Глава 6
Жесткая лежанка, на которую брошен грязный матрас. Тонкое одеяло – тоже не очень-то чистое, пахнущее потом и вином.
Низкий потолок комнаты – или как они там называются, на кораблях, эти помещения? Те, где спят рабы? Каюты? Или рабские казармы?
Олег не разбирался в морских терминах. На кой черт человеку, живущему в полутора тысячах километров от моря, морские термины? Хирургу?
О море Олег никогда не мечтал, хотя книги о море читал – типа «Морского волка» Джека Лондона, но все, что из морских терминов он запомнил, это было название палки, которой крутят ворот лебедки. «Вымбовка». И запомнил только потому, что некогда этим дрыном раскроили голову Волку Ларсену, отчего тот в конце концов спятил.
Впрочем, и морские термины в этом мире были совсем другими. Не те, что на Земле. И если мозг переводил местную меру расстояния «ли» в «километр», то вряд ли он найдет перевод для каких-нибудь местных, специфических терминов.
Но Олега все это волновало меньше, чем никак. Ему было абсолютно плевать на бейдевинды и оверкили, если только оверкиль произошел не с судном, на котором он сейчас плыл в неизвестность.
После того часа, когда он очнулся на палубе рейдера в качестве орудия главного калибра и по совместительству раба капитана, прошло уже почти сутки. Его кормили, его устроили в сносных по меркам рабов условиях, предоставили даже отдельную каюту. Раб, который стоит двести золотых, – очень ценное имущество, а ценное имущество должно храниться аккуратно, дабы его не повредить, не испортить! Так что неудивительно, что для ценного раба предоставили отдельную каюту, пусть даже помещался в ней лишь небольшой лежак и очень маленький столик. Что-то вроде купе в поезде дальнего следования. Но убогого поезда. Совсем убогого. Грязного и вонючего.
Цепи на Олеге уже не было, и только ошейник напоминал, что теперь Олег чья-то собственность. И эта полоска металла давила так, будто на Олега взвалили целую гранитную гору.
Он – раб! Раб! Он – вещь! Только вчера – аристократ, могучий колдун, сильный боец, женатый на красивой молодой женщине, а сегодня – раб в чужих обносках!
Если бы Олег не был уже пришиблен жизнью, он бы, наверное, сломался. Но тот, кто ранее уже пережил крушение всех своих планов, тот, кто фактически однажды себя убил, – не ломался.
И вообще – если подумать, бывает и гораздо хуже. Это была именно парусно-гребная галера или что-то подобное. Двадцать весел справа, двадцать весел слева. На каждом весле по три человека. Человека, не раба! Все гребцы этой галеры входили в экипаж и фактически были основной ударной группой этого судна. Самые сильные мужчины – плечистые, могучие, они выскакивали из-под палубы следом за абордажным отрядом и крошили противника в капусту. Сто двадцать гребцов плюс сотня команды сверху – парусные матросы, и абордажный отряд – такой корабль был огромной силой. Противостоять ему можно было только усилиями нескольких кораблей, а если добавить «орудие главного калибра» в виде боевого мага – мощь крейсера возрастала многократно. И жалкие две сотни золотых, которые капитан отдал за Олега, – это на самом деле жалкая сумма. Боевой маг стоил многократно дороже. Но… только в том случае, если он будет служить кораблю. Если его заставят служить. А это не так-то просто.
Откуда Олег узнал подробности о корабле? Рассказал первый помощник капитана. Он пришел в каморку Олега и сухо, без эмоций, рассказал своему «орудию» то, что ему необходимо было знать. А конкретно – что Олег должен делать после боевого сигнала, где стоять, какие действия предпринимать, какова тактика корабля во время абордажа, ну и, собственно, о корабле – вкратце, терпеливо и тоже без эмоций отвечая на вопросы Олега. А затем ушел, оставив Олега валяться на лежаке и думать о житье-бытье.
Ночь прошла тихо. Утром Олег поел вместе с другими рабами – обслуживающим персоналом галеры – и снова забрался в свою каюту, думать и скрежетать зубами на свою судьбу. Его пока никто не беспокоил, никто не пытался с ним разговаривать – поглядывали, ухмылялись, переговаривались за спиной – видимо, обсуждали неудачника, которого продала собственная жена после первой же брачной ночи («Видно, плохо старался! Ха-ха-ха!»).
Олегу тоже не хотелось ни с кем говорить. Не хотелось завязывать дружбу и просто общаться. Да и с кем? С пиратами? Они – свободные, Олег – раб. То есть все равно что разумный скот.
Общаться с рабами? Тоже совсем не хотелось. Кто он для них? Вчерашний аристократ, маг – высшая каста! А какой низший упустит возможность поглумиться над высшим, в одночасье ставшим равным ему, ничтожному? Подпустить шпильку в его адрес, спросить, как ему теперь в рабах, и нравится ли рабская еда, переваривает ли ее благородный желудок…
Рабов, которые имелись на корабле, было довольно много – человек тридцать, точно. Часть готовила пищу для многочисленной команды, часть занималась уборкой помещений. Среди этих тридцати – половина или даже больше – женщины. Молодые женщины. Некоторые – совсем девчонки. В чем были их обязанности в свободное от уборки и готовки время, разъяснил Олегу все тот же помощник капитана, пообещав, что, если Олег будет себя хорошо вести, позволит выбрать себе любую из рабынь, а может, даже и двух сразу. Или трех. На них всех амулеты от беременности и амулеты, защищающие от дурных болезней. Капитан не скупится на удобства для своей команды.
Что именно приходилось убирать на корабле? Мусора хватало. Например, то же самое дерьмо из-под ног гребцов. Когда ты стоишь на веслах и галера преследует или, наоборот, убегает, то никто не может бросить весло и отправиться в гальюн. И тогда или в штаны, или прямо под себя, на палубу!
Уборка в трюме, уборка на палубе, уборка во внутренних помещениях, где жила команда. Пираты грабили, рабы работали – все, как и положено.
Олег не особо присматривался к рабам, но успел заметить, что несколько девчонок, что попались ему в глаза, были очень даже симпатичны. Капитан неплохо старался для команды…
Кормили рабов хорошо, сытно – из общего котла. Каша, густые супы, вареная солонина – еда вполне себе добротная, многие и на берегу так сытно не едят. Да это и понятно – почему тут кормили так хорошо. Попробуй-ка, поворочай веслом хотя бы часов пять – сдохнешь, если тебя не «заправить» как надо.
В общем – «Синяя птица» была чем-то вроде передвижного форта, самодостаточного и хорошо оснащенного. На долгое, многомесячное плавание она рассчитана не была, но для рейдерства вдоль берегов континента – лучше и не придумаешь. Узкий, длинный корпус позволял развивать довольно-таки высокую по местным меркам скорость, даже если галера шла на веслах. Под парусами же ей вряд ли нашлись бы соперники.
Олег мало разбирался в оснастке парусных судов (впрочем, как и атомных ледоколов), но, судя по всему, быстроходность галеры была очень высока. Как и боеспособность. Теперь же боеспособность вообще увеличилась до невероятных высот. С «главным орудием».
Его подняли к вечеру, когда Олег, уставший от самобичевания и построения всевозможных планов побега и мести, забылся тревожным сном. Он не слышал свистка, которым объявляли тревогу, – еще не выработался рефлекс по этому сигналу бежать на свое «рабочее» место, и очнулся только тогда, когда помощник капитана от души врезал ему плетью, дважды перетянув кожаной «змеей» по спине и по заду. Боль была такой резкой и шипучей, что сон вышибло из головы до самой последней его капли.
– На место, болван! К бою!
Олег рванулся из каюты и побежал на нос корабля, прямо туда, где находилась круглая площадка наблюдателя. В ней обычно стоял впередсмотрящий, когда галера тихим ходом пробиралась в опасном месте, среди рифов, и зычным голосом подавал команды рулевому. В открытом море, конечно, никакого впередсмотрящего за мелями не было, и эта площадка была очень удобна для работы боевого мага – ничего не закрывает обзор и нет опасности получить плазмоид в свои же паруса. Если бы цель находилась позади корабля, то есть если бы его кто-то преследовал, тогда Олегу бы пришлось подняться на капитанский мостик и палить уже оттуда. По понятным любому нормальному человеку причинам.
