Они уже достигли конюшен Морган-холла, а Морвен все не могла успокоиться. Яго вышел ей навстречу и помог спуститься. Он окинул девушку взглядом и взялся за недоуздок.

– Хорошо прокатились?

Морвен не хотелось рассказывать ему о странной старухе, а тем более о поездке в замок. Яго не выдал бы ее, но начал беспокоиться. Она улыбнулась:

– Прекрасно. Идеальный день.

– Правда?

Яго отвел Инира к поилке. Конь окунул морду в воду и принялся жадно пить.

– Какой-то ты уставший, измученный.

Морвен прошла за ним и стояла, опершись о старый деревянный чан. Она задержалась, не желая покидать Инира и наслаждаясь певучим уэльским акцентом Яго. Она задумалась, пытаясь сообразить, сколько же Яго лет. Ее матери было сорок, Морвен догадалась об этом, когда леди Ирэн отказалась праздновать свой день рождения. Отец, несомненно, был в летах, ему стукнуло по крайней мере шестьдесят. Яго был где-то между ними. Он выглядел невероятно привлекательно: длинноногий и худощавый, с прямыми черными волосами, которые падали на лоб, словно челка у лошади. Уголки его миндалевидных глаз были опущены, из-за чего он казался немного сонным.

Яго кивком указал в сторону дома:

– Мадемуазель Жирар ищет вас.

– Мадемуазель Жирар всегда ищет меня, Яго.

– Везет вам.

– Определенно. Я такая везучая!

На прощание она похлопала лошадь по крупу, и по коже животного пробежала мелкая дрожь.

– Я предпочла бы остаться здесь, – сказала Морвен. – Я могла бы подмести сарай со сбруей.

– Вы оставите меня без работы, – возразил Яго, и его лицо озарила редкая улыбка. Уголки сонных глаз приподнимались, когда он это делал.

Морвен улыбнулась в ответ. В присутствии Яго таинственная старуха в лохмотьях казалась такой далекой. В ее странных словах не было никакого смысла, но все же Морвен решила никогда больше не возвращаться к руинам замка.

– Вам нужно идти, – напомнил Яго. – Наверное, пора за уроки.

– Полагаю, что да. До завтра.

Он кивнул и, когда Инир закончил пить, повел его в тень конюшни. А Морвен направилась к зданию в георгианском стиле, который и был ее домом.

Яго, похоже, прав. Мадемуазель Жирар наверняка ожидала ее в классной комнате с открытой книгой по искусству или отрывком из речи какого-нибудь греческого философа, чтобы Морвен могла его разобрать. А еще гувернантка постоянно укоряла Морвен за то, что она ходит без шляпы, ездит без сопровождающих и без седла… Словом, по любому поводу, какой только попадал в фокус ее внимания.

Она прошла по зеленой лужайке сада, но задержалась у кислицы, перистые изумрудно-зеленые листья которой превратились в багрово-красные. Великолепная белая гортензия оттеняла заросли лобелии и лириопе. Морвен нагнулась, чтобы пробежаться пальцами по соцветиям. Садовник снял шляпу, приветствуя, и она помахала в ответ, прежде чем войти в дом.

Морвен подумала, что хотела бы жить вольно. Быть цыганкой, представительницей загадочных темных людей, которые передвигались по стране в кибитках, предсказывали судьбу, торговали вразнос драгоценностями и одеждой. Она видела их дважды. Там были дети, которые резвились на траве, как лисята. Такую жизнь она предпочла бы уединенности. Им наверняка не нужно посещать воскресные службы или вести бессмысленные разговоры в гостиной.

Ее мать не знала о подобных мыслях, так как Морвен молчала о них. Когда леди Ирэн однажды проронила, что она «удивительно податливое дитя», Морвен сдержала смешок. Она могла бы сказать матери, что была покорной лишь оттого, что так проще. Настоящая Морвен изумила бы леди Ирэн, и было благоразумно с ее стороны держать это в тайне.

Она прошла через двустворчатые двери в малую столовую и направилась через холл к лестнице. На шум ее шагов из главной столовой показался Чесли. Поверх черного костюма на нем был безупречно белый фартук.

– А-а, это вы, мисс Морвен.

Его голос был, как обычно, едва слышен, и она думала, что он звучит скучно и серо. Примерно так же выглядели его волосы.

– Да, Чесли, – ответила она, страстно желая никого больше не встретить.

– Ее светлость желает вас видеть.

Морвен уже ступила на ступеньку, но остановилась.

