Н. А. Найденов. Всехсвятский единоверческий монастырь. Москва. Фотография 1883 г.

Святейший патриарх Тихон находился под домашним арестом. К нему допускали посетителей, но выходить ему и его верному келейнику, Якову Анисимовичу Полозову, было запрещено. Днем патриарх занимался делами, а ночью молился и отдыхал. Так было и в эту ночь. Недавно поменялась охрана. Было чуть более трех часов. Святейший вдруг обратился к келейнику:

— Как хочется горячего хлеба, если бы ты знал!

Яков Анисимович изумился:

— Ваше Святейшество, где же я возьму? Выйти нельзя, кругом охрана. Никто меня не выпустит. Да и где ночью взять горячего хлеба? Уже три часа тридцать минут!

На что святейший ответил:

— Яшенька, она уже на пороге. Поднимается по лестнице.

Кто такая — она? И при чем тут горячий хлеб? Яков Анисимович спустился к входной двери. Точно: кто-то подошел и постучал. Охране велено было допускать к патриарху посетителей в случае нужды. Сейчас спустился сам келейник, значит, ночного гостя нужно впустить. На пороге оказалась женщина лет сорока, держащая в руках завернутый в чистое полотно горячий хлеб. От этого хлеба шел божественный аромат. Женщиной была схимонахиня Севастиана, в миру — Ольга Лещева.

Яков Анисимович проводил гостью к святейшему патриарху. Тот обрадовался горячему хлебу, с благодарностью принял и благословил дарительницу, сказав:

— Мать Севастьяна, пусть твои двери не закрываются от всех скорбящих людей!

Это слово патриарха старица сохраняла всю свою жизнь.

Когда мать Севастиана сказала патриарху, что недавно три месяца провела в тюрьме, святейший отозвался так:

— Обещаю, что ни одна вражья рука к тебе не прикоснется.

Действительно, мать Севастиану более не арестовывали.

Есть судьбы, наполненные мирным покоем, в которых нет бурных событий. И есть судьбы, в которых волна набегает на волну. Такой была судьба старицы Севастианы. Еще девушкой Ольга поступила в Московский Всехсвятский женский монастырь, основанный по благословению святителя Филарета. Было самое начало двадцатого века. В то время в монастыре подвизалась старица Нимфодора, которую москвичи почитали как прозорливицу. Случилось так, что в то же день, когда будущая мать Севастиана поступила в обитель, некий богатый и тороватый купец сделал большое пожертвование.

— С этой послушницей Бог послал нам богатство, — сказала старица Нимфодора. Пророчество исполнилось: матушка Севастиана стала воистину божественным даром страждущим людям.

Незадолго до Октябрьской революции старица Нимфодора начала юродствовать: взяла метлу и грозно согнала насельниц монастыря на площадь перед храмом. Многие поняли, что это предсказание того, что монастырь скоро закроют.

В 1918 году насельниц выгнали, а официально монастырь стал считаться закрытым с 1922 года. На этом месте был устроен рабочий поселок с заводиком.

Некоторые сестры были арестованы по обвинению в антиреволюционной деятельности и помещены в Бутырскую тюрьму, вместе с ними и мать Севастиана. Ей довелось пройти чекистские пытки.

— Показывали нам пятый угол, — говаривала старица, вспоминая о тех временах.

Но Бог не оставил Свою избранницу. Именно в Бутырке подвижница получила великие духовные дары. Однажды ей открылись ей события, происходившие в разное время и в разных странах. Стали так же видны и судьбы людей, находящихся рядом с нею. В камере, где содержалась мать Севастиана, находилась женщина, впавшая в отчаяние. Она хотела с собой покончить. Но матери Севастиане было открыто, что эту женщину через три дня выпустят, о чем она ей и сказала, утешая. Действительно, через три дня женщину освободили.

Патриарх Московский и всея России Тихон. Фотография не позднее 1925 г.

Мать Севастиана провела в Бутырке три месяца. После освобождения она смогла вернуться в родную обитель. Ее дождалась сестра Олимпиада, которая на многие годы стала верной помощницей старицы. Поселились обе в Рогожской слободе. Там находился храм во имя святителя Николая. В этом храме мать Севастиана пела на клиросе и была чтицей. Слава о ее чудесных дарах, о любви и силе утешения, от нее исходивших, стала распространяться по Москве.

Старица никогда не унывала. Однажды в храм ворвались военные, чтобы арестовать священника. Шел молебен, военные могли его прервать. Священника арестовали, а мать Севастиана продолжала пение. Когда по чину нужен был возглас иерея, она сама, «мужским голосом», говорила, что нужно. Военные не разогнали группу молящихся.

Храм без священника — не храм. Мать Севастиана и мать Олимпиада долго со слезами молились, чтобы Господь послал нового священника. Мать Севастиана порой и ночевала в храме, охраняла его. То стекла выбьют, то дверь разнесут. Однажды ночью ей явился святитель Николай, который осматривал храм, как свое владение. Вскоре прислали нового священника.

Н. А. Найденов. Храм Николая Чудотворца на Ямах. Рогожская слобода. Фотография 1882 г.

Незадолго до войны к матери Севастиане пришел Георгий Константинович Жуков. В те годы многие из его окружения были арестованы, а некоторые расстреляны. Старица приняла маршала, ободрила его и сказала:

— Твоя победа будет!

Старице было открыто, что война неминуема и что закончится она победой русских. Незадолго до войны мать Севастиана и мать Ольга «закрыли Москву на замок». Они устроили нечто вроде крестного хода. Взяли святыни, с молитвой вышли на Садовое кольцо и разошлись в разные стороны. Так, молясь, со святынями, они прошли все Садовое, встретились, вышли на Бульварное кольцо и снова разошлись в разные стороны.

— Москва — ум на замке. Враги не войдут сюда, — говорила старица в годы войны.

Скончалась старица на Благовещение — 7 апреля 1970 года. Незадолго до кончины пошутила:

— У меня будет такой крест, что на всем кладбище нет такого!

Действительно, почитатели старицы сварили из труб цветного металла крест с вязью и установили его на могиле. И сейчас этот металлический крест можно видеть, он находится над могилой старицы, недалеко от ворот Рогожского кладбища.

Свидетельств об исцелениях и молитвенной помощи матери Севастианы очень много. Это была настоящая подвижница, бывшая, как говорил апостол Павел, для всех всем, исполненная любви и божественной доброты.