Часть 4
Про чутье Джей рассказывать не стал. Опять. Все, чего Хаук добился, — довольного фырканья:
— Сам расскажешь — сдашь первый экзамен!
Что-то такое Джей говорил и в прошлый раз. И еще раньше. Сколько бы Хаук ни спрашивал и как бы ни формулировал вопрос, все упиралось в одно: природу неведомого чутья придется объяснять себе самостоятельно. Должно быть, эту штуку каждый понимает по-своему. А поиск этого понимания — как раз и есть основная задача каньона.
Хаук вздохнул и широко зевнул. Мерный ход «летучки» усыплял, мышцы наливались свинцом, глаза слипались, голова тяжелела. Стоило пересечь черту купола, как усталость навалилась с утроенной силой, подкатила дурнотой, застила мысли непроницаемым белым туманом. Хаук чувствовал себя куклой, за ниточки которой дергал Джей. И, должно быть, все-таки отрубился.
Глаза он открыл уже в ванной.
Вода окутывала приятным теплом, непривычно преломляла очертания тела, окрашивая в зеленый. Но всё портил проклятый отвратительный стыд. Второй раз! Уже второй раз Хаук отрубается и в себя приходит вот так вот, в номере, на всем готовеньком, будто последняя размазня! Какого черта?! И каждый раз его поднимают одни и те же руки, помогают, не потому что он просит, а потому что нуждается в этой помощи, несмотря на собственное упрямое, детское отрицание. Помогают всегда искренне, без дураков — такое не подделать. Должно быть, именно это имел в виду Кас, когда говорил, что Хаук скоро поймет, кто такой учитель.
Только как принять такую заботу?
И... чем за нее платить? Успехами в учебе? Так Хаук уже провалился. Позорно. С треском. А чем-то еще можно?
Хаук вздохнул и зачерпнул в горсть зеленоватой воды. Больше всего она походила на дешевую подслащенную газировку из баров, только пахла совсем по-другому.
– Не советую это пить, – подал голос Джей, будто прочитал мысли. Судя по всему, он так и просидел все это время в ожидании, пока Хаук очнется. – Вкус мерзкий, да и траванешься с непривычки.
– Ты что-то добавил в воду?
— Соль. Сам понимаешь — не пищевую. Она лучше всего выводит всякую дрянь.
– Это какую? Я что-то подцепил в подземке?
– Нет. Это по-прежнему пустынка. Она есть всегда, пока ты за куполом. Влияет, по-своему отравляет организм, но и по-своему помогает. Штука в том, что ты гораздо сильнее почувствовал усталость, как только оказался в городе, верно? Вон, отрубился почти сразу, пришлось ловить. Купол просто отсек «поддержку». Это не первый раз, но сейчас ты должен, наконец, заметить.
— Ни черта не понял, – буркнул Хаук, снова зачерпывая и выливая воду. — В прошлый раз мне, конечно, было хреново. Но по-другому. А в Брайт -- так вообще нормально пришли.
– Чем больше вокруг тебя живого, тем слабее «допинг». В Брайт ты шел в толпе, разумеется, ничего не почувствовал. А с Плато мы возвращались вместе с караваном. Пока дошли до купола, тебя уже отпустило. Да и «синдром первопроходца» все перебил. Готов поспорить, тебя скорее мучали ужастики подземелья, память, зов. Страх вернуться, его вечная борьба с желанием вновь оказаться в Пустоши. Это нормально. За десяток-другой походов твой организм привыкнет к перепадам, будешь меньше уставать. Где-то через год перестанешь чувствовать вовсе, тогда и станешь «внешним».
– А до этого буду вот так отрубаться? А как же походный купол? Ты говорил, он мини-версия городского.
– Походный купол открыт снизу, он просто уменьшает влияние. А отрубаться, ну... Как повезет. Поначалу с каждым разом будет хуже, потом – наоборот. В любом случае, отдыхаешь два дня. Будет тошнить – не пытайся сдержаться. Каждый переносит по-своему. Каса вот, действительно, первый месяц наизнанку выворачивало. А на меня не действовало вообще. Ты городской, тебе сложнее. Если совсем тяжело станет – скажешь. Сейчас выспишься – завтра разберем твои похождения, и будешь зубрить теорию. Вернемся к карте мира, начнем систему знаков. А сейчас вылезай, поешь – хоть через силу – и спать.