– Мама?

– Да, мисс.

– Где она?

– В будуаре, я полагаю.

– Но, Чесли… Она точно хочет, чтобы я пришла?

Чесли медленно моргал, словно большая сова.

– Не могу сказать, – сказал он и удалился в столовую.

Морвен колебалась. Закатное солнце поблескивало в узких окнах парадного входа, и перила под рукой казались теплыми. Взгляд ее скользнул к затененному второму этажу, а в душе нарастало желание убежать в конюшню. Но что-то заставило ее поправить юбку для верховой езды, растрепанные на ветру волосы и смело подняться по лестнице. Встречу с матерью не стоило откладывать. Леди Ирэн могла смотреть сквозь пальцы на веснушки, появляющиеся на лице дочери, но если ей вздумалось позвать ее к себе не во время ужина или чаепития, то это точно не сулило ничего хорошего.

Морвен постучала в дверь будуара – звонко, уверенно, но достаточно вежливо. Низкий и мягкий голос ответил по-французски:

– Войдите.

По-другому и быть не могло. Закрыв за собой дверь, Морвен, тщательно следя за произношением, сказала:

– Bonsoir.

Леди Ирэн всегда требовала, чтобы она говорила bonsoir, но сейчас, похоже, ей было не до того. Она указала на роскошный стул напротив парчовой кушетки:

– Садись, Морвен.

Морвен повиновалась, настороженно следя за матерью, но холодный пристальный взгляд той не позволял понять, в каком расположении духа она пребывает. Дверь в будуар была, как всегда, плотно закрыта – Морвен и подобные ей посетители допускались лишь в приемную будуара леди Ирэн, исключение делалось только для горничной. Поэтому она никогда не видела спальни матери. Они были очень похожи: обе высокие, стройные, с копной темных волос. Только нос Морвен был длиннее, а глаза леди Ирэн на тон темнее, но всякий замечал сходство, случись увидеть их вместе.

Тотчас же, что не могло не показаться Морвен странным, ей вспомнилась старуха из замка Бопри. Ее черты как будто наложились на лицо леди Ирэн. Тонкий нос, густые брови, полные губы…

Морвен удивленно вздрогнула.

Леди Ирэн в изумлении приподняла брови:

– Тебя что-то поразило в моей внешности?

Морвен откинулась на спинку стула.

– Нет, – ответила она.

Леди Ирэн вопросов больше не задавала. Ее вообще не интересовало то, что не касается ее напрямую. Морвен дошла до этого своим умом годам к десяти, а к двенадцати поняла, что все в Морган-холле – прислуга, ее отец и даже Яго – знали об этом многие годы.

– Чесли сказал, что ты хочешь видеть меня.

Леди Ирэн отложила книгу, которую читала, в сторону. Ее лицо было абсолютно бесстрастным.

– Где ты была сегодня днем?

– Каталась на Инире.

Леди Ирэн поджала губы, и на мгновение лик старухи из замковых руин наложился на ее лицо. Когда она заговорила, это впечатление пропало.

– Мне известно, что ты каталась, Морвен. Я хочу знать где.

– У реки. Не так далеко.

Леди Ирэн подалась вперед, ее голос стал суровее. Как и глаза, что отнюдь не делало ее привлекательнее. Она выглядела раздраженной.

– Я спрашиваю еще раз и хочу услышать ответ. Где ты была?

На мгновение у Морвен появилось желание обмануть мать. Почему, в конце концов, ее вообще могло интересовать то, что дочь осматривала руины? Обычно она любезно разрешала мадемуазель Жирар улаживать такие дела без своего вмешательства. Она заглянула в глаза матери и поняла, что скоро грянет буря. Вспышки гнева у леди Ирэн были редкими, но свирепыми. Когда она злилась, то была поразительно жестока с прислугой, с мужем, с дочерью. Для ее быстрого и острого языка положение человека ровно ничего не значило. Лучше было сказать правду.

Морвен поежилась:

– Я ездила в замок.

– Зачем?

– Когда мадемуазель водила меня туда, то запретила входить внутрь, и я хотела посмотреть, что там.

Выражение лица леди Ирэн не изменилось, но это не ввело Морвен в заблуждение. В считаные доли секунды мать из ледяной статуи могла превратиться в вулкан гнева. Она хладнокровно продолжила расспросы:

– Кого ты там видела? – Ее голос чуть дрогнул. – Морвен, скажи, кого ты там видела?

У девушки похолодело внутри.

