Глава 39

Разумеется, я чувствую себя прекрасно. Мама по-прежнему заставляет меня вам писать, хотя наши беседы с глазу на глаз и закончились. Мне казалось, худший побочный эффект от чудесного лекарства – это бессонница, но я бы с радостью предпочел бессонницу воздействию той дряни, которую мне теперь дают и от которой шатаешься, словно ходячий мертвец. Я так устал, что даже не заметил, как Майя прошествовала в наш дом, пока она не остановилась прямо передо мной. Она выглядела не так, как в нашу последнюю встречу. Ощущалась в ней некая напряженность, словно она в любой момент готова была вспыхнуть или взорваться. А может, это мне все показалось из-за лекарств.

Пол с мамой тут же прибежали, когда Майя начала кричать. Ну, прибежал-то Пол. А мама кое-как проковыляла по коридору, придерживая живот обеими руками.

Раньше я вообще никогда не видел Майю такой злой. Если бы это не выглядело ужасающе, то смотрелось бы прекрасно.

– Ты не оставил мне выбора, – заявила она.

Я ничего не ответил, поскольку толком не знал, настоящая она или нет. Именно Пол спросил ее, что она здесь делает. Майя подняла руку, требуя тишины, и Пол подчинился. Трудно не поразиться подобному поведению. Затем она снова повернулась ко мне и повторила:

– Ты не оставил мне выбора.

– Какого выбора?

– Ты просто решил, что знаешь, чего я хочу.

– Майя, все не так просто.

– Это не имеет значения.

– Как так – не имеет значения?

– Адам, ты величайший придурок из всех, кого я только видела в своей жизни! – прокричала она.

– Знаю.

Это на секунду осадило ее. Я чувствовал, что Майя нарывается на скандал. Но у меня не было никаких причин с ней ругаться. И если честно, ее ругань потрясла меня куда больше, чем ее крики.

– Ты мне соврал.

– Прости, – ответил я.

– Не надо извиняться. Просто не делай того, за что потом приходится просить прощения.

– Ну, это не…

– Я еще не закончила.

Майя выглядела слегка одержимой. Краем глаза я заметил, как мама опустилась на стул за кухонным столом, а Пол прислонился к холодильнику. Я-то рассчитывал, что они выведут Майю из дома, извинившись перед ней за меня, но, похоже, они решили предоставить мне самому со всем этим разбираться. Об уединении и покое и речи быть не могло.

– Почему ты ничего мне не рассказал?

По-моему, в этот момент я бросил умоляющий взгляд на маму, которая лишь покачала головой и уставилась в пол. Выпутывайся сам.

– Да ладно тебе, Майя. Ты сама знаешь почему. Я же тебе говорил.

– Я заслуживаю большего, чем неуклюжая отговорка и электронное письмо, Адам. Давай, рассказывай.

– Я не могу это объяснить, – соврал я, но честно отвечать мне не хотелось.

– А ты попробуй, – напирала Майя. Ее губы сжались в тонкую нитку. Ну, пришлось попробовать.

– Ты знала об экспериментальном препарате, на котором я сидел? О том, что моя мама тебе рассказывала.

Она кивнула.

– Я думал, что если он мне поможет, то мне никогда не придется выкладывать тебе всю правду.

– И в чем эта правда состоит?

– Наверное, я всегда буду видеть то, что не надо, и слышать то, что не должен, и лекарства не спасут. Возможно, ни одно из них не поможет мне так, как экспериментальный препарат, а больше я его принимать не могу, потому что это слишком опасно. Я останусь сидеть на мультитерапии, пора врачи не найдут верное соотношение… И я, может быть, никогда толком не поправлюсь.

– Но ведь в конечном-то итоге они найдут это верное соотношение. Мы сумеем с этим справиться.

– С моей стороны нечестно просить тебя с этим справляться.

Похоже, ей было совершенно все равно, что рядом по-прежнему находились мама с Полом. Я уж и забыл, как классно с ней целоваться, и до того момента не до конца понимал, как же мне ее не хватает. Когда мы оторвались друг от друга, Майя отбросила волосы с моего лица.

– Я не прошу честности или справедливости. Никто их не получает. И кто сказал, что именно тебе решать, с чем я смогу или не смогу справиться? – спросила она.

– Я.

– Ну, тогда ты идиот.

– Майя…

– В письме ты написал, что любишь меня. Это правда?

Мне хотелось сказать «нет». Я должен был сказать «нет». Но я не мог больше ей врать.

– Да.

– Тогда сейчас только это и имеет значение, потому что я тоже тебя люблю.

И тут я произнес, наверное, самую идиотскую фразу за всю свою жизнь:

– Мне все равно, настоящая ты или нет.

Вы находите в этом хоть какой-то смысл? Я знаю, что мы пока прекратили сеансы и можем вообще прервать регулярное общение, пока другие врачи не найдут смесь, которая мне поможет. Но я просто сгораю от любопытства: что же вы на самом деле думаете обо всем, что я вам наговорил? Не могу сказать, чтобы эти лечебные сеансы хоть как-то мне помогли. Но опять же – я относился к ним не с полной серьезностью. Поэтому не скажу, что они мне и навредили.