С этими словами Джей передал Хауку полотенце и вышел.
Стоило встать, как голова будто пустилась в пляс. Пришлось вцепиться в бортик ванной, чтобы не рухнуть назад в воду, и, скрипя зубами, переждать дурноту. Это уже ни в какие ворота! Если так пойдет дальше – скоро придется беспокоиться, не отвалилось ли чего снизу и не выросло ли сверху. Черт ее знает, эту Пустошь с её пустынкой. Хотя сказок о смене пола Хаук еще не слышал. Зато о тех, кто пропадал и возвращался другим – в достатке.
Когда Хаук наконец выполз из ванной, его ждал накрытый стол и по-прежнему читающий Джей. Учитель время от времени что-то отмечал, вычеркивал, делал какие-то записи, и Хаук здорово подозревал, что заглядывать через плечо нет смысла – один черт, завтра все увидит. Так что лучше уделить внимание еде.
А еда того стоила.
Конечно, и в Брайте кормили неплохо, и с прелестями местной гостиницы Хаук познакомиться успел, но в этот раз на столе стояло что-то странное. А слово «диета», пару раз услышанное мельком, вдруг стало близко и понятно.
– Ты знаешь, шустрики выглядели съедобнее, – спустя довольно долгую паузу выдавил из себя Хаук.
– Жри, давай, и не выпендривайся, – отозвался Джей, не поднимая головы. – Тебе же лучше, если сможешь съесть все.
– Это тоже от пустынки?
– Нет. Я получил результаты анализов. Теперь хоть как-то понятно, чем тебя кормить, кроме тренировок.
– Ага.
Шпильку Хаук проглотил. Спрашивать, о каких анализах речь, просто не стал. Зачем «кормить» чем-то определенным – тоже. Наверняка Джей еще в первый день в больнице что-то устроил. И без сомнений, это что-то действительно на пользу. Но содержимое тарелки выглядело так, будто его уже кто-то ел. И начал переваривать. Жижа в стакане напоминала протертую с чем-то плесень.
А запах...
– Что-то я не голоден.
Джей вздохнул, отложил свои записи и ответил тяжелым взглядом:
– Закрой глаза и ешь. Откуда вообще эта избирательность?! Тебе надо восстанавливаться, хочешь ты этого или нет. Мне вливать в тебя силой? Ты учти, я могу.
– Охотно верю! – огрызнулся Хаук и снова посмотрел на еду. От угрозы Джея ужин выглядеть лучше не стал. Стоило взяться за ложку, как нечто в тарелке издало особенно мерзкий хлюп, дернулось, переваливая в своем чреве куски чего-то неопределимого, и замерло. Хаук зажмурился, подавил первый позыв к рвоте и обреченно сунул ложку в рот.
Горькая мерзкая дрянь. Еще и вязкая.
С другой стороны, Хауку ли жаловаться? Он никогда не был привередлив и уж точно не избирателен в еде. Припрятанный на шкафу бутерброд залежался и начал плесневеть? Плевать, так даже вкуснее. В столовой вторую неделю разведенная водой баланда? Тоже плевать: надо радоваться, что вообще кормят за так. Всякие мелочи, вроде пересолено-пережаренного, давно потерявшего узнаваемые очертания, не волновали совсем.
Но подсунутая Джеем зеленая похлебка с фиолетовыми и рыжими вкраплениями била все рекорды.
– Из чего оно хоть? – глухо выдавил Хаук, через силу проглотив выловленный на пробу кусок. Резина резиной.
– Тебе пока лучше не знать. Но хорошие сухпайки делают из того же, меняются только добавки.
– Те брикеты были как-то получше. Если что, я согласен жрать только их.
– Сухое проще обработать, но сохраняет оно гораздо меньше. Я знаю, что вкус у этой дряни как у старой подметки или носка. Не обращай внимания. Быстрее съешь – меньше почувствуешь. Вон, запей. Оно вкуснее.
