Четыре дня после того, как леди Ирэн показала ей хрустальный шар, Морвен была больна. Кто-то помог ей добраться до постели. На следующее утро ее мучили горячка и тошнота. Пришел доктор и констатировал грипп, но Морвен ему не поверила: она заболела от потрясения и замешательства.

Она пыталась убедить себя, что мать придумала историю о колдовстве, чтобы наказать ее. Или, что гораздо хуже, леди Ирэн просто не в своем уме. Если так, то что же делать? Морвен не могла обратиться с этим к отцу, но и то, что сказала ей мать, не могло быть правдой. Просто не могло быть! Она была в растерянности, и попытки понять услышанное только ухудшали ее состояние. Морвен не могла ни есть, ни пить, ни разговаривать.

И не к кому было обратиться за защитой. Она не доверяла мадемуазель Жирар, поскольку знала, что та доносит все до ушей леди Ирэн. Яго был ее поверенным, однако предупреждение матери держало Морвен в страхе, и она не могла ему ничего рассказать. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.

Морвен лихорадило три дня, а она отчаянно пыталась принять решение. Отец приходил навестить ее и, стоя у двери, осведомлялся, есть ли у дочери все необходимое. Горничная приносила подносы с едой, от которой Морвен тошнило. Мать написала ей записку, но держалась подальше от комнаты больной.

Когда Яго сообщил, что Инир не ест, как и она, Морвен поняла, что больше так продолжаться не может. Она не знала, что думать и чему верить, но лежать в постели не было никакого толку.

Она подождала, пока горничная, оставив бульон и стакан воды, вышла, опустила ноги на пол и встала.

Это было нелегко. В голове туманилось, колени подкашивались, но мысль об Инире заставила ее подойти к окну. Морвен открыла его и села, вдыхая свежий летний воздух. Немного погодя она почувствовала прилив сил, выпила воду и осилила половину куриного бульона. Потом подождала еще немного, чтобы убедиться, что ей не стало хуже, и вызвала служанку.

Тепло одетая, с шалью на плечах, хотя солнце пригревало, она вышла из дома через вход для прислуги и направилась к конюшне. К своему большому облегчению, Морвен услышала ржание Инира, и Яго вышел ее встретить.

– Почувствовали себя лучше? – спросил он. – А то этот великолепный конь голодает.

– С ним все в порядке?

– Теперь так и будет.

Яго проводил ее к стойлу Инира. Морвен обняла коня за шею и осталась, чтобы убедиться, что он съел меру овса и выпил достаточно воды. Она не находила в себе сил, чтобы прокатиться верхом, и они просто прогулялись на залитом солнечным светом выгуле. Яго был рядом, но они говорили только о том, как Иниру набрать потерянный вес.

В тот вечер леди Ирэн послала за ней очень поздно, когда весь дом крепко спал. Морвен была уже в постели, но охотно поднялась и, набросив халат, направилась по коридору. Возможно, думала она, мать признается, что все это было выдумано. Возможно, даже извинится, чего до сих пор никогда не делала. Может быть, болезнь дочери заставила ее образумиться.

Ничего подобного не произошло. Наоборот, леди Ирэн с важным видом достала спрятанный хрустальный шар и поставила его на инкрустированный столик. Потом вытащила из кармана крошечную фляжку и круговым движением брызнула на пол. После заменила стоявшую на столике свечку массивной свечой из белого воска и разложила вокруг нее зеленые и коричневые веточки каких-то растений.

– Мама, что… – начала было Морвен.

Леди Ирэн жестом заставила ее замолчать. Потом обхватила ладонями шар и сидела в полной тишине, как показалось Морвен, довольно долго.

Девушка томилась от нетерпения. Она смотрела на часы, на потолок, глазела в окно, где над серпом луны проплывали тучи, хмуро вглядывалась в извивающееся пламя свечи и совсем уже собралась заговорить, как внезапное изменение внутри шара завладело ее вниманием.