– Видишь? – Помощник капитана кивнул на здоровенный корабль, рядом с которым шли два корабля гораздо меньшего размером. Галера наподобие «Синей птицы» – это купеческое судно. Рядом два рейдера. Они гораздо меньше, но их двое. Плюс еще и сам «купец». На каждом стоят баллисты и камнеметалки. У «купца» они такие здоровые, что если хоть один камень в нас попадет – нам конец. Задача – угробить эти две галеры, потом сбить мачты у «купца» и попробовать поджечь его баллисты. Без баллист он нам не страшен – мы легко возьмем его на абордаж. Сумеешь? С какого расстояния ты сможешь их достать?
– Не знаю!
Олег сказал совершеннейшую правду – он так и не понял, на какое расстояние может метать плазмоиды. Потому сейчас откровенно нервничал, вспомнив еще и о том, что в последний раз заправлялся магией очень давно. А если сейчас магии не хватит? Если огнешары не родятся? И что тогда делать? Как бы не попасть под горячую руку пиратов! Убить не убьют, но ребра незадачливому магу точно пересчитают.
Бам! Бам! Бам!
Ритм барабана, задающий скорость гребли, участился, весла все быстрее и быстрее вспенивали гладь моря.
Штиль! На небе – ни облачка. Предвечернее солнце обжигает кожу, и, если забыть про обруч у тебя на шее, можно подумать, что ты находишься на прогулочном судне. Если особо не принюхиваться, конечно.
– Давай, демоны тебя раздери! Давай, ублюдок!
– Я не ублюдок, скотина! – Олег выплюнул эти слова, пальцы его сжались в кулаки, но… он вовремя опомнился. Не время сейчас начинать драку. Не в том он положении! – Мне нужно подготовиться. Не мешай! – Олег покосился на помощника капитана, уже замахнувшегося плетью, и добавил: – Ударишь, повредишь настройку магии – вообще ничего не получится. А если ударишь по голове и повредишь мозг – никакой магии вообще не будет. Я просто потеряю способность магичить на неопределенное время!
Олег нес эту чушь, надеясь, что пират ничего не смыслит в магическом деле. Так оно и оказалось – рука пирата опустилась, и он бросил почти мирно и даже без ругани:
– Тогда давай быстрее! Пока мы не вошли в зону действия их машин!
Понятно, что «машины» он назвал как-то по-своему, но мозг перевел именно так, и Олег вначале не понял – каких таких машин? И только через секунду догадался – камнеметалки, баллисты, стрелометы. Каждый корабль оснащен такими.
А еще вдруг подумалось: «А нет ли на «купце» боевого мага? Если там полноценный боевой маг – мне конец! Я-то никакой не маг! Так, мимо проходил!»
Но дальше размышлять времени уже не было. Галера, подгоняемая мощными гребками, неслась вперед, как гончая за жирным зайцем, и каким бы он ни был шустрым, ясное дело – гончая всегда его догонит.
Галеры, охраняющие широкого, медлительного «купца», были не менее быстрыми, чем галера пиратов, и сейчас на всех веслах неслись навстречу опасности, справедливо полагая, что уж вдвоем-то они сумеют наказать наглого агрессора. И ограбить. На всех кораблях есть чем поживиться, да и сама галера – достойная добыча, она ведь денег стоит, и очень даже неплохих денег!
Противники сближались с такой скоростью, что опасения помощника капитана становились яснее ясного. Минут десять – и будет поздно. Кстати, скоро начнется обмен снарядами, и… один из снарядов может снести башку и Олегу. Если он не поторопится.
– Отключай ошейник! Ну?! – Олег всмотрелся во вражеские галеры и почти не почувствовал, как к ошейнику прикоснулось что-то металлическое, звякнувшее, и только краем глаза заметил блеск серебряного (или стального?) перстня, надетого на указательный палец пирата. А больше ничего не ощутил. Никаких особых отличий от прежнего состояния.
Нет – ощутил. Страх. Боль от прошлой попытки колдовать была такой сильной, такой выворачивающей внутренности и душу, что он сейчас с содроганием пытался заставить себя колдовать. И не мог! Не мог! Стоило только об этом подумать, представить, и… холодный пот, тряска конечностей и тошнота в животе!
– Да что же ты стоишь, скотина!
Удар плети ожег спину, Олег дернулся, и, как ни странно, этот удар выбил из него страх и дрожь. Ярость вспыхнула жгучей волной, Олег обернулся, оскалившись, как озверевший дворовый пес, и тут же уткнулся взглядом в два арбалета, направленные ему в пах и в грудь. Бойцы были серьезны, арбалеты держали уверенно, и Олег понял – одно движение в сторону команды, и ему конец!
Но ярость не ушла, ярость кипела, и он должен был ее куда-то выплеснуть, на кого-то перенести свою досаду и злость! Руки ткали узор, руки выписали «скрипичный ключ», различимый даже на ярком солнце, и вот уже на ладони Олега вскипел, заклубился, обрел округлые очертания сгусток плазмы – больше человеческой головы размером, светящийся, как маленькое солнце. Медленно отвел руку назад, будто в ней был снежок и, прицелившись, метнул шар в нос одной из жаждущих крови «гончих»!
Шар вылетел из рук обманчиво медленно, перед тем, как начать свой смертельный полет, будто завис в воздухе – на такую малую долю секунды, что взгляд обычного человека никогда бы не заметил этой задержки! Но только не маг, для которого время будто замедлилось, сделалось тягучим, как мед, как застывшее на морозе автомобильное масло.
Олег видел все как будто и не глазами – всем телом, всей кожей ощущая полет своего снаряда. И ему казалось, что он может им управлять! Человек, сидящий перед экраном телевизора и наблюдающий за боем боксеров, непроизвольно напрягается, сдвигает тело, уклоняясь от ударов, направляя свой кулак в челюсть противника. Так и Олег – он будто сжился со своим огнешаром, он руководил им, он летел вместе с ним, исправляя траекторию движения.
Но Олег все-таки промахнулся. Вместо того чтобы попасть в корпус судна, шар ударился о воду и поднял огромное облако пара и кипящей воды. Энергия, заключенная в плазмоиде, способная вскипятить небольшой пруд, выплеснулась вся разом, и этой энергии было очень, очень много! Слишком много, так как неопытный маг, не умеющий контролировать свою магическую энергию, закачал в плазмоид гигантский ее объем.
Галера с ходу влетела в это облако, и несколько секунд ее не было видно, а потом она выскочила из тумана – часть весел болтались на воде, выпущенные из рук гребцами, части весел не было вообще – то ли их втянули, то ли уронили в море. Но главное – галера была неуправляема и полностью потеряла ход, по инерции двигаясь вперед, но все больше и больше загибаясь по широкой дуге.
Галере повезло. Небольшие галеры, такие, как эти, не имели верхней палубы, под которой сидели или стояли гребцы. Такие галеры были похожи на драккары викингов, то есть – гигантская лодка, в которой гребцы открыты всем ветрам и дождям. И это обстоятельство стало для галеры смертельным. Дождь пролился. Смертоносный дождь кипящей воды и перегретого пара.
Вторая галера шла чуть в стороне и, когда с первой случилась беда, начала загибать траекторию движения, явно не желая встретиться с боевым магом. Что, впрочем, было не просто глупо, но и смертельно. Если бы эта галера с ходу врезалась в «Синюю птицу», если бы ее команда схватилась с пиратами в честном бою, подогреваемая отчаянием и злобой – кто знает, может, тогда и был бы шанс выиграть схватку. В жизни всякое бывает. По крайней мере, дорого продали бы свою жизнь. Но теперь эта убегающая галера представляла из себя великолепную мишень, повернувшись к «орудию главного калибра» своим длинным боком и катастрофически потеряв скорость на повороте. Чем Олег не преминул воспользоваться.
Эта же галера была похожа на «Синюю птицу», только меньшего размера. Прочная палуба, на которой стояли несколько баллист, под палубой – гребцы, укрытые от солнца и ветра прочным дубовым настилом.
Плазмоид врезался в борт галеры, испарив обшивку судна. Ворвавшись во внутренние помещения корабля, туда, где находились гребцы, плазмоид поднял температуру воздуха до нескольких сотен градусов, когда плавится свинец, когда ярким пламенем вспыхивает высохшая на солнце, просмоленная, окостеневшая от времени древесина.