Хаук скептически посмотрел на жижу в стакане, но внутренне уже смирился. Тем более жижа действительно оказалась неплоха. Не то солёная, не то сладкая, но уж точно не мерзкая.
– Правильная еда поможет быстрее восстановиться, – тем временем продолжал Джей. – Кроме того, ты городской, не забывай. Ты вырос не в той среде, не привык к влиянию Пустоши, на тебя действует гораздо больше всякого, чем сам чувствуешь. Еда – один из способов компенсировать это. Организм берет от пищи вещества и энергию. Так что смирись, она твой лучший помощник.
– С тобой забудешь... – Хаук мужественно проглотил еще одну ложку. За разговором было... съедобней. – Про нормальную еду лучше не спрашивать, да?
– Почему? – пожал плечами Джей. – Съел тарелку полезной дряни – остальное на твой выбор.
– Ну, сойдет.
Остаток порции исчез в тишине. Хаук прислушался к себе, но организм видимо решил, что на сегодня хватит, и возмущаться сомнительной пищей не стал. Стоило последнему куску уйти по назначению, как неподъемным грузом вернулась усталость. Уже в полудреме Хаук добрел до своей кровати и, наконец, нормально заснул.
Разбудило, как водится, «то самое чувство». Остатки сна держали цепкими щупальцами, но зов природы был неумолим. Пришлось заставить себя доволочь тело до туалета. А на обратном пути сон окончательно сдался, напуганный вонью алкоголя.
Хаук остановился, глядя на едва различимую в серых сумерках кофту учителя, поднял с пола. Как в прошлый раз. И в позапрошлый. Но сейчас так и замер, глупо сжимая ее в руке:
– Почему?.. На этот раз что не так, Джей?..
Увы, утренняя тишина не умеет давать ответы на такие вопросы. Еще немного помявшись у кровати учителя, зачем-то пристально разглядывая все неровности служившего основой толстого матраца, Хаук тряхнул головой, аккуратно повесил кофту на стул и ушел назад спать. Завтра. Нет, уже сегодня, но чуть позже, он обязан серьезно поговорить с Джеем.
* * *
Солнце ударило по глазам, заставив пожалеть о том, что вообще решил их открыть. Джей не только проснулся раньше, так еще и позаботился о том, чтобы Хаук не спал слишком долго: свет щедро лился в комнату из огромного окна, запахи еды будили голодный организм. А вместе с ним и боль до сих пор не привычных к нагрузке мышц. Зря Хаук считал, что после марафона по пескам Пустоши ему уже ничего не страшно. И если тогда болели преимущественно ноги, то сейчас ныло все, включая синяки и ссадины – как старые, так и новые.
Ноги и вовсе казались чужими.
Хаук перевернулся на бок, прячась от вездесущего солнца, и снова открыл глаза. Итак, разговор. Вот так вот сразу, пока Джей не успел перевести тему и загрузить работой по самые уши.
– Че за магия? Ты просто удивительно бодр с похмелья.
– Зато ты слишком труп для трезвого, – отпарировал Джей. – Тебя опять за шкирку или сам встанешь?
– Встану-то сам. Ты мне лучше скажи...
– А раз тебе хватает бодрости выяснять отношения – вали сразу на разминку. Три круга вокруг гостиницы и растяжка.
– Че?!
– Как закончишь с пробежкой, берись за обычную разминку. Делать будешь каждый день с утра по три подхода. Как привыкнешь – по пять.
– ...
Хаук тупо уставился теперь в спину учителя, пытаясь сообразить, как его попытка докопаться до причин и мотивов обернулась утренней пыткой. Но, думается, Джей не шутил про три круга. И про растяжку. Хорошо хоть дал умыться.
Бегать спросонья оказалось сложно. Сложнее, чем в Брайте. Сейчас этому сопротивлялась каждая клеточка едва проснувшегося организма, громко напоминая о том, что дико устал Хаук еще вчера. И что сегодня неплохо было бы отдохнуть, а в кровати было гораздо уютнее. Но к третьему кругу стало легче. Разминка как всегда подняла настроение и разбудила аппетит.
