Глава 4
«Наши источники сообщают, что некая коммерческая структура арендовала на ВСЕ ближайшие выходные ВСЮ гостиницу «Империя Сити» на пятьдесят пятом этаже башни «Империя» для проведения «частного мероприятия». На первый взгляд кажется, что ничего подозрительного в этом сообщении нет, но если вспомнить, что на воскресенье в столице намечен грандиозный, милионный марш против коррупции, многое начинает видеться в другом свете. Небоскрёбы Сити возвышаются над городом и позволяют обеспечить тотальный контроль зловещих подразделений безопасности над мирным населением. С какой целью? Для уточнения угрозы, которую несёт нашей свободе захват верхних этажей известного небоскрёба, мы обратились к эксперту по вопросам демократии, лауреату премии радио ВВС, профессору Серебрянцу…»
(gazeta.ru)
«Трагические события в Зелёном Доме и Конклав непримиримых, который неожиданно созывает Сантьяга, заставили на время позабыть о постоянном поставщике забавных новостей – семье Красных Шапок. Но наши любимцы сами о себе напомнили, озаботившись поиском преемника для увядающего фюрера. Вот что заявил нам в интервью один из активных политических игроков Южного Форта, уйбуй Утюг Гнилич. Дословно: «Кувалда второй пожизненный срок точно не потянет – здоровья не хватит. Не, он мужик ваще крутой, в натуре, мы его уважаем, любим и боимся, мы ему портрет на стену поставили и каждое утро поём гимн, а он нам даже дитя заделал, если Маманя Дурич не врёт, но второе пожизненное великофюрерство наш Кувалда точно не выдержит, а значит, ему ваще конкретно нужен преемник…»
(Тиградком)
* * *
Москва, улица Земляной Вал,
2 июля, суббота, 12:33
Со стороны могло показаться, что волшебникам, колдунам, ведьмам и прочим обитателям Тайного Города, обладающим магическими способностями, живётся на удивление легко. Ещё бы! Ведь умение работать с удивительной энергией Источников по определению ставит их много выше заурядных смертных, позволяя совершать невозможные поступки. Маги умеют переноситься на гигантские расстояния, насылать дожди и засуху, убивать и подчинять своей воле, создавать предметы, делаться невидимыми, предсказывать будущее, но при этом… даже столь могущественные существа, случается, оказываются в затруднительном положении.
К примеру, Захар, епископ клана Треми, один из сильнейших боевых магов Города, познавший едва ли не все тайны магии Крови, долго не мог решить, кому доверить слежку за Антоном Буториным. Одному из масанов? У Захара были помощники, которым он доверял, как самому себе, но вампиры боятся солнечного света, днём вынуждены ходить в плотной одежде, а значит – привлекать внимание. Разумеется, и одежду, и глухой мотоциклетный шлем можно без труда спрятать под мороком, но вампир, скрывающийся днём под заклинанием, обязательно вызовет подозрения у жителей Тайного Города… По той же причине невозможно привлечь нава: если кто-нибудь сообразит, что тёмный следит за обычным челом, об этом сразу же донесут Великим Домам. Затем Треми подумал о наёмниках-челах или хване, но после долгих колебаний вынужден был отказаться от их услуг.
Нельзя.
Нельзя исключить, что наблюдатели узнают об уникальности Буторина, и в этом случае их дальнейшие действия станут непредсказуемыми. Потому что все, абсолютно все перечисленные, кроме навов, испытывали перед вампирами инстинктивный страх. Все они были пищей, а значит, пойдут на что угодно, лишь бы заполучить прививку от кровососов.
Стать для масанов такими же ядовитыми, как навы.
От этой мысли Захара охватывала злость.
Ядовитыми!
Всё это стадо, удел которого – служить пропитанием для ночных охотников, внезапно превратится в бесполезную груду мяса. Поправка: в бесполезную груду наглого, дерзкого мяса! Сначала себя спасут Великие Дома, потом до вакцины доберутся челы, и постепенно, примерно за два-три поколения, они изменятся. Не все, конечно, но как можно будет отличать пригодную пищу от ядовитой? Делать анализы перед тем, как высушить?
Епископ Треми понимал, что проблема кроется в одном-единственном челе, хилом, глупом и ничего из себя не представляющем… Которого он не убил.
Как следовало бы.
Не убил, поскольку знал, что Сантьяга оказался в очень трудном положении и рад любому козырю, даже слабому. Не убил, положившись на слово комиссара, но теперь… теперь епископ мучился, потому что «слабый» для Сантьяги козырь был очень сильным для семьи Масан.
– Рассказывай, – велел Захар, усевшись рядом со своим «следопытом». – Как дела?
– У меня всё хорошо.
– Правда?
– Так точно.
Треми вздохнул. «Следопыт» терпеливо ждал продолжения разговора.
После долгих раздумий Захар отправил за Буториным голема. То есть искусственное существо, куклу – крепкую, выносливую, безропотную и неспособную на предательство. Захар, естественно, рисковал, поскольку големы, даже с очень хорошим мозгом, отличались некоторой заторможенностью в принятии решений – обычных, повседневных решений, а не в сражении, когда боевые куклы атакуют с пугающей скоростью и способны опередить даже хвана.
В сражениях големы действуют отлично, однако навыки общения никогда не считались их сильной чертой.
Выбранная Треми модель «Следопыт» предназначалась для несложных оперативных работ и разведки, в том числе в условиях города. «Следопыты» без сна и отдыха бродили за своими объектами, обладали неистощимым терпением, внимательностью и показывали неплохие результаты в бою. Но самое главное – они были совершенно неприметны в толпе. Нынешний помощник, которого Захар звал Васей, имел облик невысокого узкоплечего мужчины в недорогих летних брюках, полосатой рубашке и потёртых штиблетах. Лицом Вася был уныл, часы на руке носил дешёвые, а экран его старенького китайского смартфона покрывала сеточка трещин.
«Следопыт» настолько не привлекал внимания, что обходился даже без морока, и при этом мог отчитаться за каждую секунду жизни Антона Буторина.
– Утром, во время совещания, его отругали за проявленную вчера небрежность. Сейчас объект в своём кабинете, а после обеда, приблизительно в четырнадцать часов, отправится на склад.
– На метро?
– На офисном автомобиле.
– А ты?
Вопрос мог показаться странным, но големы не умели водить, и Захару стало интересно, как Вася выкрутится.
– Я отправлюсь вместе с ним, использовав артефакт морока, – спокойно сообщил «Следопыт».
– А если в салоне не будет места?
– Поеду на крыше. Я могу удержаться на любом автомобиле.
– Молодец, – одобрил Треми, подумав, что было бы неплохо заснять путешествие Васи для «Тиградком» – смеха ради. Но тут же заставил себя вернуться к делам: – Как Шера изводила Буторина ночью? Опять насылала кошмары?
– Я отправил отчёт…
– Я не видел, не было времени.
– Извините. – Голем достал смартфон и запустил видео. – Сегодня ночью объект был подвергнут истязаниям.
– Да она рехнулась! – не сдержался Захар, глядя, как Буторин режет себя ножом. – Это же глупо! Он точно решит, что сходит с ума, и отправится к врачу.
– Шера использовала эрлийский бальзам и заживила его раны, а кровь убрала очистительным заклинанием, – равнодушно сообщил голем. – Утром объект пришёл к выводу, что экзекуция ему приснилась. А слабость от потери крови списал на плохой сон.
– Откуда такие подробности?
– В последнее время объект часто разговаривает с собой. А я подслушиваю.
– Молодец, – повторил епископ.
– Спасибо.
Судя по всему, корова взялась за Антона всерьёз, но убивать его в ближайшее время не планирует, что полностью совпадало с планами Треми.
«Пусть резвится… До воскресенья…»
Следить за Шерой епископ не собирался, но на всякий случай поручил «ласвегасам» отслеживать её перемещения по генетическому коду – Захар славился предусмотрительностью.
Он вернул голему смартфон, помолчал и неспешно произнёс:
– Продолжай наблюдение согласно прежним инструкциям. Ты имеешь право вмешаться только в том случае, если жизнь Буторина окажется под угрозой. Всё остальное – не твоя забота.
– Я помню, епископ, – кивнул Вася.
И если бы он умел испытывать эмоции, то наверняка удивился бы тому, что Захар повторяет столь простые приказы.
* * *
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово,
2 июля, суббота, 12:42
Вместо ожидаемой политической победы посещение «Средства от перхоти» принесло великому фюреру только боль, разочарование и позор. Семья окончательно уверилась в смертельной болезни Кувалды, все социальные сети переполнились едкими комментариями, лейтмотив которых звучал, с одной стороны, просто, а с другой – очень неприятно для одноглазого: «Кто станет нашим следующим великим фюрером?»
И как выпутаться из этого кошмара, одноглазый Шибзич не представлял.
Поломав голову, он пришёл к выводу, что необходимо как следует напоить семью, разумеется, бесплатно, и этим нехитрым, но предельно действенным способом доказать сородичам, что лидер пребывает в полном порядке.
Оставалось разобраться с сущей мелочью – с инвестициями, то есть отыскать деньги для грандиозного кутежа, поскольку казна, которую в Форте называли «общаком», в очередной раз опустела. Способов пополнения семейного бюджета Кувалда знал ровно один: повышение налогов – подсмотрел у местного человского правительства, – но использовать его в столь напряжённой политической обстановке не рискнул и вызвал уйбуя Копыто, здраво рассудив, что две головы гораздо лучше одной.
Тянуть время одноглазый не стал и при появлении старого приятеля немедленно перешёл к делу:
– Копыто!
– Я! – бодро отозвался уйбуй.
– Прифумал, где взять деньги?
– У кого?
– Ты мне скажи у кого.
– Поиздержался?
Вопрос прозвучал дерзко, но Кувалда решил пока не делать нахалу замечание и спокойно ответил:
– Общак похуфел.
– Налоги подними, – молниеносно предложил уйбуй. – Как ты умеешь.
– Ещё я вешать умею, – со значением ответил великий фюрер.
– От вешания денег не прибавится, – неожиданно разумно произнёс Копыто. – Только налоговая база снизится.
– Что?! – поперхнулся от неожиданности Кувалда.