Морвен подалась вперед. Ей показалось, что она видит отражение пламени свечи или лунного сияния. Руки леди Ирэн обхватили шар, и Морвен в ужасе вскочила на ноги.

Внутри него, прямо от гранитного основания, вырисовывался образ. Морвен однажды видела такое в кинетоскопе, когда ездила в Кардифф. Эта фигура выглядела точно так же, как в том приборе. Она была настоящей, но далекой и явно не осознающей, что за ней наблюдают.

– Маман, что происходит?

– А ты как думаешь, Морвен?

– Ты… ты можешь видеть людей в этой штуке?

– Так и есть. Это фамильный хрустальный шар Оршьер. И да, я могу видеть в нем людей. Как, впрочем, и ты.

– Это же Яго!

– Да, – спокойно подтвердила леди Ирэн. – Это он.

– Разве это не то же самое, что слежка?

– Это не то же самое, что слежка. Это она и есть. Лично я предпочитаю более традиционный термин – «гадание на магическом кристалле». Но мне все равно, как ты это будешь называть. Это вещь полезная.

Морвен взглянула матери в глаза. Они в полутемной комнате казались почти черными.

– Так вот как ты узнала, что я была в замке!

– Знание делает нас сильнее, Морвен. У женщины источники власти весьма ограничены.

– Но, маман, для чего тебе власть? Конечно, отец…

Злой блеск глаз леди Ирэн остановил ее. Морвен попятилась от шара, не желая тайком наблюдать за Яго, опустилась на стул и закрыла глаза руками.

– Будь благодарной, Морвен, – сказала леди Ирэн. – Не всякий может это видеть, а ты обладаешь даром. Он привел к тебе Инира. Тебе следует радоваться этому.

– Инир любит меня.

– Может быть, и так. Но это не главное. Он – твоя родственная душа.

Руки Морвен опустились.

– Что ты сказала?

Леди Ирэн раздраженно махнула рукой:

– В церкви тебе скажут, что верить в такое грешно, но это неправда.

– Отец Пью не обманывает.

– Пффф! Все врут. – Леди Ирэн погасила фитиль большим и указательным пальцами и начала заворачивать шар. – Инир – дух-фамильяр, верный товарищ твоего сердца. У нас у всех он есть, если судьба к нам благоволит.

– И у Урсулы был?

– Урсула прекрасно ладила со многими животными, особенно с лошадью, принадлежавшей ее мужу. Ее фамильяром был конь.

– А у тебя, мама, он есть?

Ее мать завернула наконец хрустальный шар и встала.

– Был когда-то.

– А теперь?

– А теперь нет. – Леди Ирэн отвернулась.

– Маман, подожди! Кто был твоим фамильяром? Почему у тебя его больше нет?

Леди Ирэн остановилась. Ее глаза были устремлены на озаренный лунным сиянием парк за окном.

– Это был лис, – прошептала она, словно говорила сама с собой, – красивый рыжий лис, который нашел меня в моем старом доме и привел сюда, в долину. В мою новую жизнь. За это его застрелили.

Морвен зажала рот руками:

– О нет! О нет, мама, кто же…

И тотчас поняла. Это было невыносимо!

Лорд Ллевелин постоянно хвастался перед гостями вычиненной шкурой лиса, которая лежала в гостиной. Он кичился своей сноровкой, меткостью выстрела, умелым мастером и расходами на сохранность. Морвен вспомнила, что ходила по ней сотни раз, и каждый шаг, вероятно, отзывался болью в сердце ее матери.

– Ох, маман, мне так жаль, – прошептала она. Леди Ирэн не ответила, и Морвен осторожно спросила: – Что же все-таки случилось?

Леди Ирэн неподвижно смотрела в парк, лунный свет обрисовывал очертания ее лица.

– Он появился, когда я узнала о своем даре, – негромко сказала она. – Я сразу же почувствовала, кто он такой, а когда наступил час покинуть дом, он последовал за мной. У него была нора в этом парке. Он раньше ждал вон там. – Она подняла руку, и шелк пеньюара замерцал на ней. – Прямо возле леса.