Только вкусные запахи завтрака были не для Хаука. Это Джей уже поел, заказав себе что-то наверняка просто умопомрачительное, пока Хаук спал. На фоне одуряющего аромата перетертая плесень в стакане и знакомая с вечера похлебка казались самой гадкой злобнейшей насмешкой. Хаук скривился и обреченно ткнул ложкой в зеленую жижу. И тут Джей вдруг расхохотался в голос, заставив подпрыгнуть. Кусок рыжего вроде-бы-мяса с сытым плюхом шмякнулся назад, забрызгав стол.
– Какого хера ты ржешь?! – праведно возмутился Хаук, оттирая руку чем попалось. – Сам сказал, что эта дрянь не ахти на вкус! И что за хрень ты жрал утром?! Поделился б, чтоб тебя, я такого в жизни не ел! Так нет, подсовываешь мне это... эту...
– А я тебе оставил, – усмехнулся Джей, не дожидаясь, пока Хаук подберет слова. – Доешь это – будет тебе десерт.
– А... ага.
Хаук замолчал и опустил глаза в тарелку. Аппетитней не стало, но стимул сработал как надо: похлебка с сомнительным питьем исчезли за мгновения, и Джей поставил на стол еще одну тарелку. Скорее тарелочку. Маленькую. Под крышкой. Но стоило поднять её, как Хаук вообще забыл обо всем на свете. Такой еды он еще не видел, и это и близко не походило на то, что он «не видел» в Пустоши.
А запах!
С огромным трудом подавив в себе желание съесть все и сразу, Хаук зажмурился и еще раз втянул носом воздух. Живот тут же откликнулся предвкушающим ворчанием. Сладкий? Или нет? Кисловатый? Плюнув на все попытки описать захвативший комнату аромат, Хаук решил, что торжественность момента соблюдена и наконец впился зубами в хрустящую рыжеватую корочку.
И замер.
Этот вкус хотелось удержать, чувствовать вечность, и Хаук был искренне благодарен самому себе, что постарался откусить поменьше. А описать один черт не мог. После джеевой похлебки, от этого вкуса на глаза наворачивались слезы. Как будто момента счастливее в жизни Хаука наступить больше не сможет. «Райский напиток», – смеясь говорил Бабай, когда рассказывал о «настоящем» пиве. То, что попробовал сейчас Хаук, тоже было таким. Невероятным для их мира и их реальности. Райским.
– Что это? – хрипло спросил он, едва справившись с голосом. Джей мягко улыбнулся и пожал плечами:
– Хлеб.
– Хлеб?! – Хаук еще раз посмотрел на уже надкусанный кусок. Хрустящая чуть румяная корочка прятала под собой воздушный мякиш теплого белого цвета. Куда уж этому чуду до хлеба, который раздавали в столовой – серого, липкого и почти безвкусного. В забегаловках было получше. В Брайте, к примеру, хлеб не отдавал чем-то техническим, но и вкусным не был. Скорее служил «тем, чем можно собрать подливу». – Какой к черту хлеб?!
– Настоящий, – по-прежнему как-то по-своему улыбаясь, ответил Джей. – Не синтетика, которая есть в каждом городе и к которой ты привык. Настоящий выпеченный хлеб, Хаук. Из настоящей хлебной муки. По рецепту Старого Мира, хотя, как я знаю, многое в нем изменили. Сам хлеб перевозить из города в город плохая идея, но где-то его умеют делать. Эта гостиница – одно из таких мест. Он тут не лучший, но впечатляет, согласись.
– Еще как! Я даже не думал, что существует что-то такое, а ты говоришь, есть вкуснее?! И что такое мука? И, раз это настоящий, значит обычный – нет?
– В обычном хлебе от хлеба одно название. А остальное... Вот отсюда, Хаук, мы и начнем. Я давал тебе много частной информации и почти не давал общей. Но чтобы ты нормально мог воспринимать все остальное, тебе нужны не только базовые знания о местности, но и понимание, как все-таки выглядит мир, в котором мы живем. Как бы это пафосно и глупо ни звучало. Я не буду говорить про Катастрофу и остальное, но, все же, Хаук, как ты представляешь себе то, что находится за пределами этой комнаты?
– Ну... Ты же показывал мне карту. Кусок земли с реками, вокруг вода, с другой стороны Стена... Города там, Столица. Еще есть Империя и Вольные...
