Глава 24

Доза 4,5 мг. Доза увеличена.

Хор святой Агаты собирает деньги на турне, для чего в День святого Валентина торгуют музыкальными голосовыми телеграммами по пять долларов. А это означает, что, когда члены хора врываются к нам в класс, мы все сначала замираем, а потом начинаем радостно повизгивать. Ребекка тоже обожала такие моменты. Она принималась танцевать под музыку, словно ничего на свете не могло быть чудеснее. А Джейсон в это же время стоял рядом со мной и бормотал: «Спокойно, продолжай улыбаться. Я понимаю, что у тебя это получается не слишком убедительно, но попытайся ты хотя бы не выглядеть, как осерчавший великан».

Обе наши Мэри получили телеграммы на уроке английского языка, Роза из учебной команды – на биологии от своего парня из команды соперников. Клара получила поздравление от своего тайного почитателя, коим является Дуайт, потому что он сам мне в этом признался и вдобавок спросил, не слишком ли это будет прозрачно, а если да, то во сколько баллов я бы оценил все это, исходя из десятибалльной системы.

Я сказал, что на семерочку.

Я спросил у Майи, не посчитает ли она меня плохим ухажером, если я не отправлю ей «поющую» телеграмму в такой день.

– Лучше не надо, не отправляй, – серьезно ответила она. – Иначе я сдохну.

Я рассмеялся и согласился с ней. Остаток утра мы провели, наблюдая за вереницей розовых и красных воздушных шаров в коридорах школы, и я преподнес ей печенье в форме сердечек, которые сам для нее испек. Получилось, что это даже лучше, чем какая-то телеграмма. Это ее слова, а не мои.

В то же время случилось так, что Йен проходил мимо нас по коридору. Он увидел печенье и сказал:

– Это в качестве извинения, что по бедности ты не можешь сделать ей достойный подарок?

Я хотел было ему ответить, но Майя умышленно поцеловала меня именно в этот момент, и, как выяснилось, коридор оказался не самым подходящим для этого местом, потому что народ начал свистеть и улюлюкать. Тогда она приподняла бровь, глядя на Йена, и увлекла меня в класс.

– Здорово у тебя получилось, – сказал я.

– Сама знаю, – отозвалась Майя.

В честь Дня святого Валентина сестра Катерина начала со всей серьезностью рассказывать нам о том, как важно сохранить целомудрие и невинность для брака. И в это же время одна из наших Мэри скребла у себя на спине противозачаточный пластырь. Только не спрашивайте меня, как я об этом догадался.

Существуют конечно же такие религиозные типы, которых родители успели убедить в том, что секс – это отвратительное изобретение морально ограниченных извращенцев, которые одержимы одной-единственной мерзкой целью – создавать крошечных, покрытых слизью младенцев. Но они просто уроды, и всем об этом хорошо известно.

Хотелось бы сказать вам, что День святого Валентина у меня прошел без неожиданностей. Только, наверное, у меня вся моя ерундовина уже начинает снова просачиваться через образовавшиеся трещинки. Или доза слишком маленькая, или же мой организм успел к ней привыкнуть. Такое ведь случается, верно? Так или иначе, что-то идет не так, и уже ближе к вечеру я почувствовал, что могу потерять над собой контроль.

И Майе, и мне и раньше приходилось бывать на свиданиях. Мы и питались вместе, и посещали разные интересные места, и совершали еще много того, что любая пара назвала бы «свиданием». Однако именно День святого Валентина обладает чем-то таким, что делает свидание более торжественным и настоящим. Никакие вечерние совместные просиживания за учебниками или тисканья не заменят того зрелища, когда вы идете на свидание, и это видят еще две пары ваших одноклассников. Это некий переходный обряд, в чем-то схожий с обрезанием или, скажем, посвящением в рыцари.

Майя была за рулем. Когда я только садился в машину, меня уже одолевала головная боль, но я промолчал. Майя выглядела прекрасно. То есть по-настоящему прекрасно. Было что-то неуловимо красивое в ее улыбке. Казалось, она ни о чем не беспокоится. И одета она была в синее. Мне нравится, когда она в синем.

Майя настолько красива, что другие парни мне завидуют. Есть что-то жутковато-прекрасное в том, когда ты обладаешь чем-то таким, чего хотят все остальные. В общем, все это довольно запутанно. Да, я все понимаю, но это не единственная причина, по которой мне нравится, как роскошно она выглядит. Приятно сознавать и то, что все остальные видят, какая она красотка.

– Итак, это наш первый с тобой День святого Валентина, – начала Майя, когда мы уселись за наш столик. – Наверное, сейчас наступает та его часть, когда мы должны безотрывно смотреть друг другу в глаза и говорить, за какие качества своего партнера мы так влюбились?