И она вспыхнула. Жарко пыхнула и заревела, выбросив в небо клуб черного, мерзко пахнущего паленым мясом дыма, содержавшего в себе частички сгорающих человеческих тел, скорчившихся рядом с полыхающими рукоятями огромных весел.
Тут же, в корме судна, в трюмном помещении находился запас снарядов-кувшинов, наполненных чем-то вроде «коктейля Молотова» здешнего разлива. И когда воздух нагрелся до температуры плавления свинца, то, расширившийся под действием законов физики, обязательных для всех миров, он хлынул через зарешеченные окна в комнату-хранилище. Сосуды лопнули от резкой перемены температуры и давления, и все вспыхнуло.
Огненное облако окутало галеру, а когда оно рассеялось, на месте галеры осталось лишь полыхающее пятно на тихой морской глади да несколько весел, плавающих по поверхности и похожих на тощих крокодилов, собравшихся позавтракать потерпевшими крушение людьми. Вот только этим хищникам, случись они оказаться на месте крушения, поживиться было нечем. Никто не спасся. Люди испарились, сгорели, ушли на дно вместе с уничтоженным кораблем, и это было так жутко, что даже видавшие виды пираты несколько секунд молчали, будто парализованные магическим заклинанием.
А потом они завопили – радостно, счастливо, заулюлюкали, будто были свидетелями не гибели десятков людей, а находились на веселом представлении бродячих комедиантов.
Веселье прервал капитан:
– Абордажная группа – вперед! Готовсь к высадке! Подходим к галере!
«Синяя птица» осторожно, со всеми предосторожностями подошла к боевой галере, прошедшей через облако пара, и на ее борта полетели якоря-«кошки». Абордажная группа с ревом выплеснулась на вражеское судно, и через несколько секунд оттуда донеслись крики, стоны, звон клинков.
Обожженные, ослепшие, практически неспособные сопротивляться люди дорого отдавали свою жизнь. Но все это продолжалось недолго – минут десять, не больше. Скоро командир абордажной группы доложил капитану о том, что галера захвачена в целости и сохранности.
Как выяснилось из доклада, большинство из команды судна были ошпарены перегретым паром. Температура этого пара была так высока, что всякий, кто попал в это облако, буквально сварился заживо, не способный не то что сражаться – даже стоять на ногах. Одежда, которая, казалось бы, должна была уберечь бойцов от ожога, наоборот, сыграла с ними злую шутку – пропитанная кипятком, она сделала ожоги еще более глубокими. Но и открытым частям тела не поздоровилось – кожа на лицах облезла, обожженные глаза не видели, и когда пираты добивали команду – удары пиратских клинков были своего рода милостью к безнадежно изуродованным людям.
Сохранили боеспособность немногие – они и пытались сопротивляться, но это был уже жест отчаяния тех, кто не хотел стать рабом до последнего дня своей жизни. Остальные – их было человек двадцать – предпочли стать рабами, как и многие, полагая, что лучше уж жить на коленях, чем умереть.
Их тут же загнали куда-то в трюм – заниматься с ними не было времени – и «Синяя птица» продолжила погоню за «купцом», оставив на галере что-то вроде призовой команды, которая может пусть и с трудом, но поддерживать движение судна в парусном режиме и привести корабль в порт. Для этого хватит и двух десятков, что не очень-то и уменьшило боеспособность пиратов, составлявших фактически две полные армейские роты по численному составу. Вряд ли на «купце» есть хотя бы половина от этого количества бойцов.
Догнать медленно идущий торговый корабль было делом несложным. Боевая галера шла со скоростью, как минимум вдвое большей, и дело даже не в скоростных обводах корпуса. Весел на «купце» было столько же, но сидели на веслах двое гребцов, против троих на «Синей птице». Да и гребли на «купце» не бойцы, молодые, могучие парни, а обычные рабы, которых купили на рынке или у государства, отправляющего на галеры преступников, зря просиживающих солому в темницах по всей объединенной Империи. И действительно – зачем кормить этих дармоедов – грабителей, насильников, бунтовщиков, если можно выгодно их продать на галеры и заработать этим приличные деньги для истощившейся за время войны императорской казны? Конечно, можно их еще и казнить, но какая выгода от разлагающегося безголового трупа? Живой раб гораздо интереснее мертвеца, к тому же на галерах они долго не жили. Условия для них там создавались не очень-то и веселые. Два-три года – и смерть. Хуже было только на серебряных и свинцовых рудниках-шахтах, где самые здоровые рабы не доживали и до года, убиваемые сыростью, холодом и побоями жестоких надзирателей. Но кто сказал, что приговоренные к смерти преступники должны закончить свою жизнь без боли и страданий? На то оно и наказание, чтобы быть страшным, чтобы преступники сто раз подумали, прежде чем его совершить. По крайней мере, так думали те, кто вершил суд. Олег ничего этого не знал пока. Все, что его сейчас интересовало, – как выполнить свои обязанности орудия и не попасть под горячую руку хозяев. И выжить.
Он не задумывался о том, что только что страшной, мучительной смертью от его руки погибли десятки людей. Олег просто не хотел об этом думать. Чувство нереальности происходящего все еще не оставляло его. Но если бы даже он начал об этом размышлять, заниматься самобичеванием на тему: «Я теперь убийца!» – что бы это изменило?
Нет, можно было бы, конечно, погибнуть с честью, бросившись на своих пленителей, и тогда, возможно, люди до сих пор жили бы на белом свете, а пираты висели бы на реях (или как тут казнят разбойников?). Но человек есть человек. Пусть весь мир идет в Преисподнюю – а Олег хотел жить! Жить! Во что бы то ни стало!
В мире существует невероятное количество героев, которые, сидя на диванах, рассказывают, как правильно жить, как надо поступать и как они поступили бы в той или иной ситуации. И вот они точно скажут: «Я бы погиб с честью, а не стал бы жить на коленях! И уж точно не стал бы заниматься убийством невиновных людей!»
Лицемеры. Офисный планктон, который привык жить от зарплаты до зарплаты, копя деньги на машину, выплачивая ипотеку, отдыхая в Турции и на Кипре, планктон, который точно знает, как надо жить. И стоит только этим людям оказаться в экстремальных условиях, когда стоит выбор – совершить что-то ужасное и выжить или умереть с честью, не вставая на колени – девяносто девять процентов из них выберут бесчестье. Увы, но это истинная правда, которую этот самый планктон будет отрицать с яростью завзятого фанатика-сектанта.
– Сумеешь подбить весла, попугать, не поджигая корабль? – спросил помощник капитана, оказавшийся рядом с Олегом. Он всматривался в приближающийся корабль, прищурив глаза, будто целился в жертву из снайперской винтовки. Лицо загорелое, жесткое, как доска корабельной обшивки, и такое же корявое, изрытое шрамами старых ран.
– Нет! – коротко ответил Олег. – Я могу врезать ему в корму, и тогда будет пожар. Я же не арбалет!
– Понятно! – кивнул помощник и, вытянув руку, быстро коснулся ошейника Олега своим перстнем. Сделал знал двум стрелкам позади Олега, и они опустили арбалеты. Все то время, что Олег уничтожал галеры, они держали его под прицелом, и только сейчас землянин почувствовал неприятный холодок в спине – а если бы сорвалась тетива? Арбалетный болт, насколько Олег помнил, пробивает и тяжелую рыцарскую броню, – что ему мягкая плоть, не прикрытая даже кольчугой? Хочется еще пожить, хочется!
– Можешь идти к себе.
Подумал секунду и снова приказал:
– Нет – обязательно иди к себе! На палубе не болтайся! Ты слишком дорого стоишь, чтобы подставлять тебя под стрелы. Майнор, проследи, чтобы он укрылся в каюте!
Помощник пошел к капитанскому мостику, а Майнор, невысокий, но очень широкоплечий, кряжистый мужик (один из тех, кто стоял позади Олега с арбалетами), махнул рукой:
– Шагай давай! Ну?!
