Глава 6
«Истинная демократия, то есть власть народа, – это не только выборы депутатов и президента, но и ответственность государственной машины перед нами – простыми людьми. Слуги народа не должны превращаться в пиявок, питающихся кровью страны, а вернее – её деньгами, не должны присасываться к бюджету, а их жёны и дети не должны становиться миллиардерами. И сегодня мы хотим напомнить правительству эти простые истины. РБК будет вести прямую трансляцию с главной площадки общероссийского митинга против коррупции…»
(РБК)
«Итак, созванный Тёмным Двором Конклав удивительным образом совпал с грандиозным человским митингом. Забавно, не так ли? Некоторые наши паникёры ожидают нападения непримиримых кровососов, а в это самое время челы готовятся сказать своему правительству, чтобы больше не воровало. Или воровало, но меньше. Ну хоть на чуть-чуть поменьше… Впрочем, это человские дела, нас они не касаются. Зато, судя по некоторым данным, челы собираются сопроводить свою просьбу массовыми беспорядками, ну, чтобы до правительства точно дошло, и вот это уже способно затронуть интересы Тайного Города. Полиция готовится бить челов, масаны готовятся бить нас, и сам собой возникает вопрос: а к чему готовятся Великие Дома? Собираются ли они кого-нибудь бить, и если собираются, то кого…»
(Тиградком)
* * *
отель «Империя Сити»
Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,
3 июля, воскресенье, 16:00
Выбирая главный зал для Конклава, Сантьяга остановился на том, чья длинная стена представляла собой панорамное окно, отказавшись от прекрасно оборудованного помещения в глубине башни, все стены которого были глухими. И отказавшись не просто так: оконное стекло, конечно же, обработали, оно перестало пропускать смертельное для масанов излучение, но вампиры всё равно косились на него с подозрением, и их тревожные взгляды прекрасно обрамляли потрясающий вид, открывающийся на Москву с пятьдесят пятого этажа.
Стол для переговоров сделали круглым, чтобы не выделять ни одну из сторон, которых в зале было три.
Первой являлась делегация Тайного Города: Сантьяга, говорящий от Тёмного Двора, Захар, которому кардинал Треми передал право представлять клан, и старый Нил Гангрел, патриарх московских масанов. Остальных верных кардиналов Сантьяга попросил отказаться от участия в Конклаве, убедив, что их авторитету ничего не угрожает. А некоторые из них отправились заложниками к непримиримым.
Следующую сторону представляли истинный кардинал Клаудия и два лидера Носферату: Ли из Шанхая и Мао из Сингапура – несмотря на появление Ярги, они не покинули созданную Александром Бруджей Коалицию и во всём поддерживали его дочь. Эту сторону можно было назвать «умеренной» – они не примыкали к Тайному Городу, но и не воевали с ним, предпочитая соблюдать разумные правила сосуществования с господствующими на Земле челами.
Ну а больше всего мест за столом занимали непримиримые: Атал, кардинал Луминар из Мадраса, чьё традиционное для Индии облачение венчал тюрбан с изящным пером и алмазной заколкой, Носферату Диего из Рио и Марко из Лос-Анджелеса – они выбрали классические чёрные костюмы, Фрэнк Малкавиан в кожаной одежде, элегантный Дэвид Луминар из Нью-Йорка и Тамим из Бейрута.
Непримиримые, к некоторому удивлению Захара, вели себя сдержанно: не отпускали привычных шуточек на тему рабства и неестественных для охотников взаимоотношений с Тёмным Двором, не бросали уничижительных или презрительных взглядов на Клаудию, которой враги давно приклеили кличку «Римская Шлюха», не хихикали над представителями Дальнего Востока. И даже Фрэнк Малкавиан отказался от демонстрации независимости, в которую обязательно включал плевки на пол и грубую речь – южноафриканец был спокоен и периодически поглядывал на Дэвида, словно ища его поддержки или одобрения. Непримиримые пытались показать, что готовы к серьёзным переговорам, но несколько переигрывали, и даже если бы Сантьяга не ждал провокации, их поведение обязательно вызвало подозрение.
Дождавшись, когда гости займут свои места, комиссар поднял указательный палец, привлекая внимание, и дружелюбно поинтересовался:
– С вашего позволения, господа, я возложу на себя обязанности ведущего. – Поскольку всех гостей Сантьяга встречал лично, необходимости в приветствии не было. – Полагаю, это будет уместным.
Протестов не последовало, шуточек тоже, хотя Диего выдал кроткий ироничный смешок, и нав безмятежно продолжил:
– В первую очередь я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы откликнулись на предложение и отыскали время для встречи…
– Вступление обязательно? – не выдержал Фрэнк.
– Я выказываю уважение, – кротко объяснил комиссар, переводя на Малкавиана взгляд чёрных глаз. Прохладный взгляд.
– Мы знаем, как ты относишься к нам на самом деле!
Непримиримые негромко загудели, однако вывести Сантьягу из себя Малкавиан не мог при всём желании: комиссар бесился только тогда, когда сам этого хотел.
– Из присутствующих лишь епископ Треми и патриарх Нил знают, как я на самом деле отношусь к масанам, – спокойным до равнодушия голосом ответил нав. – Что же касается вас, кардинал Фрэнк, вы знаете, как я отношусь к врагам.
– Это и есть – на самом деле.
– Только в отношении врагов.
– Мы – ваши генетические враги!
– Вы путаете меня с теми, кого называете пищей, – неожиданно жёстко резанул Сантьяга. – И в принципе забываетесь.
Малкавиан осёкся, и ему на помощь пришёл Дэвид:
– Фрэнк хотел сказать, что не видит необходимости в длительном вступлении, – с улыбкой произнёс он, бросив на Малкавиана многозначительный взгляд. – К тому же… не знаю, как чувствуют себя уважаемые кардиналы, а я, честно говоря, немного нервничаю, находясь в Тайном Городе, несмотря на полученные гарантии. Может, займёмся делами?
Спокойный голос Луминара заставил непримиримых расслабиться и даже среагировать на шутку. Диего рассмеялся. Клаудия улыбнулась. Сантьяга кивнул, показывая Луминару, что благодарен за его участие в разговоре, и продолжил:
– Впереди у нас тяжёлый день, поскольку мы – каждый из нас – пока не доверяем друг другу. Между нами много крови, господа. Между нами обиды и оскорбления, большинству которых уже сотни лет. Но лично я приложу все усилия, чтобы ситуация поменялась. Мне надоела вечная война и то, что часть семьи Масан противопоставляет себя Тайному Городу.
