и Захар были подключены к сети «Тиградком», благодаря чему могли спокойно вести беседу.
Услышав, что Буторин находится в центре и уже совершил преступление, Треми усмехнулся, бросил быстрый взгляд на Сантьягу – комиссар о чём-то беседовал с кардиналом Шанхая – и тихо спросил:
– Шера там?
– Не видел её весь день.
– Ты помнишь, что должен сделать?
– Да.
– Выбери подходящий момент и действуй.
* * *
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово, 3 июля,
воскресенье, 21:19
– Что это такое? – пролепетал Лебра, вскакивая из-за столика.
Поднимаясь, он задел тоненькую ножку и едва не уронил ноутбук.
– Откуда? – взвизгнул Майно. – Как?
– Ты чего привёз? – не сдержался Урбек. – Что это за дрянь?
– Понятия не имею, – в третий раз подряд ответил растерянный Копыто, которому просто нечего было больше сказать.
Он не знал, как назвать то, что они увидели, распахнув дверцы фургона.
Семитонный «КамАЗ» оказался плотно забит прямоугольными прозрачными капсулами, в которых плавали обнажённые тела различных генетических статусов: в первом ряду, слева направо, изумлённые торговцы увидели нава, чуда и двух челов. То ли мертвых, то ли спящих, неизвестно, что с ними сделали, но, судя по перемигивающимся светодиодам – только синим и зелёным, ни одного тревожно-красного, – все капсулы пребывали в рабочем состоянии, питаясь энергией от спрятанного в глубине фургона генератора.
– Что это? – повторил Урбек.
– Запчасти, – упавшим голосом сообщил Копыто.
– Что?!
– Качественные запчасти для кого хочешь, – продолжил уйбуй, пребывая в мучительном поиске выхода из кошмарной ситуации. – Хочешь – наву что-нибудь оторви и пришей, хочешь – чуду.
– Наверное, эрлийцы тележку из морга поте-ряли, – пропищал Контейнер. – А дурак Иголка и стырил.
– Где вы это взяли, олухи? – заревел Урбек.
– Неправильный вопрос, – неожиданно перебил его Лебра.
– Почему? – удивился Кумар.
– Потому что гораздо важнее, у кого они это взяли?
А в следующий миг…
///
Сдемир был настолько зол и настолько уверен в удачном завершении операции, что не позаботился о разведке. Это была его единственная, но, увы, фатальная ошибка, однако в тот момент молодой барон слишком торопился, чтобы проводить операцию по всем правилам военного искусства. Да и против кого применять искусство? Против Красных Шапок? Известных идиотов и слабаков? Высылать разведку в Южный Форт? Что может быть унизительнее?
Да и зачем?
Барон прекрасно понял, что произошло: Носферату, по всей видимости, развлеклись с коровой, она обозлилась и перебила обидчиков, и в том числе – курьеров. Проходящие мимо Шапки угнали грузовик, и теперь нужно просто пойти и забрать его.
Примерно так Сдемир изложил случившееся Имре Луминару, с которым они встретились в миле от Форта, и тот согласился со всеми доводами молодого барона. И вызвал бойцов, перед появлением которых Сдемир скрыл лицо под маской.
– Делаем два портала во внутренний двор, – произнёс Имра, быстро прикидывая план действий. – Первый – к воротам, туда отправятся Джо, Гейбл, Стар и Чарли…
Перечисленные масаны коротко кивнули.
– Задача: обеспечить нам отступление. Старший – Чарли.
Для семитонного фургона требовался мощный грузовой портал, а поскольку нужного артефакта у Сдемира под рукой не оказалось, пришлось планировать похищение обычным способом.
– После нашего отхода продержитесь минут пять-десять, не позволяйте сразу организовать погоню, а потом прыгайте в свой портал.
– Понял, – кивнул Чарли.
– Все остальные занимаются машиной, – продолжил Имра. – Делаем переход во двор, забираем фургон и выводим на улицу. Проблем не вижу, потерь не предполагаю. Убивать всех, кто будет мешать. Всё понятно?
Вопросов ни у кого не возникло.
– Одну секунду, – пробормотал Сдемир, доставая телефон. – Важный звонок.
– Действительно важный? – удивился Имра.
– Действительно. – Барон сделал несколько шагов в сторону и тихо произнёс: – Да?
Звонил Бесяев, и Сдемир не мог не ответить.
– Вам неудобно говорить? – догадался Егор.
– Да.
– Тогда быстро: вашего чела видели на Мясницкой, он принимает активное участие в беспорядках.
– Вы уверены?
– Совпадение – девяносто семь процентов.
Учитывая обстоятельства, вероятность того, что речь идёт именно о нужном челе, была запредельно высока. В руках Сдемира оказалась судьба двух семей, а он… он не мог бросить проклятый фургон.
– Егор, вы сообщили о том, что обнаружили чела, кому-нибудь ещё?
– Нет.
– И не сообщайте. – Люд оборвал разговор и спешно набрал номер Лобана: – Чела видели на Мясницкой, бери парней и живо туда.
– Да, барон.
– Поторопись!
– Да, барон.
Сдемир повернулся к вампирам:
– Иду!
Масаны обнажили клинки, которые применяли с гораздо большей охотой, нежели огнестрельное оружие, одновременно активировали два портала, ворвались в Форт, и…
///
– Кровососы!