– Думаешь, только ты человский телевизор смотришь? – поинтересовался уйбуй. – Мы все смотрим и знаем, откуда у наших налогов ноги растут.
– Откуфа?
В голосе великого фюрера прозвучало столько угрозы, что Копыто осёкся. Помолчал, решил не отступать, но, прежде чем продолжить, осторожно поинтересовался:
– Слушай, Твоё великофюрерство, ты ведь понимаешь, что я – твой единственный друг? И никто, кроме меня, правды тебе не скажет. Особенно после вчерашнего.
Услышав о вчерашнем, одноглазый тут же захотел пристрелить мерзавца, но сдержался. Понял, что в чём-то Копыто прав, и угрюмо кивнул:
– Говори.
И уйбуй приступил к оскорблениям:
– Если ты сейчас налоги поднимешь, Твоё великофюрерство, народ сразу скажет, что ты себе на сладкую жизнь копишь перед смертью.
– Как это? – растерялся Кувалда. – Жизнь переф смертью?
– Да, – философски подтвердил Копыто. – Все так живут, а потом умирают, ты что, не знал? И челы тоже умирают, но сначала – живут и воруют в три горла, куски по-живому вырывая, а потом – хлоп: белые тапочки, тихая музыка, гроб, пусть даже золотой, и черви – они у всех одинаковые. Или жгут на фиг, чтобы червям обидно стало… Ну, чего я тебе рассказываю…
– Мля, Копыто, я зфоров! – взревел великий фюрер.
– А чего тогда вчера падал замертво? – резонно поинтересовался уйбуй.
– Устал.
– С двух стаканов?
– Отравили меня.
– То есть ты уже мёртвый?
– Мля… что за ифиот?
– Ну, для мёртвого ты вообще подвижный, – поразмыслив, продолжил Копыто. – Да и ходок энергичный: с такой бабой совладал…
– С какой бабой совлафал? – машинально переспросил одноглазый. Мысли о деньгах и вчерашнем позоре отвлекли его от наблюдений за повседневной жизнью семьи, и он, так сказать, оказался не в курсе нынешних трендов. – Ни с кем я не влафал…
– Ты чего, опять видосик пропустил? – удивился уйбуй.
– Гфе мужик в пустой бассейн ныряет?
– Нет.
– Гфе собака говорящая?
– Нет.
– А какой?
– Про тебя и Маманю.
– Про какую Маманю? – очень тихо спросил Кувалда.
– Про Маманю Дурич, – сообщил Копыто. – Как ты ей преемника заделал, позабыв о друзьях и товарищах…
У великого фюрера задёргалось единственное веко:
– Ничего я ей не зафелывал.
– Как это не заделал, когда все знают, что заделал, – резонно отозвался уйбуй. – Семья в курсе, так что не отвертишься.
– Откуфа все знают?
– Маманя сказала.
– Все фумают, что я умираю!
– А ты умираешь?
– Копыто, ещё слово – и я тебя прямо зфесь повешу.
Уйбуй послушно заткнулся.
С минуту в кабинете царила тишина, затем Кувалда привычно извлёк из ящика стола бутылку, два стакана, разлил, не чокаясь с собеседником, выпил и хмуро спросил:
– Так что там с Маманей?
– Ролик показать?
– Включай.
Уйбуй установил перед одноглазым смартфон и запустил запись. На экране появилась Маманя, без оружия и наряженная максимально скромно: в юбку, кофту и платок. Она встала под портретом Кувалды и по команде оператора плаксиво затянула:
– Все мы любим нашего великого фюрера, и я люблю нашего великого фюрера и всегда его любила. С самого детства его любила, нашего героя…
– Мля, эта гафина старше меня! – прокомментировал одноглазый.
– Ты дальше слушай, дальше интересно.
– …и когда наш обожаемый великий фюрер предложил мне помыть в кабинете полы, я ничего такого не подумала. Я только обрадовалась, потому что мыть полы в кабинете великого фюрера – это большая честь, ведь там хранятся разные секреты нашей могучей семьи, которые не должны узнать враги, и входить в кабинет великого фюрера могут только самые проверенные…
– Всё, мля, буфу кажфого уйбуя переф совещанием проверять, – пробормотал Кувалда. – Чтобы знали, в чей кабинет вхофят…
– Я помыла полы, – продолжила Маманя, – а когда узнала, что беременна, то сразу рассказала об этом нашему обожаемому великому фюреру…
– Нет!
– …и мы вместе назвали ребёночка…
– НЕТ!!!
Кувалда выхватил ятаган и рубанул по проклятому смартфону. Но замешкался, Копыто успел выхватить собственность из-под удара, и клинок застрял в деревянном столе.
– Это что такое? – прорычал великий фюрер, вытаращившись на уйбуя единственным глазом.
– Это – последствия небезопасного секса, – со знанием дела объяснил Копыто. – Доигрался ты, великий вождь, наследницей обзавёлся…
– Нет у меня никого!
– Получается, есть.
– Не трогал я Маманю! Она мне в бабушки гофится!
– Но ребёночек у неё имеется, – развёл руками уйбуй. – Девка Сопля… Ядрёная, кстати, уже два раза замужем побывала.
– За кем? – машинально поинтересовался Кувалда.
– Да кто их, Дуричей, разберёт? – отмахнулся Копыто. – Побывала. А теперь её Маманя переименовала в СопляК. К – как бы в отчество…
– В какое ещё отчество?
– По батяне.
– Мля…
– И теперь у нас по Форту разгуливает претендент СопляК.
– Претенфент на что?
– На трон, Твоё великофюрерство, – объяснил Копыто. – Маманя всем вштыривает, что ты перед смертью благословишь родную кровь…
– Нет у меня рофной крови!
– Совсем?
– И никогфа не было!
Уйбуй помолчал, обдумывая заявление несчастного, после чего кивнул:
– Часть народа тоже так говорит и с Маманей не соглашается. Но Дуричи как видосик увидели, так уже три часа пьяные от радости по всему Форту скачут и рассказывают, что когда ты, стало быть, помрёшь, то СопляК сделается преемником, а Маманя при нём… при ней, в смысле, регентшей заделается… то есть при нём, при преемнике, который пока претендент… В общем… – Копыто понял, что запутался, выдержал паузу и сменил тему: – В общем, кинул ты меня, великий фюрер, а я тебя братом звал.
– С чем кинул?
– Раз ты помирать собрался, мог бы и меня преемником назначить. Ну или хотя бы премьер-министром, а потом я уж сам…
– Я не собрался помирать!
– Конечно, теперь тебе легко говорить.
– Копыто, ты совсем фурак? – выдохнул одноглазый. – Ты веришь в то, что я с Маманей мутил?
– Сердцу, как говорится, не прикажешь. А СопляК, как тут ни крути, на тебя похожа, и даже отчество у неё на твою букву начинается. Так что отвертеться тебе будет трудно, – подытожил Копыто и выпил.
Кувалда тяжело вздохнул.
Он знал свои слабости, прекрасно понимал, что частенько оказывался из-за них в дурацком положении, но нынешние обстоятельства показались ему самыми безумными из всех, в которые ему доводилось влипать.
Семья уверена, что он умирает. Это плохо, потому что как только дикари окончательно свыкнутся с этой мыслью, то сделают вывод, что надо помочь великому фюреру в том, чтобы он без мучений, а главное – поскорее отправился в дальний путь и не мешал междоусобице. А преданные Шибзичи отвернутся первыми, потому что какой смысл служить тому, кто вот-вот помрёт? А как после фиаско в «Средстве от перхоти» доказать семье, что он крепок и здоров, – непонятно. Вдобавок Маманя запустила тему с наследником, точнее с наследницей, и теперь остальные претенденты готовы выдвинуть свои кандидатуры. В смысле – взяться за оружие.
– А может, это и хорошо? – пробормотал задумавшийся фюрер. – Избавлюсь от самых офиозных…
– От кого? – не расслышал Копыто.
Кувалда перевёл взгляд на верного уйбуя, помолчал, после чего велел:
– Ты вот что, фенег мне фобуфь.
– Откуда?
– Ограбь кого-нибуфь. Но привези феньги или товар. А я пока пофумаю, как с этими наслефниками разобраться.
– Только разбирайся до того, как помрёшь, – попросил Копыто. – Чтобы мне потом легче было.
– Пошёл вон!
* * *
Москва, Расторгуевский переулок,
2 июля, суббота, 12:57
Когда садишься за стол против такого игрока, как Сантьяга, каждый жест, каждый вздох приобретают особое значение, а потайной смысл появляется у каждого события, даже у сообщения о развязавшихся шнурках. Ведь неизвестно, почему они развязались именно сейчас и почему на них предложено обратить внимание: возможно, тебя хотят убить, возможно – спасти жизнь, и нельзя исключать того, что с помощью нескольких обычных на первый взгляд, не связанных между собой действий тебя плавно подводят к принятию нужного кукловодам решения или просто отвлекают внимание…
Когда садишься за стол против такого игрока, как Сантьяга, который живёт дольше, чем существует Великий Дом Людь, свихнуться можно от одного лишь напряжения, а поиск скрытых смыслов постепенно перерастает в паранойю.
Вот, к примеру, переданная Анной фотография…
Действительно ли Сантьяге нужен чел? Или Сантьяге нужно, чтобы именно он занялся челом? Или Анне в самом деле можно доверять и она раздобыла важную информацию? Или Анне можно доверять, но Сантьяга знает о предательстве и намеренно скормил ей дезинформацию? Что Сантьяга получит, если Сдемир сосредоточится на поисках неизвестного чела? От чего его это отвлечет? Что выиграет Сдемир, если отмахнется от сообщения?
Голова шла кругом, но для вдумчивого анализа не хватало данных. Молодой барон понимал, что, возможно, шагает в ловушку, но не мог поступить иначе: чтобы разобраться в ситуации, он должен был хоть что-то разузнать об изображенном на фотографии челе и потому принял решение рискнуть.
Но при этом отказался от мысли подключить к поискам Зелёный Дом. Во-первых, чтобы не объяснять, откуда взялась фотография. Во-вторых, Сдемир предчувствовал, что чел окажется очень интересным экземпляром. Ну а в-третьих, после смерти Далины молодой барон стал значительно меньше доверять Всеведе.