– Всем надоела, – громко произнесла Клаудия, воспользовавшись паузой в речи комиссара.
– Не мы её начали, – бросил Диего.
– Мы, – спокойно возразила истинный кардинал.
– Мы такие, какие есть.
– А нам и не предлагают стать другими.
– Неужели?
– Давайте выслушаем наше предложение? – улыбнулся Сантьяга. – К моей огромной радости, его согласился озвучить уважаемый Нил Гангрел.
Кардинал важно кивнул, и все сидящие за столом вампиры склонили головы в классическом портэ-о-каума – «почтительность, возведенная в абсолют». Этикет семьи Масан требовал особого уважения к патриархам, и комиссар сделал ловкий ход, пригласив старого Нила, – заставил непримиримых выслушать предложение Тёмного Двора от начала и до конца.
* * *
коммерческое здание
Москва, Расторгуевский переулок,
3 июля, воскресенье, 16:29
– А что, неплохо, – подвёл итог Олексий, застегивая штаны. – Думал, будет скучно.
И хлопнул девушку по бедру.
– Ты впервые спал с челой? – догадался Адам.
– Ага.
– Понравилось?
– Было забавно… – протянул молодой вампир. – Как с обезьянкой.
– Тогда уж с козой. – Осип перехватил взгляд Адама и пожал плечами: – Я не вижу разницы между животными. Собственно, когда мы трахаем не масанов, мы фактически занимаемся скотоложством. Кто они по сравнению с нами? В лучшем случае пища.
Спорить с расово правильным киевлянином Адам не стал. Да и не мог он ничего ответить, учитывая обстоятельства, то есть отношение непримиримых к соседям по планете, и… и учитывая то, что братья вытворяли с Шерой на его глазах. Ведь что бы он сейчас ни сказал, абсолютно всё разобьётся о развратную податливость человской девушки. Самки, как её обозначили киевляне.
Поэтому Адам вздохнул и сообщил:
– Не зря их называют коровами.
И выдавил из себя усмешку.
– Знаю, – ответил киевлянин, брезгливо разглядывая распластанную на столе девушку. – Какой шлюхой нужно быть, чтобы соглашаться на такие унижения?
– Они готовы на всё ради прикосновения к высшим существам, – рассмеялся Олексий. – Надо и мне завести корову. Для смеха.
– Для нас это не развлечение, а спасение от жажды, – заметил Адам. – В Тайном Городе охотиться запрещено.
– В Киеве проблем нет: высушиваем кого хотим и когда хотим.
– И с коровой проблем не будет, – заметил Осип.
– Да, человских дур у нас тоже хватает, – поддержал брата Олексий. – И красивых, и дешёвых.
А Осип, бросив презрительный взгляд на пребывающую без сознания девушку, повернулся к Адаму:
– Давай звонить твоему связному, хочу избавиться от груза.
– На какое время назначить встречу? – осведомился тот, берясь за телефон.
Адам был не против спровадить киевлян как можно скорее – после оргии его настроение испортилось.
– Нужно успеть до заката – ночью в Тайном Городе будет весело.
– Я приглушил жажду, но не справился с ней, – добавил Олексий. И радостно осклабился: – Сегодня порежем овец…
Адам взялся за телефон.
///
Ничего более мерзкого с ней не случалось.
Более отвратительного. Унизительного.
Ничего и никогда.
И ничего более сладостного.
Роза в навозе…
Ни разу в жизни Шера не испытывала ничего более восхитительного. Ей было невероятно хорошо с тремя Носферату, и в том числе – от ощущения собственного падения. Она нырнула в омут восторга и презрения, удовлетворения и омерзения… Она делала всё, чтобы соответствовать неутомимым любовникам – или насильникам, а они отвечали ей холодной страстью и умело довели девушку до сумасшедшего оргазма.
После которого ей захотелось себя убить.
Роза в навозе…
Она очнулась на столе… Опять на столе. Голая, разу-меется, одевать её или хотя бы прикрывать одеялом, как это делал Адам, никто не стал. Она просто валялась, как грязная тарелка, которой можно снова попользоваться. А можно сначала вымыть, а потом попользоваться. А можно выбросить… Она очнулась, но ухитрилась скрыть это от окружающих, поскольку Шере было стыдно открывать глаза – она знала, как на неё посмотрят вампиры.
Как на дешёвую шлюху.
Проклятые кровососы…
Она продолжила лежать на столе, чутко прислушиваясь к происходящему вокруг. Поняла, что двое вонючих Носферату, которым её одолжил Адам – боже, он её одолжил! – всё ещё в подвале. Она слышала, как заговорили о грузе, слышала, что Адам набрал номер и пообщался с кем-то, чьего имени не произнёс, договариваясь о встрече на половину шестого. И ещё поняла, что доставленный вонючими груз очень важен для того, с кем Адам договаривался о встрече, и Носферату боится его потерять. И боится того, с кем назначена встреча. Боится…
Потом вонючие начали обсуждать предстоящие развлечения, поспорили, кто высушит больше челов ночью, а потом один из них, кажется, самый молодой, сказал, что «раз выезжать не скоро, надо ещё поиметь корову, чтобы надолго запомнила». И Шеру едва не стошнило, поскольку этот, молодой и вонючий, был ей особенно противен. В глубине души девушка надеялась, что Адам возмутится, но тот лишь рассмеялся и напомнил «братьям», что они договаривались не высушивать его корову, и Шере стало горько. Она лежала на столе, слушала, как её обсуждают, и жалела лишь о том, что оставила «Господина крови» в мотоцикле. Но после третьей скабрезной шутки ярость окончательно овладела девушкой, и она сообразила: «Зачем мне «Господин»?»
Наконец-то вспомнив, что сама – ведьма.
Не очень сильная – да. Но, во-первых, магические способности позволяют ей легче справляться с обескровливанием и быстрее восстанавливать силы, а во-вторых, защита от масанов считалась важной частью магического обучения, и даже слабых колдуний заставляли зазубривать заклинание «Протуберанец», формирующее поток смертельного для вампиров излучения. Разумеется, в боевых условиях жители Тайного Города предпочитали применять артефакты, поскольку они срабатывали гораздо быстрее произносимых арканов, но сейчас Шера никуда не торопилась.