– Стоп! Про импов и наших потом. Сейчас мы говорим об облике, что ли. О природе, не о людях. Это ясно?
– Ясно... Ну, тогда, всё.
– А что, суша – один сплошной песок?
– Нет... Леса еще есть... И горы! – Хаук едва удержался о того, чтобы припечатать себя по лбу. Он же высотник! Уж о чем о чем, а о горах и пещерах должен был вспомнить в первую очередь. – Горы и подземелья. Ты говорил про реки и озера, ну, что вода тоже есть, только пить её не всегда стоит. И... э...
Хаук сбился, когда Джей махнул рукой и поставил на стол матово-черный кубик проектора. Такой же был у Хизара. Помнится, с его помощью тот мог наблюдать за всем городом. Проектор Джея оказался попроще: никаких подсоединенных антенн или чего-то подобного. В отличие от игрушки Хизара, этот не должен был ловить и воспроизводить информацию с нескольких источников одновременно.
Легкий щелчок, едва слышное шипение пластин, и над столом развернулась огромная карта мира – куда больше и понятнее, чем те, что Хаук видел до этого. Джей чуть поморщился, на минутку встал, чтобы приглушить свет и закрыть окно, а когда комната полностью погрузилась в полумрак, снова сел напротив Хаука и начал свой рассказ:
– Суша, море и Стена – это ты уже видел и спрашивал, я не буду рассказывать заново. Перед Стеной – пустыня смерти, сотня километров, где не выживает никто. Ни люди, ни твари, ни техника. Самая успешная попытка исследовать ту местность была предпринята пару сотен лет назад и входит во все учебники Империи. Тогда группа искателей запустила к Стене несколько легких роботов с разной аппаратурой, защитой круче городской и веревкой в три километра. Подождали сутки и вытянули их обратно.
– И что? Такие крутые данные были, что про них в учебниках пишут?
– Нет, на телах тех искателей зафиксирован самый высокий уровень облучения за всю историю. По расчетам медиков, скорость мутации была такая, что произошедшее с Ферро – полная фигня. Отряд, нашедший останки, тоже схватил критическую дозу и лег почти сразу. Выдержал только их щит, он-то и сообщил об опасности. Насколько мне известно, кости тех искателей закинули подальше к Стене. Исследовательскому корпусу досталась только одна. И то... В общем, такие дела. Ты учти, я это рассказал не как очередной ужастик, а для того, чтобы ты понял, что значит «не выживает никто». Согласно найденной информации, как раз где-то на территории Стены находилась установка проекта «Rebirth», семь сотен лет назад уничтожившая Старый Мир. А раз Стена существует все это время, искатели допускают, что установка до сих пор работает. Такие дела.
– Охренеть, – только и выдал Хаук. – То есть оно может еще раз рвануть?
– А оно тебе важно? Рванет, значит рванет. Нет, так нет. В Пустоши и без нее забот хватит, гарантирую. Угроза Стены, расширения зоны, абсолютного незнания о том, что в ней и что за ней – это константы, о которых волноваться не нам. Твое дело просто знать, что оно есть. Потому что черт знает, куда тебя занесет жизнь. И если окажешься рядом с зоной – ты должен драпать в верном направлении, а не округлять глаза и не задавать глупые вопросы. Это ясно?
– Угу.
– Тогда дальше. Итак, доступная нам территория полностью классифицирована, кроме зоны близ Стены. Принцип деления по цветам ты уже знаешь, он работает везде. Основные типы освоенной человеком местности: пустыня, степь, болото, леса и горы, – Джей что-то щелкнул на пульте управления, и карта изменилась, окрасившись в разные цвета. – Есть еще два: ледники и аномальные зоны. Первые исследовать очень сложно, там замерзают ядра и отказывает любая техника. Тварям это, к слову, не мешает. Думается, как только удастся поймать хотя бы одну из них, проблема с ядрами решится. Но пока не удалось.
Аномальные зоны возникают стихийно, некоторые из них держатся годами – такие и отмечают на карте. К примеру, Белые Степи – одна сплошная аномалия уже черт знает сколько времени. Её более-менее изучили и где-то лет семьдесят назад проложили первые маршруты. Да, красные, но хоть пройти можно. До этого отряды либо не возвращались вообще, либо возвращались другими.