Он ещё раз посмотрел на фото, покачал головой и набрал номер Егора Бесяева, директора знаменитого «Тиградком» – медийной корпорации Тайного Города, а дождавшись ответа, мягко произнёс:
– Егор?
– Барон? – вежливо отозвался тот. – Рад слышать.
Но короткое добавление стало единственным проявлением уважения: чел не поздоровался и никак не продемонстрировал почтение, несмотря на то что говорил с лидером домена.
Бесяев был челом, но благодаря своему положению держался с иерархами Тайного Города более чем свободно: черту не переступал, но пиетета не выказывал. И в данном случае своей манере не изменил: вёл себя предельно вежливо, продемонстрировал, что звонок очень важен, но при этом не добавил в общение ни грана личного.
В Тайный Город Бесяева привели навы, что и обусловило его особые отношения с Тёмным Двором, но при этом Сдемир знал, что любимая жена директора «Тиградком» была лицензированной ведьмой, и это обстоятельство давало в руки барона неплохой рычаг… И главное тут было – удержаться и не надавить на него слишком сильно.
– Как ваши дела?
– Прекрасно, – не стал скрывать Егор. – Бурные события вызывают в Тайном Городе понятное оживление, и трафик переживает взрывной рост.
– А вместе с ним – доходы от рекламы…
– Совершенно верно.
Сдемир рассмеялся, Бесяев ответил тем же, однако разделяющее собеседников расстояние никуда не делось.
– Мне жаль, что мы до сих пор не познакомились лично, Егор, и я намереваюсь исправить это обстоятельство в ближайшее время, – произнёс Сдемир.
– С удовольствием отобедаю с вами, барон, – с прежней вежливостью отозвался директор «Тиградком».
– На следующей неделе?
– Выбирайте любой день.
– Ловлю вас на слове.
– С удовольствием вам это позволяю, – рассмеялся в ответ Бесяев. – Чем могу помочь?
Он прекрасно понимал, что молодой барон звонит не просто так.
– В первую очередь – сохранением тайны, – веско произнёс Сдемир. – Я хочу просить вас о поддержке, Егор, но моя просьба должна остаться строго между нами.
– Вы ведь знаете, что я несу равную ответственность перед всеми Великими Домами и не могу обещать хранить секрет, если он нарушает договорённости или действует во вред Тайному Городу?
– Уверяю, моя просьба не относится к числу незаконных. Речь идёт о небольшом личном деле… Можно сказать – о дружеской услуге, за которую я буду вам весьма признателен.
– Мои условия вы слышали, – ровно отозвался Бесяев. – Если вы их принимаете – я помогу. В чём суть дела?
– У меня есть фотография чела… не очень качественная, но лицо разобрать можно. И мне нужно, чтобы вы, задействовав все свои ресурсы, его отыскали. Запустите распознавание лиц по всем базам, к которым у вас есть доступ: веб-камеры, телепрограммы, уличные камеры слежения…
– То есть имени чела вы не знаете? – тактично поинтересовался Бесяев.
– У меня есть только фотография, – повторил барон.
– И это – ваше личное дело?
– Да. – Сдемир помолчал. – Но я буду признателен, если вы не станете упоминать моё имя.
– Потому что дело – личное, – с пониманием произнёс Егор.
– Именно.
– На этот счёт можете быть совершенно спокойны, однако…
– Что – однако? – насторожился барон.
– Есть ещё один нюанс, – протянул Бесяев. – Вы ведь понимаете, что ко мне обращаются многие жители Тайного Города, и в том числе с такими же личными просьбами? В этом нет ничего необычного или незаконного – я имею право оказывать подобные услуги, но если ваш чел уже находится в моём поисковом листе…
– Не продолжайте. – Сдемир на несколько мгновений задумался. – Если его уже ищут, вы скажете – кто?
– Не скажу.
– А в случае обнаружения чела?
– Вы получите информацию вторым…
– Егор! – резко перебил собеседника Сдемир. – Подумайте ещё раз, пожалуйста.
Фраза прозвучала намёком, но Бесяев его не понял. Или проигнорировал. Во всяком случае, попытался возражать:
– Барон, вы должны понять…
– Именно: барон Зелёного Дома! – выдохнул люд. – И собираюсь быть им до конца жизни, а жить планирую долго – я достаточно молод. И мне будет бесконечно больно, если наши тёплые, а возможно – дружеские взаимоотношения начнутся с разочаровывающего недоразумения.
– Я…
– Верю, что мы поняли друг друга, – очень убедительно произнёс Сдемир. – Я отправил фото.
– Я его получил, – уныло подтвердил директор «Тиградком».
– Этого чела уже ищут?
Последовала пауза, не длинная, но в данных обстоятельствах о многом говорящая, и Бесяев подтвердил:
– Да.
– Не буду спрашивать кто, – добродушно, но без вальяжности произнёс барон. – Хочу лишь напомнить, что он теряет своё влияние в Тайном Городе.
– Не совсем…
– Мы оба знаем, что наш длинный друг проигрывает войну. – Люд помолчал. – Вы сделаете то, о чём мы договорились?
– Я подумаю…
– Именно об этом я и просил: подумайте. Я должен найти чела первым.
Бесяев отключил телефон, положил его, на мгновение замер, затем побарабанил по столешнице пальцами и довольно усмехнулся. Он провёл разговор именно так, как обещал Сантьяге: сначала вежливо, чуть отстранённо, затем попробовал сопротивляться, но все-таки сдался и принял условия Сдемира. И нет никаких сомнений в том, что молодой барон поверил спектаклю.
– Ты найдёшь своего чела, – с улыбкой пообещал Бесяев. – Найдёшь именно тогда, когда это будет нужно комиссару.
Что же касается фото, то у Егора уже было изображение Антона, причём гораздо лучшего качества.
///
В свою очередь, молодой барон не поверил в сотрудничество Бесяева: предать Сантьягу, даже «начавшего терять влияние», рискнут немногие. И его обращение к директору преследовало иные цели: люд хотел посмотреть, как поведёт себя комиссар, узнав, что Сдемир тоже в деле.
– Как быстро ты обнаружишь, кто сливает информацию? И что будешь делать?
От этого будут зависеть следующие шаги барона.
А пока он выкинул подозрительного чела из головы и полностью сосредоточился на предстоящей встрече. Оставил машину в Столярном переулке и пешком, дворами, добрался до нужного дома по Расторгуевскому, принимая все меры предосторожности, чтобы его не заметили у логова масанов. Якшаться с кровососами у Сдемира желания не было, но на эту встречу его отправил лично Ярга, ослушаться которого барон не мог.
Встреча была прямо связана с предстоящим Конклавом.
И готовящейся акцией…
Кровавой, разумеется, как всегда у масанов, и молодой барон вдруг понял, что его это задевает: Ярга без колебаний распорядился отдать город вампирам, беспощадным ночным охотникам, остановить которых будет крайне трудно. Ярга сказал, что масаны слушают его и уйдут, исполнив поставленную задачу, но уйдут ли? Особенно сейчас, когда Ярга отошёл от оперативного управления.
«Если уйдут, то когда?»
А следующая мысль не понравилась Сдемиру ещё больше.
Взяв Зелёный Дом, Ярга истребил много сильных ведьм – потери Июня и предшествующих интриг колоссальны, и непонятно, когда они будут восполнены. Великий Дом Людь ослаблен. Зато послушен. И такая же участь грозит Ордену…
– Ты не тронешь только навов, – прошептал барон. – Рано или поздно ты уговоришь их признать свою власть – они слишком прагматичны, чтобы отказаться, – и тогда масаны станут прекрасным инструментом давления на всех остальных…
Но что делать?
Впрочем, сейчас Сдемир знал, что должен делать: проводить встречу так, как было запланировано. Потому что в противном случае Ярга без колебаний отдаст приказ на его устранение.
Барон отворил дверь, спустился по лестнице в подвал, постучал и холодно посмотрел на открывшего Носферату:
– Ты один?
– А вы?
Сдемир чуть приподнял брови, показывая, что ответ неверен, и вампир, выдержав паузу, ответил:
– Не волнуйтесь, барон, я знаю правила, так что здесь нет никого из моих братьев. Можете не беспокоиться.
Вторая фраза прозвучала с небрежной лёгкостью, но по сути была очень наглой: Адам Носферату напомнил барону о том, что считает его пищей. И Сдемиру не оставалось ничего иного, как с предельным спокойствием ответить:
– Хорошо, не буду.
В присутствии ночных охотников все инстинктивно чувствовали себя неуверенно, и молодой барон не был исключением. Но при этом Сдемир бесился от мысли, что подсознательный, иррациональный страх на него нагоняет жалкого вида задохлик, лысый ублюдок с болезненно поблескивающими глазками, омерзительной кожей и тонкогубым ртом, плохо скрывающим зубы. Носферату вызывали отвращение даже у собратьев, но принципиально не пользовались гипнотическими арканами, выставляя уродство напоказ.
Но едва Сдемир подумал, что такому выродку наверняка не везёт с женщинами, как заметил на столе то ли спящую, то ли пребывающую в забытьи человскую девушку лет двадцати. Длинноногую, очень симпатичную, окровавленную и обнажённую, едва прикрытую грязноватым одеялом. Её скомканная одежда валялась на полу.
– Ты что, сдурел? – резко выдохнул барон, останавливаясь и даже делая шаг назад. – Было же чётко сказано: никаких нарушений! Нельзя ставить операцию под удар.
– Это корова, – буркнул Адам. – У нас с ней всё добровольно.
В следующий миг Сдемир понял, что имеет в виду Носферату, тихо выругался и спросил:
– Что она здесь делает?
– Каждый день приходит. – Вампир усмехнулся. – Не прогонять же.
– Ты знал, что я приеду.
– Не волнуйтесь, барон, я её так обработал, что она ещё час будет в отключке.
– Ну ладно… – Тем не менее молодой люд встал так, чтобы, очнувшись, корова его не увидела, и продолжил: – У тебя всё готово?
– Да. – Масан помолчал. – Вот уж не думал, что груз придётся отдавать вам.
– У меня он будет в безопасности.
– Я о другом, – хмыкнул Адам. – Вы – птица слишком высокого полёта.
– Потому я и взлетел так высоко.