«Их трое, больше в подвале никого нет… Они не готовы к нападению. Их тела защищены, а головы и кисти рук – нет… Но главное – головы, поэтому даже «Протуберанец» второго уровня сможет причинить им вред. А больше мне не создать…»
– И охота тебе с этой курвой повторять? – кисло спросил Осип, увидев, что Олексий действительно направляется к столу. – Дождись ночи, выберешь кого захочешь. И трахнешь, и высушишь.
– Я и ночью смогу, – пообещал тот, грубо подтаскивая Шеру к краю стола.
– Олексию нравится, что корова неспособна защищаться, – тихо сказал Адам. – Он от этого заводится.
Осип понял, что имел в виду москвич, поморщился, недовольный такой проницательностью, но очень тихо, чтобы не услышал брат, признал:
– В детстве Олексий едва спасся во время похода очищения и с тех пор трусоват… И жесток сверх меры.
Москвич не стал говорить, что трусость и жестокость давно считались визитной карточкой киевских кровососов – зачем обижать гостей? – скупо усмехнулся и обронил:
– Добрых охотников не бывает.
– Знаю, но он по-настоящему жесток.
– Никто не совершенен.
– Верно.
Адам отвернулся, Олексий расстегнул джинсы, Осип шагнул к бару, а затем…
А затем они одновременно взвыли, страдая от невыносимой боли.
Одновременно.
Потому что именно в этот миг Шера закончила читать заклинание, вложив в него весь оставшийся запас магической энергии, и комната осветилась необычайно ярким, но холодным светом. «Протуберанцем», вызванным разъяренной девушкой, – убийственным для ночных охотников.
– Нет!
Безжалостные лучи не обжигали, а жгли, пожирали плоть масанов, причиняя невыносимые страдания – недаром «купание в лучах славы» считалось самой страшной для них казнью, – но при этом искусственный «Протуберанец» действовал гораздо быстрее настоящего солнечного света. Не молниеносно, но быстро, и вскочившая на стол Шера едва успела насладиться видом страдающих вампиров.
– Забыли, что у коров бывают рога, твари? Забыли? Вот так вам, гады! Подавитесь! Попробуйте меня высушить, мрази! Попробуйте! Попробуйте трахнуть, скоты! Попробуйте! Попробуйте!
Голая, окровавленная, злая, она прыгала по столу и мерзкими ужимками действительно напоминала обезьянку, но ей никто не отвечал. А впрочем…
Шере и не требовались ответы, ей было достаточно болезненных стонов и предсмертных всхрипов. Более чем достаточно. Шера не собиралась спорить или злорадствовать сверх меры. Ей нравилось то, что обидчики подыхают и мучаются. И хорошо, что всё происходит быстро – не нападут.
«Протуберанец» погас до того, как Носферату умерли, но сил у них оставалось лишь на агонию, атаковать вампиры не могли, даже если бы захотели, поэтому девушка без помех оделась, умылась, кое-как смыв с себя кровь, направилась к дверям, но остановилась, вспомнив о важном грузе, о котором так пеклись масаны.
– Это ваш грузовик снаружи, да? Наверное, что-то дорогое? И, наверное, незаконное…
Вонючие Носферату явились в Тайный Город из Киева, явно готовились к какому-то крупному преступлению предстоящей ночью, а значит, их груз окажется очень интересен. Кому именно интересен, Шера пока не определилась, скорее всего, Великим Домам, но это можно обдумать позже. А сейчас она обыскала куртки вонючих, забрала ключи от грузовика и все наличные, здраво рассудив, что им они больше не пригодятся. Плюнула на то, что осталось от Адама, пробормотала:
– А ведь мы могли быть настоящими любовниками.
И вышла из подвала. Не забыв прихватить всю свою одежду, включая мотоциклетный шлем.
* * *
Москва, улица Краснопрудная,
3 июля, воскресенье, 16:33
– Как сообщают наблюдатели, на проспект Сахарова продолжают прибывать люди. По данным полиции, через периметр безопасности прошли уже более двадцати пяти тысяч человек, и организаторы митинга не сомневаются, что это только начало. В своем твиттере они заявили, что ждут не менее миллиона и с радостью встретят всех желающих…
– Всех желающих! – Антон отключил онлайн-трансляцию, убрал планшет в рюкзак и задумался, поскольку доброжелательное «Приходите все!» не имело ничего общего с реальным положениемвещей.
Увы.
Из-за митинга полиция перекрыла не только проспект Сахарова, но также улицу Маши Порываевой и часть Каланчёвской. Буторин об этом не знал, поскольку никогда раньше в политических мероприятиях участия не принимал, спокойно доехал на метро до станции «Красные Ворота», но уже в битком набитом поезде понял, что людей ожидается много, на платформе ощущение усилилось, а на поверхности стало ясно, что митинг получается массовым.
На улице оказалось довольно много полицейских, зорко наблюдающих за идущими на Сахарова, но самый неприятный сюрприз поджидал Антона у Каланчёвской и представлял собой периметр безопасности, попасть внутрь которого можно было, лишь пройдя через металлодетектор.
То есть нечего и думать оказаться на проспекте с лежащими в рюкзаке ножами.
«Что же делать?»
Антон осторожно, чтобы не привлечь внимания полицейских, повернул от периметра, дошёл до Казанского вокзала, уселся на бордюр и задумался.
Пройти на митинг с ножами не получится, устраивать атаку здесь, перед периметром безопасности, бессмысленно: полицейских слишком много, схватят за секунды… Да и не этого хотел Буторин, совсем не этого. Зверь, которого разбудила Шера, требовал большой крови, но при этом сам хотел оставаться безнаказанным. Не потому, что был труслив, нет – просто зверю хотелось убивать как можно дольше, зверь хотел насладиться кровью, купаться в ней, пить её… И не хотел попасть в клетку за одно-единственное убийство.
Зверь жаждал больших беспорядков.
Он хотел, чтобы всё вокруг пылало, а сквозь крики и звуки ударов отчётливо чувствовался запах смерти.
«Ладно, – холодно подумал Антон. – Ножи придётся оставить в камере хранения, но это не проблема: когда всё начнётся, я найду оружие. Главное – оказаться в толпе…»
* * *
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово,
3 июля, воскресенье, 17:48
– Следующий лот! – громко провозгласил Майно, оглядывая дикарей. – Кто выставляет следующий лот?
– Я!
– Я!
– Я!!! – наперебой заверещали дикари, отталкиваясь, ругаясь, плюясь друг в друга, но не скатываясь в потасовку.