– Звучит как-то не очень, – поморщился я. – А что если мы будем так же смотреть друг на друга и говорить, что мы знаем друг о друге? Этакое резюме, если хочешь.

Майя рассмеялась, тут же придвинула поближе ко мне свой стул и уставилась на меня пронзительным, как лазер, взглядом.

– Хорошо, ты первый, – сказала она.

– Ты до сих пор не научилась плавать.

– Еще как научилась! Я же ходила на те курсы по плаванию, когда ты подарил мне абонемент! И сейчас, по крайней мере, я уже не утону.

– Сомневаюсь, что ты сумеешь ухватиться за буй, когда растают льды, Майя.

– Ну, а ты очень медленно бегаешь, – ухмыльнулась она.

Так мы подкалывали друг друга еще некоторое время. Это казалось совершенно неуместным в День святого Валентина, но мы хохотали так, что не в силах были остановиться.

Майя грызет ногти. Я сутулюсь при ходьбе. Она терпеть не может бананы. У меня не получается правильно произносить испанские слова. Она боится бегемотов. Я люблю «Звездные войны».

– А ты гораздо милее, чем выглядишь, – вдруг сказала Майя.

– Как это понимать? – игриво отозвался я, приподняв брови, со ртом, набитым горячими равиоли.

– Так и понимай. Просто некоторым ты можешь показаться устрашающим, потому что ты такой огромный и иногда выглядишь суровым и безжалостным. Но ты добрый. И на самом деле очень глубокий.

– Ну, спасибо. – Я сделал вид, что смущен. – А как это я выгляжу суровым?

– У тебя очень часто болит голова. Чаще, чем надо, – наконец объяснила она. – Мне кажется, из-за этого ты и стал немного раздражительным. – Я пару секунд обдумывал ее слова, потом согласно кивнул.

– А ты замечаешь такие вещи, которые другие люди не видят, – парировал я.

На самом деле чувствительность Майи причиняет некоторые неудобства. От нее все сложнее становится скрывать мой секрет, а я не хочу, чтобы она начала копаться в моих проблемах – головных болях или раздражительности. Придется мне прилагать дополнительные усилия, чтобы отвлечь ее от всего этого.

Итак, мы закончили ужин и даже успели застичь закат на пляже, что, как мне кажется, звучит довольно банально, но ей понравилось. А вот когда мы добрались до кинотеатра, где крутили черно-белые фильмы, мне стало по-настоящему нехорошо. Кинотеатр был старый с бордовыми плюшевыми креслами. Народу там оказалось не очень много, и в этом нам повезло, потому что пол там совсем не такой, как на стадионе, а почти плоский. А это означает, что я закрыл бы своей головой экран любому, сидящему позади меня.

Ребекка, которая умышленно удалилась почти на весь день, теперь устроилась на три ряда впереди нас. Когда она оглянулась, вид у нее был озабоченный. Пульс у меня участился, и я взял Майю за руку. Хотя бы ради нее я не собирался портить День святого Валентина. Я собирался стать для нее нормальным бойфрендом. Таким, который держит в руках ее ладонь и говорит, какая она красивая. На какое-то время я действительно стал именно таким парнем.

Мы смотрели «Касабланку». Когда я составлял план на этот день, я еще подумал, что будет здорово посмотреть именно ту картину, которую мы оба уже видели. Не придется сосредотачивать все внимание на экране.

Звук чуть-чуть запаздывал и не совпадал с картинкой, и от этого у меня начало сносить крышу. Хотя потом в течение нескольких минут я было подумал, что смогу смотреть фильм, как все остальные зрители, но вдруг ощутил знакомый рывок где-то в районе затылка. Это та самая часть меня самого, которой хочется верить, будто все то, что я вижу, находится у меня под контролем.

На экране шел эпизод, когда Ильза входит в ночной клуб и просит парня за роялем сыграть «Время проходит», понимая, что эта мелодия привлечет внимание Рика. Мне было сложно воспринимать зал, полный народа. Каждый человек там занимался чем-то своим. Кто-то пил. Кто-то разговаривал. Сложно было следить за сюжетом и не потерять его нить.

Вот тогда-то я и заметил, что люди начинают сходить с экрана прямо к зрителям и теряться среди них. Один за другим они погружались в зал, и я чуть не подпрыгнул, когда в клуб ворвались немецкие солдаты.

– С тобой все в порядке? – забеспокоилась Майя.

– Все отлично, – соврал я.