– Понимаю…
– И ты хочешь взлететь, – с нажимом произнёс Сдемир.
– Не спорю.
– И потому предаёшь тёмных.
– Не предаю, – покачал головой Носферату. – Мы не рассматриваем наше противостояние с навами как предательство. Мы освобождаемся от рабства… – И с неожиданной горячностью закончил: – Мы хотим свободы!
«Убивать столько, сколько захочется, и тогда, когда захочется…»
Сдемир прекрасно понимал, как представляют себе свободу вампиры, внутренне содрогнулся, но… но вместо страха или неуверенности накатило желание убивать, безжалостно крушить ублюдков, мечтающих о своей кровавой свободе. Мечтающих согнать всю пищу в лагеря и царствовать над ней, упиваясь упыриным превосходством. Желание убить уродливого гада накатило так сильно, что Сдемир с огромным трудом спрятал его под светской, ничего не значащей улыбкой.
– О чём задумались? – поинтересовался Адам, не подозревая, что оказался в дюйме от смерти.
– Груз уже пришёл? – вопросом на вопрос ответил барон.
– Жду.
– Его доставят непримиримые?
– Разумеется.
– Я не хочу с ними встречаться.
– Вам и не придётся, – улыбнулся вампир. – Вы скажете, куда перегнать машину, мы её перегоним и оставим на месте с ключами.
– Без надзора?
– Для контроля останусь только я.
– Хорошо… – Люд помолчал. – Точного адреса пока не скажу, но перегнать машину нужно будет куда-нибудь на проспект Мира.
– Вы… – Адам удивленно поднял брови. – Вы собираетесь прятать груз во дворце?
– А что?
– Нет, ничего… – Носферату покрутил головой. – Ничего…
На самом деле Всеведа понятия не имела об этом секретном даже для неё грузе, доставку которого Ярга поручил Сдемиру лично. Фургон молодой барон планировал переправить к себе в домен и спрятать до особого распоряжения, под страхом смерти не интересуясь содержимым. Именно поэтому – для отвода глаз – Сдемир намекнул грязному кровососу, что повезёт груз во дворец.
– Позвони, когда всё будет готово.
– Договорились.
– И не болтай о том, кто к тебе сегодня приходил.
– Я не идиот, – буркнул масан.
– Надеюсь.
Сдемир улыбнулся и неспешно покинул подвал. У дома, разумеется, задерживаться не стал, быстрым шагом направился к машине, на ходу размышляя о том, что конкретно этого Носферату, Адама, придётся убить. Он вызывал у молодого барона омерзение.
– А Ярге скажу, что кровосос подозрительно себя повёл…
* * *
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово,
2 июля, суббота, 15:14
– Ты когда-нибудь задумывался о свадьбе?
– Что?! – поперхнулся старший близнец.
– О свадьбе, – мечтательно повторил Лебра. – Ты когда-нибудь думал, что где-то в великой Вселенной, возможно, в Тайном Городе, живёт женщина, которая думает так же, как ты, которой нравится то же, что и тебе, которая умна, красива, добра…
– Ты говоришь о нашей маме?
– …и на которой можно жениться.
– С кем ты провёл ночь? – поинтересовался Майно, наконец-то сообразив, что брат выглядит всклокоченнее обычного.
– Я гулял до пяти утра.
– О ком мечтал?
– Она прекрасна! – сообщил Лебра, потягиваясь. – Она умна, красива, добра…
– Да, да, я слышал, – проворчал старший брат. – Почему ты не проверил все эти качества в постели?
– Мы расстались после ужина…
– Она действительно умна.
– …я проводил её до дома, а потом гулял всю ночь.
– Романтическое настроение? – понял Майно.
– Как ты догадался? – с иронией осведомился Лебра.
– Кто она?
– Не важно.
– Мама знает?
– Если она узнает хоть что-то от тебя, то я останусь единственным близнецом в семье.
– В том, как здорово тебя обработали, чувствуется опытная рука… – Майно прищурился: – Похоже, дядя Амад все-таки заплатил старой свахе Журсе, чтобы пристроить свою прыщавую дочку…
– Нет, – попытался отмахнуться младший, но перебить старшего не сумел.
– Ни на что не соглашайся, а лучше…
– …расскажи всё маме, – закончил за брата Лебра.
– Именно. – Майно помолчал. – Зачем ты поделился со мной своей радостью?
– Я должен был с кем-то поделиться.
– Тебе не шестнадцать лет.
– Уже не уверен.
– Эх…
Старший близнец хотел добавить, что период влюбленности должен был закончиться лет десять назад и поиски жены следует вести на трезвую голову, но не успел: они добрались до Бутова, увидели на горизонте Южный Форт и волей-неволей вернулись к делам.
– Как мы с тобой сейчас выглядим? – тихо спросил Майно, останавливая машину в полумиле от Форта.
– Понятно как, – отозвался Лебра, продолжая купаться в романтическом настрое. – Ты собираешься совершить самый дурацкий поступок в жизни.
– А ты?
– Я буду наблюдать.
– Надеюсь, этот визит не отразится на моём резюме, – вздохнул старший близнец. – Я хочу получить место в Денежной Башне.
– Правда? – удивился младший.
– Да.
– А зачем?
Теперь изумился Майно.
– Потому что работа в Денежной Башне – необычайно выгодное предприятие, – объяснил он Лебре после короткой паузы.
– Не самое.
– Не важно… – Старший близнец помолчал. – Разве ты этого не хочешь?
– Мой удел – быть свободным художником, – отозвался Лебра.
– Поэтому ты служишь у дяди Сериса? – язвительно уточнил Майно.
– У дяди Сериса я служу из-за денег.
– А потом они тебе не понадобятся, – продолжил язвить старший близнец.
– Деньги нужны всегда, – вздохнул младший, постепенно теряя романтический настрой.
– Поэтому ты всегда будешь служить у дяди Сериса, – наставительно произнёс старший брат. – Или поступишь, как я, – постараешься оказаться в Денежной Башне.
– Там скучно.
– Зато прибыльно.
– Поехали уж, – вздохнул Лебра. – Позор надо пить залпом, как водку.
– Я не пью водку, – напомнил Майно.
– Сейчас тебе предстоит узнать, каково это…
Старший близнец коротко выругался и вновь взял курс на Форт.
Майно с самого начала не собирался ехать в Бутово на своей машине, боясь, что кто-нибудь её опознает и слух о его визите разлетится по всему Тайному Городу. Но, поразмыслив, пришёл к выводу, что арендовать для поездки автомобиль тоже неразумно – ведь путешествие могло закончиться самым непредсказуемым образом. Дикари могли сжечь непонравившуюся машину, угнать, в конце концов поцарапать и вряд ли компенсируют штраф, который выставит прокатная контора. Майно обратился к Лебре, но тот категорически отказался одолжить брату свой автомобиль, и в результате молодые шасы прибыли в Южный Форт на старинном пикапе китайской сборки, который Майно выпросил у дедушки «съездить в булочную».
Большой, но отчаянно дребезжащий пикап не вызвал у дикарей подозрений, но когда из него полезли шасы, Шапки встретили их изумлёнными взглядами, поскольку в их представлении члены уважаемой финансово-торговой семьи попросту не имели права использовать подобные средства передвижения.
– Пойдёшь со мной? – осведомился Майно, уныло разглядывая окружающих пикап дикарей.
– Нет, – качнул головой Лебра.
– Почему?
– За машиной присмотрю.
– Тоже правильно, – одобрил старший близнец. – Если что, показывай удостоверение Зелёного Дома и кричи, что ты – шас. Они тут пугливые.
– Думаешь? – поднял брови Лебра, опасливо поглядывая на ятаганы дикарей.
– Не думаю, а знаю. Смотри, как это делается. – Майно уверенно подошёл к Шапкам и…
Прежде чем сотрудник казначейства открыл рот, ближайший дикарь кивнул на пикап и со знанием дела осведомился:
– Угнал?
– Нет.
– Тогда зачем ездишь?
– Не хочу ходить пешком.
– Поэтому купил себе эту помойку? – усмехнулся дикарь и обернулся к сородичам: – Народ! Идите смотреть на нищего шаса!
Дикари обидно заржали. Майно побагровел и веско, как ему показалось, сообщил:
– Я из Зелёного Дома.
Чем вызвал очередной приступ хохота:
– Ты не похож на люда!
– Полукровка?
– Или перекрасился?
– Перековался.
– Я шас на королевской службе.
– А я шас только что из «Средства».
– Гы-гы-гы!
– Где работаешь?
– В казначействе.
– Платят много?
– Тебя из Тёмного Двора выгнали?
– Или ты на ведьме женился?
– Немедленно отведите меня к великому фюреру! – потребовал взбешённый Майно.
– Зачем?
– Привёз ему списки на повешение.
– Врёшь!
– А ты проверь!
Майно ухитрился произнести эту фразу настолько жёстко, что толпа вокруг стала стремительно редеть и он без труда добрался до фюрерской башни, показал охранникам удостоверение и поднялся к Кувалде. С которым решил не церемониться.
– Я из казначейства, – громко произнёс Майно, швыряя портфель на стол.
И тут же, опомнившись, схватил дорогую вещь и тщательно оглядел – не испачкалась ли? И тем смазал грозное начало.
– Фенег нет, – скучно сообщил Кувалда, не отвлекаясь от созерцания повтора позавчерашнего шоу «про политику», в котором вот-вот должны были начать драться. – И не префвифится.
– Сто раз это слышал.
– Всего сто? Ты так мало живёшь?
Издевательское замечание старший близнец пропустил мимо ушей: он уже взял себя в руки и был готов к схватке.
– Сколько я живу, тебя не касается, – отрезал Майно, изучая сиденье ближайшего стула. А после изучения решил остаться на ногах. – Королеве нужны деньги, а значит, необходимо поднять собираемость налогов.
Фраза получилась для дикарского уха сложной, но одноглазый правил не первый год и прекрасно понял, что сказал шас. Ответить же он мог лишь двумя способами: смиренно-верноподданным или издевательски-дерзким, и, поразмыслив, великий фюрер выбрал второй вариант.
– Пофнимай, – нахально предложил он. – Можешь прямо сейчас начать.
И сделал телевизор громче.
