36
Омар и Дино первыми вступили в игру с Вегой. Поначалу неловко, словно скованные горем, но постепенно разошлись и заиграли так, словно это был самый обычный вечер. Самозабвенно, потому что по-другому играть невозможно. Появились другие игроки – сначала Жабрик и Бен, вскоре подтянулись остальные ребята. Бритт-Мари их не знала, но штаны у всех были с рваными коленками, а играли незнакомые так, словно жили в Борге.
– Бритт-Мари? – непривычно официальным тоном спросил Свен.
Рядом с ним стоял очень высокий мужчина. Просто невероятно высокий. Непонятно даже, как устроено освещение в доме, где он живет.
– Ах-ха? – сказала Бритт-Мари.
Свен представил ей дядю Дино – по-английски. В английском Свена все «дж» превратились в «й», но Бритт-Мари не стала ему на это указывать. Она не из тех, кто критикует.
– Hello, – произнесла Бритт-Мари; к этому и свелось ее участие в разговоре.
Не потому, что Бритт-Мари не знала английского, а лишь потому, что не знала, как говорить по-английски, не чувствуя себя простофилей. Она даже не знала, как по-английски «простофиля». Что считала дополнительным доводом в пользу своей точки зрения.
Этот чрезмерно высокий мужчина (не то чтобы Бритт-Мари кого-то осуждала) рассказал, что они с Дино жили в трех странах и семи городах, прежде чем приехали в Борг.
Свен любезно переводил его слова Бритт-Мари. Бритт-Мари и так неплохо все понимала, но позволила ему продолжать, боясь, что иначе от нее будут ждать каких-нибудь слов. Уголки рта высокого мужчины печально подергивались, когда он говорил, какое облегчение, что маленькие дети не помнят всего. Но Дино был уже достаточно большим, чтобы видеть, слушать и запоминать. Он помнит все, от чего они бежали.
– Он рассказывает, что Дино все еще с трудом говорит. Только с теми, кто… – пояснил Свен и показал в окно.
Бритт-Мари вложила одну руку в другую. Высокий мужчина сделал то же.
– Сами, – произнес он, словно выпевая, словно лаская каждый звук.
Тяжесть повисла у Бритт-Мари на ресницах.
– Он рассказывает, что Сами увидел одинокого мальчика на дороге. Вега и другие окликнули его, спросили, не хочет ли он поиграть, но он не понял. Тогда Сами подкатил к нему мяч, и мальчик ударил по мячу ногой, – перевел Свен.
Бритт-Мари смотрела на высокого мужчину. Благоразумие все-таки не позволяло ей рассказать о том, как однажды, когда они с Кентом жили в отеле и кто-то забыл в номере иностранную газету, она почти разгадала целый кроссворд на английском языке, без чьей-либо помощи.
– Thank you, – поблагодарил высокий.
– Он хочет сказать спасибо за то, что ты тренировала команду. Это так много зна…
Бритт-Мари перебила Свена, потому что все поняла:
– Это я должна сказать спасибо.
Свен начал переводить, но высокий остановил его, потому что тоже все понял. Он пожал руку Бритт-Мари и, вернувшись в пиццерию, помог Личности собрать со столов тарелки и стаканы.
– У него ночная смена в больнице. Дино всегда ужинал с Вегой и Омаром, потому что Сами не хотел, чтобы мальчик ел в одиночестве, – объяснил Свен.
И крепко сжал губы.
– Ну что, это были достойные похороны, – сказал он, потому что так полагается говорить.
– Безусловно, – согласилась Бритт-Мари, потому что так полагается.
Свен вынул что-то из кармана, протянул ей. Ключи от ее машины. Отвел глаза. В окно они увидели, как БМВ Кента заворачивает на футбольную площадку.
– Думаю, вы с Кентом теперь уедете домой, – сказал Свен, глядя куда-то вдаль.
– Так будет лучше всего, – ответила Бритт-Мари и прикусила щеки, но слова все-таки пробились наружу. – Если только я не нужна. Не нужна… Веге и Омару…
За короткое время между первой фразой и второй Свен успел поднять глаза, а потом сжаться, поняв, что Бритт-Мари спрашивает, нужна ли она детям. А не ему.
– Я, я… ну да, ну да, я связался с социальной службой. Они прислали в Борг какую-то сотрудницу, – напряженно произнес он, словно забыв, что несколько ночей назад сам приходил к детям с этой девушкой.
– Конечно, – ответила Бритт-Мари.
– Она… она тебе понравится. Я работал с ней несколько раз. Она хороший человек. Хорошо к ним относится, она не то что… не такая, какими себе представляют социальных работников.
Бритт-Мари вытерла лоб носовым платком, чтобы Свен не заметил, что она вытирает глаза.