Вампиры двигаются очень быстро – это общеизвестный факт. Скоростью масаны способны соперничать и с хванами, и даже с навами, но инстинкт самосохранения творит чудеса, и, увидев первого же вампира – Солнце уже скрылось, масаны явились без плотной одежды, а их бледный облик трудно не узнать, – Шапки бросились наутёк так быстро, что превратились в размазанные по пространству пятна. Дикари спешили, боясь, что масаны начнут их убивать, но вампиры не особенно к этому стремились, чётко следуя нехитрому плану.
Убедившись, что стража разбежалась, Чарли с друзьями распахнули ворота и заняли позиции вокруг. А Имра бросился к фургону:
– Вот он!
И в этот самый момент в бой вступили хваны. Четырёхрукие не получили от Урбека приказ атаковать, но прекрасно поняли, что масанов никто не ждал, и ударили первыми. Торча отрубил голову ближайшему кровососу, а оставшийся в «Тигре» Трес направил пулемёт на ворота и открыл огонь, первой же очередью разорвав в клочья Джо.
///
– Что происходит? – осведомился великий фюрер, услышав снизу вопли и выстрелы. – Преемники подрались?
– Война какая-то, – неуверенно ответил Заморыш, выглядывая во двор.
– Что кричат? – Кувалда себя берёг, поэтому держался от окна подальше, получая информацию от менее ценного для семьи бойца.
– Кричат: «Кровососы!» – сообщил Заморыш. И перевёл испуганный взгляд на вождя: – На нас вампиры напали?
– Зачем?
– Может, за «ЭлектроБарыгу»? – предположил боец. – Мы ведь теперь богатые, Великий Дом-4, мля, сплошные доходы… Вот они за деньгами и полезли.
– За кровью нашей они полезли, – хмуро бросил Кувалда.
– Кровью нашей они брезгуют, – хихикнул в ответ Заморыш. – Я сам слышал, как вампиры заявляли, что лучше от жажды сдохнуть, чем к нам прикоснуться.
– Поговори ещё!
– Извини, Твоё великофюрерство!
Боец вытянулся по стойке «смирно» и преданно уставился на главу семьи, который всё ещё не хотел подыхать.
– Ты вот что, ты давай нашим помогай, – внезапно распорядился одноглазый, здраво рассудив, что никого особенно ценного во дворе не наблюдалось, а шасов, если потребуется, можно будет других позвать. – Стреляй то есть в злодеев.
– В Гниличей? – уточнил боец, доставая автомат.
– Для начала – в масанов.
– А-а… понял.
Заморыш выставил в окно «калашников» и принялся поливать двор щедрыми очередями. Через несколько секунд к нему присоединились остальные Шибзичи, засевшие в фюрерской башне.
///
– Они на крыше!
– Кто?
– Масаны!
– Почему?
– А кто в нас палит?
– Откуда мне знать?!
– Чёрт!
– Нас спасут?
– Кто?
– Хваны!
Близнецы посмотрели на старого барыгу, укрывающегося вместе с ними за хлипким столиком, но тот лишь пожал плечами:
– Не знаю.
– Почему?
– Потому что война.
– А ты им за что платишь?
– Скоро узнаем, – ответил Кумар, изучая царящий во дворе хаос сквозь пулевое отверстие в столе.
– Точно узнаем? – робко уточнил Лебра.
– Если нас не убьют.
– Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!
Положение из сложного превращалось в отчаянное: стреляют у ворот, стреляют сверху, стреляют разбегающиеся Шапки, всюду злые от потерь масаны, а хваны…
– Что они делают? – завизжал Майно. – Как?!
И грязно выругался, потому что четырёхрукие, как выяснилось, не собирались ни защищать Форт от нападения, ни спасать всех шасов. Хваны добрались до Урбека, подхватили его и потащили к «Тигру».
– Берегите добычу! – прокричал старик, когда его проносили мимо близнецов. – Я скоро!
– Скотина! – с чувством сообщил Кумару Лебра.
– Передавайте привет маме!
– Возьмите нас с собой! – взвыл Майно.
– Догоняйте!
Но как?! Всюду стреляют, кричат, стонут, плачут. Масаны быстры, сильны и безжалостны, в бешенстве кружат по двору, изничтожая всех встречных, и чудо, что никто из них до сих пор не взобрался на подиум «ЭлектроБарыги». Но взберутся, обязательно взберутся. Смерть рядом, и…
– Надо бежать! – крикнул старший близнец.
– Я не могу!
– Надо!
Майно выскочил из-за стола и почти сразу увидел перед собой вампира.
– Мама!
– Нет! – закричал Лебра.
А в следующий миг…
///
Шере снился Адам Носферату.
Разумеется, девушка с гораздо большим удовольствием увидела бы Адриана Малкавиана, причём желательно в самые лучшие моменты их отношений, но явился Адам. Причём явился в неприглядном свете: в компании с другими Носферату, возможно, пьяный, осыпающий обнажённую, лежащую на столе Шеру презрительными оскорблениями.
Кошмар из реальности пробрался в сон, не оставив ей укрытия от тьмы.
Шера слушала грязную брань и рыдала, признавая их справедливость. Ощущала себя вонючей тряпкой и проклинала день, когда встретила Адриана. Мечтала убежать и перерезать себе вены. Шера пила свой позор большими глотками, но не сдержалась, когда под гогот дружков Адам грубо прижал её к столу и вошёл в неё сзади…
Закричала.
И проснулась.
И увидела перед собой Носферату.
Не Адама, нет, но в тот момент это было не важно. Шера увидела Носферату и закричала ещё громче. Полный ужаса вопль и перепуганный взгляд девушки заставили севшего за руль вампира захохотать и выпустить иглы:
– Ну, сучка, поняла, что тебя ждёт?
И на этом – всё.