– Вот я и начинаю.
– Не нафорвись.
– Не надо хамить.
– Я стараюсь изо всех сил.
Кувалда достал бутылку и налил себе полный стакан.
– Пить не стану, – предупредил дикаря шас.
– Я и не префлагаю, – скривился одноглазый и залпом заглотил янтарную жидкость. – За зфоровье королевы!
Хотя в глубине души надеялся, что шас поддержит компанию, напьётся и отстанет от него, несчастного великого фюрера, хотя бы до завтра. Но поскольку план не сработал, пришлось отвечать на прямой, как рост государственного долга, вопрос Майно.
– Если Серису нужны налоги, пусть он уговорит новую королеву разрешить нам больше грабить, – резонно предложил Кувалда, вертя в руке опустевший стакан.
Он вдруг понял, что глупый малолетка может помочь ему вернуть народную любовь и обожание: если сообщить сородичам, что квоты на грабежи повысились, они на радостях позабудут, что фюрер должен умереть…
– Насколько больше? – поинтересовался шас.
– А сколько нужно налогов? – поинтересовался Кувалда, отключая на телевизоре звук.
– Много.
– Вот и грабить мы фолжны преимущественно.
Одноглазый замолчал. Майно тоже не отвечал, ожидая завершения фразы. Тишина показалась великому фюреру неприятной, и через полминуты он спросил:
– И?
– Преимущественно что? – поинтересовался шас, решив, что дикарь позабыл закончить фразу.
– Просто: преимущественно.
– Просто не бывает.
Кувалда засопел.
– Вы можете грабить преимущественно челов или преимущественно богатых, – развил свою мысль Майно. – Или преимущественно в Тайном Городе…
– А-а… я понял, – перебил умника фюрер. – Я имел в вифу: соответственно. Чем больше налогов нафо, тем больше грабить буфем.
– Ага… – Майно почесал затылок. – Так грабьте на здоровье. Только налоги платите.
– У нас строгие квоты.
– Когда это вам мешало?
– Ты вифел, как Всевефа обошлась со Всеславой? – осведомился Кувалда. – Раньше мы, конечно, нарушали, а теперь боимся.
– И правильно делаете, – вздохнул шас. – Всеведу все боятся.
– Фаже ты?
– Я? – В Майно неожиданно забурлила тёмная гордость, и он сообщил: – Я не боюсь, я ведь не подданный Зелёного Дома.
– Но ты на неё работаешь, – начал перечислять одноглазый, – она требует с тебя налоги, тебя фаже сюда прислали, хотя ты ехать не хотел…
– Откуда ты знаешь?
– Сюфа никто не хочет ехать, – доверительно сообщил Кувалда и налил себе ещё стакан. – Выпьешь?
– Нет.
– Тогфа возвращайся в Зелёный Фом и фобейся разрешения больше грабить.
– Насколько больше?
– Преимущественно.
– В смысле – соответственно?
– И так тоже.
– А насколько налогов станет больше?
– Преимущественно.
– Соответственно… – поправил собеседника Майно.
– Забофал ты меня перебивать, – окрысился великий фюрер и снова выпил. – Хочешь посмотреть, как человские фепутаты буфут фруг фружке морфы бить?
– Нет.
– А я погляжу, – и снова сделал звук громче.
– Зачем?
– Копыто префлагает фепутатами назначиться.
– Зачем?
– За феньгами.
– А-а…
– Какой-то ты туповатый шас, – жалостливо пробубнил Кувалда, предвкушая начало драки. – Не зря тебя к зелёным сослали.
В любое другое время Майно сумел бы резко ответить наглецу, но сейчас он пребывал в задумчивости, бормоча:
– Соответственно… Логично… Опосредованно…
Шас мысленно подбирал аргументы для Сериса, попутно прикинул, что дядя ни в коем случае не будет против некоторых разрешительных действий, направленных на повышение собираемости налогов, но… но в следующий миг Майно понял, что, если он поднимет Шапкам квоты на грабежи, добыча полноводной рекой потечёт не куда-нибудь, а к старому наглецу Урбеку. И уж оттуда – тонюсеньким ручейком налогов – в казну Зелёного Дома. Так что главную прибыль от повышения квот получит заносчивый барыга, хамски обошедшийся с молодым, но талантливым финансистом, пришедшим к нему с невинной просьбой.
«Если бы Урбек повёл себя прилично, мне не пришлось бы ехать в Форт и нюхать здешнюю вонь… Стоп!»
И тут Майно понял, что отомстить Кумару ему хочется гораздо сильнее, чем принести дяде Серису лишние деньги. Ведь деньги растворятся в казне Зелёного Дома, а удовлетворение от наказания обидчика будет вечным.
И в голове молодого шаса начал вырисовываться план.
– Кувалда, – негромко произнёс он, присаживаясь на стул: увлёкшись, он совершенно позабыл о дорогущем костюме. – Допустим, я уговорю королеву поднять вам квоты…
– Фа, – радостно выдохнул фюрер. – Нам это поможет!
И вновь убрал звук, несмотря на то что депутаты как раз начали махать кулаками.
– Не поможет, – охладил его пыл Майно.
– Почему? – растерялся дикарь.
– Потому что вы добычу всё равно понесёте Урбеку.
– И что?
– Он вас обманывает.
– Зато платит.
– А если я тоже буду платить?
Неожиданный поворот не вызвал у одноглазого диссонанса: он давно жил на свете и знал, что шасы всегда идут туда, где прибыль.
– Хочешь стать барыгой? И правильно, пора тебе серьёзным фелом заняться, а то эти королевы меняются офна за фругой, фаже голова кружится, а тут солидный, постоянный бизнес…
– Ну не совсем я… – протянул Майно, обдумывая последние детали хитрого плана. – Но я буду в игре.
Поскольку речь шла о вещах, касающихся его напрямую, Кувалда не мог удовлетвориться расплывчатым ответом:
– Так ты станешь барыгой или нет?
Шас внимательно посмотрел на дикаря и кивнул:
– Стану. – И прежде, чем тот ответил, продолжил: – Слушай сюда, фюрер, тебе ведь не Кумар нужен, не я, а надёжный канал сбыта, правильно?
– Фа.
– Я тебе его обеспечу.
– За феньги?
– За долю. Всё равно получится больше, чем от Кумара.
– Что за канал? – заинтересовался одноглазый.
– Будем вашим ворованным через Интернет торговать.
– То есть сфелаешь нам электрического барыгу?
– Верно.
– Без обмана? – прищурился великий фюрер.
– Никакого обмана, – пообещал шас.
– За фолю?
– У тебя будет доля, у меня будет доля, и даже Зелёному Дому немного останется, – рассмеялся Майно. – Главное – никакого Урбека.
Кувалда поразмыслил, прикинул, что, если вдруг что-то не сложится, он всегда сможет вернуться к привычному образу жизни, и кивнул:
– Фоговорились.
///
Лебра быстро понял, что, оставшись во дворе, он допустил большую ошибку.
Нет, сначала, когда толпа окружила старшего брата, Лебра тихо порадовался тому, что не отправился с ним и не попал под прицел Шапок. Но Майно отболтался, разогнал дикарей, скрылся в фюрерской башне, и младшему стало неуютно. А затем, минут через пять, – одиноко и страшно. Нет, дикари к нему не приставали, знали, чем может закончиться приставание к подданным князя, но ходили вокруг, цокали языками и щурились, стараясь разглядеть в глазах шаса страх.
Лебра оставался невозмутим.
Внешне.
Он прекрасно понимал, что сейчас Шапки смотрят не на него, а на всю славную Шась, и старательно выдерживал независимый и спокойный вид, несмотря на то что выдерживать его мешала вонь, идущая от знаменитой мусорной кучи. Вонь, взгляды дикарей, бряцанье оружием, щёлканье затворами – некоторые Шапки специально передёргивали их в опасной близости от шаса: всё это должно было смутить Лебру. И смущало, чего скрывать, но он упрямо не показывал виду. А крепости ему придавали ругательства, которыми младший близнец мысленно поливал Майно, и размышления о том, каким пыткам он подвергнет брата.
Ещё минут через десять, когда Лебра окончательно успокоился и привык к неприятному окружению, возле пикапа неожиданно возникла необычно мощная – особенно для Красных Шапок – тётка в традиционном для дикарей кожаном наряде.
Тётка медленно обошла автомобиль, пнула заднее колесо, да так, что гордость китайского автопрома заметно покачнулся – Лебра решил не обращать на эту выходку внимания, – после чего подошла к шасу и поинтересовалась:
– Продаёшь?
– Нет.
– Тогда зачем приехал?
– Брата жду.
– Который к Кувалде пошёл?
– Ага.
– Ага… – Тётка выдержала паузу и многозначительно сообщила: – Тут многие решили, что это ты к нему пошёл.
– Как это? – не понял Лебра.
– Вы ведь одинаковые, – объяснила Шапка.
– Мы похожи, – не стал скрывать близнец.
– Одно лицо.
– Только я умный.
– Как все шасы.
– А-а…
– Вот тебе и «а», – передразнила его тётка. – Народ решил, что брат твой – это ты, а ты – это голем, которого он оставил для охраны этой помойки.
– Этой помойки? – удивился Лебра, повернувшись к куче семейного мусора.
– Нет, этой помойки, – ответила тётка, указывая на пикап. – А как ты называешь то, на чём приехал?
– Никак.
– Теперь называй помойкой.
– Я подумаю.
Учитывая, что речь шла об автомобиле дедушки, Лебра решил не обижаться. Да и в конце концов тётка была в чем-то права. Особенно в том, что на её поясе висела расстегнутая кобура с «макаровым».
– Тебя как звать?
– Лебра.
– Понятно.
– А вас?
– Маманя Дурич. Слышал?
– Нет.
– Ещё нет, – уточнила тётка, пристально глядя на шаса.
– Уверен, скоро услышу, – пролепетал тот.
Маманя осталась довольна такой покладистостью, потрепала Лебру по плечу и согласилась:
– Скоро все обо мне услышат, ведь я – жена великого фюрера.
– Вы – кто? – поперхнулся шас.
– Жена великого фюрера, – повторила Маманя. – Пока неофициально, но скоро всё устроится. Наследник у нас уже есть.