– Тоже, э... мутантами?
– Нет. Крыша у них ехала. Мало кто мог толком объяснить, что случилось. Некоторые утверждали, что застряли там на десятки лет и рады вернуться назад, хотя проходило порой меньше суток. Другие говорили, что заново прожили свою жизнь, третьи... третьи не говорили ничего. Штука в том, Хаук, что в Белой Степи очень много всякого, напрямую влияющего на сознание. Такая фигня самая опасная: в отличие от передоза излучения и мутаций, влияние на голову часто незаметно, пока не подействует. А действует в первую очередь на центров. Сам понимаешь – как только крыша едет у центра, весь отряд оказывается в полной заднице. Но тебе об этом думать рано. На первых порах ты учишь основы и справляешься со всякими мелочами, вроде многоножек. Сделать так, чтобы ты не влип в остальное, уже моя задача. Когда освоишься в степях и пустынях, мы направимся в лес. К тому времени у тебя будет достаточно развито чутье, чтобы не влипнуть самому. Но в любом случае, опыт решает только половину. Остальное – везение и команда. Про это потом.
Джей смахнул голограмму рукой, та дрогнула, будто обиделась, пошла недовольной рябью и разбилась на части. Теперь Хаук видел каждую зону отдельно как с огромной высоты, собранную из всех разбросанных по миру островков. Четко обозначенный рельеф гор ушел, пространственная модель стала плоской, зато загорелись точки городов.
– Как видишь, почти половину привычного нам мира занимает пустыня. Единственная желто-зеленая зона признана самой благоприятной для всякой «человеческой деятельности», как выражаются искатели. Здесь самый низкий общий фон излучения и самые безопасные маршруты. При этом в пустыне хватает сильных существ, способных обеспечить ядрами крупную технику или даже города. Помнишь крота на пути в Брайт? У него два основных ядра, каждого из которых хватит, чтобы питать энергией тот же Брайт пару месяцев. А помимо них еще шестерка глаз.
Хаук помнил. Хаук вообще вряд ли когда сможет забыть короткую историю Дианы Ро и лицо её отца в тот миг, когда Джей протянул нашивку.
– В общем, будь ваш городок где-то ближе к лесам или в степи, я бы даже не взялся вести такую толпу.
– То есть... бросил бы нас?
– Вывел бы самых смышленых и сильных. Твари степей не такие дурные, как те же черви. Они вполне способны затаиться, выскочить, откуда не ждали, хапнуть самого нерасторопного и под его вопли ускакать еще до того, как прикрытие сообразит, что отряд атакован. Уверяю, такому человеку очень повезет, если тварь цапнет «удачно». Выживет после первой атаки – будет гнить заживо в чьем-то гнезде. В степи площадь меньше, а тварей больше. Крупные стаи хищников делят территорию. Еду сначала запасают впрок, потом жрут всей толпой, чтобы никому и в голову не пришло попытаться отобрать силой. Мелкие падальщики воруют или ищут остатки. Редкие одиночки – вот те жрут сразу, на месте, что успеют. Такие либо панцирные, хрен побьешь, либо быстры как молния. В холодных степях, вот тут, – Джей небрежно ткнул пальцем в небольшое пятно близ ледника, – водятся варги: единственные «черные» степные хищники, которые тянут на десятку по рангу. Они настолько быстры, что их не успевает засечь аппаратура. Одна тварь вырезает отряд охотников за секунды. Я с ними встречался пару раз. На второй – месяц пролежал в полуотключке.
– И зачем тогда на них охотиться? Жили бы себе... И они. И охотники.
– А затем, что маяку Столицы нужны ядра. И подходят далеко не каждые. Из тех, что подходят, варги одни из самых... доступных. Хризантемы еще, но они под землей.
– А добывают импы?
– Когда как. Столица, конечно, импов. Но маяк один и нужен всем. Есть негласная договоренность: добыл подходящее ядро – тащи в Столицу. Чем больше будет запас, тем лучше. Такой подход спасал уже не раз. Можешь почитать в архивах. Более того, если на складе меньше пяти ядер, от Столицы идет сигнал тревоги. И тогда уже многие идут охотиться.