– У меня товар бери!
– У меня!!
– Спокойно! Соблюдайте очередь! – распорядился шас и улыбнулся: – У всех возьмём… И всем заплатим.
– Ура!
– Ура великому фюреру! – поправил обрадованных сородичей кто-то из Шибзичей, и Форт послушно грянул:
– Ура великому фюреру!
Кувалда улыбнулся и выпил. Шасы ограничились улыбками.
Всё шло идеально.
Бизнес рос на двадцать процентов каждые четверть часа, и не верилось, что ещё этой ночью Майно опасался за дополнительные вложения в выигранный на той неделе в карты интернет-магазин, не будучи уверен ни в том, что Шапки захотят им пользоваться, ни в том, что на стартап обратят внимание клиенты.
Но всё получилось!
«ЭлектроБарыга» работал, клиенты сгребали дешёвый товар, предлагаемый Майно под девизом «Финальная чистка склада! Только сегодня!», а толпа во дворе хоть и поредела, но не исчезла. Некоторые дикари ждали очереди сбросить товар, другие просто болтались во дворе, ленясь отправиться на грабёж, но большинство Шапок с вожделением ожидали, когда на мониторе появится изображение их товара, будет предложена толковая цена и добрый Лебра переведёт им крупную сумму.
Добрый Лебра…
Сейчас Красные Шапки видели в близнецах Томба волшебников, добрых, как Дед Мороз, и таких же щедрых. Испарилась традиционная неприязнь, куда-то подевалось недоверие, ощущение царящего во взаимоотношениях обмана, всего за пару часов молодые шасы сделали для взаимоотношения семей больше, чем все торговцы за всю историю: Шапки их почти полюбили. Ну в том смысле, которое они вкладывали в понятие «любовь», хотя и это немало…
– Внимание! Поступило предложение на лот номер 168! – объявил Лебра.
– Это я! Это я! – Один из Шибзичей принялся прорываться к подиуму.
– Партия беспроводных наушников…
– Пятьдесят коробок!
– Продано!
– Ура!!!
– Вечно Шибзичам везёт, – прошипел Утюг. – То и дело их вызывают, а я страдаю тут из-за них.
Утюг отдал в «ЭлектроБарыгу» два десятка устаревших пневматических пистолетов, никому не нужных настолько, что сородичи даже не украли их из незапертого чулана, и искренне недоумевал, отчего покупатели не дерутся за ценный приз.
– Потому что у Шибзичей товар правильный, а у тебя – фуфло какое-то, – немного обидно объяснил Утюгу Штекер.
– Нет, мля! – резко парировал уйбуй. – Это всё потому, что у них одноглазый великим фюрером сделался! Он во всём виноват!
Штекер промолчал, не желая вступать в бессмысленный спор, а Утюг сначала с ненавистью посмотрел на Шибзича, радостно размахивающего изрядно пополневшей карточкой.
– Тачку в кредит возьму! – верещал счастливчик. – «Ладу Весту»!
А затем Утюг перевёл взгляд на великого фюрера:
– Всё, сука, пора тебе преемника вставить, а то совсем оборзел, смотрю…
А притомившийся Кувалда развалился в кресле и купался в потоке обожания внезапно разбогатевших подданных. И до сих пор не мог поверить, как ловко он сумел уговорить шасов придумать для семьи почти бесплатного барыгу.
«Можно будет Форт отремонтировать, – думал он, благодушно оглядывая потрёпанную Родину. – Портрет обновить, а то вечно его помоями из верхних окон обливают… Для кучи оградку сделать позаковыристей, можно даже кованую…»
Жизнь казалась прекрасной, перспективы – радужными, бутылка виски подходила к концу, и только Кувалда подумал, что нужно послать Заморыша за следующей, как послышались вопли, то ли приветственные, то ли ругательные, рёв моторов, кажется, выстрелы, и в ворота Форта въехал чёрный, как волосы навов, армейский внедорожник с необитаемой пулемётной башней на крыше.
А вслед за «Тигром» появился семитонный фургон, мультимедийный борт которого украшала бойкая надпись: «Долой коррупцию!» – и его появление напомнило великому фюреру печальное демократическое прошлое.
– Что это? – изумился Майно, поворачиваясь к великому фюреру.
Тот уныло развёл руками и подумал, что с намеченным ремонтом придется повременить, поскольку непонятно, что останется от Родины после визита вооружённых неизвестных.
///
Сначала Урбек хотел справиться с проблемой привычным способом: устроив Красным Шапкам кровавую междоусобицу с настоящей революцией и лозунгами. Опыт в этом у него был отличный, благо не первый день на свете, готовые на всё помощники тоже имелись: и Абажур, и Маманя радостно поддержали бы идею дворцового переворота, возомнивший о себе Кувалда действительно надоел, то есть великофюрерское кресло нуждалось в реновации, но…
Но совсем недавно Сантьяга прямо предостерёг шасов от шумных акций в ближайшие недели, а связываться с комиссаром старому Кумару не хотелось. Он мог огрызаться, мог повышать голос, мог вставать в позу, если того требовали интересы бизнеса, но абсолютно точно знал черту, которую нельзя переходить. И когда Сантьяга говорил: «…в противном случае я буду крайне разочарован…» – с ним было лучше не связываться. А в этот раз комиссар закончил своё выступление именно этими словами.
Тем не менее проблему требовалось решить – ведь страдал бизнес, и Кумар лично отправился в Форт, прихватив одну из «пропагандистских» машин и обоих кандидатов в преемники, с которыми заставил работать примчавшегося выручать свою собственность Асида.
«Тебе нужны эти ходячие громкоговорители?»
«Ездящие».
«Не придирайся. Нужны?»
«Да».
«Тогда объясни моим преемникам, что они должны говорить, проведи митинг, выиграй его и можешь быть свободен».
«А что они должны говорить?»
«Ты у нас политтехнолог – придумай. Но мне нужно спасти бизнес, иначе я твои ходячие громкоговорители человской полиции сдам за антитеррористическую премию».
«Ездящие».
«Тем более».
Угроза подействовала, и несчастный Асид сидел сейчас в фургоне, вдалбливая в неподатливые черепа дикарей дорогостоящие политические платформы, а разъярённый Урбек подпрыгивал на жёстком кресле кабины, проклиная тот день, когда благонравная шаса Валькирия родила двух невменяемых засранцев Майно и Лебру, и проклиная слишком умного старшего близнеца, ухитрившегося придумать изящную пакость, и периодически принимаясь считать до ста, чтобы не сорваться и не приказать сопровождающим политический рейд охранникам пристрелить зловредных братьев при первой же возможности.
