Часть 3
«Летучка» подмигнула сначала красным, затем зеленым и уехала прочь уже без своего хозяина. Автопилот — глупая штука. Автомат не определит опасности, не будет обходить выскочившую на пути тварь.
Но в городе или вот, как сейчас, бывает незаменим.
Отпускать Хаука в гордом одиночестве Джей и не думал: Пустошь изменчива. Абсолютной безопасности не бывает нигде, а новичок за последствия платит всегда дороже. Простого страха хватит, чтобы первый самостоятельный провал запомнился как можно лучше. Успех — тем более. Джею не так важен был результат, как выбранный Хауком способ его добиться.
Прогуляться пару километров вдоль основной стены, забрать яйцо и вернуться в город уже на «летучке» — куда проще? Только каньон походил скорее на лабиринт с полосой препятствий. И просто знать это мало, чтобы успешно добраться до цели. В первую же ловушку Хаук попался как беспомощный ребенок. Даже абсолютный новичок из «внешних» знает: доверяй, но проверяй. Где ошибутся глаза — подскажут чутье, расчеты и техника. Но то, что с пеленок вбивают в головы вольных, увы, прошло мимо головы городского.
Джей неспешно шагал по той стене, которую Хаук избрал ориентиром. Песчаная дымка нисколько не мешала встроенному в очки сканеру, и тот показывал если не каждый жест ученика, то каждое действие — точно.
Хаук неплохо выбирал дорогу. Излишне перестраховывался, да, но береженого – Пустошь бережет. Пусть мальчишка сделал множество лишних движений, самые опасные места он успешно прошел. Для новичка его подход был более чем оправдан. И Джей мог бы быть доволен, если бы не выбор маршрута.
С другой стороны, в этом была и его ошибка: ученик всегда берет пример с мастера. Сам Джей выверял путь изначально, к основному планировал два-три запасных, а в остальном полагался на опыт, чутьё и да, ориентиры, – очень редко на технику. Возможно, стоило хоть раз пройти с Хауком, используя лишь доступные и понятные тому инструменты.
Но с третьей, решающей стороны, эта ситуация заставит Хаука осознать истинное положение вещей и многому научит. Так или иначе, Джей не собирался менять поставленных им же условий и продолжал наблюдать за тем, как вконец расслабившийся ученик наживает себе проблемы. Помнится, на месте Хаука Макс даже не думал – сразу полез наверх и в итоге закончил задание в рекордные сроки.
Тень далекого прошлого скользнула по губам улыбкой и обосновалась в груди очередной иглой. Макс… Джей бы всё отдал, чтобы вернуть его, вернуть Мэй, вернуть всех, но запрещал себе об этом думать. Только с каждой новой лекцией для Хаука, с каждым вопросом и ответом именно призрак Макса впивался в душу все глубже и глубже. Душил памятью, запирал в кошмарах ночами. И кошмары эти с каждым разом становились хуже, темнее. Настолько, что Джей все чаще и чаще нырял на дно бутылки – алкоголь заглушал боль воспоминаний, и после Хауку доставалось лишь плохое настроение с похмелья, а не крики полубессонной ночи. Не ярость и не боль истекающей кровью души.
Да, бутылка — это низость. Не вариант. Поражение.
Но однажды сорвавшись на Хауке, Джей чувствовал себя в сотни раз хуже. Пусть мальчишка и не понял тогда, что к чему. Наверное, давным-давно выкинул из головы.
Со свистом выдохнув сквозь зубы, Джей в который раз попытался избавиться от непрошеных мыслей. Просто удивительно, как быстро он отвык от одиночества! И как жизненно необходима всему его существу оказалась компания. Отряд. Ученик.
Тот, за кого Джей будет думать и волноваться больше, чем за себя. Больше, чем за прошлое. Кастиэль действительно понимал это лучше него самого.
Горячий воздух помог отвлечься. А Хаук тем временем уже сооружал привал. Да так «успешно», что Джей с трудом подавил в себе желание засчитать провал прямо здесь и сейчас.
Идиот.
Слепой идиот.
Похоже, городскому иначе, чем на собственном опыте, полезных привычек получить не удастся. Иллюзия безопасности, рожденная куполом, въедается с рождения, а потом портит жизнь за его границами.