Последние слова она произнесла с нажимом, внимательно наблюдая за реакцией шаса, но тот пропустил упоминание наследника мимо ушей.
– Разве Кувалда женился?
– Женится, – жёстко пообещала Маманя.
– Тогда совет да любовь, – опомнился Лебра.
– Этого ему хватит на всю оставшуюся жизнь, – неопределённо выдала тётка и продолжила расспросы: – Ты зачем сюда явился?
– За деньгами. В смысле, брат за деньгами, а я так, рядом постоять.
– А чего делать умеешь?
– Я ещё молодой.
– А с виду бойкий.
– Пугливый.
– Деньги делать умеешь?
– Э-э…
От прямого вопроса шас немного растерялся. А затем, вспомнив, где находится, даже встревожился: кто его знает, зачем дикарям тот, кто умеет делать деньги?
– Скажите, что вам надо, а я подумаю, – предложил он. – Может, и без денег сможем обойтись.
– Как это – без денег? – не поняла Маманя.
– Нам ведь нужен результат, а не счёт в банке, – вздохнул Лебра, из последних сил сдерживаясь от того, чтобы не прыгнуть в машину и не удрать.
– Тебе не нужен счёт в банке? – нахмурилась тётка, не поспевая за вихляющимися от страха мыслями Лебры.
– Сначала вы скажите, сколько… в смысле – что вы хотите?
– Вот это уже разговор, – одобрила Маманя. Она вновь потрепала шаса по плечу, да так, что он едва не врезался в борт пикапа, и поделилась горем: – Кувалда жениться не хочет.
– На вас?
– А что? – с угрозой уточнила тётка.
– Дурак, – тут же нашёлся шас.
– Ты тоже заметил?
– Все знают.
Это замечание здоровенной Дурич понравилось. Она кивнула, погладила пистолет и продолжила:
– В общем, Кувалда не хочет заводить семью, а время дорого. Вокруг претенденты на приёмники…
– На какие ещё приёмники? – не понял шас.
– Вместо Кувалды.
– У вас опять выборы?
– У нас фюрер может умереть, и все лезут в приёмники.
– В преемники, – машинально поправил тётку Лебра, не очень хорошо поняв суть объяснений.
– Не перебивай!
– Извините.
Маманя испытующе заглянула шасу в глаза, не увидела в них ничего, но решила не прекращать наметившийся диалог.
– От Гниличей Абажур выступает, от Шибзичей – Копыто. Я говорю Дуричам – у нас уже есть наследник – СопляК, а они мнутся. Не знают, чего хотят, одно слово – Дуричи. А мне их уговаривать трудно, потому что у меня оружия мало. Оружия надо, а для него – деньги. Ты деньги делать умеешь?
– То есть вы хотите убедить Дуричей, чтобы Кувалда на вас женился? – спросил шас, старательно избегая ответа о своём умении делать деньги.
– Можно и так, – подумав, ответила Маманя. – Или пусть скажет, что СопляК – преемница. И тогда я стану главной. Но мне нужно оружие.
– Тут вот какое дело… – перебил её Лебра. – Для того чтобы навязать оппонентам свою точку зрения, вовсе не обязательно стрелять.
– Серьёзно? – притворно удивилась тётка.
– Абсолютно.
– А что делать с Абажуром?
И в этот момент за её спиной появился Абажур.
То есть Лебра, разумеется, не знал, что видит перед собой политического противника Мамани, но догадался об этом, едва взглянув на перекошенную физиономию дикаря и лапищу, нервно теребящую рукоять ятагана. Ну и знаменитый «разбегающийся» взгляд присутствовал, куда же без него.
– Хочешь знать, что тебе делать с Абажуром, старая кошёлка?!
Маманя резко повернулась и вцепилась в пистолет. Не выхватила, но показала, что ей на это потребуется меньше секунды.
К пикапу стали стягиваться дикари.
– Можно я пойду? – жалобно спросил Лебра.
– Стоять! – велела Маманя.
– Стоять! – поддержал её Абажур.
– Если в Тёмном Дворе узнают, что вы убили подданного князя… – начал было шас, но его тут же перебили:
– Тот, кто выживет, обвинит в твоей смерти погибшего, – хмыкнула Маманя.
Абажур согласно кивнул:
– Ты погибнешь, как герой.
– Я не хочу.
– А может, и не погибнешь…
– Это вряд ли, – хихикнула Маманя, медленно вытаскивая пистолет.
И в этот самый миг Лебра пережил катарсис.
То есть это он потом понял, что случился именно катарсис. А в то мгновение душа несчастного шаса сжалась от страха, похолодела до абсолютного нуля, разрыдалась – но очень тихо, незаметно для окружающих, и Лебра неожиданно предложил:
– А почему бы нам всем не договориться?
И угодил в точку.
– С ней? – не понял Абажур.
– О чём? – растерялась Маманя.
– Молчи, носатый, и не мешай!
Но Лебра уже понял, что должен делать, и не позволил себя заткнуть.
– Вы знаете, что вам нужно? – спросил он, быстро оглядывая противников. – Маманя, что вам нужно?
– Править семьей.
– Абажур?
– Править семьей, дубина, чего же ещё?
– А Копыто?
– И Копыто, – подтвердила Маманя. – К делу, носатый.
– Всё закончится тем, что вы опять постреляете друг друга и победит самый хитрый, – продолжил Лебра.
– Или у кого стволов больше, – заметил Абажур, разглядывая правым глазом вершину фюрерской башни, а левым – колесо ближайшего автомобиля. – Гниличей, кстати, много.
– Замучаетесь хоронить.
– Вас, Дуричей, замучаемся.
– Так поделитесь снова на кланы, – предложил Лебра, пока оппоненты вновь не взялись за оружие. – Живите, как жили раньше, и каждый будет сам себе умник.
– А Кувалда? – не поняла тётка.
– Вы ведь сами сказали, что он умирает.
– Умирает, – подтвердил авторитетный уйбуй Гниличей.
– Тогда какая разница, что подумает Кувалда? Живите своим умом!
Несколько секунд Маманя и Абажур смотрели друг на друга, для чего Гниличу пришлось повернуть голову вправо, а затем он пробормотал:
– В этом что-то есть…
И отпустил ятаган.
Маманя вернула пистолет в кобуру.
Лебра тихонько передохнул и поздравил себя с тем, что остался жив.
* * *
муниципальный жилой дом
Москва, Лялин переулок,
3 июля, воскресенье, 00:20
Он думал, что не сможет распалиться, разжечь внутри огонь и не сумеет подтвердить репутацию умелого любовника. Думал, что прикосновение к холодному телу напомнит лягушку или змею, вызовет отвращение, оттолкнёт и помешает насладиться близостью. Думал, что им овладеет инстинктивный страх, который смажет финал… если до финала вообще дойдёт, но…
Но всё получилось совсем не так, как он думал.
Она была холодна, но не застывшей твердью ледяной скульптуры, не мёртвым телом и, конечно, не жабой. Она была холодна, потому что она была такой – холодной, естественно холодной и… приятной. И через несколько минут Сдемир научился принимать её такой, какая она есть: ледяной, чуть безумной, чуть высокомерной, с красными, полными жажды глазами и опасной. Он растоптал инстинктивный страх и заставил себя окунуться в холод её страсти.
И был вознагражден.
Нет, красноглазой охотнице не удалось поразить Сдемира какими-то особыми умениями. Она была неимоверно гибкой? Да. Неутомимой? Да. Выдумщицей? Ещё какой! Но все фокусы и приёмы и почти все их сочетания Сдемир уже пробовал. Он наслаждался? Да. Ему понравилось? Очень. Однако «изюминка» их близости случилась в самом финале.
Когда ощущалось приближение усталости и одновременно – взрыва неистового блаженства. Когда хотелось поскорее добраться до вершины, но он сдерживался, цепляясь за каждую секунду, потому что знал: тягучая пауза обернётся невероятным восторгом чуть позже. Когда мир постепенно исчезал и оставалась лишь она – холодная и пылкая.
Только она…
Он смотрел в её красные глаза и слышал:
– Тебе страшно?
– Очень, – прошептал Сдемир, лаская оседлавшую его девушку.
В ответ маленькие ладошки скользнули по его телу, в её глазах появилось обещание немыслимой сладости, а по истерзанным его поцелуями губам скользнула едва заметная усмешка.
– Хочешь меня по-настоящему?
– Очень.
– Хочешь?
– Очень! Очень!! Очень!!!
Сдемир чувствовал, что может оказаться гораздо выше вершины, и не ошибся.
Он успел увидеть иглы… почувствовал, как впились они в его шею… как брызнула кровь, и вместе с ней – брызнул он. И закричал от невыносимого восторга.
Закричал впервые после того давнего, самого первого опыта.
///
Ему нравились «плохие девочки», порочные, грубоватые, агрессивные, но главное – порочные и не стесняющиеся своих наклонностей. Не выпячивающие их, но не краснеющие, услышав в свой адрес грубую колкость. Дерзкие.
Искренние.
Возможно, они нравились из-за того, что родители с детства знакомили Сдемира только с «правильными», вежливыми девочками и девушками, обязательно с безупречной репутацией и обязательно из хороших семей. Его представляли замечательным куколкам, очень красивым, одетым по самой последней моде, с наивным – почему-то обязательно наивным! – взглядом зелёных глаз, но многие из них, как вскоре узнал Сдемир, прятали в своих шкафах такие скелеты, что «плохим девочкам» оставалось только шипеть от зависти. При этом Сдемир был достаточно хорошо воспитан и никогда не позволял себе проявлять истинные чувства, точнее – крайне, крайне редко.
И с радостью общался с теми, кого отвергало «приличное» общество. Но при этом никогда не забывал, кто он, и всегда держал с «плохими девочками» дистанцию, преодолеть которую сумела только Далина… Но теперь Далины нет, мир вновь стал пустым, и неожиданное появление Анны Сдемир воспринял с радостью.
«Проклятый Сантьяга хорошо меня изучил…»
Неприятно, конечно, знать, что хитрый нав читает его, как раскрытую книгу, но кто предупреждён – тот вооружён, и молодой барон охотно ввязался в предложенную игру, получая удовольствие и от заочного противостояния с комиссаром Тёмного Двора, и от общения с Анной.