Больше Носферату ничего не сказал, потому что собравшая последние силы Шера взорвала в кабине грузовика «Шаровую молнию».
///
Майно не разбирался в вампирах, отличить мог разве что Носферату, но точно знал, что перед ним стоит масан: белая кожа, красные глаза, отчётливо видные иглы… Пить кровь вампир не собирался – некогда, а клыки выпустил из-за переполняющих эмоций. Вампиры всегда выпускали иглы в бою… А дрались другим оружием: в руке кровососа шас разглядел катану и понял, что не уйдёт.
Не сможет.
Да и времени не хватит.
Разве что на то, чтобы закричать.
И Майно закричал:
– Мама!
– Нет!
Вампир взмахнул катаной, Майно закрыл глаза, Лебра взвыл от ужаса, но в тот самый миг, когда тонкий меч уже готовился впиться в шею старшего близнеца, рядом с масаном возникла массивная тень, и правая рука кровососа вдруг оказалась на земле, легко и непринуждённо отрезанная по самый локоть.
– Нет! – по инерции повторил Лебра, хотя этот крик должен был издать вампир.
Но не издал, потому что следующим движением моряна оторвала кровососу голову, а затем подхватила пребывающего в прострации Майно в левую лапу, сделала шаг, подхватила Лебру в правую и прыгнула прочь, удаляясь от окончательно растерявшихся вампиров.
И одновременно с её прыжком двор Южного Форта потряс могучий взрыв.
///
Фургон подскочил и тяжело ухнул на камни двора. Из кабины повалил дым, из лопнувшего лобового стекла вылетела голова незадачливого шофёра, двигатель, судя по всему, продавил переднюю ось, и стало ясно, что передвигаться самостоятельно машина больше не сможет.
– Мля, – протянул Сдемир, бросив отчаянный взгляд на Имру.
– Уходим! – коротко резанул масан, предельно точно просчитав ситуацию: грузового портала у них нет, фургон двигаться не может, а хваны способны продолжить бой.
– Нельзя уходить! – отчаянно прокричал молодой люд.
– Надо! – ответил Имра, активируя портал. – За мной!
Вампиры последовали за вожаком, а барон – ослеплённый, ошарашенный, знающий только одно: всё рушится, – бросился к фургону. Он видел, что произошло с кабиной, догадывался, что не сможет спасти таинственный груз, но надеялся на чудо.
Ведь никакой иной надежды у него не осталось.
Сдемир запрыгнул на подножку, заглянул в полную дыма и огня кабину, зачем-то попытался открыть водительскую дверь, а в следующий миг понял, что проваливается в магический переход. В принудительный, сделанный под машиной портал, в который затянуло и фургон, и его…
* * *
отель «Империя Сити»
Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,
3 июля, воскресенье, 21:21
Вторая часть Конклава внешне началась так же спокойно, как первая, – без резких заявлений, без грубости, и даже от колкостей непримиримые по-прежнему воздерживались. За время перерыва кардиналы успокоились, переговорили друг с другом, обсудили услышанное, выработали новую стратегию и вернулись в зал, улыбаясь, готовые к продолжению словесной баталии. Но при этом…
Но при этом все присутствующие прекрасно чувствовали сгустившееся напряжение. Ощущение приближающихся событий – непредсказуемых и страшных – пропитало зал, контрастной тенью подчеркивая каждый жест и каждое слово присутствующих. Все понимали: решение принято и боя не избежать, но одни делали вид, будто не знают об этом, а другие – будто не догадываются, что их оппоненты знают. А может быть, непримиримые хотели верить, что Сантьяга не разгадал их замысел, поскольку лишь в этом случае у кардиналов оставался шанс на спасение.
Мизерный, но шанс.
– Посовещавшись, мы решили отложить вопрос о статусе истинного кардинала до следующего раза, – произнёс Дэвид, с улыбкой разглядывая Клаудию. – Мы не хотим заходить в тупик на первом же Конклаве, но обязательно вернёмся к этой теме.
– На следующем Конклаве? – оживился Сантьяга.
– Возможно, – не стал отрицать хозяин Нью-Йорка.
– Только проведём его на нашей территории, – улыбнулся Атал.
– Я не против, – светским тоном отозвался нав. – Однако…
Однако через секунду он был перебит, что с комиссаром случалось крайне редко.
– Не уверена, что в вопросе об истинном кардинале возможен компромисс, – очень холодно произнесла Клаудия, буравя Дэвида взглядом.
– Сантьяга убеждал нас, что компромиссы необходимы, – парировал тот, не отводя взор.
– Компромиссы бывают разными.
– И что вы можете предложить? – усмехнулся Тамим. – Носить Алое Безумие по очереди?
Малкавиан поддержал шутку громким и злым смехом. И его каркающий хохот стал предвестником накатывающего на Конклав настроения – злого настроения. Напряжение постепенно переходило в агрессию.
А переговоры – заканчивались.
– Можно обратиться к Пабло Робене, – предложила Клаудия, и шум неожиданно стих.
– Зачем? – удивлённо спросил Тамим.
Истинная кардинал бросила на хозяина Ближнего Востока высокомерный взгляд и объяснила:
– На тот случай, если вы не знаете, именно истинные кардиналы Робене отбирали Амулеты и…
– …уничтожали их, – закончил за неё Диего.
– Можно сказать и так, – кивнула Клаудия.
– Тогда зачем к нему обращаться?
– А вдруг нам повезёт узнать об Амулетах нечто новое? – неожиданно произнёс комиссар, и в зале стало совсем тихо. Кардиналы поняли, что нав собирается выложить на стол козырь. – Вдруг вы узнаете нечто такое, что изменит ваше отношение к понятию «истинный кардинал»?