– Папá… Он знал?

Лицо леди Ирэн было неподвижным, как гравий на подъездной дорожке.

– Я не знаю. Он следит за мной. Я видела в хрустальном шаре, как он роется в моем шкафу и просматривает дневник.

– Почему же ты вышла за него? – не сдержалась Морвен.

– Чтобы стать леди Ирэн. Мне до смерти надоела жизнь на ферме.

– И между вами не было любви?

– Любовь – это иллюзия, Морвен. Она не длится долго. На нее нельзя надеяться.

– И сейчас ты ненавидишь отца?

– С чего ты решила? Я к нему равнодушна. – Леди Ирэн нетерпеливо вздохнула. – А теперь иди спать. Я научу тебя всему, мы всегда так делаем. Ты будешь знать имена наших предшественниц, научишься вызывать духов и пользоваться хрустальным шаром. Я научу тебя соблюдать саббаты и ритуалы, которые достались нам от прежних поколений. Но помни…

Морвен уже прошла через комнату и взялась за ручку двери, но тут остановилась.

– Помнить что?

– Об этом нельзя никому говорить, – строгим голосом произнесла леди Ирэн. – Ни Яго, ни отцу Пью.

– Конечно, маман, но отцу Пью…

– Особенно ему, Морвен. – Ее губы презрительно скривились. – Пусть его кротость не вводит тебя в заблуждение. Священное Писание приказывает уничтожать нас. И ему хватит на это смелости.

– А Яго…

– Никому, Морвен! Для ведьмы раскрыться – значит, подвергнуть себя опасности.

– Но мы живем в двадцатом столетии!

– Ну и что? Да хоть в каком!

– Я не понимаю. – Морвен покачала головой.

Леди Ирэн прищелкнула языком:

– Морвен, ты уже достаточно взрослая, чтобы разбираться в мужчинах. Они любят, когда женщины хорошо выглядят, имеют подобающие манеры и рожают им сыновей. Они не ожидают… вернее, просто не хотят, чтобы у нас было личное мнение. Женщины не должны спорить, устраивать сцены и иметь чувства.

– Но папá…

– Твой папá ничем не лучше. Он вводит тебя в заблуждение тем, что потакает во всем. Но если понадобится, он даже не спросит твоего мнения. Просто сделает по-своему.

– Как это связано с тем, что я ведьма?

Леди Ирэн замолчала, ее глаза казались мерцающими темнотой омутами. Она безрадостно улыбнулась:

– Ты меня не слушаешь, Морвен. Я рассказываю тебе, почему мужчины ненавидят наше племя. Думаешь, я та женщина, которую только что описала? Или ты?

– Нет, – прошептала Морвен, и ее сердце упало.

– Ты же понимаешь, что твой отец, как и многие мужчины, боится женщины, которая не вписывается в этот идеал, потому что не знает, как ее контролировать. Тебе нужно помнить, что всякий напуганный мужчина опасен.

Холодная улыбка леди Ирэн исчезла. Она снова повернулась к окну и бросила через плечо:

– Я скажу тебе правду, Морвен. Мне нравится, когда мужчина меня боится. Это моя награда за то, что я не даю пропасть нашему ремеслу.

Через неделю лорд Ллевелин объявил, что на шестнадцатилетие его дочери будет устроен бал.

Леди Ирэн восприняла это известие без возражений. Естественно, она поручила все приготовления Чесли, повару и мадемуазель Жирар. Мадемуазель объяснила Морвен, что ее ждут примерки платья, походы к парикмахеру, частные уроки танцев, и девушка бросилась к отцу:

– Папá, мы никогда не устраивали ни балов, ни вечеринок, кроме церковных празднеств. К чему нам все это?

Отец вынырнул из «Таймс» и хмуро посмотрел на нее из-за стальной оправы очков:

– Что?

– Я имею в виду этот бал, папá. – Морвен стояла у камина, скрестив руки и нетерпеливо постукивая пальцами по локтям. – Это мой день рождения. Я не хочу никакого бала!