И результат, конечно, закономерен.
Когда в наушнике послышался глухой звук удара и тихий мат, Джей лишь скосил глаза на экран, отразивший данные заранее закрепленного на Хауке маячка. Переломов нет — и ладно. А голос…
– Что, «Джей»? – фыркнул Джей, прекрасно зная, что его не услышат. — Нашел себе мамочку. Сам влип – сам выбирайся, Хаук. Вытирай сопли и топай наверх.
* * *
— Если больно, значит -- жив, – задумчиво выдал Хаук, глядя вверх и потирая ушибленное плечо. Голос все еще подводил, но уже подчинялся.
Будто в насмешку, «вход» над головой сомкнулся окончательно. Подземелье вернулось во мрак, система холодно предупредила об автоматической смене режима зрения через три… два…
Монохромные цвета сделали мир сюрреалистичным, совершенно чужим. Но все лучше, чем тошнотворная мешанина температур. Пустыня, конечно, вряд ли порадует многообразием, но Хауку с лихвой хватило веселья на Плато.
Интересно, с каких пор песок так умеет? Он должен был ссыпаться вниз, накрыв пленника с головой. А потом помочь, добавив пару-другую сантиметров над полом. Там, наверху, сплошные камни и скалы. Коготь «кошки» легко дотянулся бы до любой из них, чтобы поднять Хаука на поверхность.
Но, видимо, в Пустоши и песок своенравен.
Хаук раздраженно шаркнул ногой по земле, поднимая в воздух те невезучие песчинки, что рухнули сюда вместе с ним. До смешного мало, кстати. Хотелось бы знать, что за чертовщина тут происходит. Но для начала нужно другое.
Нужно спокойствие.
Одиночество и воспоминания о цветном хаосе на Плато Крошаксов накатывали мелкой дрожью и путали мысли. Бесили. Злили до скрипа на зубах.
– Дурь! – Хаук от души саданул по ближайшей стене и тут же прикусил язык. Замер. Насторожился, вслушиваясь в заметавшееся по туннелям эхо. Многоножки, конечно, глухие.
Но черт их знает.
– Джей, чтоб тебя! – уже тише продолжил Хаук, добавив пару непечатных. – Меня не натаскивали с пеленок, как ту мелкоту!
Ругань сквозь зубы привычно помогала взять себя в руки. Хаук терпеть не мог ныть, а вот обложить ситуацию отборным матом – это всегда пожалуйста. Удача не боится жестких слов. Или у Хаука просто извращенное везение.
Разговор с собой воскресил в памяти совершенно иной день. Вернее, ночь. Ту, в Пустоши, под куполом, медленно тонущем под телами имитирующих голоса тварей. Тогда Джей велел задавать вопросы, чтобы найти ответы. Чтобы понять, что происходит на самом деле.
– И что происходит на самом деле?
Хаук говорил едва слышно, скорее шевелил губами, чтобы сосредоточиться на иллюзии собственного голоса. Разбить лежащую на плечах тишину. А взгляд тем временем внимательно прыгал с камня на камень, с выступа – к очередной непроницаемо-черной расселине.
– Ты облажался и влип в обещанную задницу.
Пожалуй, сказанное стоило именно услышать, а не просто понять.
– И что делать?
– Поменьше глупостей.
Хаук вздохнул и спросил себя о песке. Согласился, что песок – это вряд ли песок. Скорее он просто провалился в один из многочисленных входов. Сеть подземных пещер каньона, если вспомнить лекции Джея, стала сетью не сама по себе. Ходы-тоннели создали истинные хозяева этого места. Второй из двух живущих здесь видов многоножек. Гиганты, успешно защищающие свою территорию уже не один год. И он, Хаук, здесь чужак. А значит, при встрече придется драться.
– При встрече ты будешь материться и драпать, – ехидно поправил внутренний всезнайка. Чтоб его.
Долго находиться в тоннелях – собирать еще больше неприятностей на уже потрепанную шкуру. Так что решение нашлось само собой. Хаук прекрасно помнил карту и примерное расположение всех входов-выходов из подземелья. Надо всего-то дойти до ближайшего, выбраться на поверхность, а уж там найдется способ вернуть вещи и вернуться на маршрут. Джей дал сутки, значит, времени еще навалом.