Охранники, кстати, у старого Кумара были первоклассными – четырёхрукие хваны, срочно вызванные к Форту «для обеспечения безопасности политического мероприятия и для решения общих вопросов». Хваны, представляющие небольшую, но весьма сплочённую семью сельскохозяйственных рабочих и наёмных убийц, сотрудничали с Урбеком давно и плодотворно, так что приехали по первому зову, не забыв накинуть на внедорожник морок – чтобы не смущать дорожную полицию. А хванов Шапки боялись даже сильнее навов: тёмные редко пачкали о дикарей оружие, а профессиональные алтайские убийцы работали по контракту и никогда не задумывались над тем, кому и почему выпало угодить под их нож.
А слово «пощада» четырёхрукие воспринимали лишь в философском, но никак не в практическом ключе.
Не было никаких сомнений, что три хвана при желании могли зачистить всю популяцию Шапок… устали бы, конечно, но зачистили, и поэтому, когда недалеко от Форта перед грузовиком пристроился чёрный «Тигр» с пулемётной башней на крыше, Урбек почувствовал себя гораздо увереннее. То есть он понимал, что его дикари не тронут, но присутствие безжалостных наёмников гарантировало это на сто сорок шесть процентов.
«Тигр» первым въехал в ворота Форта, сбив мощным бампером небрежно припаркованный мотоцикл, и резко затормозил перед толпой, заставив её колыхнуться. Появившийся следом фургон повернулся к Шапкам бортом – демонстрируя дорогостоящие LED-панели, а вылезший на трибуну Кумар широко улыбнулся и хрипло произнёс в микрофон:
– Здравствуйте, мои дорогие, – не имея в виду ничего плохого.
Однако ласковое обращение вызвало у дикарей приступ паники.
///
– Так и знал, что это Урбек, – прошипел Майно.
– Куда без него, – вздохнул Лебра. – Или ты думал, Кумар станет сидеть и смотреть, как ты вынимаешь из его кармана деньги?
– Я готовился к скандалу, но не думал, что старый среагирует так быстро, – признался Майно. – И не думал, что он явится с такой поддержкой…
– Он старый, а не медленный, – скрипнул младший близнец. – Ты ещё с ним наперегонки побегай за прибылью…
– У него хваны.
– Вижу.
Равнодушные четырёхрукие убийцы как раз выбирались из «Тигра», и их спокойный вид так сильно подействовал на Лебру, что он достал телефон и, держа его под столом, торопливо набил сообщение: «Мы в Форте. Урбек вызвал хванов…»
А в следующий миг вздрогнул и, не допечатав, отправил, потому что прозвучало:
– Здравствуйте, мои дорогие! – с дружелюбным напором выдал Кумар. А увидев, что дикари бросились врассыпную, добавил: – Не разбегайтесь – есть дело.
Приказ подействовал – за долгие годы сотрудничества дикари привыкли беспрекословно подчиняться Урбеку, зная, что в противном случае стоимость товара может упасть вдвое, и послушно остановились. Но молчать не стали:
– Ты зачем тут?
– Мы ничего не делали!
– Почему приехал?
– Ругаться будешь?
– Мы ничего не делали.
– Почему они на нас смотрят?
И толпа опасливо покосилась на стоящих около «Тигра» хванов. Морок профессионалы сняли и предстали перед Шапками во всей красе: удобные чёрные комбинезоны, аккуратная, очень точно подогнанная «сбруя», ножи, пистолеты, короткие автоматы, запасные магазины, гранаты, но главное, конечно, ножи. И четыре руки у каждого. И острое понимание, что замершие возле фургона убийцы только и ждут команды «Фас!».
И от всего этого народ раскричался:
– Мы не хотели эту электробарыгу!
– Нас Кувалда заставил!
– Одноглазый обманул!
– Он всех обманывает!
Хванов звали Торча и Деб, и на крики, которые народ адресовал им, они не обращали никакого внимания, наблюдая за тем, чтобы дикари вели себя прилично.
– Одноглазый свой товар продаёт, а наш – нет! – проорал обиженный на весь мир Утюг. – Наш товар под прилавок суёт!
– И налоги дерёт!
– Мы ему сразу сказали, что не собираемся тебя кидать!
– А он угрожал!
Пулемётный ствол медленно двигался вдоль толпы – башней управлял оставшийся в бронированном «Тигре» Трес, – и чёрный глазок оружия одним своим видом заставлял дикарей ощущать мощный прилив необычайно тёплых чувств к старому скупщику краденого.
– Мы тебя любим, Урбек!
– Мы всегда тебя любили!
– Помнишь, ты плюнул в меня жвачкой? Я её до сих пор храню!
– А у меня рука была сломана в двух местах!
– Это тебе Шпрота битой врезал.
– Не мешай, вдруг он от жалости не станет меня убивать?
– Урбек, ты лучший!
Устоять под напором обожания было чрезвычайно сложно, но Кумар справился. Остался холоден – в душе, а специально для публики пустил слезу из левого глаза.
– Я вам верю, верю и тоже… гм… хорошо к вам отношусь, дорогие мои. Очень хорошо отношусь.
– То есть трогать не будешь? – с подозрением осведомился народ.
– Пока нет.
Шапки слегка расслабились. Но именно слегка, поскольку пулемётный ствол и два вооружённых до зубов хвана не позволяли им успокоиться по-настоящему. Да и следующая фраза, говоря откровенно, прозвучала несколько двусмысленно:
– Я хорошо к вам отношусь и потому примчался сразу, как только узнал о вашей беде!
– У нас беда? – вновь насторожился народ.
– Что случилось?
– Вешать будешь?
– Когда вешают, это не беда, а репрессии, – сообщил чересчур умный Шибзич.
– А для народа? – уточнил Штекер Гнилич.
– И для народа репрессии.
– Репрессии – это когда палачей потом вешают, – подумав, сказал какой-то Дурич. – А когда палачи над народом измываются – это беда.
– Беда, – подтвердил Урбек, умело доводя простодушных слушателей до исступления. – Я услышал, что ваш горячо любимый фюрер тяжело болен…
– Мля! – выдохнул Кувалда и горестно посмотрел на близнецов.