Он замахнулся было, чтобы ударить, как ударил бы любого из рабов, что недостаточно быстро реагируют на приказания, но вдруг осекся и опустил руку, не коснувшись Олега. Тот слегка удивился такой перемене и вдруг понял – боится! Пират боится! Какой бы он, Олег, ни был раб – все равно маг! А вдруг сумеет освободиться? Вдруг не сработает ошейник-амулет? И тогда – точно смерть! Маги не прощают унижений, это всем известно. О дурном нраве и безумствах магов ходили легенды, а этот еще и боевой маг. Нет, от такого нужно держаться подальше…
Олег криво усмехнулся и пошел к каюте. Забрался в свой «курятник», лег на лежанку, задумался.
Тело ныло, будто пробежал километра три, руки тряслись мелкой дрожью – отходняк после боя, это он знал точно. Откуда-то – знал. Впрочем, и в этом не было какой-либо загадки. Память Семига проявлялась совершенно неожиданно, когда совсем не ждешь. Нужно только сосредоточиться и попробовать поймать мысль – покопаться в своих мозгах. Как именно? Ну, например, ты хочешь вспомнить о зеленом плоде, название которого забыл. И тогда начинаешь вспоминать все, что связано с этим плодом: сад, большое дерево, на котором растут плоды, вредители, которые опутывают листья паутиной и портят плоды… яблони! Яблоня! Значит, это – яблоки!
Примерно так следовало искать решение проблемы, вытаскивая из «кладовых» памяти нужную информацию.
Итак, что мы имеем, – ошейник-амулет, который гасит способности к магии. Как с ним бороться магией, если он гасит саму магию? С первого взгляда – никак. Но если разобраться…
Олег глубоко задумался. Что-то ускользало, что-то такое важное, такое, что он чувствовал – оно может изменить все!
Но мысль не улавливалась. Ее хвостик мелькал где-то впереди, но ухватить эту «змейку» землянин никак не мог. Нужна цепочка ассоциаций!
Но додумать до конца так и не сумел – корабль ощутимо тряхнуло, да так, что Олег едва не слетел с лежака. Это было похоже на то, как если бы судно со всего размаха врезалось в риф. Или село на мель. По логике – никаких мелей в открытом море не было, а был только лишь один, здоровенный деревянный передвижной риф – купеческий корабль! И «Синяя птица» его все-таки настигла.
Олег вскочил с лежанки, шагнул к дверям, открыл их… и едва не лишился жизни. Дверь вздрогнула от сильнейшего удара, огромная стрела, расколовшая довольно-таки твердую и толстую дверную доску, прошла буквально в ладони от лица Олега, поспешно дернувшегося назад, как будто это могло уберечь от уже прилетевшего дротика.
Прав был помощник капитана – любопытным нечего делать на палубе, когда корабль идет на абордаж. Зачем лишний раз подвергать свою жизнь смертельной опасности, когда есть возможность ее избежать? От случайной стрелы и дротика не застрахован никто – даже сам капитан. И единственная возможность избежать обстрела из стрелометов – как можно быстрее подойти к борту противника и взять корабль на абордаж. Чтобы понять это, хватало даже поверхностных знаний Олега, почерпнувшего информацию о морских боях парусно-гребных судов все больше из фильмов и исторических книг.
Олег все-таки не удержался, встал на лежак и приник к маленькому, с ладонь, окошечку вверху стены. Оно было единственным источником света, через него же в каюту попадал свежий воздух. Через окошко была прекрасно видна вся носовая часть корабля, и то, что происходило после столкновения судов.
«Синяя птица» кованым носом снесла все весла с левой стороны «купца», и сейчас, когда на море штиль, судно без весел стало совершенно беспомощным.
Олег пропустил тот момент, когда судно ломало весла врага – удар, треск, крики людей – все это он слышал, но сам момент тарана не видел. Когда выглянул – к «купцу» уже неслись десятки маленьких якорей, на Земле именуемых «кошками» за цепкость их стальных «когтей». «Кошки» были отточены до остроты иглы, и, когда впивались в деревянную обшивку корабля, выдернуть их составляло большой труд.
Этот труд никто на себя брать не хотел, да и зачем выдергивать стальные крючки, если можно просто обрубить привязанный к ним канат. Но и на это у защитников не было ни времени, ни сил – они с трудом сдерживали натиск пиратов, пестрой массой, как крысы, хлынувших на корабль.
Защитники «купца» бились насмерть и довольно-таки умело. Им и не оставалось ничего, кроме как биться – в противном случае они или станут рабами, или кормом для рыб. Другого пути у них нет. Даже если бы они обрубили канаты и попытались уйти – боевая галера все равно их нагонит, как гончая несчастного зайца. Даже если бы подул ветер и наполнил паруса судна.
Звенело оружие, ревели люди, идущие в атаку, и те, кто сбрасывал их с борта корабля, истошно выли раненые. Потом можно полечить и перевязать, но вначале святое дело – грабеж! Для того и вышли в море. Но кто останется лежать на палубе – такова судьба. Кто ему велел идти в морские разбойники? Сам решил? Тогда лежи и старайся не попасть под ноги атакующей команде. Выживешь – молодец! А не выживешь… кому какое дело, был ты на этом свете или нет? Если только маме, но мамы уже давно нет. Сгинула от нищеты и болезней, не прожив и сорока лет…
Уже не только абордажная группа, но и гребцы с «Синей птицы» ворвались на палубу «купца», а защитники судна все не сдавались. Олег не видел, что происходит на палубе огромного грузовоза – она была чуть выше низкой боевой галеры, – но слышал какофонию боя и потому не сомневался, что бой все еще идет.
Он вдруг подумал о том, насколько преданы хозяину эти бойцы – что им стоило просто сдаться на милость победителя, ведь победа совершенно точно не будет за ними! Неужели им так дорого хозяйское добро? Вряд ли бы пираты убили всех до последнего бойцов «купца» – рабы денег стоят, а если верить лживой сучке Севии, работорговля в последние годы процветает махровым цветом. Такими темпами половина Империи скоро окажется в рабах.
Звон клинков стих минут через десять – похоже, что оставшихся в живых защитников торговой галеры просто расстреляли из арбалетов. Что было бы самым логичным решением – ну не гробить же членов своей команды? На их месте Олег так бы и сделал.
С полчаса было тихо, если не считать радостных криков с чужого судна и стонов добиваемых захватчиками.
Впрочем, хватало стонов и на «Синей птице». Как минимум человек десять лежали на палубе галеры, пробитые огромными стрелами-дротиками и обычными арбалетными болтами. Одного пирата с такой силой пронзило стрелой из стреломета, что отбросило к дубовому защитному ограждению галеры и пришпилило к дубу, оставив стоять у борта, словно каменную статую. Если, конечно, не обращать внимания на повисшую голову и широко раскрытые, удивленные глаза мальчишки. Пират был настолько молод, что Олег внезапно и с ожесточением подумал, пытаясь изгнать из себя ангела жалости:
«Ну вот на кой черт ты сюда полез?! Денег хотелось, да? Славы! Интересной работы! Ну вот и… поработал. Стой теперь, дурак ты малолетний!» Парню, как показалось Олегу, было максимум лет шестнадцать, хотя вполне вероятно, что и гораздо меньше. Средневековье, черт его подери, оно самое! Рано взрослеют, рано умирают…
А потом Олег вдруг вспомнил, где он видел этого пришпиленного пацана – это тот, что стоял в толпе и радостно смеялся, глядя на то, как капитан мордует своего нового раба. Его, Олега. И жалость Олега растаяла, как ночной туман.
А потом стало еще хуже. С захваченной галеры начали возвращаться те, кто ходил на абордаж. И не одни.
Выживших на купеческой галере было человек пятьдесят, не меньше. Большинство из них – рабы, которые, само собой, не принимали участия в схватке. Не те рабы, которые сидели на веслах, – те прикованы навсегда и освободятся только со своей смертью. Или со смертью корабля. Это были рабы кухонные, прислуга – вся хозяйственная обслуга, что имелась на судне.
Но, кроме рабов, в толпе плененных были и свободные – человек двадцать, в основном взрослые. Детей было мало – всего две девочки лет десяти-одиннадцати. Остальные – девушки и женщины от шестнадцати до пятидесяти лет, видимо, хозяева и служанки. Все пленники были связаны попарно, умело – так, что никаких шансов освободиться и броситься на пленителей у них не было.