Хаук выполнит это задание.
С первого раза.
Плевать, что в итоге все равно ждет разнос. Это лучше, чем сдаться на полпути и терпеть потом целый рой ядовитых насмешек. Это в лучшем случае. Нет, учитель не поймет и не примет бегства. Будет разочарован – а этого Хаук не допустит уж точно.
Джей провожал жесткими словами, действительно оборвал связь и оставил в одиночестве. Но Хаук нутром чуял, что драгоценный учитель где-то рядом. Наблюдает. Наверняка злорадствует и смеется над глупостью. Потому что «Пустошь изменчива» – опытный центр знает это лучше любого другого.
Пол тоннеля ложился под ноги хрустящей мелкой галькой, едва покрывающей сглаженный временем камень. Иногда в ней угадывалось что-то еще, чьи-то останки, но Хаук предпочитал не обращать на них внимания. В монохромном мире что стена, что иссохшийся панцирь выглядели одинаково, различаясь лишь формой. Где-то в глубине души Хаук понимал: эта одинаковость вовсе не на руку. Пусть многоножки не охотятся в своих тоннелях, здесь их дом – место для сна и будущего потомства. Сеть тоннелей, разбитая на склады и кладки. Когда Хаук читал книги, ему казалось забавным, что многоножки охотятся на песчаных крабов, а те, в свою очередь, на многоножек. И оба закусывают вторым мелким, но многочисленным видом тварей.
Сейчас Хаук сам оказался «мелкой тварью», по ошибке попавшей в чужое логово. И думал уже не о том, что оба вида поддерживают равновесие, пожирая друг друга, а о том, что эти виды все же хищные. Хоть и не едят людей.
Вряд ли местные хозяева будут разбираться при встрече. Разве что потом, когда атака кислотой и клешнями превратит чужака в кровавое месиво: «жрать – не жрать?»
Хаук остановился, сделал глубокий дрожащий вдох. В голове упорно крутились самые неприятные знания из прочитанного. Воображение само по себе строило перед глазами наихудшие варианты. Придуманный страх усиливал страх настоящий, загонял в тиски монохромного мира. Тишина уже не просто давила на плечи – душила. Коридор как будто сужался с каждым судорожным вдохом. Сердце билось где-то в висках, и из-за его грохота обострившийся слух не слышал мира.
Паника брала верх. Хаук понимал это, но не знал, как справиться. Привычные злость и ругань давали сбой, звучали слишком неубедительно при дрожащем голосе и коленях.
В прошлый раз помогал Джей.
И словом, и действием, даже когда оказался далеко. Даже когда сам оказался в дерьме по самые уши. Сейчас Хаук вдруг отчетливо понял цену тому спокойствию. И силу духа, способную его удержать. Силу, присущую даже девчонке. Джейд. Джейд, которая взяла себя в руки и сражалась с ними на равных, несмотря на раны и самочувствие.
А еще был Микки, который кричал и трясся от ужаса, но как связной действовал четко, без всяких ошибок.
Выходит он, Хаук, хуже и бесполезнее даже того имперского?
Обида горечью полоснула по нервам, обожгла глаза, зато забрала с собой дрожь. Стиснув зубы, Хаук поднял руку к очкам и резким движением переключил режим, стараясь не медлить. Джей никогда не медлил. Хотя уж его-то скорость продиктована уверенностью, а не страхом испугаться еще больше.
Мир тут же взорвался красками температур, подкатил к горлу тошнотой. Хаук с трудом сглотнул, но сдержался. Постарался отсечь себя от воспоминаний о Плато. Если он хочет стать полноценным «внешним» наравне с Джеем, то иного пути все равно нет – только справиться, выиграть у себя самого.
Очередная волна паники угасла вместе с тошнотой. Страх остался, но теперь он не глушил мир вокруг, почти не сбивал дыхание, просто заставлял быть настороже и ловить каждый звук.
Джей говорил, что страх – это нормально. Если его контролировать. Обостряет чутье, обостряет рефлексы, спасает жизнь.
Что есть у Хаука, если забыть об ужастиках подземелья и о рисунках огромных тварей? Достаточно, чтобы сгореть от стыда за собственное беспомощное нытьё поначалу. Испугался, как неопытный малолетка. Растерялся, да. Это, черт бы побрал, не оправдание.