– Хочешь ты или нет, это неважно. Я сам знаю, что лучше для тебя. Тебе пора выходить в свет.

– Откуда? – спросила Морвен и получила в ответ раздраженный взгляд отца.

– Девушек из благородных семей нужно выводить в общество подобающим образом, – произнес он и раскрыл газету, отгораживаясь от дочери.

– В общество? Его здесь нет! А впрочем, мне все равно.

– Тебе будет не все равно, если не выйдешь удачно замуж, – ответил лорд Ллевелин с той стороны «Таймс».

– Замуж?!

Морвен обернулась, надеясь на поддержку матери, но леди Ирэн сидела, поглаживая ногой лисью шкуру на полу, и делала вид, что не слышит их разговора.

Коврик из ярко-красной шкуры и с лисьей головой был обездвижен мастером из Каубриджа навсегда, и Морвен содрогнулась. Она не понимала, как мать могла выносить сам его вид и то, что по нему ходят, как будто он никогда не был живым существом. Если бы кто-нибудь застрелил Инира, она отомстила бы убийце, даже если бы стрелком оказался ее отец.

Морвен, обогнув коврик, выбежала из гостиной, оставив погруженного в «Таймс» отца в блаженном неведении относительно пламенного протеста, который охватил его дочь.

Она взлетела по лестнице и тут заметила, что дверь в комнату матери открыта, словно в ожидании, что скоро леди Ирэн придет переодеваться к ужину.

У разгневанной Морвен возникла дерзкая идея. Хотя она и колебалась, опасаясь крутого нрава матери, но не смогла отказаться от нее. Это было опасно, но она ощущала непреодолимое желание воспользоваться хрустальным шаром самостоятельно.

Она окинула коридор взглядом. Прислуга в кухне готовит посуду и столовое серебро под надзором Чесли. Мадемуазель Жирар пьет чай в своей комнате. Отец сидит в гостиной с леди Ирэн.

Морвен проскользнула в будуар, закрыла за собой дверь и повернула ключ в замке.

Она не знала, где мать прячет шар, но он должен быть где-то в спальне, там, где Морвен никогда не бывала. До этого момента она вела себя бесстрашно, теперь же подбиралась к круглой хрустальной ручке на цыпочках. Замок щелкнул, и дверь подалась. Морвен осторожно толкнула ее пальцем.

Дверь на хорошо смазанных петлях распахнулась беззвучно, обнажая полутьму комнаты. Занавески складками падали вниз, окна были закрыты. Морвен вошла и в изумлении осмотрелась.

Морган-холл изобиловал восточными коврами и массивными драпировками, старинными вещами и статуями, которые, словно странные семейные портреты, украшали лестничный пролет, холл, большую и даже малую столовую. Это был богато, но безвкусно обставленный особняк. Сам дом был в георгианском стиле, интерьер – в викторианском, но с замашками на эдвардианский. Все было хаотично собрано в одном месте лордом Ллевелином и его предшественниками, явно убежденными, что в этом изобилии и заключается его ценность.

Личная комната леди Ирэн была выдержана в ином стиле. Морвен, сложив руки под подбородком, медленно поворачивалась, чтобы все осмотреть.

Стены не оклеены обоями, а выкрашены в цвет слоновой кости. На полированном деревянном полу ничего, кроме вязаного коврика, украшенного цветочным узором пастельных тонов и настолько милого, что Морвен не решилась ступить на него. Кровать была сделана из ели по французскому дизайну, искусную резьбу украшала позолота. Покрывало бледно-зеленого цвета с ирисами. Гардероб кремовый, в тон стенам, и всего лишь одна картина на стене напротив.