– Например? – хрипло спросил Фрэнк.
Он больше не смеялся.
– Думаю, все уже догадались, что я имею в виду, – ровно ответил Сантьяга. – Вдруг выяснится, что в действительности Робене не уничтожали Амулеты, а прятали их? Вы ведь понимаете, что в этом случае многие из здесь присутствующих смогут стать истинными кардиналами?
«Многие!»
Не все, но многие.
Не все, потому что одному клану полагался один Амулет, поэтому многочисленным Носферату и не менее многочисленным Луминарам придётся выяснять между собой, кто из них достойнее. А Малкавиан один, и в глазах Фрэнка запылал жадный огонь… Нет! Не только у него – у всех. Не у многих – у всех, потому что нет и никогда не было для масана ничего слаще, чем обрести титул истинного кардинала. Чем завладеть Амулетом Крови и стать по-настоящему сильным.
Сантьяга выложил на стол не козырь, а бомбу, способную взорвать единство непримиримых.
– Ты блефуешь, – угрюмо произнёс Дэвид.
– Проверьте, – предложил нав.
– Где Пабло? Здесь?
– Частично.
– Это как? – не понял Марко.
– Вот так.
Комиссар улыбнулся, и в его руке неожиданно появился тонкий чёрный обруч, украшенный квадратным чёрным камнем…
– Диадема Теней! – взвился Атал.
Непримиримые вскочили на ноги, за ними – члены Коалиции и хозяева Конклава, и теперь они стояли друг против друга, не зная, что предпринять.
И лишь изредка бросали взгляды на оставляющее небо Солнце.
Приближалась ночь.
– Да, это Диадема Теней, – подтвердил Сантьяга. – И я рад, что вы её узнали.
– Пабло никогда бы не снял Амулет, – мрачно произнёс Дэвид.
– Скажем так: истинный кардинал Робене с пониманием отнесся к моей просьбе арендовать его сокровище на эти выходные, – ответил нав.
– Идиотизм!
– Я не верю.
– Я тоже.
– Где Пабло? Ты его убил?
– Вам-то какое дело? – неожиданно резко и жёстко бросил Сантьяга. Так жёстко, что масаны притихли, как стая собак умолкает перед вдруг рявкнувшим медведем.
Несколько секунд в зале царила тишина, а затем Дэвид сделал маленький шаг к наву:
– Вы позволите осмотреть Диадему?
– Прошу.
Сантьяга положил сокровище на стол, Дэвид осторожно, можно даже сказать – с благоговением оглядел его, прикоснулся… но тут же отдёрнул палец и обернулся к непримиримым:
– Это Амулет Крови.
Кардиналы промолчали. Даже Малкавиан не нашёл слов, поэтому Дэвид Луминар вновь повернулся к комиссару:
– Пабло явится на Конклав?
– Нет.
– Он жив?
– Мы заключили сделку, – вежливо ответил вампиру нав. – Не могу сказать, что со стороны истинного кардинала Робене она была на сто процентов добровольной, тем не менее я получил всё, что хотел.
– Как всегда, – проворчал Атал.
– Приятно, что вы обратили внимание на эту важную деталь: я всегда получаю то, что хочу, – в меру ехидно, но без тени издёвки произнёс комиссар.
– Вам везёт? – скривился Тамим.
– Предпочитаю планировать. Ни одно везение не протянет столько, сколько я уже прожил.
Ещё один укол, и снова – в цель. Масаны, так уж получилось, жили дольше чудов и людов, но значительно меньше навов, и комиссар помнил родителей и даже прадедов всех присутствующих. А некоторых – убил. Своими руками.
– Что вы сделали с Пабло? – поинтересовался Малкавиан.
– Не важно.
– А что важно?
– Важно то, что истинные кардиналы Робене ошибались на протяжении всех последних столетий, а вместе с ними ошибались все вы, господа, – мягко сообщил Сантьяга. – Амулеты Крови не уничтожены. Они были очень надёжно спрятаны, но не уничтожены.
– Где они? – отрывисто спросил Диего.
– Здесь.
Комиссар Тёмного Двора плавно провёл рукой над столешницей, и ошарашенные кардиналы замерли, разглядывая открывшиеся сокровища. Каменные Глаза Треми, Железный Пояс Гангрел, Крылатый Перстень Носферату, Мёртвая Роза Малкавиан, Драконьи Иглы Луминар… И совсем рядом – Алое Безумие Бруджа и Диадема Теней Робене.
Все семь.
Невероятно.
– Когда-то ваши предки были великанами, а семья Масан – великой, – негромко продолжил Сантьяга, внимательно оглядывая застывших вампиров. – Я предлагаю вам стать такими же: вернуть себе всю силу магии Крови и подняться на вершину.
– Луминаров несколько, – напомнил Фрэнк.
– Убьют друг друга, – пожал плечами Сантьяга. – Или как-нибудь ещё договорятся. – Он с улыбкой посмотрел на Дэвида. – К сожалению, Амулет не делится.
Тот ответил наву ненавидящим взглядом.
– Что взамен? – спросил Марко.
– Отзовите воинов, – коротко проронил комиссар.
– Что?
– Что?
– Что?!
Но сыграть удивление как следует у кровососов не получилось.
– Мы все знаем, что вы ждёте захода Солнца, – холодно продолжил Сантьяга. – Времени осталось мало, поэтому вот моё предложение: отзовите воинов и давайте договариваться по-настоящему. С моей стороны: Амулеты Крови и будущее вашей семьи. От вас мне нужно лишь желание пойти на компромисс. Неужели это так много?