Мужчин было человек пять. Четверо в кожаных куртках с нашитыми на них броневыми пластинами, один – мужчина лет пятидесяти – огромный, как шкаф, возвышался над толпой и смотрел на пиратов ненавидящим взглядом правого глаза, будто стараясь взглядом сжечь всех, кто сейчас стоял вокруг него и бурно веселился, радуясь победе и еще кое-чему, чему именно – Олег понял уже довольно-таки скоро.
Этот чернобородый не был ни капитаном галеры, ни ее охранником. Хорошо одетый в добротную, вышедшую из рук отличного портного одежду, он выглядел Ильей Муромцем, которого дерьмовый режиссер вырядил в наряд Пьера Безухова. Белая рубашка с кружевами, штаны-лосины, обтягивающие мускулистые ноги, на шее золотая цепочка с золотым брайдом, который никто из нападавших почему-то не решился с него сорвать.
Он был весь залит кровью. Рубашка прорезана и прорублена в нескольких местах, напитанная кровью от верха груди и до самого подола. В левом бедре торчал обломок стрелы, на голове, прямо на границе волос, огромная шишка, из которой струилась кровь, заливая левый глаз и делая из лица этого человека ужасную, страшную маску.
Рукава щегольской рубашки оторваны, руки изранены, порезаны, порублены и завязаны за спиной – по сразу же понятным причинам. Эти руки на самом деле соответствовали Илье Муромцу (вероятно, потому у Олега и возникла такая ассоциация) – мощные, мускулистые, они могли бы легко разгибать подковы. И то, как бугрились мышцы на плечах, свидетельствовало – мужчина пытается порвать путы и броситься на глумящуюся толпу, чтобы погибнуть в бою, но унести с собой хотя бы одну никчемную пиратскую жизнь!
Олегу вдруг стало интересно, кто это такой, и он решил узнать – что же происходит? Пока что Олег смотрел на это зрелище из окна, закономерно рассудив, что отсюда будет виднее, ведь все каюты находились на возвышении, так что вид из маленького окошка Олега открывался просто-таки отменный. Только вот не слышно ничего, увы.
Олег открыл дверь каюты, прошагал до лестницы, спустился на палубу и, подойдя к толпе, осторожно протолкался в первые ряды. Остановившись так, чтобы все происходящее было видно и слышно, поинтересовался у мужчины с рабским ошейником, стоявшего справа от Олега:
– Что за мужик? Кто это такой? Чего на него все так вытаращились?
Мужчина покосился на Олега, видимо, узнал его, и, едва заметно поморщившись, ответил, сделав перед ответом большую паузу. Паузу – возможно, для того, чтобы показать, как ему неприятен этот самый боевой маг:
– Купец. Ангер Хомгер. Один из самых богатых в Империи! С семьей в столицу ехал. Если бы не ты – так бы и доехал. Вон та женщина – его жена. – Он кивнул на женщину лет тридцати – тридцати пяти, стоявшую прямо, будто проглотила кол, бледную, со сжатыми в ниточку губами. – А это его дочери. – Кивнул на трех девчонок. Старшей было лет шестнадцать, младшей не больше одиннадцати. Миленькие, как и их мать, они таращились на толпу широко раскрытыми от ужаса глазами, губы их тряслись, а из глаз катились слезы.
– А что с ними сделают? – спросил Олег, чувствуя, как защемило сердце. Одно дело – метать плазмоиды в чужие корабли, не видя, что творится внутри судна, и другое – видеть последствия своих упражнений в магии.
– Что сделают? – нехорошо усмехнулся раб. – А ты и не догадываешься? Купец, пока его не взяли, уложил человек пятнадцать. Видишь, какой он здоровый? Про него легенды ходили – мол, лошадь на плечах носит, цепи рвет. Его и сейчас не могли взять – он едва не выбил всю абордажную группу. Если бы из пращей не закидали – точно бы всех перебил!
– И все-таки, что с ними будет? И вообще – с пленными?
– А что могут сделать? В рабство, конечно. Девок в публичный дом продадут. А может, выкуп потребуют. За выкуп могут и отпустить. Купца убьют, точно. После того как монет отсыплет за семью. Его никто в рабы не возьмет – опасно. Прибьет хозяина, да и все. В рабах только таких, как мы, держат – трусов!
Раб смерил Олега неприязненным взглядом и отвернулся, а у Олега снова заныло внутри: «Трусов!» Он – трус!
Врешь. Не трус! Просто так сложились обстоятельства.
– Идет! Капитан идет! – зашептали в толпе, и Олег понял, чего все так напряженно ждали.
Капитан шел спокойно, уверенно, и толпа расступилась перед ним, как лед перед атомным ледоколом. От него веяло силой и уверенностью. А еще – властью. Беспредельной, дурной, единоличной и страшной! У себя на корабле он мог сделать все, что угодно. И никто не смел оспаривать его приказы.
– Ну вот мы и встретились. – Капитан говорил негромко и даже доброжелательно, но купец на его слова зарычал, как загнанный зверь, и на губах его вспухли красные пузыри. – И встретились раньше, чем я тебе обещал! Обстоятельства так сложились. Я не виноват!
Капитан рейдера широко улыбнулся, и команда, стоящая вокруг, радостно захохотала, а девчонки, стоявшие рядом с купцом, вжались друг в друга и в мать.
– Ты убил моих людей. А ведь тебе сказали, чтобы ты сдавался! Пятнадцать человек я потерял по твоей милости! Моих лучших людей, тех, кто мне был дорог, кого я ценил! Моих боевых товарищей!
Капитан сокрушенно помотал головой, демонстративно переживая за убитых пиратов, и толпа откликнулась гулом, волосатые загорелые руки схватились за рукояти мечей и кинжалов.
– Итак, ты мне должен. Пятнадцать моих людей – пятнадцать сотен тысяч золотых. И тогда я отпущу твою семью. Тебя не отпущу, а семью отпущу!
– У меня нет столько денег! – Купец пророкотал, как камнепад в горах Кавказа. – Откуда я их возьму?
– Откуда? Оттуда! Напишешь управляющему, он выдаст нужную сумму. А если не наберет – продаст дома, продаст лавки, корабли – и наберет.
– Мразь! Ты – мразь! – Купец с ненавистью зыркнул на пирата. – Если бы не твой маг, ты бы никогда меня не взял! Я бы тебя взял!
– Взял, не взял – ну что ты заладил? – усмехнулся пират. – Это ведь не все твои деньги. Так что будет на что жить семье. И лечиться. После того, как мои люди с ними немного развлекутся.
– Что ты хочешь сделать с ними? – Голос купца сразу сел. – Не трогай их! Я все сделаю!
– Сделаешь. Куда ты денешься? Но ты должен ответить за то, что отказался выполнить мой приказ. И еще, ты должен знать, что я настроен очень решительно. Срок тебе будет – месяц. А потом начнется вот что. Каждый день. Каждый! Я сделаю из твоих девок корабельных шлюх! И ты будешь смотреть. Каждый день! Симур, давай!
Высокий худой мужчина с пустыми, стеклянными глазами равнодушно взглянул на капитана, вышел из толпы и медленно подошел к супруге купца. Та с ужасом смотрела на подходящего пирата, прикрывая руками своих дочерей. Симур так же равнодушно поманил рукой кого-то из толпы, тут же из группы абордажников выскочили несколько мужчин и под рыдания, крики и слезы девочек оттащили от матери. Симур мягким, плавным движением достал кинжал из ножен, так же плавно и точно полоснул женщину между грудями и быстрым движением левой руки рванул лиф вниз, оголяя женщину до самого пояса. Вероятно, он был очень сильным человеком – платье слетело с плеч женщины с такой легкостью, будто это была паутина. Еще рывок, уже двумя руками, и женщина остается в кружевных трусиках, зажав грудь скрещенными руками.
Но мучитель не останавливается – пальцы входят за завязки трусов, рывок! Женщина обнажена с ног до головы.
Олег как-то отстраненно отмечает, что для своих лет и после трех родов (а может, и больше) дама очень хорошо сохранилась. Тяжелая грудь не отвисла (видимо, детям приглашали кормилицу), ноги стройные, жирок есть, но вполне даже в норме, лишь округляя, делая женственней пропорциональную фигуру.