Увидев картину, Морвен забыла, зачем пришла сюда. Книги по искусству, которые давала ей мадемуазель, были иллюстрированы греческими скульптурами и религиозными фигурами эпохи Возрождения. Морвен никогда не видела картины, подобной этой. Девушка в багряной мантии держала в руках хрустальный шар. На столе возле нее лежала раскрытая книга с чем-то вроде волшебной палочки на ней, а рядом с книгой был череп. Женщина на картине вполне могла быть леди Ирэн, такая же стройная и темноволосая. Невозможно, чтобы она была натурщицей! Лорд Ллевелин никогда бы не позволил этого…

Шум автомобильного мотора вспугнул Морвен и напомнил, зачем она пришла. В спешке она принялась искать место, где мать могла бы прятать шар. Она нагнулась и посмотрела под кроватью, но там не было ничего, кроме комнатных туфель, аккуратно стоявших рядом. Тогда Морвен открыла гардероб. Платья, накидки и пеньюары дохнули на нее ароматом роз. Она подобрала длинные юбки и заглянула в выдвижной ящик, но свертка из льняной ткани среди обуви не нашла.

Морвен продолжала искать, хотя ощущала каждую минуту, истекающую неумолимо быстро. Возможно, леди Ирэн унесла его в то место, где занималась своим «гаданием».

Но через мгновение Морвен поняла, что это не так. Она чувствовала его присутствие. Шар был здесь и, казалось, призывал ее к себе, окликая по имени.

Такое уже случалось: например, что-то звало ее к руинам замка, где странная старуха сказала, что хотела ее увидеть.

Все это пронеслось в голове Морвен в один миг. Она попятилась к центру прелестной спальни матери, закрыла глаза и развернула руки ладонями вверх. Она слушала не ушами, а сердцем.

Она не могла бы объяснить источника этого знания. Это было чутье. Пульсация до боли в груди. От поворота налево она еще усилилась. Морвен, по-прежнему не открывая глаз, повернулась в другую сторону, и боль угасла. Еще одно движение налево – и боль опять терзала ее, как будто кто-то (или что-то) дергал за нити, привязанные к ее ребрам.

Она открыла глаза и позволила боли протащить себя к окну. Кресло возле него было уютным и удобным, с кучей зеленых и белых бархатных подушек. Морвен убрала их и тщательно осмотрела деревянный каркас кресла. Под ее пальцами основание кресла подалось, открыв просторную нишу. Это и был тайник.

Вероятно, он предназначался для одеял и подушек. Теперь в нем хранился круглый предмет, завернутый в льняную материю, который Морвен сразу же узнала. Она нашла хрустальный шар!

В этот момент из коридора донесся звук, за которым последовал стук в дверь будуара. Времени для раздумий не было. Морвен схватила шар, вернула сиденье кресла обратно и взгромоздила подушки на место. Осторожно, стараясь не издавать ни звука, она приоткрыла дверь и на цыпочках проскользнула в опочивальню.

Деваться ей было некуда. Кто-то стоял у двери, и он обязательно сообщит леди Ирэн, что Морвен дерзнула проникнуть в ее спальню. Она осмотрелась, размышляя, где же спрятаться. Было одно только место – святая святых, личная ванная комната ее матери, установленная по-особенному и баснословно дорогая.

Это была еще одна запретная комната, которая появилась, когда Морвен была маленькой. Она помнила, как отец ворчал на водопроводчиков, столяров и плиточников, снующих туда-сюда по лестнице, и возмущался, когда получал от них счета за работу. Когда все было сделано, Морвен с няней поспешили туда, предвкушая небольшую экскурсию. Но им решительно отказали, ничего не объясняя и не извиняясь. Няня ничего не сказала, но Морвен заметила, как она, приподняв брови, обменялась со старшей горничной взглядами. Только леди Ирэн и ее личная горничная допускались в эту ванную комнату и к следующему году обновленную опочивальню. Горничная ее светлости была маленькой, неприметной женщиной, которая ставила себя выше остальных слуг. Морвен слышала, как няня и другие горничные упрашивали ее рассказать, какая ванная комната у ее хозяйки, но та только презрительно фыркала в ответ.

