Глава 36

Доза: 2,5 мг. Постепенное уменьшение дозы. Наблюдаем за Адамом относительно негативных реакций на снижение количества препарата.

Иногда, когда вы говорите, я на самом деле не вникаю в сказанное, пока не попаду домой. Вот и на прошлой неделе, когда вы спросили о приближающемся школьном бале и рассказали, как нервничали при подготовке к первому большому и пышному мероприятию в старших классах, я вроде как перестал вас слушать, потому что у меня не было времени переживать о подобных вещах.

Не расстраивайтесь. Я и Дуайта не слушал, когда он сказал, что собирается пригласить Клару. По-моему, я кивнул или что-то в этом роде, но в действительности я не добавил в разговор ничего полезного.

Я делал вид, что слушаю болтовню Майи насчет платья. Похоже, именно в тот момент она поведала мне, что оно будет голубым и без бретелек. Это оказалась самая «девчачья» из всех наших бесед, но вместо того чтобы как-то выразить благодарность за открытие мне «сокровенной тайны», я тоже не обратил на нее внимания. Я кивал, поддерживал разговор и заставил ее поверить, что у меня очередной приступ головной боли, хотя впервые за много месяцев голова у меня не болела. Я чувствовал себя прекрасно.

Майя никогда не говорила того, что обычно выдают девчонки, когда им кажется, что что-то не так. Шквал вопросов или глупости вроде «Ты на меня обиделся?». Подобные вещи никогда бы не пришли ей в голову, потому что, во-первых, водопад вопросов больше раздражает ее, чем меня, и, во-вторых, она знала, что ничего плохого не сделала.

Когда я добрался до дома, я впервые за много месяцев открыл жалюзи и распахнул окно в своей комнате. Мама говорит, что я всегда старался держать жалюзи закрытыми еще с тех пор, когда был совсем маленьким. Как только я стал дотягиваться до шнура, я все время их закрывал.

Я долго сидел на стуле у письменного стола и смотрел на шедших снаружи людей. По вечерам на нашей улице масса народу. В основном ребятишки, но еще и множество бегунов трусцой и пожилых женщин, выгуливающих своих собачек. Там шумно. Я и забыл, какой шум там стоит. Звуки от шаркающих по асфальту ног раздражают меня, а хруст велосипедных колес по гравию – это как скрип ногтей по классной доске. Но тут я вспомнил, что открыл окно не для того, чтобы слушать. Мне захотелось по-настоящему посмотреть на то, что происходит снаружи.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы туда попасть, но я знал – что-то меня ждет. Рядом со стоящими вдоль тротуара деревьями я смог яснее это разглядеть. Стебли высокой травы рядом с моим домом начали шевелиться, как будто там ползали крохотные существа. Я всегда мог обнаружить грани безумия, если хорошенько присматривался.

Солнце садилось, и улица, от которой я обычно старался спрятаться, начала меняться. Уличные фонари залили оранжевым светом бетон под мощными палисандрами, усеявшими всю землю своими опавшими лиловыми цветками. Потом вдруг из поля зрения исчезли все движущиеся тела, а случайная машина, проезжавшая мимо нашей дорожки, плыла, как в замедленной съемке, словно сидевшие в ней люди знали, что со мной что-то не так.

Я попытался к ним прислушаться.

Я не параноик.

Майя прислала несколько сообщений о своем платье, но я на них не ответил, что совсем на меня не похоже. Я раньше говорил ей, что надену любой смокинг, какой только ей захочется. И заберу его до этой субботы.

Но сегодняшний вечер чем-то отличался от других. Я продолжал внимательно осматривать наш район в ожидании, когда произойдет что-нибудь еще. Пока наконец это не случилось.

Все началось исподволь. На улицу не влетает никто из знакомых персонажей, голоса не начинают говорить, но земля вертится у меня под ногами. Я чувствую, как она дышит. Даже темнота становится как-то острее и явственнее. Все оживает.

Доносящийся из-за окна запах звездчатого жасмина напоминает мне о Майе. Она говорит, это ее самый любимый аромат, а мне и в самом деле на полсекунды становится хорошо, прежде чем я вспоминаю о том, что вот-вот со мной произойдет.

Сегодняшнее посещение врачей выдалось не из удачных. Они задавали мне массу одних и тех же вопросов, хотя никому, похоже, и дела не было до прилива моей сексуальной активности. В отличие от остальных 65 процентов шизофреников, участвующих в исследовании, мне на самом деле не становится лучше, о чем врачи уже знают, поскольку мои результаты показали ослабленную реакцию на лечение. Мое тело начало вырабатывать иммунитет.

Они назначили окончательную дату отмены препарата. Доктора не могут рекомендовать его продолжительное применение из-за имеющихся у меня серьезных осложнений на сердце.

И теперь я глядел в окно и слушал, как жужжит мой телефон от эсэмэсок Майи, потому что мне не хотелось отвечать. Ребекка взяла меня за руку.

– Разве не странно видеть, как вокруг тебя рушится мир, и при этом знать, что ты ничего не можешь с этим поделать? Полагаю, что странно.

Оказалось, это говорит Руперт. Он развалился на моей кровати с зажженной сигаретой и выглядел жутко скучающим, а Бэзил тем временем храпел на полу у стены, почесывая яйца.

– Оставьте его в покое, – велел Джейсон.

– А зачем? – поинтересовался Руперт. – Ты погляди на него. Он ведь уже злится. В нем столько злобы, что она буквально рвется наружу. – Он подошел и пристально посмотрел мне в глаза, положив руки на мои плечи. – Ему хочется визжать и крушить все вокруг.

– Да, помощи от тебя не дождешься, – пробормотал Джейсон.

– А мы и не должны помогать, – заявил босс-мафиози, внезапно возникая у окна. – Мы не должны вообще ничего делать. Мы просто рядом. И рядом всегда.

– Да знаю! – заорал я. – Я больше не могу всего этого выносить, мать вашу! И заткнитесь вы! Все! Прошу вас, прекратите разговоры.

Потом все стихло, и остались лишь мы с Ребеккой, слушающие поющие голоса, когда я сел за стол, чтобы ответить на эсэмэски Майи.