Которая неожиданно стала бальзамом для его израненной души, а не шлюхой на ночь.
– Тебе понравилось?
– Это было… необычно, – подумав, признался Сдемир.
– Первый раз?
– Мы это уже обсуждали.
– Да, я помню.
– Ты была в точности, как те.
– Я – метаморф, – напомнила девушка. – Я идеально копирую любое существо.
– Один в один?
– Если пробую кровь объекта – один в один. Если нет, то только внешне.
– Кровь масана ты пробовала?
– Да.
Барон усмехнулся, думая о чём-то своём, а затем неожиданно спросил:
– С вампирами всегда так?
– Если они этого хотят, – медленно ответила Анна, правильно поняв молодого люда. – Когда масан высушивает жертву, он впрыскивает ей микродозу вызывающего эйфорию вещества… что-то вроде смешанного с наркотиком обезболивающего. Но некоторые кровососы умеют регулировать количество этой гадости, сознательно увеличивают дозу и так подсаживают партнеров и партнёрш, превращают их в наркоманов. Таких челов, и не челов, называют коровами: они становятся рабами и в любой момент готовы поделиться с хозяином кровью.
– Это законно?
– Это на грани, – подумав, ответила Анна. – Масан не убивает корову и всегда выбирает из тех, кто знает о Тайном Городе. Всё остальное – вопросы этики.
«Этика…»
Даже самый лучший друг – если бы он был – ни за что не назвал бы Сдемира этичным или высокоморальным. Он и сам себя таковым не считал, но, услышав слово из уст девушки, ухватился за него.
«Этика…»
Этично ли само существование ночных охотников? Насколько этично присутствие в мире тех, кто рассматривает разумных соседей по планете лишь в качестве пищи? Зачем они вообще были придуманы Спящим? В чём их предназначение?
Одно время была популярна теория, что масаны являются этакими «санитарами леса», призванными вычёркивать из списка живых слабых особей, но жуткие события Средневековья, когда сорвавшиеся с цепи кровососы учинили в Европе такую резню, что остановить их смогли лишь Инквизиторы, перечеркнули это объяснение.
С тех пор Великие Дома считали вампиров не просто опасными, но неспособными соблюдать любые договорённости; и даже не столько разумными, сколько животными; и действовали против них соответственно.
Без всякой этики.
А история о коровах, которую Сдемир услышал впервые, неожиданно его задела. Его – циничного и подлого. Молодой барон понял, что видел в подвале у Носферату одну из таких коров, и ему стало противно.
И захотелось убить.
Ведь, как намекнула Анна, в лапы масанов попадали не только челы.
– Стань собой, – хрипло попросил он, а когда девушка исполнила просьбу, улыбнулся и спросил: – Поужинаем как-нибудь? Например, завтра.
Сдемир не хотел больше говорить о вампирах.
– Сейчас ты не должен ни с кем появляться, – ответила Анна так, словно давно ждала подобного предложения. – Ты в трауре, и твой имидж не должен пострадать.
– Откуда ты знала, что я предложу поужинать?
– Прочитала в твоих глазах.
– Я настолько предсказуем?
Она нежно поцеловала любовника в плечо и вздохнула:
– Ты очень настоящий в своём огромном горе, Сдемир. Ты сильный, ты справляешься и преодолеешь свалившийся кошмар, но хочешь забыться и тянешься к тому, чего у тебя пока нет. Но ещё будет. Тебе нужны настоящие отношения…
– Нет!
Однако остановить девушку барон не сумел.
– Ты врёшь себе по двум причинам: потому что Далина умерла и ты снова пытаешься вести себя так, как раньше. Но больше так не получится, ведь ты познал вкус настоящих отношений и ты его не забудешь. Ты станешь их искать и обязательно найдёшь.
– С тобой?
– Не факт.
– А если я скажу, что готов продолжать наши отношения? – вдруг спросил барон.
– Я предложу тебе подождать с обещаниями. – Девушка погладила его по щеке.
– Потому что мы недостаточно хорошо знаем друг друга?
– Потому что мы не верим друг другу, – мягко объяснила Анна. – Возможно – пока.
В этом девушка была абсолютно права.
– Ты цинична, – тихонько рассмеялся Сдемир.
– Я знаю жизнь.
– Лучше бы жизнь была другой.
– При других обстоятельствах мы бы не встретились.
Захотелось пить. Белого холодного вина, бутылка которого осталась на столике в гостиной. Сдемир приподнялся на локте, но замер, увидев окровавленные простыни.
Он совсем забыл об их игре…
Анна почувствовала смущение люда, поняла, когда он вздрогнул, выдержала малюсенькую паузу, позволив молодому барону мысленно вернуться к масанам, и негромко произнесла:
– Сегодня я присутствовала на совещании по поводу проведения Конклава и случайно подслушала разговор Сантьяги с епископом Треми… – Люд чуть повернул голову. – Я узнала подробности о челе, фотографию которого дала тебе вчера.
– Он их сын? – пошутил Сдемир.
– Почти, – легко рассмеялась Анна. – Несколько дней назад был найден мёртвый масан… к сожалению, в разговоре они не упомянули имя… Так вот, Захар начал расследование и выяснил, что этот масан отравился…
– Чем? – перебил девушку люд.
Он уже догадался, что услышит.
– Масан отравился кровью этого чела, – подтвердила его догадку Анна. – Кровь этого чела такая же ядовитая для вампиров, как навская.
– Аномалия? – прищурился Сдемир.
– Да. Но Сантьяга думает, что из этой крови можно будет сделать сыворотку.
– Ужасная новость для масанов, – протянул барон.
– И прекрасный козырь для Сантьяги, – добавила Анна. – Если комиссар убедит кардиналов, что через два-три поколения сможет сделать любую пищу ядовитой…
– Непримиримые примутся лизать ему руки, – закончил за девушку люд.
– Именно.
– Но сначала Сантьяге нужно отыскать чела, – усмехнулся Сдемир.
У него не осталось сомнений в искренности метаморфа: сливать такую информацию Сантьяге не было никакого смысла.
– До Конклава мы не увидимся, – продолжила Анна. – С завтрашнего дня я буду безвылазно сидеть в «Империи».
– На ресепшен? – усмехнулся барон.
– Буду изображать Клаудию, – серьёзно ответила девушка.
– Зачем? – удивился Сдемир.
– Затем, что Сантьяга не верит вампирам.
Барон выдержал паузу и согласился:
– Правильно делает.
* * *
Подмосковье, трасса М-5,
окрестности Коломны,
3 июля, воскресенье, 00:22
Строить мощный грузовой портал – да ещё межконтинентальный! – ближе чем в пятистах милях от Тайного Города было опасно: эту зону операторы Великих Домов контролировали весьма тщательно и наверняка заинтересовались бы подозрительным переходом. Но и выхода у заговорщиков не было: учитывая приближение Конклава, Тёмный Двор мог в любую минуту преподнести неприятный сюрприз в виде тотального запрета на порталы, поэтому операцию решили провести сегодня.
Приняв все возможные меры предосторожности.
Подходящую асфальтированную площадку подобрали заранее, а утром в субботу направили на неё группу «рабочих», проследивших, чтобы её не заняли случайные челы. «Рабочие» неспешно «ремонтировали» площадку весь день, не забыв отгородить её от проезжей части пластиковыми отбойниками, а ближе к полуночи сюда прибыла фата Сияна, которую Всеведа в спешном порядке назначила воеводой дружины Дочерей Журавля – вместо убитой при невыясненных до сих пор обстоятельствах Градиславы.
– Всё в порядке? – негромко осведомилась она у «бригадира рабочих», роль которого играла обер-воевода Иля.
– Зона полностью закрыта, – по-военному чётко ответила та.
– Маскировка?
– Артефакты установлены, на активацию потребуется не более четырех минут.
– Активируйте, – кивнула Сияна, бросив взгляд на часы. – Операция начнётся по вашей готовности.
– Слушаюсь!
Иля отправилась творить заклинания, а Сияна осторожно извлекла из маленького рюкзака небольшую деревянную чашу, на стенках которой были мастерски вырезаны магические символы людов, установила её посередине дальней от шоссе стороны площадки и зажгла внутри свечку. Чаша стала маяком, а сам портал создавался мощнейшими артефактами из точек старта – они были доставлены туда несколько дней назад.
– Маскировка активирована, – доложила Иля. – До получения штатной мощности – двадцать секунд.
– Очень хорошо, – одобрила Сияна и потёрла пальцы рук друг об друга – она всегда немного волновалась перед сложными арканами.
Запущенные Илей артефакты не прятали порталы – получившееся в этом случае «пятно» обязательно насторожит наблюдателей, – а скрывали их, «размазывая» всплеск магической энергии по окрестностям и повышая естественный магический фон на ничтожные два-три процента. Переработать всплеск межконтинентального перехода могли только очень мощные артефакты, для управления которыми требовались сильные ведьмы, поэтому среди «дорожных рабочих» находились исключительно фаты.
– Пять, четыре, три… – посчитала Иля. После слова «ноль» выдержала паузу, «ощупывая» артефакты, и сообщила: – Маскировка работает штатно.
Сияна достала телефон и отправила по нескольким номерам невинное сообщение – фотографию улыбающейся девчушки, после чего убрала аппарат в карман и отошла в сторону, не спуская глаз с маяка.
– Сейчас… – прошептала Иля. Находясь внутри маскирующего поля, она чувствовала зарождение межконтинентального перехода и по нарастанию мощи определяла момент, когда он выйдет на пик. – Сейчас…
И не ошиблась.
Воздух над маяком задрожал, задёргался, словно его начал тереть невидимый мойщик окон, а затем заискрился зелёным вихрем очень большого – не менее восьми ярдов в диаметре – портала, из которого почти сразу выехал мощный тягач, тянущий за собой длинную цистерну с газом. Грузовик был выкрашен в цвета местного поставщика, а у водителя – разумеется! – был полный комплект документов.
– Первый, – негромко проронила Иля.
– Первый, – согласилась Сияна и указала на спрыгнувшего с подножки тягача масана: – Это кто?
– Имра Луминар, – доложила Иля. – Он руководит операцией от кровососов.