Сейчас Морвен могла созерцать эту красоту. Как красиво! Блестящая мраморная плитка на полу была инкрустирована мозаикой. Доминирующим цветом был белый с вкраплениями лазурного, алого и изумрудного. Ванна, стоявшая на огромных безобразных ножках, казалась необъятной. Краны отсвечивали серебром, а на стене с множеством серебряных крючков висели разнообразные щетки и полотенца.

За комодом, закрытым шторой с аппликацией, висящей на крученом карнизе, была непонятная маленькая дверь: узкая, белая, с низкой притолокой. Морвен отдернула занавеску и, нагнувшись, прошла под притолокой.

Морган-холл не был настолько старым, чтобы иметь убежище для священника, но пространство за дверью вызывало мысль о нем. Там была тесная неосвещенная лестничная площадка, а ведущая вниз лестница еще ýже. Несколько секунд Морвен озадаченно раздумывала, куда она может выходить. Пока она размышляла, дверь будуара открылась и голос мадемуазель Жирар позвал:

– Моя леди! Мисс Морвен!

Мадемуазель не посмела бы войти в опочивальню или ванную комнату, но Морвен все равно почувствовала себя в ловушке. Она осторожно закрыла за собой дверь. Свет пропал. Она постояла, думая, что через несколько минут ее глаза привыкнут к темноте, когда же этого не случилось, начала опасаться, что столкнется с матерью, поднимающейся по лестнице.

Очевидно, именно таким образом леди Ирэн отлучалась из Морган-холла. Лестницей, похоже, часто пользовались – здесь не чувствовалось ни пыли, ни влажности. Вероятно, леди Ирэн брала с собой свечу или светильник. Морвен же пробиралась вниз по лестнице ощупью, шаг за шагом.

Она пальцами ноги исследовала каждую ступеньку, перед тем как полностью опустить ступню. Внизу теплился свет, и она продвигалась вперед, не спуская с него глаз. Вдруг Морвен ощутила резкий запах дикого майорана, который безошибочно подсказал, где она находится. В отличие от парадной лестницы с широкой площадкой между первым и вторым этажом, эта вела прямо вниз.

Садовник посадил растение у южной стены за флигелем, откуда не было видно ни парадного входа, ни подъездной дорожки. Здесь оно купалось в солнечных лучах, как он говорил, и, хотя в период покоя казалось неприметным, применялось для отдушки мыла. Морвен любила его желтые с восковым налетом цветки, которые распускались, когда все в саду погружалось в зимний сон. Иногда она срывала их и приносила себе в комнату.

У изножья лестницы была простая старая дверь со щеколдой и без окна. Свет пробивался по краям, где стена осунулась, отчего дверь висела неровно. Морвен подняла щеколду и выглянула.

Косые лучи закатного солнца ослепили ее, затуманив глаза слезами. Сад был по правую сторону, а конюшня – позади. По левую сторону лениво поблескивала река. Морвен вышла, увернувшись от раскинувшихся ветвей дикого майорана, а когда оглянулась, то увидела, что дверь стала не видна.

Она поспешила в конюшню через сад, не желая столкнуться с мадемуазель Жирар или, что было куда хуже, с матерью. Ноги сами несли ее туда, где ей всегда были рады.

Еще за сотню ярдов Морвен услышала призывное ржание Инира и ускорила шаг, крепко зажав шар под мышкой.

Яго вышел ей навстречу, держа в одной руке сбрую, а в другой – шило. Он редко когда ходил с пустыми руками и, как Морвен подозревала, проводил вечера за починкой сбруи или прохудившихся кормовых мешков.

– Вы куда-то спешите, – заметил он.

Морвен перешла на шаг.

– Мне нужно вернуться, чтобы переодеться к ужину, – ответила она.

– Нет времени, чтобы покататься? Вон тому коню это не понравится.

Его глаза, такие же темные, как у Морвен, прищурившись, смотрели на нее. Она была высокой, но Яго все равно был на голову выше, и ноги его были длиннее.

– Наверное, я прокачусь к реке.

– Подать седло?