Опять ощущение нереальности, ощущение какого-то кино, не самого лучшего ужастика на пиратскую тему. Вот сейчас они схватят эту женщину, поставят ее на колени… а потом кадр покажет лицо плачущей, стонущей дамы – само собой, без особых интимных подробностей. Нельзя такое показывать на экране.
Вот кадр перескочил – и женщина уже прикрыта изорванным платьем. Ее ведут в трюм, к рабам, а мужчине строго напоминают, что будет то же самое, если он… ну, понятно. Кино есть кино.
Только вот ничего от кино тут не было – кроме того, что женщину действительно поставили на колени. Никаких перескоков кадра, никаких крупных планов – все деловито, мерзко и обыденно. Когда первый пират вошел в пленницу, она глухо застонала, пират же довольно засмеялся, задергался, наращивая темп. Его заскорузлые руки вжимались в белые, холеные бедра дамы, оставляя синяки и кровоподтеки, пират ухмылялся, из его рта по подбородку стекала тонкая струйка слюны. Он наслаждался процессом.
Потом был еще один – молодой, лет двадцати. Он бил женщину по спине, по ягодицам широкой ладонью, та вскрикивала, мотала головой, будто не веря в происходящее, и тихонько, утробно вздыхала-стонала, как умирающая на поле боя лошадь. Из глаз ее текли слезы, а голова, которую пират загибал к небу, держа красавицу за пышные волосы, моталась из стороны в сторону в такт рывкам насильника.
Когда через нее прошло человек пятнадцать, капитан, скучающе прикрывший глаза и зевавший, будто это было самое скучное зрелище в его жизни, приказал:
– Хватит! Давай старшую девку!
Жену купца прямо тут, на месте, заковали в ошейник, скрепив его чем-то вроде маленького замка, и посадили на цепь, как собаку. Она не сопротивлялась, просто не могла – последние трое насильников брали бесчувственное тело.
Девчонку раздели так же, как ее мать. Она явно была девственницей, и это очень позабавило толпу разогретых, накрытых красной волной похоти мужчин. Пираты едва не передрались за право первым овладеть молодой красоткой, но Симур тут же прекратил все споры, подошел к девушке, без замаха дважды сильно ударил ее по щекам открытой ладонью (она не кричала, не плакала, не просила ее не трогать – молчала и с ненавистью смотрела на врагов), и когда девушку опустили на четвереньки, зажав ее с двух сторон, указал пальцем на первого попавшегося бойца:
– Ты!
Расставаясь с девственностью, девушка не выдержала и утробно застонала, забилась, пытаясь вырваться из захвата держащих ее мужчин, но ничего не вышло, и она повисла в мускулистых руках, дергаясь всем телом при каждом толчке входящего в нее мужчины.
Боги над ней сжалились, и она потеряла сознание на третьем насильнике. Дальше уже насиловали ее бесчувственное тело, и так как «труп» насиловать неинтересно, ее пинали, щипали, били, пытаясь привести в чувство, и брали так жестоко, так злобно, что наверняка ей что-нибудь да повредили (как показалось Олегу).
Испачканная кровью, нечистотами (ее брали так, как захотелось распаленным похотью извращенцам), она осталась лежать рядом с матерью, и тогда капитан указал на младшую девчонку, пристально глядя в побелевшие от боли и страданий глаза купца:
– А теперь младшенькую! Как тебе нравится, купец? Жалеешь небось, что тогда меня выгнал? А я тебе обещал, что мы еще встретимся! И что ты сказал? Что я пожалею, если мы встретимся? Ну вот мы встретились. И кто из нас жалеет? Долго я тебя выслеживал, долго ждал своего случая! И вот – подарок!
– Мразь! Ты не человек! Ты демон! – прохрипел купец, белый как полотно. – Боги тебя накажут, уверен! Накажут! И всех вас – накажут! Мрази!
– Любишь младшенькую? – задумчиво протянул капитан. – Я тоже люблю. Таких вот… пахнущих молочком!
Девочка уже стояла голой, прижимая руки к груди. Она была совсем ребенком, ничего от взрослой женщины – кроме длинных золотистых волос. Она обещала стать очень красивой, даже красивее матери, и была худенькой, стройной, не такой, как ее могучий отец, больше похожий на медведя, чем на человека. Эдакий ангелочек без крыльев.
Девочка ничего не говорила, не просила ее пощадить, скорее всего, она даже не до конца понимала, что с ней хотят сделать, и только слезы катились из ее глаз, промывая светлые дорожки на запачканном пылью лице. И только когда капитан подошел, схватил ее за волосы и бросил на пол, поставив ногу в грязном сапоге на маленькую детскую попку, девочка негромко, но различимо прошептала в наступившей мертвой тишине:
– Папочка! Папочка! Папочка, миленький!
Наверное, она и вправду была любимицей отца, потому что в самую трудную минуту жизни она позвала не маму, а отца. Папочку. Любимого папочку. И папочка услышал.
Он и правда был невероятно сильным человеком. Никто бы не смог этого сделать, никто на всем белом свете. Веревки, стягивающие руки, лопнули, как гнилые нитки, цепь, которая приковывала его ошейник к кольцу на палубе, лопнула, оторванная от ошейника мощной рукой, и купец бросился вперед, с ходу раздробив череп первого попавшегося пирата перед собой ударом кувалдообразной руки. Голова лопнула, как гнилой плод, разбросав в стороны кровавые ошметки, а мститель уже бежал вперед, разбрасывая мучителей, как пластмассовые кегли. Он успел убить еще троих, прежде чем его оглушили, подмяли и снова скрутили, теперь уже хорошенько обмотав веревкой с ног до головы. Привязали к мачте и оставили стоять так, окровавленного, избитого, но не сломленного – льва среди стаи гиен.
Все время, пока шла драка, капитан стоял неподвижно, попирая маленькую обнаженную фигурку девчонки, усмехаясь и довольно скаля зубы, как предводитель стада бабуинов. И когда купца снова привязали к мачте, приказал обдать его водой, приводя в чувство, а потом сказал:
– Хорошо. Это была хорошая попытка. Мне понравилось! А теперь смотри, как я буду рвать твою любимую доченьку!
Он спустил штаны, обнажая член, поднял девочку, взяв ее за бедра – легко, как куклу. Да она и была маленькой куколкой – что в ней весу? Ерунда! Двадцать килограмм? Не больше… Девочка очень худенькая, стройная.
Пираты замерли – кто-то от предвкушения, кто-то (Олег это заметил) был недоволен – одно дело грабить, воевать, драться, и другое – насиловать маленьких девочек. Ведь у многих, наверное, были и свои дети.
Впрочем, когда это останавливало маньяков? Распаленная похотью, испорченная безнаказанностью толпа мужчин давно уже забыла обо всем светлом, человечном, нормальном. Осталось лишь самое низменное, черное, демоническое – то, о чем они потом будут вспоминать с содроганием и стыдом. Но это будет потом. А пока – нежная девчоночья плоть, захлестывающая мозг похоть, и звериное желание впиться, обладать этой девочкой – если позволит главный зверь в их злобной стае! После него – обладать! Ведь право сильного – быть первым!
Олег раздвоился. Сейчас их было двое – боевой маг Сергар Семиг и Олег, землянин, воспитанный мамой, хирург, аспирант. Интеллигентный парень, которому с детства вбили в голову, что женщин бить нельзя, что обижать слабых – это подлость, что мужчина должен стоять за справедливость, иначе он не мужчина.
Самое интересное, что Сергар Семиг был не против этих тезисов, хотя его душа и очерствела за годы военной службы, опалена огнями сражений, втоптана в грязь копытами тяжелой конницы и поднята на стальные копья зеланских латников. Он был хорошим парнем, этот Сергар Семиг, Олег это знал точно.
А еще – теперь Олег знал, что ему нужно делать.
Он пробрался сквозь толпу, раздвигая ее плечом, отодвигая руками недовольно ворчащих – как зверей в стае – пиратов.
Он встал перед капитаном, который держал обмякшую, потерявшую сознание девочку в руках, и тихо, бесстрастно, сказал:
– Не трогай ее. Иначе я тебя убью! Ты – мразь!