Те переглянулись, и Лебра неуверенно поинтересовался:
– Это правда?
– Мля! – разочарованно повторил одноглазый, сообразив, что защищать смертельно больного вождя ушлые шасы не станут и «ЭлектроБарыгу» свернут.
– И в этот трудный час я решил быть с вами, со своими друзьями, – продолжил Урбек. – Давайте вместе обсудим, кто сможет стать следующими великим фюрером вашей великой семьи! – Чётко выверенная пауза. – И перестанет вас обманывать с помощью ужасного Интернета.
И посмотрел на молодых сородичей.
– Мля! – выдохнул Майно.
– Мы не верим в Интернет! – взвыли Шапки, наблюдая за движениями пулемётного ствола. – Интернет – зло!
– Давайте сожжём «ЭлектроБарыгу»! – предложил Утюг.
– Как ты его сожжёшь, если его нет? – резонно спросил Штекер. – От него только деньги есть.
– А деньги поделим, – ощерился Утюг.
– Делить ничего не будем, – строго произнёс Урбек, со значением глядя на близнецов и побелевшего от растерянности Кувалду. – Давайте лучше начнём мирную политическую акцию.
На этих словах хваны одновременно положили верхние конечности на автоматы.
Народ замер.
* * *
Москва, Ростокинский проезд,
3 июля, воскресенье, 17:51
– Егор, мне срочно нужен этот чел, – произнёс Сдемир, бросив быстрый взгляд на наручные часы. – Ты обещал…
– Барон, прошу вас, оцените обстановку, – попросил Бесяев, изо всех сил стараясь быть вежливым. – В городе готовится крупнейшая в этом году политическая акция, челы высыпали на улицы…
– Я видел.
– …видеокамеры фиксируют огромные толпы, десятки тысяч лиц, и среди них – множество тех, кто похож на вашу, будем откровенны, весьма посредственную фотографию. Я мог бы пересылать вам все получаемые отклики, но вы утонете в их проверке. Поэтому я приказал ждать хотя бы восьмидесятипроцентного совпадения…
– Я вас понял, Егор, спасибо, – перебил Бесяева барон. – Я жду.
– Можете на меня положиться.
Сдемир отключил телефон и пробормотал:
– Надеюсь…
И вернулся к машине, за рулём которой его терпеливо дожидался старый штаб-сотник Лобан – самый верный, самый надежный солдат дружины домена, служивший ещё отцу юноши. Пока Сдемир говорил по телефону, Лобан следил за дорогой, тщательно разглядывая – в том числе и через «различитель» – каждую проезжающую машину, и, когда молодой люд приблизился, доложил:
– Нужного грузовика не было.
– Опаздывают…
– Вы уверены, что они приедут?
– Безусловно.
Лобан знал о Сдемире много, но не всё, например о своём договоре с Яргой молодой барон старику не рассказал, и потому штаб-сотник полагал, что сейчас они исполняют приказ Всеведы. Именно поэтому Сдемир назначил встречу на Ростокинском проезде, совсем недалеко от Лосиного острова: Лобан подумает, что груз прибыл из дворца, а масаны решат, что груз направится во дворец. И он, никого не обманывая, но не говоря всей правды, добьётся того, что все помощники будут иметь неправильное мнение о происходящем.
Но масаны отчего-то не торопились, задерживаясь уже на целых полчаса.
– Я звонил три раза, – ответил Сдемир на вопросительный взгляд штаб-сотника. – Никто не берёт трубку.
– Разве это не подозрительно? – мрачно спросил старик.
– Очень подозрительно, – подтвердил барон.
– Что будем делать?
Сдемир знал, что нужно: отправиться в логово Носферату и узнать, что случилось, но делать это у него не было никакого желания, поскольку слишком высока была вероятность того, что на Расторгуевском их поджидает засада.
«С другой стороны, если Ярга узнает, что я и пальцем не пошевелил, чтобы спасти груз, он оторвёт мне голову…»
А значит, выхода нет.
Сдемир выругался, вернулся в машину и распорядился:
– Едем на Расторгуевский.
* * *
складской комплекс «КумарКаргоЭкспресс»
Москва, улица Левобережная,
3 июля, воскресенье, 18:14
– Мля, Копыто, зачем мы здесь? – недовольно осведомился Иголка, нервно глядя на проплывающий за окном пейзаж. Знакомый настолько, что лучше бы его сейчас не видеть, потому что теперь этот пейзаж стал опасным.
– Как это зачем? – удивился уйбуй. – Бизнес делаем. Или забыл, откуда деньги на вискарь берутся?
– Какой ещё бизнес? – возмутился скандалист. – Это ты забыл, что Кувалда велел всю добычу в «ЭлектроБарыгу» нести!
– И платят у одинаковых шасов больше, – добавил Контейнер. – Барыга этот, электрический, мне очень даже нравится.
Откровенно говоря, «электрический барыга» нравился всей семье, во всяком случае той её части, на чей товар отыскались покупатели, так что в этом смысле здоровяк не был оригинален. Но сейчас его замечание стало не только политически выверенной одой мудрому фюреру, но и намёком, который тут же расшифровал Иголка:
– Во-во: и денег платят больше, и бошку нам никто не снесёт, если узнает.
– Бошки у нас не сносят, у нас их вешают, – вздохнул Контейнер.
– Не бошки, а за бошки, – машинально поправил бойца опытный уйбуй, которому доводилось участвовать в процессе с обеих сторон, к счастью, со второй – недолго.
– Мля, Копыто, ты нам не рассказывай, как и что, – тут же завёлся Иголка. – Вешают всегда за шею, мы умные, мы знаем.
– А шея ведёт в бошку, – добавил Контейнер, которого сегодня тянуло всех поправлять.
– И что? – не понял Копыто.
– Ничего, – пожал плечами здоровяк.
– Вот именно: ничего, мля! – взвился Иголка. – Не хочу я за твой бизнес свою бошку вешать.
– Не бошку, а за бошку, – продолжил неутомимый здоровяк.
– Всё равно не хочу!
Уйбуй подумал и сплюнул в открытое окно, потому что не хотел ругаться с известным скандалистом и ябедой.