Схожесть строгих черт матери с морщинистым лицом мрачной старухи из Бопри поразила ее. Морвен пыталась, но не могла избавиться от навязчивого видения. Она вспомнила, что почувствовала тогда, и вздрогнула.

– Что там было? – раздраженно спросила леди Ирэн.

– Что? – Морвен едва дышала, съежившись на стуле.

– Ты вздрогнула. Ты что-то скрываешь от меня! – Она вскочила с кушетки и схватила Морвен за руку. – Я этого не потерплю!

Морвен взглянула на изящную белую руку матери и вспомнила заскорузлую руку старухи на пегом лбу Инира. Уверенность ее нарастала, а вместе с ней и бунтарский дух. Она ответила на английском, сама удивляясь, что эти слова слетели с ее уст:

– Мама, убери руки!

Такого прежде не бывало, что весьма шокировало леди Ирэн. Она стояла, задыхаясь от гнева, и, сама того не замечая, подняла руку, словно собираясь ударить дочь.

Морвен знала, что мать не сделает этого, но все же увернулась и вскочила со стула. Лицо леди Ирэн побагровело, затем стало мертвенно-бледным. Она свирепо глядела на дочь, по-прежнему стоя с поднятой рукой. Ее хрупкий, как хрусталь, голос прозвучал чуть слышно, и Морвен едва смогла разобрать, что она произнесла:

– Да как ты смеешь…

Морвен дрожала от осознания того, что натворила, и последствий своего поведения, но в ней уже бурлило ощущение силы. Это чем-то напоминало галоп на Инире, когда она смотрела на уплывающую из-под копыт коня землю и поднятые удивленные лица. Она почувствовала, что стала морально выше и сильнее, как никогда прежде за свою недолгую жизнь.

– Я не совершила ничего плохого. С какой стати ты сердишься?

– Ты что-то скрываешь. – Теперь это прозвучало, как шипение змеи.

– С чего ты решила? Я же сказала, куда ходила.

Морвен оперлась спиной о дверь будуара, но сдаваться не собиралась.

Мать втянула воздух изящными ноздрями:

– Мне известно, что девочки могут быть лживыми.

Она проследовала к туалетному столику, подобрала длинную юбку и уселась на украшенный оборками табурет перед зеркалом. В его отражении она увидела глаза дочери.

– Больше так не поступай, Морвен. Иначе я прикажу удалить Инира.

Это было худшим из наказаний, какое только можно придумать. Морвен так и не поняла, за что может быть наказана, но перепросить не посмела.

– Я больше не буду.

Леди Ирэн вздохнула и взялась за расческу. Цвет ее лица восстановился, она снова была невозмутима.

– Скажи Чесли, что меня не будет за чаем, – сказала она. – Он может отправить ко мне горничную с подносом.

– Да, маман, – ответила Морвен и ускользнула, чтобы не вызвать очередной вспышки раздражения матери.

Намного позже она поужинала в полном молчании. Потом переоделась в ночную сорочку, и служанка расчесала ей волосы, а когда свет в Морган-холле погас, лежала под одеялом, глядя на мерцание звезд над долиной Гларморган и теряясь в догадках, что вызвало подозрения матери.

Горничные и мадемуазель Жирар постоянно перешептывались о том, что у хозяйки всегда «глаза на затылке». Ложь никому не сходила с рук – ни лорду Ллевелину, ни прислуге, ни дочери. Умение леди Ирэн распознать неправду было прямо-таки сверхъестественным.

Сегодня, однако, Морвен показалось, что мать была несправедлива. Сама леди Ирэн часто надолго исчезала, причем ни Чесли, ни служанка не могли сказать, где она и когда вернется. Морвен, как правило, радовали необъяснимые отлучки матери, но сегодня она бодрствовала под звездным небом над долиной, и ей было не по себе.

Морвен откинула одеяла и босая направилась к окну. В последнее время она ощущала странное беспокойство. Ее грудь наливалась, болел живот, а кожа, казалось, стягивала тело.

Она опустилась на стул у окна, наслаждаясь прохладой оконного стекла, разглядывая сады и длинную крышу конюшни. В сиянии звезд деревья и кусты отбрасывали серебристые тени. Гравийная подъездная дорожка поблескивала в свете луны, а пустой выгул был всех оттенков серого. Около получаса Морвен вглядывалась в звездное небо, пытаясь различить созвездия на нем. Зевая, она уже собиралась встать со стула, как вдруг заметила какое-то движение на освещенной дорожке, там, где она извивалась возле конюшни.