Следующие десять минут я провел в приступах то нарастающей, то исчезающей паники. Я терял рассудок. Ребекка начала плакать. Никто из нас двоих более не мог контролировать происходящее. Потом в кино грохнули орудия, и с потолка посыпались мелкие осколки стекла. И если у меня и имелся щит, за которым я прятал свое безумие, он тут же исчез. Я подался вперед, одним рывком уложил Майю на пол и закрыл ее своим телом от снарядов, которые, как мне казалось, свистели по всему зрительному залу.

Я осторожно поддерживал ее, чтобы она не слишком сильно стукнулась при падении. Мои локти приняли на себя основную силу удара. Я действительно думал, что пули свистят у нас над головами, и даже начал всхлипывать, поскольку считал, что вряд ли смогу защитить Майю. Верхняя часть ее туловища идеально вкладывалась в мои объятия, и когда мы повалились на липкий пол, она секунду глядела на меня так, словно была искренне шокирована.

И тут Майя начала целовать меня. Я не понимал, что происходит. Где-то подспудно я заметил, что парочки, сидевшие в нашем же ряду, успели куда-то переместиться, когда я выхватил свою подружку из кресла и повалил на пол. Но Майя целовала меня так, будто я и не совершал ничего необычного. А может, она как раз и целовала меня потому, что я совершил далеко не ординарный поступок. И если это так, стоило ли мне вообще волноваться за нее? Нет, мне действительно важно это знать. Кстати, мы же вам за это деньги платим.

Сейчас единственным реальным объектом в жизни для меня стали ее губы. Она целовала меня, а ее пальцы пробегали у меня по волосам. Может, она посчитала меня на редкость сексуальным парнем?

Остальные зрители в зале, наверное, продолжали смотреть фильм. Я даже слышал, как на экране продолжается действие. Правда, этого мне уже никогда не узнать, потому что в тот момент я находился на мерзком полу кинотеатра и ласкал свою девушку.

Когда кино кончилось, мы не стали подниматься. Нас обнаружил парень, который после сеанса подметал пол от попкорна. Он попросил нас выйти, объяснив, что ему скоро надо будет впускать зрителей на следующий сеанс. Мы не испытали ни малейшего смущения.

Сейчас я чувствую себя превосходно. Я больше не теряюсь ни в какой обстановке. Мне кажется, все это было преходяще.

Когда я с ясной головой вновь прокручиваю события того вечера, я понимаю, что мог бы не швырять Майю на пол с такой силой. Я не должен был выглядеть внешне таким испуганным, каким был изнутри. Возможно, я и не плакал. Возможно, я рыдал тоже только внутри себя. Наверное, мы выглядели тогда, как двое тинейджеров, которым на самом деле хотелось хорошенько потискаться в День святого Валентина, а не смотреть кино, которое мы оба видели раньше.

Я знаю, как это звучит. Я несколько раз переписывал эти слова, но все равно не вижу, что здесь нужно что-либо менять. Все подробности описаны правильно, и хотя я даже предвижу ваши вопросы, отвечать на них мне не очень хочется. Может, у меня какое-то временное помутнение рассудка. А возможно, мой мозг опять сыграл со мной злую шутку и создал образы того, чего в реальной жизни не происходило.

Однако иногда то, что происходит, не так важно, как то, что ты помнишь. Майя была прекрасна. У нас был чудесный праздничный ужин, да и потом тоже неплохо, хотя наши действия к сексу и не привели. Меня это, кстати, вовсе не удивило.

Помню, как целовал ее в минивэне до тех пор, пока у меня губы не заныли. Майя высадила меня у дома. Я прошел внутрь и увидел, что Пол работает на своем лэптопе.

Он спросил меня, как прошло свидание. Я ответил – хорошо. Он выглядел так, как будто специально поджидал меня. Потом принялся щелкать костяшками пальцев, как это бывает в тех случаях, когда он готовится к серьезному разговору.

– Ну и?.. – поинтересовался я.

Пол посмотрел на меня так, будто вот-вот родит прямо в моем присутствии. Он должен был сообщить мне что-то такое, чего ему очень не хотелось бы озвучивать. То есть все было именно так. И когда он заговорил, стало заметно, что каждое слово дается ему с трудом.

– Там, в твоей ванной, в ящике за рулонами туалетной бумаги есть пачка презервативов.

Мы обменялись взглядами. Он молча кивнул. Потом кивнул уже я. И я сразу понял, что эту тему мы с ним никогда больше поднимать не станем.

А когда я добрался до своей комнаты, то сразу же расхохотался. Мне было приятно его внимание, но лично я держал презерватив в своем бумажнике вот уже целый месяц. Я буду готов к этому, как только созреет Майя.