– Не много, – опомнился Дэвид. – Но ты предлагаешь ещё меньше.
– Неужели? – прищурился нав.
– Ты загнан в ловушку.
– Положение тяжёлое, но мы справляемся, – усмехнулся Сантьяга.
Но хозяин Нью-Йорка уже взял себя в руки и был готов к словесной баталии с комиссаром:
– Тебе нечего нам предложить.
– Предложить есть что, – отбрил масана Сантьяга. – Но я не настаиваю на сделке.
– Тогда зачем собрался Конклав?
– Чтобы определить будущее вашей семьи.
– Твоё будущее! – повысил голос Дэвид. Он понимал, что Амулеты произвели на непримиримых сильное впечатление, и отчаянно искал выход из положения. Ему требовалось перебить выступление нава и вернуть переговоры в прежнее, ведущее к конфликту русло. – Ты теряешь власть, а скоро потеряешь жизнь!
– Как бы вы ко мне ни относились, вы не должны отказываться от возможности возродить настоящую семью Масан, – в тон ему ответил комиссар.
– Ярга предлагает нам весь мир!
– Он предлагает то, что у вас уже есть.
– А Ярга – будущее, – поддержал Дэвида Атал. – Он изменит мир.
– Нынешнее общество уйдёт в прошлое, – бросил Марко.
– Всё поменяется, нав, – добавил Диего.
– И челы позволят себя безнаказанно высушивать? – поднял брови Сантьяга. – Не думаю. Вы очень скоро сорвётесь от безнаказанности, и Ярга будет вынужден начать новые походы очищения. Только называться они будут иначе.
– Мы всегда будем стоять над стадами пищи!
– Ярга это знает!
– Мы нужны ему!
Непримиримые определились.
Более того, бросая замечания в поддержку Дэвида, они постепенно расходились, охватывая Сантьягу и его сторонников с флангов и прижимая их к панорамному окну. Выглядело перемещение кардиналов подозрительно, однако нав, как ни странно, не обращал на происходящее внимания.
– Вы нужны Ярге сейчас, пока идёт война. Затем станете опасны.
– Чем?
– Тем, что не хотите уживаться с соседями.
– Мы сами решаем, кто и как долго будет нашим соседом!
– И когда пора их высушивать!
– И когда пора забирать наши Амулеты!
Дэвид рассчитал правильно: кардиналы почти окружили Сантьягу, Захара и Нила, и лучшего времени для удара попросту не будет. Если рвать добычу, то сейчас, когда численное преимущество на стороне непримиримых и есть шанс добраться до врагов. Дэвид рассчитал правильно, бросился в атаку, увлекая за собой остальных кардиналов, но замер, наткнувшись на стилет Сантьяги. Откуда именно нав достал тонкий чёрный клинок, так и осталось неизвестным. Достал. А точнее – выхватил и с элегантной, безжалостной точностью вонзил его в сердце Дэвида. Не убил, вампира трудно убить, но остановил. Дэвид замер – укол в сердце его парализовал, а через мгновение Захар снёс ему голову ловким ударом меча.
Кардиналы остановились.
Несколько секунд в зале царила тишина, затем Сантьяга стряхнул Дэвида Луминара на пол, достал платок и принялся непринуждённо вытирать клинок.
– Вы обещали, что явитесь на Конклав без оружия, – хрипло напомнил Фрэнк.
– А вы обещали, что не станете нападать, – улыбнулся комиссар.
– Хотите сказать, что мы квиты? – осторожно поинтересовался Атал.
– К сожалению, не совсем, – вздохнул Сантьяга. – Ведь вы не отозвали воинов…
///
Летняя ночь не приходит вдруг, не сваливается на мир тёмным занавесом, молниеносно меняя свет на мрак. Летняя ночь захватывает землю неспешно, через долгие сумерки, которые в городах разбавляют безжизненным туманом электрического света. Летняя ночь нетороплива, и жаль… жаль, что покрывало чернильной тьмы не упало сразу и не скрыло вырвавшийся на московские улицы ужас. Жаль, что электрический свет не имеет таланта убивать безжалостных охотников. Жаль, что вместе с прекрасной летней ночью на город опустилась завеса Зла.
Цистерны распахнулись почти одновременно: водители отвернули вентили, откинули тяжёлые крышки, и газ – якобы газ! – хлынул в мир. Газ разлетался по московским улицам, струился меж домов и машин, меж деревьев и прохожих, заползал во дворы и переулки, разлетался прозрачным, едва заметным туманом, сгущался, обретал тяжесть плоти и оборачивался масанами.
Десятками, сотнями, тысячами…
Весёлыми, потому что почуяли кровь, и злыми – потому что масаны.
Десятки, сотни, тысячи охотников в переполненном пищей городе. С разрешением делать всё, что вздумается.
Кто мог их остановить?
///
Это была ловушка.
Классическая, отлично продуманная ловушка. И, как это всегда бывает в подобных случаях, жертва сообразила, что попалась, лишь в самый последний момент. Когда ничего нельзя исправить и охотник вот-вот нажмёт на спусковой крючок. Или взмахнёт мечом. Или ударит магией – не важно…
Важно то, что ловушка захлопнулась и жертве не уйти. А жрица Зелёного Дома Снежана давно разучилась представлять себя жертвой: она была сильна, она работала с Источником магической энергии, и за её плечами была служба в дружине Дочерей Журавля – с благодарностями и наградами. Несмотря на молодой – для людов – возраст, Снежана считалась крайне опасным противником в прямом бою, но против неё сыграли лучшие охотники Зелёного Дома: воевода «секретного» полка Ванда и обер-воевода Дочерей Журавля Иля, а они умели готовить ловушки.