Морвен прильнула к стеклу и затаила дыхание.

Стройная фигура, держась по возможности в тени, стремительно прошла мимо лавровых кустов, окаймлявших дорожку, и поспешно направилась к дому.

Морвен узнала мать и вздрогнула.

Она вскочила и схватила платье со стула, где его повесила Розмари. Она надевала его на ходу, просовывая руки в рукава уже за дверью, и чуть не споткнулась о подол, спеша в комнаты леди Ирэн. Сжавшись от холода, Морвен замерла у будуара матери в ожидании, что та откроет парадный вход.

Но этого не случилось. Должен был послышаться хотя бы щелчок, но ничего подобного не произошло.

Морвен нахмурилась, раздумывая, куда же повернула мать – в сад или в сторону конюшни. Половина ночи уже прошла, и ей хотелось вернуться в постель.

Она испугалась, когда услышала в будуаре шум закрывающейся двери и скрип гардероба. Как она могла пробраться в комнату незамеченной?

Озадаченная, Морвен застыла на месте. Поколебавшись немного, она собралась с духом и постучала в дверь.

Через мгновение она открылась. Леди Ирэн застыла в дверном проходе, раздраженно глядя на дочь. Потом, выпрямившись, развернулась, и длинное бесформенное пальто колыхнулось вокруг нее так, что был виден подол сорочки под ним.

– Маман! Где ты была? Что ты…

Леди Ирэн жестом приказала ей молчать и сбросила перепачканное пальто прямо на пол. Гобеленовая сумка с ее плеча упала на кушетку.

– Маман! – воскликнула Морвен.

Леди Ирэн опустилась на кушетку рядом с сумкой и прошипела:

– Тише! И закрой дверь за собой. Ты весь дом разбудишь!

Морвен прошла в будуар и закрыла дверь.

– Почему ты в таком виде?

Мать прищурилась так, что зрачки стали невидимыми, и раздраженно прошипела:

– А тебе какое дело?

Морвен возмутилась и, хотя и с опаской, требовательным тоном спросила:

– Почему тебя должно касаться, куда я хожу, а меня твои дела – нет?

– Я твоя мать, – холодно ответила леди Ирэн.

– De temps en temps, – огрызнулась Морвен. Ей понравилось, что слова попали точно в цель. Она чувствовала себя как жеребенок, которого впервые отпустили на пастбище.

Они пристально смотрели друг на друга: кровь стучала в висках Морвен, а ее мать все бледнела и, казалось, вот-вот исчезнет.

Наконец-то леди Ирэн, скривив губы, нарушила тишину:

– Очень хорошо. Я все расскажу, Морвен. Я пыталась оградить тебя от этого. Но ты, по-видимому, считаешь себя взрослой.

В комнате было темно. Леди Ирэн взяла спички и зажгла свечу на инкрустированном столике между кушеткой и мягким стулом. Потом указала на стул, и Морвен, охваченная любопытством, села. Тени от свечи плясали на обоях. Леди Ирэн открыла сумку, достала оттуда что-то объемное, завернутое в белую льняную ткань, и положила на стол.

Она развернула сверток, и у Морвен перехватило дыхание. Там оказался чудесный хрустальный шар на серой каменной основе, который можно было обхватить ладонями. Пламя свечи, отражаясь, плясало в нем, как будто живое. Морвен потянулась, чтобы потрогать шар.

– Нельзя! – воскликнула леди Ирэн и ударила ее по руке.

– Почему нет? – удивилась Морвен и прижала руку к груди. Было не больно, но неприятно. – Что с тобой, маман?

– Ты не знаешь, что это такое, – сдержанно произнесла леди Ирэн, – и я должна рассказать тебе об этом.

Она снова завернула хрустальный шар в ткань, откинулась на кушетке и сложила руки на коленях. Потом внимательно посмотрела на дочь:

– Надеюсь, ты не устала. Это займет некоторое время.

– Я родилась не в господской комнате на верхнем этаже, – приступила к рассказу леди Ирэн. – В доме, где я была рождена, не было этажей вообще.

Морвен заморгала от удивления, и мать презрительно усмехнулась:

– Конечно, тебе этого не понять, ведь у тебя было все, что пожелаешь, с момента рождения. И даже до него.

Морвен нахмурилась, но леди Ирэн только махнула рукой.