Между тем день для бравых дикарей получался необыкновенно удачным: сначала изумительно выгодно получилось с «ЭлектроБарыгой», который и обувь никому не нужную забрал, и денег за штиблеты выдал больше, чем ожидалось. Однако напиться на радостях Копыто подчинённым не позволил, а погнал за новым товаром, пока «ЭлектроБарыга» не закончился или не поломался. Подчинённые поворчали, поскрипели зубами, но подчинились, и Копыто тут же организовал налёт на склад запасных частей, доверху забив «Армаду» тяжеленными аккумуляторами. Но, вместо того чтобы возвращаться в родной Форт, зачем-то направил машину к Урбеку, что и вызвало у скандального Иголки истерику:
– Хочешь, чтобы нас всех поубивали?
– Мля, дебил, хватит каркать, – разозлился Копыто. – Учись лучше деньги делать.
– У кого?
– А чо, есть варианты?
– А чо, ты умеешь деньги делать?
От такой наглости Копыто озверел, но, посмотрев на Контейнера и сообразив, что тот с трудом улавливает суть очередной перебранки, остыл: ведь если оскорбление никому, кроме оскорблённого, непонятно, то это и не оскорбление вовсе, а так, сотрясение воздуха. А Иголке можно и потом как-нибудь отомстить.
– Короче, слушайте. – Уйбуй помолчал, удивляясь про себя, как его угораздило родиться в одной семье с такими кретинами, и продолжил: – Кому мы раньше всегда товар сбрасывали?
– Урбеку, – отозвался Контейнер.
– Потому что больше некому было, – добавил Иголка, изумляясь про себя тупости уйбуя.
– А он нас обманывал, – закончил здоровяк. – Как выяснилось.
– Правильно, обманывал, – не стал спорить Копыто. – А что случилось теперь?
– Теперь наш любимый великий фюрер Кувалда придумал «ЭлектроБарыгу» и денег стал давать больше, за что мы стали его ещё больше любить, – заученно, как по методичке, отбарабанил Контейнер.
Склонный к диссидентству Иголка без восторга покосился на приятеля и саркастически проскрипел:
– Хотя больше уж некуда.
Но Копыто решил не обращать внимания на изменнические замечания и поддержал здоровяка:
– Всё правильно сказал. Но что всё это значит?
– Что – это? – не понял Контейнер.
– Что ты сказал.
– Что мы любим великого фюрера?
– Про «ЭлектроБарыгу».
– А что я про неё говорил?
Копыто смачно выругался и посмотрел на Иголку, но, судя по ответному взгляду, бунтарь и диссидент тоже не понимал, куда клонит сидящее за рулём начальство.
– Это значит, идиоты вы недоразвитые, что у нас теперь два барыги: один электрический, а второй – Урбек, – объяснил Копыто, чувствуя себя Сантьягой и Францем де Гиром одновременно. И ещё каким-то человским умником, про которого он услышал в Интернете, но забыл имя. – И мы теперь можем…
– В два раза больше грабить, – прошептал сообразивший, что к чему, Иголка.
И сам поразился простоте и гениальности копытовской идеи.
– Правильно, – хихикнул уйбуй. – Потому что Урбек ничего Кувалде не скажет и никому не скажет, он дурак, что ли, от товара отказываться?
– Урбек – не дурак. – Это Контейнер знал точно. – А зачем ему Кувалде что-то говорить?
– Твоё дело маленькое: ломать двери и таскать товар, – отрезал Копыто, но объяснения продолжил: – Короче, мы те грабежи, которые по квоте, будем сдавать в «ЭлектроБарыгу», а те, которые для души, – Кумару. Ну как? Повезло вам с уйбуем, дегенераты?
– Повезло! – поддакнул Контейнер.
– Это ты сегодня здорово придумал, – признал Иголка, не став обижаться на странное обзывательство.
– То-то же! – весело отозвался уйбуй, сворачивая с улицы и резко останавливая «Армаду» у привратной будки. Повседневную охрану комплекса несли не дорогостоящие и страшные хваны, а челы-наёмники, с которыми Копыто мог себе позволить не особенно церемониться.
– Куда? – поинтересовался стражник.
– Догадайся, – отозвался уйбуй тоном, который считал ироническим.
– Пускать не велено, – хрюкнул в ответ чел.
– Что? – изумился Копыто.
– То.
– Почему?
– Не оправдали, – ехидно, но непонятно объяснил чел.
Физиономия Иголки стала расплываться в подленькой усмешке, и это заставило Копыто продолжить диалог:
– Не оправдали что?
– Сам не знаешь?
– Что я должен знать?
Охранник выдержал паузу, наблюдая за медленно закипающим уйбуем, после чего с удовольствием сообщил:
– Говорят, у вас, в Южном Форте, какой-то свой барыга завёлся, то ли электрический, то ли вообще. Поэтому Урбек велел ничего у вас не брать, пока не поумнеете, и на территорию не пускать, чтобы знали, что руку кормящую надо лизать, а не кусать.
– Мля, – расстроенно выдохнул Копыто, чей идеальный бизнес-план только что «Титаником» вписался в айсберг капиталистической конкуренции.
– У кого я должен был учиться делать деньги? – с иронией осведомился Иголка.
– Не ругайся, – пробурчал Контейнер, всё ещё лелеющий надежду, что, став преемником фюрера, Копыто назначит его уйбуем. – Это же этот… форс-мажор.
– Мажор – это сын важной шишки какой-нибудь, как этот… СопляК.
– СопляК не сын, а девка.
– Значит, не мажор, а мажорка, – отрезал Иголка. – Да и не может у нашего безмозглого Копыто быть мажора, что он, Маманя, что ли, рожать всякое?
– Давайте мотайте отсюда, мажоры, – проворчал охранник. – Проезду мешаете.
– Урбек здесь? – осведомился поникший уйбуй.
– Нет.
– А где?
– К вам поехал, – хмыкнул чел. – Барыгу вашего давить. – И повторил: – Ворота освободите.
– Мне назад сдать надо, а он мешает, – сообщил Копыто, бросив взгляд в зеркало заднего вида.
– А я что могу?
– Дай въехать и развернуться.
– Не велено.
– Ладно, ладно… – Копыто многозначительно посмотрел на Иголку: – Пойди разберись.
Скандалист кивнул, выскочил из кабины и направился к «КамАЗу» крупной розничной сети, который подъехал к складу вслед за дикарями.
///
Забирая грузовик, Шера не очень хорошо понимала, чего она хочет добиться. Отомстить? Безусловно, это было главной целью, а поскольку в фургоне находилось нечто очень важное, месть должна была получиться на славу.
Но как её устроить? Отвезти грузовик в какой-нибудь Великий Дом?