– То есть маяк Столицы, это то, что потерять вообще нельзя?
– На него опирается вся наша навигация, но это минимум. Там же архивы и сервера Системы. Там же основные базы данных. Столица – центр нашего мира, и защищать её будут до последнего.
Хаук кивнул, так и не отведя взгляда от самого яркого из значков. Если верить висевшей перед глазами карте, Столица располагалась в степной зоне. Вся карта была разделена на множество пронумерованных квадратов, но только этот мог похвастаться чистой зеленой меткой. Даже в пустыне стояли двойные. Хаук все пытался себе представить, как же эта Столица выглядит, как охраняется, как в ней живут, но выходило паршиво. Самое лучшее место, что он видел в своей жизни, – этот номер в гостинице. Самая лучшая еда, что он пробовал, до сегодняшнего дня была в забегаловке Брайта. А вот, оказывается, есть хлеб. Настоящий хлеб. Глупо думать, что в Столице про него могут не знать.
– Ты не слушаешь.
Хаук вздрогнул скорее от резко похолодевшего тона, чем от слов, и перевел взгляд на учителя. Вздохнул.
– Прости, задумался, – повинуясь мимолетному желанию, он разломил оставшийся хлеб надвое и протянул прямо сквозь карту. – Будешь?
– Тебя это не спасет, – все так же холодно произнес Джей, но продолжил уже теплее: – Ешь, я тебе брал, чтоб попробовал. Чтоб знал, что и такое есть. Ты, Хаук, заперт еще в том своем городке. Вот высунь нос наружу и посмотри вблизи на то, чего еще долго достать не сможешь. Глядишь, идти будет легче. Теперь-то высота реальна: ты её видел, нюхал, щупал, пробовал на вкус. Следующий кусок такого хлеба купишь себе сам на свои деньги. В любом из «зеленых» городов, какой понравится.
Хаук опустил руку и промолчал. Просто посмотрел на воздушный мякиш, зачем-то махом запихнул весь кусок в рот и аж зажмурился от удовольствия. Съел второй, чувствуя, как вязнут зубы и на языке остается сладковатое послевкусие.
А потом все же спросил:
– А сколько... сколько такой вот кусочек стоит?
– Дороже твоего снаряжения, – фыркнул Джей. – Отрабатывать будешь долго.
* * *
Огромные ворота первого пути знакомо лязгнули за спиной, и Хаук поправил лямки рюкзака. В этот раз никаких остановок и рандеву с многоножками не было. То, что Хаук собрал в дорогу, Джей тоже не проверял. И хоть теперь была твердая уверенность, что учитель где-то рядом, страх все равно заявил о своих правах еще громче.
С коленями Хаук справился.
Но время от времени тихонько клацали зубы.
Итак, внимательность, осторожность, знания... И то, о чем раньше не шло и речи – опыт. Опыт первого провала. Опыт первых самостоятельных шагов. Опыт поиска ответов на вопросы, потому что в разговоре о первом походе через Каньон Джей не столько отвечал, сколько заставлял Хаука думать и отвечать самого.
Ну, теперь-то все должно получиться как надо, верно?
Еще раз поправив лямки, Хаук стиснул зубы, уточнил направление и пошел вперед. Некоторые ловушки он узнал, некоторые места за эти пару дней успели измениться. А вон тот плоский валун – наверняка очередной краб. Потому что раньше Хаук его здесь не видел вовсе.
И все же лишние мысли упрямо лезли в голову – слишком много Джей успел рассказать за эти дни отдыха. Вскоре расскажет еще. И еще. Теперь каждый день под куполом был разбит надвое: с утра, за завтраком, Хаук слушал разные истории о мире, о том, как все устроено, иногда о том, о чем Джей позже наверняка расскажет подробней, а то и заставит учить. А вечером, после второй тренировки, начиналась техническая часть. Хаук зубрил определения, зубрил знаки, зубрил, кажется, целые энциклопедии, а потом снова и снова отвечал на вопросы, удивляясь таланту Джея ставить «подводные камни» на, казалось бы, очевидных открытых местах.