Сначала – знаменитый «Навский аркан», настолько мощный, что вырвал магическую энергию не только из жрицы, но и из всех её артефактов, одновременно – искажающее заклинание, чтобы Снежана не смогла уйти порталом, и эта сильная, очень быстрая связка превратила гордую жрицу в беспомощную жертву. А учитывая, что Снежана прибыла на «важную» встречу в глухой уголок Терлецкого парка, рассчитывать на чью-либо помощь ей не приходилось.
Это была ловушка…
И когда она захлопнулась, появились убийцы. Неспешно, явно наслаждаясь превосходством над поверженной ведьмой. Они вышли из-за деревьев, улыбаясь, и Снежана удивлённо подняла брови:
– Иля?
– Добрый вечер, жрица, – кивнула обер-воевода. Она была облачена в облегчённые доспехи дружинницы и небрежно держала правую руку на рукояти «клюва журавля».
– Ты понимаешь, что совершаешь преступление?
– У меня приказ, жрица, вы обвиняетесь в предательстве.
Справа от Или стояла ещё одна колдунья, но её лицо было Снежане незнакомо.
– Кто обвинил меня в предательстве?
– Приговор уже вынесен.
– Сыграешь роль палача?
– Нет, – качнула головой Иля. – Ты сдохнешь грязно. – Из-за деревьев вышел масан, и Снежана не удержалась от короткого ругательства. – Ты ведь понимаешь, что всё должно выглядеть естественно? – рассмеялась Иля, довольная произведённым эффектом. – Но обещаю: ты не будешь мучиться.
– Я высушу тебя нежно, – улыбнулся вампир, показывая иглы.
– Будьте вы прокляты, – простонала жрица, понимая, что неспособна драться даже с масаном.
Тем не менее она выхватила короткий нож, который всегда носила на поясе, и встала в оборонительную стойку, приготовившись продать свою жизнь хотя бы по самой низкой ставке, но… но из-за тех же деревьев, из Тьмы летней ночи, выскочили гарки и молча бросились на убийц. Молча и очень быстро. Мало кто мог состязаться с навами в скорости, а уж когда они ускорялись магией, то на голову превосходили всех возможных врагов. А они были очень ускорены – три воина в чёрных, не стесняющих движения комбинезонах. Три пары чёрных катан, сверкающих так, что Снежане они показались молниями.
Выпад – Иля хрипит, пытаясь сдавить рукой перерезанное горло.
Выпад – вторая дружинница изумлённо смотрит на пронзивший грудь клинок.
Выпад – и голова масана катится по земле.
И все выпады – одновременно. А следом – быстрые движения. Два воина швыряют тела в портал и уходят. А третий прячет катаны в заплечные ножны, снимает маску и делает шаг к опустившей нож Снежане.
– Рада вас видеть, Ортега, – светским тоном произнесла женщина, потратив все оставшиеся силы на то, чтобы голос не дрогнул.
– Жрица, – нав почтительно склонил голову.
Возникла пауза, но через пару секунд Снежана вопросительно подняла брови, показывая, что требует объяснений.
– Комиссар предположил, что Всеведа попытается использовать нападение масанов для решения предвыборных задач, и распорядился приглядывать за вами, – ровным тоном сообщил Ортега. – Комиссар приносит извинения за эту вольность.
«Да, это в стиле Сантьяги…»
– Пожалуйста, передайте комиссару мою благодарность, – распорядилась Снежана, пряча нож.
– Да, жрица.
– И не забудьте добавить, что эта услуга не делает нас друзьями, – небрежно закончила люда.
– Безусловно, жрица. – Ортега позволил себе лёгкую улыбку. – Вы уже решили, куда отправитесь?
– Я бы хотела вернуться в домен.
– Я прихватил с собой артефакт портала, – вежливо сообщил Ортега. – Зелёный артефакт. Вы можете им воспользоваться.
– Благодарю, – кивнула Снежана. – Активируйте его.
///
Первой жертвой стал полицейский… Впрочем… Жертва – она ведь женского рода, а полицейский, здоровенный бугай в шлеме и бронежилете, был вполне себе самец, поэтому правильно так: первым трупом стал полицейский. Антон заколол его украденным в охотничьем магазине ножом: выждал момент, когда офицер отвернулся к закричавшей девчонке, хладнокровно прицелился и ударил в незащищённую шею. Полицейский захрипел, облокотился на стену, царапая её пальцами, и тогда Буторин ударил ещё раз, жадно втягивая ноздрями запах свежей крови.
Вокруг кричали и били стекла, поджигали и переворачивали машины, кричали и били людей, бросали камни и «коктейли Молотова» и даже стреляли. Возглавлявший шествие фургон – «пропагандистский», с мониторами и мощными колонками, протаранил полицейский кордон. Его остановили выстрелами, но взорвался он, скорее всего, не из-за них…
Но какая разница? Антону было плевать. Он жадно втягивал ноздрями запах свежей крови и чувствовал себя почти вампиром.
Наслаждался чужой смертью.
Полицейский захрипел, вновь закричала девчонка – один из «активистов» ударил её камнем по голове, кто-то одобрительно присвистнул и громко сказал:
– Відмінно, хлопець, бий ще!
И Антон побежал бить. Не думая ни о чем другом. Не желая ничего другого. Он присоединился к тем парням в одинаковых куртках и творил всё то, что делали они: поджигал машины и покрышки, бросал камни в витрины, избивал демонстрантов, которые не хотели драться с полицейскими, и нападал на полицейских. На тех, кого удавалось окружить и наброситься стаей. Он бросал «коктейли Молотова», хрипло орал что-то злое и смеялся.