Капитан замер. Его густые брови, выбеленные солнцем и ветром, поползли вверх, он был очень, очень удивлен. Но ничуть не взволнован. Что может сделать против сотни озверевших, вооруженных до зубов бойцов один боевой маг, которому замкнули магические способности? Даже если он и хорошо владеет мечом – как и многие из ветеранов, кем бы они ни были в армии Кайлара. Какой бы ни был этот парень хороший рубака – ему не сдюжить даже против десятка, а что говорить о сотне умелых, разгоряченных пролитой кровью людей?
– Уйди, – холодно приказал капитан, поудобнее пристраиваясь к маленькому тельцу девчонки. – Я не хочу тебя убивать. Ты очень выгодное приобретение, и я рад, что ты у меня есть. И не хочется тебя калечить. Потому уйди. Или хочешь быть вторым? Сладкое мясо! Смотри – как она хороша! Нет ничего лучше молоденького мясца!
Нужно было всего лишь разделить сознание. И тогда боль уменьшится в два раза. Половина Сергару Семигу, половина – Олегу. И тогда не потеряешь сознание, и тогда можно сотворить заклинание. Даже уполовиненная, боль едва не лишила сознания, настолько она была страшна. Но терпеть было можно. Эта боль – сродни зубной, сродни боли, когда ты нечаянно оперся рукой на раскаленный бок стальной печи. Кожа шипит, боль пронзает тело, и ты хочешь убрать руку, хочешь прекратить, но умом понимаешь – нельзя! Этого делать нельзя! Нужно терпеть!
«Заклинание ветхости». Старое, забытое, потерянное в веках. Семиг его знал. Он вообще был любопытным парнем – неплохо образованным, развитым, со своими понятиями о порядочности и чести. И в этих понятиях четко было прописано: «Девочек насиловать нельзя!»
Боль не только убивает, не только доставляет страдания, мучает, истязает человека. Она еще и закаляет. Прочищает мозг, выковывает душу, из пучка не связанных между собой стальных прутьев выковывает булатный клинок.
Душа Олега и память Сергара Семига слились воедино, и в этот момент Олег наконец-то осознал, что все взаправду, что он не спит в больничной палате, а находится в чужом мире и должен спасти эту девчонку. И всех других девчонок, которые сейчас оказались не в то время не в том месте. Кто-то ведь должен восстановить справедливость, в конце-то концов?! Иначе воскрешение Олега не имеет никакого смысла! А ведь так не бывает – чтобы не было смысла. Не должно быть!
Металлический ошейник рассыпался серой пылью. Не было ни каких-то особых эффектов, ни вспышки, ни взрыва. Просто – вот сейчас ошейник был, а теперь его уже нет.
Шаг вперед…
– Нельзя насиловать девочек. Это неправильно.
Сноп зеленых молний – толстых, в руку толщиной, будто кто-то зацепил металлическим крючком высоковольтную линию. Первые ряды застыли без движения, замер и капитан, так и стоя с выпученными глазами, будто Создатель превратил его в соляную статую. Олег не знал, насколько хватит его запаса энергии, но ему было наплевать, и он понимал, что скорее всего выжить не сумеет. Всех он не убьет! Их слишком много. Но и на это ему было наплевать. Зло должно быть наказано, чего бы это ни стоило!
Шагнул ближе, выдернул из ножен капитана короткий абордажный меч, похожий на тот, что носил, будучи грабером, и коротко, почти без замаха снес голову бородача. Она глухо ударилась о палубу, покатилась под ноги окаменевшим и от заклинания, и от изумления людям и замерла, глядя широко открытыми глазами на привязанного к мачте купца.
Олег подошел к купцу, точными экономными движениями рассек притягивающие к мачте веревки и, вонзив в палубу меч, глухо сказал:
– Вперед!
А сам снова выпустил сноп зеленых молний, еще один, и еще, еще! Он буквально фонтанировал молниями, как неисправная высоковольтная вышка, и делал это не задумываясь, будто занимался колдовством много лет, и это было привычным, обыденным занятием армейского боевого мага.
Он не видел, что делал купец, освобожденный от пут. Только слышал. Рев, утробное хаканье, хруст.
А еще – чуял. Запах крови, запах нечистот. Запах смерти.
Команда начала разбегаться от боевого мага сразу после того, как он выпустил второй заряд парализующих молний. Но человек тридцать осталось на месте. И все они были убиты.
Когда в Олега полетели стрелы, он был к этому уже готов. Отступив за мачту, он выпустил в сторону стрелявших два плазмоида, разнеся вдребезги и капитанский мостик, и надстройку, что находилась под ним. Эффект был таким, как если бы в корму корабля попал крупнокалиберный снаряд.
Корабль горел. Палуба была усыпана обломками, мертвыми телами – вперемешку лежали и члены команды рейдера, и рабы, которые им служили. Купец рубил всех подряд, косил, как косарь косит траву, не особенно заботясь о том, какая травинка попадет под его косу. Он просто уничтожал всех, кто попадется под руку, не обращая внимания ни на торчащую из бедра стрелу, ни на раны, ни на сломанный нос и рассеченный лоб.
Когда начался пожар и поблизости не осталось никого из тех, кто представлял опасность, купец было ринулся вперед, добивать всех живых, но Олег его остановил:
– Уводи на свой корабль! Жену, дочерей – уводи! Всех уводи! Я прикрою, сколько могу!
Купец быстро рассек веревки, связывающие оставшихся в живых телохранителей, у членов команды, те взяли мечи у мертвых пиратов и начали отступление к своему кораблю. Купец легко, как тряпичных кукол, взвалил на плечи бесчувственных жену и старшую дочь – младшую подхватил один из телохранителей, – и они побежали к своему кораблю.
«Синяя птица» так и стояла пришвартованной к торговому судну, намертво притянутая к нему паутиной веревок, заканчивающихся острыми якорями. Вернее, не стояла, а дрейфовала по гладкой, как стекло, поверхности моря…
Олег не помнил, сколько простоял на носу корабля. Как только он видел какое-то нездоровое шевеление, тут же пускал туда плазмоид, стараясь делать так, чтобы тот не превышал размера кулака. Но даже в этом случае эффект был таким, как если бы он врезал по цели из артиллерийского орудия.
Корабль уже полыхал, и люди выбрасывались с него в воду, тем более что метрах в двухстах дрейфовала галера, одна из тех, что защищали купеческий корабль. Он даже не задумывался, что будет делать дальше. Просто стоял и «стрелял». А когда кто-то хлопнул его по плечу, едва не ударил парализатором и только в последнюю секунду отменил боевое заклинание. Это был один из телохранителей, что стояли рядом с купцом. Телохранитель мотнул головой в сторону купеческого корабля и крикнул, перекрывая рев огня, пожирающего израненную галеру:
– Уходить надо! Хозяин послал за тобой! Скорее! Уходим! Если наш корабль загорится – конец!
И только тогда Олег вышел из забытья, полностью воссоединившись со своим телом.
И тут же ощутил боль – горела обожженная языками пламени кожа, болело плечо, распоротое ударом то ли меча, то ли ножа. Олег даже не помнил, откуда взялась эта рана – то ли кто-то метнул в него нож, то ли нанесли удар из толпы, когда он убивал капитана. Да какая разница, откуда? Главное, что она не сильно кровоточила и не мешала идти.
Левый рукав был разорван в трех местах. Стрелы оставили на коже рваные борозды, вонзившись затем в доски палубы. Вон они торчат – перья скукожились от жара, трещат и воняют паленым.
А может, это трещат волосы Олега? Пламя все ближе и ближе, пересохшее дерево разгорается, как пионерский костер, предусмотрительно политый маслом.
Бежать! Скорее! Бежать!
Олег побежал, запрыгнул на ограждение носовой части корабля, перескочил на веревочную лестницу, опущенную на палубу рейдера, и довольно-таки ловко (спасибо тренированному телу Семига) забрался на высокий борт «купца». Люди на «купце» кричали, рычали и стонали, наваливаясь на багры, и рейдер, превратившийся в плавучий костер, медленно начал отдаляться от борта бывшей жертвы.
И вовремя! Уже когда расстояние между кораблями составило метров пятьдесят, на рейдере грохнул взрыв, и над кормой горящего корабля поднялся высокий столб коптящего пламени.