Она засмеялась, проходя в прохладный полумрак конюшни. Это была их постоянная шутка: он предлагал седло, а она отказывалась. Ей не нужны были поводья и уздечка, но они были в наличии, чтобы не вызывать лишних вопросов любопытных.

Инир ожидал, опустив голову через дверь приоткрытого стойла. Морвен откинула щеколду, и он вышел, осторожно ступая. Она сняла со стены его уздечку, надела ее и встала на подставку.

– Что это? Может, подержать? – спросил Яго, указывая на сверток.

– Нет, спасибо, – ответила она ему. – Это что-то вроде секрета.

– Как угодно, мисс Морвен, – произнес он торжественно.

Она показала ему язык и уехала в надвигающемся сумраке. Яго только рассмеялся в ответ.

У Ривер-То было место, где Морвен могла, укрывшись от мадемуазель Жирар, коротать полуденные часы. Это был уютный уголок, беседка, укрытая тремя плакучими ивами, которые были настолько старыми, что уходили корнями в воды реки. Ветви с золотистыми листьями склонялись до земли, как спицы сломанного зонта. Инир довез Морвен туда не более чем за четверть часа. Там девушка спешилась и, нагнувшись, прошла под свисающими ветками, оставив коня пастись в тени.

Она опустилась на колени на влажную землю между наклонившимися стволами деревьев и развернула хрустальный шар.

В тени желтых ветвей старый камень засиял, как закатное солнце, золотисто-бронзовым, ржавым оттенком. Морвен было достаточно того, что она просто всматривалась в шар, уже это облегчало болезненное ощущение в груди. Он удивительным образом притягивал ее к себе. Морвен погладила шар. Обычно от камня веет холодом, но сейчас рукам было странно тепло. Казалось, шар вот-вот оживет от ее прикосновений.

И он действительно подавал проблески жизни!

Морвен охнула от изумления. Леди Ирэн рассказывала, что обладает даром, что доказательство собственной силы поражало ее. Могло ли такое быть на самом деле? Морвен все еще не верилось, что ее мать была ведьмой, но…

Она не успела перевести дух, как в шаре возникла фигура.

Это была старуха из замка Бопри. Морвен видела ее морщинистое лицо, ореол серебристых волос, темные горящие глаза. Вот ее губы зашевелились, и она подняла заскорузлую руку.

Морвен не могла расслышать слов, но одно эхом отдалось в ее голове, как удар гонга:

– Venez!

Изображение пропало так же быстро, как и появилось. Дрожащими руками Морвен завернула шар в ткань, как будто это могло помочь выбросить из памяти увиденное и не слышать призыва, который продолжал звучать в ее голове.

От этого не было никакого толку. Морвен не могла повернуть время вспять, чтобы уклониться от созерцания старухи, как не могла забыть обращенных к ней слов. Желание покориться было слишком сильным. Морвен даже решила не относить шар снова в замок, просто завернула его получше и осторожно положила между торчащими из земли корнями дерева. Вынырнув из-под ивовых ветвей, Морвен увидела Инира у валуна, с которого ей было удобнее садиться. Голова коня была поднята, уши настороженно торчали.

– Ты тоже это слышал, – вздохнула Морвен.

Он тихонько фыркнул и покачал головой.

– Ладно, давай поедем. Но я не понимаю, что все это означает.

Инир топтался на месте, что было признаком нетерпения, и рванул с места, как только Морвен села верхом. Она едва успела ухватиться за недоуздок.

Она опоздает к ужину. Отец будет раздражен, мать разозлится, Яго станет волноваться, что хуже всего… Но ничего не поделаешь. Иниру, как и ей, было прекрасно известно, что ехать необходимо.

Она схватилась руками за гриву коня и уперлась ногами в его бока. Почувствовав, что хозяйка в безопасности, Инир припустил рысью вверх по тропинке у реки. Казалось, он появился у разрушенного замка на вершине холма через мгновение.

Жеребец замедлил шаг. Морвен изо всех сил старалась успокоиться перед тем, как узнать, что ее ожидает.