Поначалу Шера собиралась поступить именно так, но потом подумала, что если в грузовике прячется нечто действительно очень важное, или плохое, или дорогое, ну, в общем, серьёзное, то дознаватели обязательно примутся задавать неудобные вопросы и могут добраться и до «Господина крови», и до её «развлечений» с Буториным, о чём Шера, по вполне понятным причинам, рассказывать не хотела. Поэтому девушка решила не ехать в Лосиный Остров. Подумала оставить грузовик неподалеку от дворца и сообщить анонимным телефонным звонком, но вовремя сообразила, что тоже выследят – маги ведь. Или через «Тиградком» проследят… и в этом случае вопросы к ней будут гораздо серьёзнее.
Так что же делать?!
В какой-то момент Шера едва не плюнула на всё и не бросила фургон на обочине, но неожиданно вспомнила о самом известном скупщике краденого в Тайном Городе и поняла, что отыскала идеальный выход из положения: как все шасы, Урбек славился жёсткой нацеленностью на прибыль, но при этом прикрывал своих контрагентов и не выдавал их даже навам – во всяком случае, именно такие легенды ходили о старом Кумаре. Урбеку можно было «сбросить» товар и навсегда о нём забыть, поэтому Шера уверенно направила машину на север.
Но двигалась она не так быстро, как хотелось. Оргия с тремя вампирами, изрядная доза их секрета, потеря крови и создание энергозатратного аркана сильно ослабили девушку. Сознания она не теряла, но в некоторые моменты «плыла», с трудом понимая, что происходит вокруг, и лишь гигантским усилием воли возвращалась в реальность. Шере срочно требовался отдых, но она заставляла себя держаться, как мантру повторяя, что сначала нужно отомстить, а уж потом спрятаться ото всех в укромном уголке и проспать пару-тройку дней…
Поспать…
Она не теряла сознание, не засыпала, но ловила сны наяву. Реальные настолько, что становилось страшно. То ей виделся Адриан Малкавиан на пассажирском сиденье, и Шера принималась рыдать, тоскливо спрашивая любимого, на кого он её покинул, и умоляя вернуться. В другие приходы она злилась, проклиная Адриана за то, что он с ней сделал. За то, что разменял искреннюю любовь на власть над коровой…
Да и была ли она – любовь?
Однажды ей привиделся Адам, к счастью – на светофоре, потому что девушка бросила руль и принялась колотить видение кулаками и осыпать градом отборных ругательств. А выплеснув обиду – со смехом описала «сидящему» в кабине Адаму, как жалко он сейчас выглядит. Не здесь, разумеется, не в её воображении, а в подвале. Описала, как выглядит вампир после «Протуберанца». Описала в подробностях, смакуя каждую деталь.
К складу Кумара Шера подъехала в полном тумане и с трудом остановилась у ворот, едва не врезавшись в перегородившую проезд «Армаду», вновь задумалась, а может – впала в забытье, и очнулась лишь при виде вскочившего на подножку кабины коротышку в красной бандане.
– К кому прикатила? – спросил Иголка, пытаясь понять, знает ли потасканная человская девчонка о Тайном Городе.
– К Урбеку, – машинально ответила Шера.
– От зелёных?
– Сама по себе.
По тому, что понятие «зелёный» не вызвало у девчонки недоумения, Иголка догадался, что она своя, и строго осведомился:
– Ведьма?
– Тебе лицензию показать? – устало отозвалась Шера.
– А если показать?
– Отвянь, Шапка.
Но боец почуял слабину и с подножки не спрыгнул.
– Что такая вялая? Больная? Или ранили?
– Устала.
– Как звать?
– Шера.
– А я Иголка.
– Очень… приятно. – Девушка откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. – Долго вы ещё стоять будете?
– Торопишься?
– Устала.
– Твой грузовик? – перешёл к делам Иголка. Копыто нетерпеливо посигналил, но боец махнул рукой, показывая, что занят важным делом, и продолжил расспросы: – Где взяла?
– Ну… – В голове опять стало путаться, и закончить Шера не успела.
– Ограбила кого?
– Нет…
– Угнала?
– Ну…
– Угнала и привезла Урбеку продавать?
– Да, – подтвердила девушка, решив, что без этого ответа надоедливый коротышка не отстанет. К тому же ответ почти полностью соответствовал действительности.
– Что в фургоне? – деловито поинтересовался боец.
– Не знаю.
Неопределённый ответ не вызвал у Иголки удивления: будучи Шапкой, он не раз и не два оказывался в ситуациях, когда не мог твёрдо сказать, ни что именно украл, ни у кого. Такое случалось сплошь и рядом, и боец, поразмыслив, решил поделиться с девчонкой важным наблюдением:
– В следующий раз перед тем, как грузовик угонять, проверяй, что внутри.
– Зачем?
– Чтобы полоний какой-нибудь не стырить, радиоактивный.
Копыто посигналил ещё раз, Иголка понял, что уйбуй бесится, а кроме него – и это плохо – бесится чел-охранник, и заторопился:
– Короче, Урбека тут нет.
– Как так нет? – ахнула девушка. – А где он?
– Открыл у нас в Форте пункт выездной торговли, и ща мы его догонять будем, – сообщил боец, ловко смешивая правду и ложь. – Там теперь продажа семейной добычи для Тайного Города. Слышала про «ЭлектроБарыгу»?
– Нет.
– Его только сегодня запустили.
– Куда запустили?
– Ну не на Марс, – гыгыкнул Иголка. – «Барыга» хоть электрический, но не «Тесла», так что в космос не летает.
При упоминании космоса Шера поняла, что окончательно запуталась, и уточнила:
– Урбек в Южном Форте?
– Да, – подтвердил боец, чувствуя, что добыча заглотила наживку.
– Вы едете в Форт?
– Да.
– Возьмите меня с собой?
– Одну?
– С грузовиком… – Девушка зевнула. – Только я дальше ехать не могу.
– Я могу тебя заменить, – предложил Иголка, не веря своему счастью.
– Давай… – Шера перебралась на пассажирское сиденье и прислонилась к дверце. – Я отдохну…
– Вот и молодец! – Боец уселся за руль, покосился на провалившуюся в забытьё Шеру и хмыкнул: – Поспи, пока. – Включил заднюю передачу и, отъезжая от ворот, пробормотал: – Как будто мне это снится…
Целый грузовик с товаром за каких-то пять минут болтовни! Таких лёгких денег Иголка ещё никогда не зарабатывал.