Похоже, что пламя добралось до запасов горючего вещества, предназначенного для бомбардировки вражеских судов из катапульт – подумалось Олегу, но больше ему раздумывать не хотелось. Он опустился на палубу, оперся спиной на бортовое ограждение и застыл, опустошенно глядя на солнце, низко склонившееся к горизонту, на немногочисленных людей, бродивших по палубе и о чем-то говоривших.
Олег не понимал, что они говорят. На какое-то время речь окружающих превратилась в бессмысленный набор звуков. Землянин внезапно забыл язык, данный ему памятью Семига, – то ли от нервной перегрузки, то ли от опустошения после массированного, на пределе возможностей, колдовства.
А может, и все, вместе взятое, но только когда над Олегом наклонилось широкое бородатое лицо купца и тот что-то спросил, Олегу понадобилось много усилий, чтобы понять – чего же тот от него хочет. А когда понял, слабо махнул рукой и, криво усмехаясь, сказал, что посидит здесь, отдохнет, и не надо беспокоиться – с ним все в полном порядке.
И потерял сознание…
* * *
У Олега уже вошло в привычку после пробуждения долго не понимать, где же он находится. Хотя, что значит – «привычка»? Разве привычка может возникнуть всего за… сколько дней?! Черт подери, он тут находится меньше недели, а событий столько, что иным хватит на несколько жизней! От взлета наверх до падения вниз, на самое дно – часы! Буквально – часы! Вот он аристократ древнего рода и через несколько часов – ниже низшего, раб!
А теперь кто? Теперь он – КТО?!
Олег осмотрелся. Он находился в довольно-таки большой каюте, отделанной лакированным деревом. На стенах – картины, гобелен над кроватью. На гобелене – море, чайки и пускающий фонтан кит. «Налетай, торопись, покупай живопи́сь!» – вспомнилось Олегу, и он невольно усмехнулся. «Плюшевая безвкусица» – так вроде это называется?
Вздохнул, потянулся и обнаружил, что лежит совершенно голым под чистым лоскутным одеялом. Да и одеяло-то не такое уж… хм-м… лоскутное! Лоскуты цветные, шелковые и складываются в узор – ромбики, кубики. Странное одеяло, будто женское. Девичье?
Скрипнула дверь, и в каюту ворвался свежий морской воздух, а с ним – красивая молодая девица, которую Олег уже раньше видел. Только голую, совсем без одежды. И при очень неприятных для нее обстоятельствах.
Девушка была бледна, но двигалась уверенно, на ее точеном, будто вырезанном из мрамора лице сияли огромные голубые глаза – и это при темных волосах, что очень нетипично для обычных людей. На Земле такое бывает очень редко. Вдруг подумалось: «Волосы крашеные?»
Да, это не Земля, и он, Олег, здесь пришелец. А эту девочку он сегодня выручил из огромной беды, хотя ей все-таки досталось по полной. Такова судьба женщин Средневековья, Олег читал – если в те времена красивая девчонка попала в руки солдатни – судьба ее предрешена. Впрочем, так было всегда. В Отечественную войну немцы на территории СССР творили такое, что даже читать об этом страшно… а ведь не Средневековье! Вроде как цивилизованная Европа!
– Проснулись? – спросила девушка без улыбки, твердым, грудным голосом. – Я поесть принесла.
Она поставила поднос возле постели, на столик, прикрученный к полу, и так же твердо спросила:
– Вас покормить? Сами сможете?
– Э-э-э… – не нашелся что сказать Олег, слегка смущенный близостью девушки, от которой пахло чем-то ароматным, будто она только что вымылась хорошим шампунем. А еще – он вдруг представил ее нагой, униженной, испачканной кровью и грязью. Увидел пиратов, глумящихся над ее красивым телом.
Ему почему-то вдруг стало стыдно. Ведь решился он на бунт только тогда, когда очередь дошла до маленькой девчонки, фактически отдав на растерзание мать этой девочки и сестру, которая, если бы Олег опомнился раньше, была бы сейчас цела и невредима.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил он совершенно автоматически, не сообразив, что его вопрос может ударить девушку в самое сердце, напомнив о том, что было с ней несколько часов назад. А когда сообразил, попытался исправить положение, перескочив на другую тему. Но вышло это все неуклюже и тупо, что расстроило Олега еще больше. – Я сколько времени был без сознания?
– Два дня… – тихо ответила девушка, которая от первого его вопроса вздрогнула, будто ее кольнули булавкой. – Вы потеряли сознание, вас отнесли в каюту, раздели, вымыли, и с тех пор вы спите. Я заходила к вам, смотрела, приносила еду, потом уносила. Хорошо, что поспали, – сон лечит – Девушка шагнула к двери, но Олегу почему-то не хотелось, чтобы она уходила. Потому он дернулся, протянул к ней руку и попросил:
– Посиди со мной. Мне нужно с тобой поговорить. Очень нужно!
Девушка помедлила, внимательно посмотрела Олегу в глаза, медленно кивнула и, подойдя к кровати, села в ногах Олега, аккуратно поддернув на коленях светло-голубое с узором по краю подола платье, очень напоминающее русский сарафан. Впрочем, ничего удивительного в том, что в этом мире женщины носят сарафан, не было. Самая простая и удобная женская одежда. В жару пропускает воздух, охлаждая тело, в холод – удерживает тепло. Под сарафаном даже нижнее белье можно не носить – все равно ничего не видно. И грудь подчеркивает – если сделать хорошее декольте.
У девушки глубокого декольте не было, но того, что было, – достаточно, чтобы увидеть часть прекрасной, соблазнительной груди. На которой, увы, были видны следы рук насильников. Женская кожа тонка – тронь – и тут же синяк. Олег это хорошо знал – и как врач, и как любовник.
– Как тебя звать?
– Я Марго, – просто ответила девушка, помолчала, добавила: – Скажите, а правда, что вас продала в рабство ваша жена?
– Ты откуда знаешь? – неприятно удивился Олег, сердце которого забилось чаще. Похоже, что слухи о его невезении летели впереди него самого!
– Многие из рабов с рейдера перешли к нам. Отец обещал их отпустить, если они помогут управляться с кораблем. У нас ведь многих побили. На наше счастье, гребцы остались целы. Так что плывем нормально. Это ведь вы разбили галеру охраны?
– Я… – не стал скрывать Олег. Впрочем, а что он может скрыть, если все ей известно? И не только ей. Интересно, как отреагировал ее отец, когда узнал, что во всех бедах виноват именно тот, кто его спас?
Девушка будто услышала его мысли:
– Отец вам очень благодарен за спасение нашей семьи. И обещал сделать все, чтобы вам помочь, если такая помощь нужна.
– А сам-то он как? – Олег вспомнил стрелу в ноге, порезы, ушибы, изрезанные веревками руки и синяки под разорванной в клочья рубахой. – С ним все в порядке?
– Не совсем, – нахмурилась девушка. – Рана на ноге воспалилась. И на руке. У него лихорадка. Он передал вам, что хотел бы вас видеть, если вы уже в силах. После того, как поедите, конечно! Он хочет с вами поговорить.
Олег хотел спустить ноги с кровати и встать, но тут же вспомнил, что лежит голышом. Так-то он не был стеснительным, но все-таки – в присутствии молоденькой девушки – неудобно.
– Мне бы одеться… во что-то! – попросил Олег, и девушка тут же вскочила с кровати:
– А вот, в шкафу! Дура я, сразу вам не предложила! Простите! Сейчас!
Она бросилась к шкафу, достала стопку одежды и, положив на кровать, отошла к окну:
– Одевайтесь, я не буду смотреть! Хотя можете и не стесняться – это я вас обмывала, слугам не доверила.
Но все-таки отвернулась, и Олег невольно усмехнулся – девочка-то непростая. С характером! То-то она так легко перенесла насилие, и ходит, разговаривает как ни в чем не бывало. Впрочем – а кто знает, легко она перенесла или нет? Мало ли как она говорит и выглядит – в душу-то к ней не влезешь.
Олег взял одежду, разобрал стопку по мере актуальности и стал одеваться, с удовлетворением констатировав, что одежда очень хорошего качества, и похоже – ему очень даже впору. Как на него сшита. И это радовало.
Олег не был пижоном, но перед красивой девушкой ему хотелось выглядеть поинтереснее – сам не понимал почему. Синдром альфа-самца? Или он влюбился?
Время покажет… а девчонка и правда красива, да.