Кто-то должен был распоряжаться, поскольку единственные встречающие – зелёные ведьмы – скрывались от прибывающих масанов под мощнейшим мороком: Всеведа не хотела показывать вампирам, что Зелёный Дом поддерживает Яргу.
Тем временем Имра указал первому тягачу направление, тот послушно принял вправо и остановился у края площадки, а из вихря стали появляться следующие газовозы. И в каждой цистерне прятались не менее трёх сотен принявших облик тумана масанов.
– Целая армия, – заметила Иля.
– Да, – подтвердила Сияна, но в её голосе обер-воевода расслышала лёгкую растерянность.
И потому рискнула спросить:
– Вы уверены, что нам ничего не угрожает?
– Зелёному Дому?
– Да.
– Уверена, – помолчав, ответила Сияна. – А вот Тайный Город крепко тряхнёт. – Пауза. – Достанется и челам.
– Я вижу.
– И чем это закончится… – Но в следующий миг воевода Дочерей Журавля заставила себя замолчать.
Портал закрылся, и на площадке замерли десять длинных газовозов, полных смертоносного тумана. Десять газовозов с армией вампиров. Их водителями были челы, прекрасно говорящие по-русски, и у каждого из них был с собой комплект не вызывающих подозрение документов на машины и груз.
Десять газовозов…
Почти три тысячи вампиров…
Трудно представить, что они способны учинить в Тайном Городе.
– Надеюсь, Всеведа всё продумала, – прошептала Иля.
– И я надеюсь, – с неожиданной искренностью ответила Сияна.
Имра махнул рукой, и тягачи тронулись в путь.
* * *
муниципальный жилой дом
Москва, Северный бульвар,
3 июля, воскресенье, 00:59
Шера не хотела торопиться и планировала подбираться к Антону постепенно: сначала насылать кошмары и резать, потом, ночи через две-три, дать понять Буторину, что он действительно ранит себя. Посмотреть на его реакцию. Сходить вместе с ним к врачу, если, конечно, Антон соберётся проверить своё психическое здоровье, посмеяться, слушая их разговор, а уж после этого переходить к самой главной, самой сладкой части задуманного.
Шеру поглотило упоительное ощущение абсолютной вседозволенности. Благодаря магии несчастный чел оказался в её полной власти, и хотя девушка знала, что Великие Дома расценят её действия как тяжкое преступление, способное привести к нарушению режима секретности, останавливаться она не собиралась.
«Он заплатит!»
Но решила поторопиться, поскольку, очнувшись на столе в подвале, услышала, как говорящий по телефону Адам произнёс «Завтра», и по тону догадалась, что готовится нечто серьёзное. Возможно – связанная с Конклавом провокация, которая, в свою очередь, наверняка приведёт Великие Дома в состояние боевой готовности. И поэтому решила ускорить месть.
– Сегодня, Антон, ты снова пустишь кровь… – Шера улыбнулась: – Но не себе.
Она активировала артефакт, подождала, чувствуя, как «Господин» высасывает из неё кровь, и вдруг подумала, что к третьей ночи окончательно сроднилась с магическим устройством, получая удовольствие и от работы, и даже от того, что «Господин» питается ею. Артефакт был частью обретённой девушкой вседозволенности, дарил силу и власть и потому не мог не вызывать тёплых чувств.
А ещё Шера поняла, что ей нравится отдавать кровь, и этот процесс доставляет ей такое же наслаждение, как секс или безнаказанное убийство…
– Нет, не убийство, – поправила себя девушка. – Пока нет.
Возможно, скоро она убьёт проклятого чела, но до этого он будет платить другим способом. Будет мучиться.
Сроднившись с «Господином крови», Шера перестала прикладывать при работе с ним особенные усилия: артефакт стал послушным и, казалось, угадывал желания девушки.
– Что же, давай позабавимся… – Сегодня Шера не наслала на Буторина кошмар, а, убедившись, что «Господин» работает на полную мощь, легонько прикоснулась к разуму жертвы: – Антон!
Тот открыл глаза и сел на кровати, изумлённо оглядывая комнату.
– Ты меня слышишь?
– Кто ты?
– Твоя душа, – мягко ответила девушка.
Поскольку показываться Шера не собиралась, она могла назваться кем угодно, но остановила выбор на «душе», ведь известно, что больше всех челы верят себе.
– Что? – растерялся Буторин. – Кто?!
– Я – это ты, Антон, твоя личность, твой характер, твоё сердце, твои чувства, твои поступки… Я – твоя несчастная душа, которая мучается каждую ночь.
– Ты тоже мучаешься?
То ли он ещё не проснулся, то ли сказывалось действие гипнотического артефакта, то ли Буторин и в самом деле был туповат.
С другой стороны – какая разница?
– Мы вместе мучаемся, – объяснила девушка. – Ведь я – это ты.
С помощью «Господина крови» она могла проломить защиту и просто-напросто заставить Буторина сделать то, что задумала, но Шера хотела большего, хотела, чтобы Антон совершил преступление, пребывая в сознании, и потому артефакт лишь помогал девушке, делая жертву внушаемой.
– Что происходит?
– Зверь хочет нас убить.
– Откуда он взялся?
– Из преисподней.
Шера решила не тратить время на дополнительные объяснения и воспользовалась гарантированно известным Буторину образом мироздания.
– Ад существует?
– Твои мучения реальны?
– Да! – В этом у Антона сомнений не было.
– Вот и ответ на твой вопрос.
– А зверь… Как выглядит мой мучитель?
– Он вселяется в людей. Помнишь мужчину из парка?
Буторин на мгновение задумался, а затем горячо ответил:
– Я знал, что с ним что-то не так… – И в этот момент Шера с трудом удержалась от того, чтобы не порвать ему горло. – Но почему зверь из преисподней хочет меня убить?
– Я бы на твоём месте спросила, как тебе и мне от него спастись.
– Нужно драться? – обречённо поинтересовался Антон.
– Я знаю, что мы с тобой не воины, – успокоила его девушка.
– Да…
– Но зверь должен умереть. Ты согласен?
Ещё бы ему не согласиться! Буторин пребывал под полным контролем «Господина», и тот факт, что он находился в сознании, ничего не менял: вся мощь гипнотического артефакта была направлена на то, чтобы Антон сам захотел дать правильный ответ.
– Согласен, – прошептал он.
И не просто прошептал: Буторин мечтал положить конец своим мучениям. Чего бы это ни стоило.
– Ты действительно хочешь убить зверя? – с нажимом повторила Шера.
– Если ты – моя душа, то знаешь, что я схожу с ума, – горько ответил молодой чел. – Или умираю. – Он помолчал. – Зверь должен сдохнуть.
– Я знаю, где он прячется, – просто сказала девушка.
– Откуда?
– Я научилась его чувствовать. Он рядом…
– Где? – вздрогнул Буторин.
– Совсем рядом… – убеждённо продолжила Шера. – Зверь хитрый, он проник в наш мир, а чтобы его не нашли, стал прятаться в тела обычных че… людей. В тот раз, в парке, он вселился в красивого, очень сильного мужчину… А теперь таится в другом теле. Ты должен найти зверя и убить!
– Убить, – эхом повторил Антон.
– Чего ты хочешь?
– Убить.
– О чём ты мечтаешь?
– Убить.
– Тебе нравится кровь?
– Убить…
Шера продумала всё до мелочей.
Буторин быстро, но без суеты, оделся, постоял у серванта, «выбирая» оружие, в конце концов взял Ka-Bar Tanto – он любил представлять себя бесстрашным американским солдатом – и заодно прихватил керамбит. Толку от этого изогнутого клинка было немного, поскольку Антон совсем не умел им пользоваться, но керамбит, так же как Tanto, входил в число любимцев Буторина и потому оказался в кармане. Вооружившись, вышел из квартиры, аккуратно закрыв дверь на один замок, спустился по лестнице, прислушиваясь, чтобы не наткнуться на припозднившегося соседа, и быстрым шагом добрался до соседнего дома. На их пути была всего одна видеокамера, и Шера помогла Антону её обойти.
– Ты чувствуешь в себе силу? – спросила девушка, отпирая подъезд.
– Мне надоело быть слабым, – тут же отозвался Буторин. – Надоело рыдать каждую ночь.
– Ты чувствуешь в себе силу?
– Чтобы убить?
– Да.
– Я хочу убить зверя, – уверенно ответил Антон.
– И не важно, чьё обличье он принял, – спокойно закончила девушка.
– И не важно, чьё обличье он принял, – повторил Антон.
– Тебе не придётся драться, – сообщила Шера. – Сейчас зверь слаб, он хочет отдохнуть, и тебе лишь нужно…
– Убить его.
– Да.
Они остановились у квартиры на третьем этаже, Буторин машинально потянулся к кнопке звонка, но девушка успела перехватить его руку.
– Что ты делаешь?
– Нам нужно войти, – объяснил Антон, вынимая Tanto. Чёрный. В меру тяжёлый. Удобно лежащий в руке. Жаждущий крови, как жаждет её вампир.
Войти… Войти в квартиру, где спит пожилая женщина. Одинокая. Беззлобная. Не знающая, что у её двери замер спокойный и очень уверенный в себе убийца. Не знающая, что умрёт только потому, что жестокая девушка по имени Шера решила отомстить…
«И отомщу!»
Всего на одно мгновение Шера ужаснулась собственному замыслу, почувствовала отвращение к себе и даже стыд. На одно мгновение. А затем вспомнила мёртвого Адриана, неприятную ухмылку Адама, холодные руки, жадно щупающие её тело, и вернулась в привычную ненависть.
Ненависть ко всему миру.
– Это деревянная дверь, – тихо сказала девушка. – Просто выбей.
– А у меня получится?
– Ты мужик или нет? – зло спросила Шера, совершенно не заботясь о том, может ли «душа» так говорить со своим обладателем. – Выбей проклятую дверь!
И запустила артефакт морока, призванный скрыть от соседей происходящее.
– Хорошо. – Буторин внимательно оглядел преграду, а затем с силой врезал по ней, с одного удара проломив оба замка. – Я ненавижу зверя!
Антон решительно вошёл в квартиру. И через несколько секунд оставшаяся на лестничной площадке Шера услышала сдавленный крик.
И улыбнулась.