Он был счастлив.
///
– Вы всё видели, господа: у нас не было выбора, – произнёс Сантьяга, убирая стилет.
Господа промолчали.
– Мне бесконечно жаль, что кардинал Дэвид проявил несдержанность, и я искренне надеюсь, что вы не последуете его… примеру.
Многозначительная пауза сказала господам намного больше, чем любая угроза. Тем не менее сейчас она не произвела должного впечатления.
– Ты всё равно не успеешь спасти свой город, нав, – негромко произнёс Атал. – Сейчас, пока ты с нами говоришь, наши воины выбираются из укрытия и бросаются в атаку. Они злы и голодны. Многие уже на пороге жажды, а значит, будут убивать с удвоенной яростью. Тебе нас не остановить.
– Я постараюсь, – скромно ответил Сантьяга, разглядывая прилетевшие на рукав капли масанской крови.
Кажется, они занимали его больше, чем ошарашенные вампиры.
– Нас слишком много, – подал голос Тамим.
– Сколько же воинов потребовал Ярга?
– Почти всех…
– Больше, чем мы хотели дать, – перебил говорливого Тамима Атал. – Но лично я ни о чём не жалею. Ты нас убьёшь, но твой город потонет в огне и крови. – Кардинал Мадраса отвернулся к огромному окну и с удовольствием закончил: – Так будет.
– Нет, – качнул головой комиссар.
– Я бы отозвал своих парней, но не успею, – произнёс Фрэнк, пожирая глазами Мёртвую Розу Малкавиан. – Желание договориться считается?
– В настоящий момент предложение потеряло си-лу, – ровно произнёс Сантьяга. – Мы не договорились.
– Жаль.
– Нет, не жаль.
– Что вы имеете в виду? – не понял Фрэнк.
– Видимо, нав собирается нас пытать, – предположил Диего.
– С него станется, – хмыкнул Марко.
– Имеет право, – неожиданно проронил Атал. – В конце концов, мы его обманули.
– Нет, господа, вам ничего не грозит, – улыбнулся нав. – Но, прежде чем мы расстанемся, прошу вас, подойдите сюда.
И увлек непримиримых к панорамному окну.
– Перед вами мой город, господа. Тайный. А над ним – явный. Город челов, среди которых мы живём и скрываемся, и эти города связаны крепкими узами. Вы смотрите на любое поселение как на фабрику пищи, мы – нет. Мы живём не рядом с челами, а вместе с ними, мы прячемся от них, но при этом общаемся, мы ходим в их театры, а они – в наши магазины, мы пользуемся их научными достижениями, и однажды – я уверен – они узнают о нас. И так действительно будет. – Комиссар бросил быстрый взгляд на Атала. – А пока я буду защищать город челов так же, как Тайный. И не позволю пустить ему кровь.
– Поздно, – прошептал Тамим, глядя на заходящее Солнце.
– Ещё нет, – уверенно возразил Сантьяга. – Фрэнк, вы спросили насчет Амулетов, а я ответил, что предложение потеряло силу. Не потому, что я так хочу, а по другой причине: ваш отказ заставил меня искать иной способ донести до семьи Масан послание…
Диего сообразил первым. Он вдруг понял, что нав специально отвёл их от стола и заставил смотреть на город, понял, что среди них нет Клаудии, и резко повернулся:
– НЕТ!!!
– Что происходит?
– Бруджа надевает Амулеты!
– Клаудия?
– Римская Шлюха?
– Не может быть!
– Как видите, может, – спокойно произнёс Сантьяга, оглядывая ошарашенных вампиров. – Вы, все вы отказались от чести стать истинными кардиналами и тем не оставили мне выбора: я призвал Великана…
– Нет!
– Да.
Клаудию невозможно было узнать. Кажется, она немного выросла, кажется, стала совсем другой. Она осталась масаной, но перестала ею быть, обратившись в Великана Крови. В порождение древних Амулетов: Каменные Глаза скрыли половину лица, Железный Пояс перехватил талию, а на нём устроились Драконьи Иглы. На груди пылает Алое Безумие, на голове – чёрный росчерк Диадемы Теней, в левой руке – Мёртвая Роза…
– Останови её! – бешено закричал Тамим, но поздно, слишком поздно.
Клаудия улыбается, Крылатый Перстень на безымянном пальце правой руки расправляет крылья, поднимая Великана в воздух, тяжёлый взгляд Каменных Глаз крушит окно, выбивая толстое стекло, и Клаудия воспаряет над Городом.
– Она ничего не сможет, – бормочет Атал. – Наших воинов много. Очень много!
Но в его голосе нет уверенности.
Никакой уверенности…
///
Они казались призраками… ожившими тенями старого города… его страхами… его ужасом…
Они появились из ниоткуда и появились везде. Они бежали, догоняя тех, кто надеялся спастись, и на ходу рубили их клинками. Они набрасывались на людей: на демонстрантов, боевиков и полицейских – на всех – и рвали им шеи, пуская фонтаны крови, в точности как в фильмах ужасов. И хохотали, перемазанные красным, хохотали, как безумные.
В точности как в фильмах ужасов.
А кровь была повсюду.