Многоножки не патрулируют тоннели.
Многоножки не охотятся в логове.
Многоножки вообще спят в дневное время суток. Исключение – кладки, где всегда есть охрана.
То есть здесь и сейчас Хаук в полной безопасности. Худшее, что с ним может случиться, – неправильный выбор дороги. Ну, обвал еще. Кладку-то видно издалека, и Хауку точно хватит ума не совать туда нос.
Шаг. Сотня, другая, третья. Глаза привыкли к пестроте, теперь она стала однообразной и скучной. Организм, наверное, просто смирился. Иногда тоннель разветвлялся, иногда расширялся в целый зал и дробился на множество проходов. В такие моменты Хаук останавливался и царапал на полу примерную карту. Ориентировать её на стрелку компаса Джей приучил еще в самом начале.
В одном из таких залов Хаук нашел следы недавней стоянки, даже что-то вроде временного убежища, огороженного «забором» из силовых полей. Конструкция мигом напомнила то сооружение, из которого Джей стрелял по крошаксам, прикрывая сначала Каса, затем и самого Хаука на пару с Джейд.
Все же это действительно удивительно, как «внешние» приспосабливали под себя технологии. И у каждого, наверное, было что-то свое. Идеи, выходы, варианты. Тот же Джей, вон, ядро взорвал вместо гранаты… И до такого вот «забора» кто-то тоже когда-то додумался.
– Потерялся?
Чужой голос ударил по нервам не хуже кувалды. Хаук буквально взвился в воздух, резко оборачиваясь. Окликнувший его мальчишка такого не ожидал: сам отскочил в сторону, успев выхватить и активировать оружие.
Хаук вот не успел. Но вовремя сделал вид, что даже не собирался:
– А-а-э… Спокуха! – выдал он, к собственной радости совладав с голосом. – Прости, парень, не хотел тебя пугать.
– Кто еще испугался! – дернул носом чужак и кивнул на импровизированный склад. – Ты нас ждешь, или просто забрел? Надеюсь, там ничего не пропало?
– Ты на что намекаешь, малой? – нехорошо сощурился Хаук, крепче сжимая пальцы на рукояти одного из клинков.
– Не намекаю. Ты – вольный. И явно во что-то влип, раз нет снаряжения, а?
А ведь мальчишка прав. И форма у него имперская. Спасибо хоть действительно в драку не лез. И что теперь делать? Впрочем, мимолетная растерянность и все же задетая гордость ответили сами: ничего. Главное не подать виду, что он тут случайно. Хватит с Хаука и будущих насмешек Джея.
– Влип, говоришь? Бред. Далось мне ваше снаряжение на таком халявном маршруте! Бывай, малыш. Смотри, не напорись на кладку.
Не дожидаясь, пока оскорбленный в лучших чувствах имперский ответит, Хаук сунул руки в карманы и неспешно ушел в один из тоннелей. Выбрал, кажется, правильно. Оставалось только надеяться, что больше он с этим импом не встретится. Хаук скорее сдохнет, чем спросит у мальчишки маршрут. Сколько тому? Пятнадцать? Шестнадцать? Еще чего не хватало, показывать всяким, что он первый раз в этой дыре и действительно без понятия, что делает и куда идет.
Хаук сильнее сжал кулаки и ускорил шаг. Плевать, сколько раз Джей скажет, что не в возрасте дело: эта разница чувствовалась слишком остро. Если подумать, Джею сейчас сколько? И почему он тогда не ответил? Уж не потому ли, что понимал: разница или её отсутствие Хаука не обрадуют. Редкая седина в волосах вряд ли след возраста – это тень пережитого, как и лишние морщины, и временами слишком тяжелый взгляд. Сколько лет прибавят человеку такие потери? Насколько можно постареть всего за один день в Пустоши? Вот и выходило, что учитель-то не так уж и старше ученика. И если Джею сейчас около тридцати, то пять лет назад, примерно в возрасте Хаука, он уже давно был лидером. Вел за собой отряд, носил погоны Командующего. Вошел в историю, как один из сильнейших.
А если Джей еще младше?