Джей учил думать.
Правильно учил. На сложные задачки Хаук жаловаться не собирался – слишком свежа память об отличниках Империи, в голове которых было, кажется, все, кроме мысли.
Развилка заставила остановиться. В прошлый раз именно здесь Хаук ошибся, свернув не туда. А значит, именно отсюда начнется незнакомая дорога с новыми опасностями и ловушками. Совсем не хотелось опять провалиться в подземный лабиринт многоножек.
Только новый поворот показал, что следить надо не только за тем, что под ногами. Ровный песчаный коридор, от которого время от времени разбегались одинокие дорожки, резко раздался вширь, выплюнул Хаука из песчаной дымки и заставил замереть, восторженно глядя перед собой. Небольшой пятачок открытого пространства, на карте напоминающий раздавленного жука с кучей лап, оказался целой долиной, от которой брали начало десятки коридоров. Конечно, Хаук четко видел изрезанную как радиатор стену напротив, но так неожиданно представший пред глазами простор захватывал дух.
Места для обеда лучше, наверное, не найти.
Вездесущий песок здесь будто уснул, перестал упрямо лезть в лицо и даже скрипеть на зубах. Чуть подумав, Хаук решил использовать шанс и отдохнуть получше, установил небольшую походную печь и поставил греться воду. Сухой перекус на ходу или во время короткой остановки только усиливает жажду, а недостаток отдыха может аукнуться в самый неподходящий момент – это Хаук успел понять и сам, без вечных напоминаний Джея.
Часы показывали три часа дня.
Карта – чуть больше половины пути за спиной. Еще один такой переход, и Хаук достигнет цели. Главное, не позволить обманчивой простоте взять верх, как в прошлый раз.
Хаук и не позволил.
Тщательно сверялся и с картой, и с компасом на каждой развилке, выбирал дорогу так, чтобы наверняка не ошибиться, ступал аккуратно, опасаясь потревожить кого-то или что-то, что нашло убежище в многочисленных выбоинах и щелях вокруг.
Когда впереди наконец показался вход в пещеру, все тело пробрало мелкой дрожью от предвкушения. Чтобы двигаться по-прежнему аккуратно, рассчитывая каждый шаг, Хауку приходилось чуть ли не держать самого себя за шкирку.
Тем временем стемнело.
Солнечный свет и днем-то едва пробивался сквозь песчаную завесу, оставляя каньон в рыжем полумраке, а когда сумерки захватили небо, здесь уже давно царила тьма. Под сводом пещеры Хаук еще раз переключил режим зрения и теперь четко видел, как небрежно прислонившегося к арке напротив Джея, так и кладку – цель этого короткого похода.
Шаг, еще один, последний. Пальцы протянутой к склизким яйцам руки заметно дрожали, но Хаук знал, что это не помешает. Только яйцо неожиданно поддалось само, лопнуло прямо в ладони, освобождая из плена новорожденную тварь.
А следом ливнем из детенышей и слизи на пол обрушилась вся кладка. Хаук едва успел отпрыгнуть, спасаясь от вонючей дряни.
И тут же влетел в толпу взрослых.
О, он это уже проходил.
Но в проклятой «проверке на стойкость» Хаук был вовсе не целью для тварей – всего-то невольным зрителем в первых рядах.
С полсотни многоножек разом встали на дыбы. От двух плевков Хаук увернулся как-то само собой, мгновенно привлек внимание всей толпы, поскользнулся на слизи и растянулся по полу под «аплодисменты» сотен жвал. Прекрасный обед для только что вылупившейся мелкоты. Сам себя принес. Сам себя приготовил.
Блеск.
По телу скользнула синяя искра, на ближайшее время лишая всякой возможности двигаться и Хаука, и тварей вокруг. А в поле зрения появился зевающий Джей:
– Два-ноль в пользу Каньона, – ехидно сообщил он. – Бонус-приз за представление: пять часов без движения и отходняк. Надеюсь, ты хорошо пообедал?
Вот и оправдал себя вовремя подвернувшийся шанс нормально поесть. Отдыхать тогда точно не стоило. Что ж, урок о важности расчета времени Хаук теперь тоже усвоил.