– Не обращай на мои слова внимания. Это не часть истории, всего лишь ее результат. – Она подтянула к себе шаль с другого конца кушетки и укутала ею колени, а потом повернулась к звездному небу за окном. – Единственная вещь, унаследованная тобой, – это французский язык. По крайней мере за этим я проследила. Однако мне следует вернуться к самому началу.

Морвен слушала, и ее глаза раскрывались все шире. Леди Ирэн рассказывала о французских корнях семьи, о том, как они, спасаясь от гонений, покинули родной берег в утлой лодке и, преодолев бурные моря и непогоду, нашли новый дом в Корнуолле. Она рассказывала о таинственных ритуалах, о подозрениях и преследованиях… И наконец о побеге.

– Ее звали Урсулой. Она занималась хозяйством на ферме, ухаживала за животными, была вынослива, с большими, как у мужчины, руками. Она сбежала из Корнуолла, оседлав жеребца-тяжеловоза, в чем была.

Морвен, сидевшая не шелохнувшись, подняла голову:

– Тяжеловоза? Такого, как Инир?

– Именно как Инир, так бывает. Теперь слушай внимательно, Морвен. – Леди Ирэн поправила шаль. – Она была беременна. Мною.

Морвен не смогла скрыть своего изумления.

– Да, это так, – подтвердила леди Ирэн. – Меня родила крестьянка. У нее не было мужа. И родственников тоже не было. Она назвала меня Ирэн.

– Красивое имя.

– Может быть. Уэльсцам сложно его произносить.

– Где ты выросла?

– Достаточно далеко отсюда.

– Но почему, маман? И что случилось с Урсулой?

– Она пропала.

– Как жаль, что я ее не знала!

– Почему? Тебе все равно не о чем было бы с ней говорить. Она целыми днями ухаживала за коровами и вычищала сарай.

– Она была моей бабушкой. Твоей матерью. Разве тебе не жаль, что она исчезла?

– Мы не ладили с ней.

– Но ведь и мы с тобой не ладим…

Морвен ожидала гневной реакции, но взамен получила печальную улыбку.

– Мы больше сродни друг другу, чем ты думаешь.

– О чем ты?

Леди Ирэн беспокойно пошевелилась, и шаль сползла с ее колен. Она не торопилась поднимать ее, устремив взгляд за окно, где небо постепенно окрашивал рассвет.

– Ты никогда не задумывалась, почему Инир знает твои мысли?

Морвен вздрогнула:

– Ч-то т-ты имеешь в виду? Откуда тебе это известно?

Леди Ирэн не пошевелилась, только взгляд ее скользнул по Морвен.

– Я знаю все.

– Яго, должно быть, рассказал тебе.

– В этом не было нужды.

– Инир смышленый.

– Такой же, как его предок.

– Ты знала его?

– Его предком был Арамис. Именно он увез Урсулу из Корнуолла.

– Тогда куда…

– Он был ее единственным достоянием. Арамис да еще этот хрустальный шар. Она использовала обоих.

– Шар? – Морвен беспомощно подняла руки и снова опустила их. – Маман, пожалуйста… Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Надменная улыбка леди Ирэн погасла.

– Мне начать рассказ заново?

– Нет, просто объясни, что все это значит.

Леди Ирэн поднялась с кушетки и направилась к окну. Ночная сорочка струилась вокруг нее, словно легкий утренний туман. Она коснулась руками оконной рамы и замерла, всматриваясь в дымку, а потом с невозмутимым видом повернулась к дочери:

– Ведьмы, Морвен.

– Ч-что, маман?

– Ведьмы. Вот о чем я тебе рассказывала. Неужели так трудно понять? Они были ведьмами. Они покинули Бретань, потом Корнуолл, скрываясь от охотников на ведьм. Урсула была ведьмой. И я ведьма. В хрустальном шаре я могу видеть что угодно, например свою дочь, когда она думает, что за ней никто не следит.

Морвен вскочила на ноги, кровь пульсировала в ее голове.

На лице матери расплылась ледяная улыбка.

– И ты тоже, как оказалось. Я надеялась, что ты ею не станешь, – так жить было бы легче. Это опасное знание, а я тебе не доверяю.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – прошептала Морвен.

– Обычно ты гораздо сообразительнее, Морвен! Подумай, почему Инир знает твои мысли? Ты – ведьма. Ведьма. Как твоя мать. И как бабушка. Как все женщины семейства Оршьер. К несчастью, это правда.

У Морвен перехватило дыхание. Она не увидела горького триумфа на лице матери. Тьма облаком опустилась на нее, и девушка в глубоком обмороке рухнула на пол.