Текла по мостовой, меж горящих покрышек и мёртвых тел, собиралась лужами и брызгами разлеталась по сторонам, когда по лужам бежали люди или… они. Кровь вылетала из фонтанов разорванных артерий, из стоящих и лежащих людей, из тех, кого подбрасывали в воздух обладающие нечеловеческой силой… они, из раненых и умирающих. Люди истекали кровью, а… они ею плевались. Они её лили и пускали, размахивали оторванными конечностями, и кровь, казалось, повисла в воздухе алым туманом, завораживая, опьяняя и отравляя дыхание.
Кровь…
От неё Буторин протрезвел. Странно, но именно так: потоки крови, трупы, крики и страшные… они, несущие смерть и ничего, кроме смерти, разбудили Антона. Буторин с ужасом посмотрел на свои руки, скривился и бросил нож.
– Что я наделал?
Потому что вспомнил каждую секунду прошедших дней, и стыд пронзил его душу. Не страх за содеянное, а стыд за него.
– Как я мог?
Раны, которые он себе нанёс, старуха, которую зарезал в её собственной квартире, полицейский, другие люди…
– Я сошёл с ума? – Буторин поднял глаза к небу. – Я рехнулся? Зачем я это натворил? Кто я теперь?
Он закричал, проклиная того, кто это натворил, не зная того, кто это натворил, не понимая – зачем? Он закричал, побежал куда-то, не видя и не разбирая дороги, врезался во что-то холодное, как будто в ледяную статую, и почувствовал, что его бросают на асфальт.
И вспомнил того мужика в парке – такого же холодного и сильного.
Круг замкнулся.
«Я хочу жить!»
Он почувствовал укол – или укус – в шею, странное удовольствие, знакомое чавканье, а затем – знакомый же хрип. Предсмертный. Очень холодный силач проскрипел короткое ругательство, отшатнулся, пытаясь бежать, но подняться не смог и повалился рядом с Антоном, суча ногами в предсмертной агонии.
Точно так же, как тот, первый холодный силач из парка.
«Меня убьют его дружки, – подумал Буторин, продолжая лежать на мостовой. – Увидят, что он умер, и решат отомстить».
Так, наверное, и случилось бы, но захватившие город… они вдруг побежали – одновременно и в одном направлении, словно резкий порыв ветра сдул гнилые листья прочь.
– Вставай, масаны ушли, – услышал Антон и открыл глаза. Над ним стоял невзрачный мужчина в дешёвом костюме. – Скорее.
– Далеко?
– Нужно уходить.
Мужчина протянул руку.
– Спасибо, – пробормотал Буторин, поднимаясь на ноги.
– Не за что, – спокойно ответил голем Василий и следующим движением всадил в сердце Антона нож. Его же собственный нож.
Постоял пару секунд, внимательно глядя в затухающие глаза, а убедившись, что Буторин умер, потащил его к ближайшей горящей машине.
///
Это был Зов.
Но не обычный, не традиционный Зов одинокого вампира, на который можно и не откликнуться, а мощный, требовательный вой, заставляющий отбросить все дела и ринуться к его источнику. Властный Зов того, кто имел право приказывать и кого нельзя ослушаться. Зов того, выше кого в семье Масан попросту не существовало ни сейчас, ни раньше.
Зов Великана Крови.
Он прокатился над Тайным Городом, неслышный никому, кроме ночных охотников, и не призвал никого, кроме них. Точнее, кроме тех, кто явился в Город сейчас, потому что Великан Крови умел призывать к себе лишь тех, кого хотел видеть. И все они послушно отозвались, помчались на Зов, перестав убивать и высушивать, помчались даже те, кого мучила жажда, помчались оттуда, где находились: с Садового, с Лубянки, с Тверской, Манежной, Маяковской, Павелецкой, Курской, – они все направились на Сахарова, на широкий проспект, на котором могла разместиться вся армия ночных охотников. К трибуне, которую ещё не успели разобрать и над которой парил Великан.
Их вождь.
Их Бог.
Центр их мироздания и суть самой семьи Масан, подлинный «Господин крови», если бы кто-нибудь рискнул так его назвать, но никто не назвал и никто ничего не сказал, потому что масаны не смели говорить в его присутствии.
– Дети мои!
Фраза не была произнесена, но её услышал каждый стоящий на площади вампир. Ведь то был Зов, обращённый в Слово. И проникал он в самую душу.
– Дети мои неразумные, любимые, но жестокие. Я вижу в вас зло. Я вижу в вас гордыню и ненависть. Вы – сильные, смелые воины, но силу обращаете против себя, не превозмогая то тёмное, что прячется в каждом из вас. Не превозмогая то, что вас убивает. Не останавливаясь, когда должно… Что ищете вы?
– Кровь! – рявкнули стоящие на проспекте Сахарова. – Нам нужна кровь!
– Что ищете вы? – повторил Великан.
– Кровь! – проревел в ответ проспект Сахарова. Дружно, как будто из одной глотки вырвались тысячи голосов.
Показалось, или губы парящего в воздухе «Господина» чуть изогнулись в грустной улыбке?
– Что ищете вы? – в третий раз спросил он.
– Кровь!
Ответ получен, и время, кажется, замерло.
Собравшиеся на Сахарова вампиры не знали иной жизни, кроме крови, и ничего не желали.
Только крови.
Великан вздохнул, медленно поднял левую руку и простёр её над проспектом, благословляя вампиров Мёртвой Розой. Благословляя на смерть, ибо сила его немыслимая вошла в Артефакт Малкавианов и разлетелась по Сахарова, разрывая неразумных кровососов на мельчайшие частицы. Всех, кто не смог противиться Зову. Всех, кто явился сюда с жаждой убивать. Всех, кто требовал крови. Мёртвая Роза благословила их смертью, от которой не было ни спасения, ни укрытия.
Ибо так пожелал Великан.