В те минуты, когда Хаук осознавал разницу каждого из прожитых дней, его захватывал целый поток странных, необъяснимых чувств. И все они сливались в одно: надо стать сильнее, стараться больше, двигаться вперед быстрее. Пока Хаук валялся в своем гамаке и жрал бутерброды, Джей тренировался, боролся за жизнь – свою и чужую, – становился тем, кто он есть. И в этом же сравнении Хаук видел цену времени. Цену каждой сожженной в безделье минуты. Плевать, насколько Джей гениален, его высота все равно достигнута потом и кровью.
Нет, Хаук не жалел о том, как он жил до этого. Но теперь своими глазами видел, что мог достичь большего. В десятки, а может, и в сотни раз большего.
Если верить криво накарябанной карте – верный путь через крайний справа тоннель. Но Хаук медлил. Мысли сжались в испуганный комок и дезертировали прочь. Шкурное чутье твердило: туда нельзя. Не то чтобы Хаук был слишком мнителен, но даже сама мысль о шаге в тот заполненный цветными пятнами проход сбегала по спине мелкими мурашками страха.
Ужаса.
Необъяснимого, но знакомого: то же самое Хаук испытывал на высоте, когда точно знал – опора подведет. Надо выбрать другую. Но чтобы так, на земле? Без бездны за спиной, даже спустя года заставляющей быть серьезней? Чертовщина. Опять ведет от одиночества, подземелья и темноты. Бабай когда-то рассказывал, что человеку хуже всего, когда теснота сводит с ума. И справиться с этим сложно.
Бабай был как всегда прав.
Но выбираться из подземки надо, а в направлении Хаук был, пожалуй, уверен.
И он справится. Обязан. Если покажет себя трусом – сведет на нет те крохи уважения Джея, которых уже успел добиться. Нужно просто сделать точно так же, как с очками и проклятым тепловым зрением. Как ушла тошнота – так уйдет и этот необъяснимый страх. Еще парочка шагов.
Вот сейчас.
Хаук в очередной раз свернул, чувствуя, как сердце снова бьется где-то у горла, и чудом заставил себя замереть. О, теперь он готов был благодарить Джея за ту тупую «проверку нервов»! Вот только многоножка в этот раз уж слишком отличалась от своих мелких собратьев.
Не только размерами.
И тоннели действительно были под стать хозяевам.
А еще это джеево «многоножка» ей как-то не шло.
Хаук застыл, таращась на огромное безглазое тело, и отстраненно пытался понять, как эта штука вообще так извернулась. Часть гибких коленчатых лап была на земле, другая – упиралась в стенки разом показавшегося слишком тесным тоннеля. Некоторые лапы стояли и вовсе на потолке, перекручиваясь и изгибаясь противно самой природе. А в голове отчаянно крутилось одно: не двигаться. Во что бы то ни стало – не двигаться. Тогда не заметит. Пройдет мимо. Ну же. Вали отсюда, проклятая тварь!
А за огромным телом яркими цветами горела кладка.
Джей говорил, что чутье похоже на страх. Хаук сам узнал в этом странном чувстве знакомую по опыту интуицию. Только выводы сделал не те, и поступил как всегда опрометчиво глупо. Пошел на поводу у гордости, ага. Интересно, насколько поздно он это понял? И насколько справится, если тварь атакует?
Но тварь не тронула. Еще немного пошевелила усами и дала задний ход. Прямо вот так, не утруждая себя поворотом. А в голове, наконец-то всплыло то, что нужно:
«Многоножки-стражи никогда не отходят далеко от гнезда, им достаточно прогнать противника прочь».
Стараясь двигаться как можно медленнее и плавнее, Хаук шел спиной вперед. Терять тварь из виду с его стороны было бы еще глупее, чем соваться в этот тоннель вопреки интуиции. И только вновь оказавшись в большом зале, Хаук позволил себе отдышаться.
Чертовски хотелось пить.
Но Джей говорил никогда не тратить гидротаблетки, если без них можно обойтись. Стоит начать прислушиваться к советам учителя. Ко всем. Ведь даже его насмешка про маячок в сумке, оказывается, была дельным советом. Послушался бы тогда – глядишь, сейчас уже гордился бы первым выполненным заданием.
Хаук покосился на тоннель, из которого по-прежнему несло горьким страхом, и осторожно шагнул в соседний. Этот тоже подходил, хоть и не так идеально. Но уже после первых шагов Хаук успокоился окончательно, ощутив поворот и подъем. Сотня-другая метров по неровному камню привела к полуразобранному завалу, сквозь который сиял солнечный свет.
Наконец-то. Давно пора.
Удивительно, как на заблудившегося в темных тоннелях действует солнце. Хаук будто проснулся от липкого кошмара. Все внутри теперь ликовало, жажда и голод забылись, а важным осталось лишь одно: наверх! К свету и ветру! Там он справится, выйдет на свой маршрут, найдет украденные чертовым крабом вещи!
Еще утрет Джею нос и докажет, что сам по себе может много.
Но первым, что Хаук увидел на долгожданной поверхности, стала его собственная фляга. Она мелькнула в воздухе размытым пятном и упала точно в подставленные руки.
– До заката осталось чуть больше часа. Поделись дальнейшими планами? – холодно поинтересовался Джей, разом сделав недра тоннелей куда привлекательней.
– Э… Ну…
– Ты не спеши. Попей водички, отдышись.
Хаук вздохнул, все же сделал глоток из свалившейся «с неба» фляги и тяжело опустился на камень рядом с учителем:
– Совсем провал?
– Угу. Хотя из тоннелей выбрался сам, молодец. Вопросы появились?
– Угу.
– Вернемся – задашь.
– Угу…
– Ты мне скажи лучше, почему не вышел через вход?
– Не понял?
– Ты провалился сквозь один из входов в тоннели, созданный многоножками. Другими словами: сквозь мембрану, «открывающуюся» при достаточном давлении. Такие штуки работают в обе стороны, ты должен был читать об этом. Да даже если пропустил – догадаться легко. При этом летать многоножки не умеют: чтобы пройти через такую дверь, им тоже нужна опора. Нужна опора и самой мембране – она же на чем-то держится, а не висит в воздухе. То есть ты упал с небольшой высоты и вокруг тебя были скалы – своды пещеры. Почему ты не поднялся и не попытался выйти, как вошел? Ты же высотник, Хаук. Не центр, не искатель, не кто-то еще. Ты – высотник. И мыслить должен как высотник.
Хаук промолчал. Только качнул головой, показывая, что у него нет ответа на этот вопрос. Тогда, когда исчез дневной свет, он даже не задумался о том, что мог бы подняться и попробовать снова открыть проход. Но Джей все же решил добить:
– Вместо понтов перед имперской мелкотой лучше б включал голову, Хаук. Пошли. Привал окончен.
Фляга надсадно скрипнула под слишком сильно сжатыми пальцами, но Хаук уже научился молчать на такие выпады. Да и получил по заслугам, чего уж.
– Ты… разочарован? – Этого вопроса он вообще боялся. Ответа на него – еще больше. Но тогда, казалось бы, вечность назад, Джей поставил единственное условие прежде, чем окончательно согласиться брать ученика. Ультиматум: открытость и честность.
Если Хаук устал или боится чего-то – он должен признаться. Волнуется – сказать. Недоволен или не понимает – объяснить. И все в таком духе. Тогда Хаук согласился со скрипом, да и не раз успел нарушить данное слово. Но иногда, как сейчас, то условие настойчиво вертелось в голове, и Хаук пересиливал себя. Спрашивал. Говорил.
Что-то внутри него чуяло в этом необходимость.
А Джей всегда отвечал серьезно и точно так же прямо. Не позволял себе даже тени насмешки, как бы глупо ни звучал вопрос.
– Разочарован? Чушь. Я недоволен, Хаук. Ты можешь лучше. На следующий заход задание то же, повторять его и показывать снова я не буду. Но надеюсь, вопросы у тебя появились по делу. Стань, наконец, серьезнее: это не забавная игра для городских. Пока не вырежешь из себя всех старых привычек – контролируй каждый свой шаг и каждое действие. Сомневайся, Хаук. Всегда сомневайся, всегда обоснуй свой выбор – новичку полезно. Это ясно?
– Яснее некуда, – вздохнул Хаук и сунул свободные руки в карманы. Вещи Джей не отдал: только флягу и брикет сухпайка. – Расскажи про чутье? Я в одном из тоннелей, кажись, нашел в себе эту штуку…