– Я обещала Сами, что с ними все будет хорошо. Обещала… я… у них должен быть шанс… у них должен быть шанс на историю со счастливым концом. Когда-нибудь, – выговорила она наконец.
– Мы будем стараться изо всех сил. Будем делать все, что только в наших силах, – ответил Свен.
– Разумеется. Разумеется, – твердила Бритт-Мари своим сапогам.
Свен теребил фуражку.
– Эта девушка из социальной службы… она несколько дней поживет с детьми. Пока идет расследование. Она очень заботливая, ты не беспокойся, я… меня уже попросили отвезти детей вечером домой.
Понадобилось несколько секунд, чтобы смысл сказанного дошел до Бритт-Мари. Прежде чем на нее обрушилось понимание: в ней больше не нуждаются.
– Разумеется. Разумеется. Так будет лучше всего, – прошептала она.
Кент вышел из БМВ. Увидев в окне пиццерии Свена и Бритт-Мари, он смущенно засунул руки в карманы брюк; вид у него был такой, будто он заблудился и не хочет себе в этом признаться. Он никогда не умел говорить о смерти. Он из тех, кто устраивает всякие практические дела, он звонит, он целует тебя в глаза. Но не из тех, кто умеет чувствовать.
Он как будто задумался, не зайти ли и ему в пиццерию, но ноги понесли его в противоположном направлении. Кажется, он направился назад в БМВ, но тут ему под ноги подкатился мяч. В паре метров от него стоял Омар. Кент поставил ногу на мяч. Посмотрел на мальчика. И ударил ногой по мячу. Омар отбил его «щечкой».
Через тридцать секунд Кент был уже в гуще детей, мятая рубашка выбилась из штанов и свисала над ремнем. Волосы торчали дыбом, глаза сияли. Кент с разбегу ударил по летящему мячу и, промазав, увидел, как собственный ботинок приземляется на крышу молодежного центра.
– Сумерки богов, – пробормотала Бритт-Мари, стоя у окна.
Дети проводили ботинок взглядом. Повернулись к Кенту. Он глянул на них и расхохотался. Дети тоже засмеялись. Доигрывал Кент в одном ботинке; забив гол, он понесся вокруг площадки с Омаром на спине, и Бритт-Мари теперь отчетливо видела, какая у него огромная дыра на носке. Люди наверняка подумают, что ему некому напомнить, чтобы поменял носки.
Омар обнял его, чуть крепковато. Чуть дольше, чем принято. Как подросткам редко случается обниматься вне футбольного поля. Кент обнял его в ответ. Футболистам это позволительно.
– Не осуждай меня, Бритт-Мари, – пробормотал Свен, отвернувшись от окна, – что я не позвонил в социальную службу раньше. Я хотел дать Сами шанс все устроить. Я думал, что я, я… я просто должен дать ему шанс. Не думай обо мне плохо.
Ее пальцы коснулись воздуха возле него – настолько близко, насколько было возможно, чтобы не дотрагиваться.
– Ну что ты, Свен. Что ты.
Свен как будто собрался что-то сказать, поэтому Бритт-Мари поспешила перехватить инициативу:
– Детей стало больше, чем в прошлые дни. Откуда они?
Свен поправил фуражку на голове. Нечаянно сдвинул набекрень.
– Они приходили сюда каждый вечер после того матча. Каждый вечер по нескольку новых. Если так и дальше пойдет, в Борге появится не просто своя команда, но и собственный клуб.
Что это значит, Бритт-Мари не поняла, но звучало красиво. Сами бы понравилось.
– У них такой счастливый вид. Несмотря ни на что, они играют – и они счастливы, – с завистью констатировала она.
Свен провел тыльной стороной ладони по щетине. У него был усталый вид. Бритт-Мари впервые видела его усталым. Но вдруг он глянул на нее, блеснув глазами, уголки губ чуть разошлись.
– Футбол заставляет жизнь идти вперед, – сказал он. – Всегда впереди еще один матч. И следующий сезон. Всегда надеешься, что все изменится к лучшему. Это сказочная игра.
Бритт-Мари расправила складочку на его рубашке. Кончиками пальцев, легкими, как мотыльки, не касаясь тела под тканью.
– Если это не слишком бестактно, я хотела бы задать тебе очень личный вопрос, Свен.
– Спрашивай, – грустно кивнул Свен.
– Ты за какую футбольную команду болеешь?
Он изменился в лице от неожиданности, сразу осунувшись.
– Я никогда не болел за какую-то одну команду. Мне кажется, я слишком люблю футбол. Иногда страсть к команде идет вразрез с любовью к самой игре.
Как это похоже на человека вроде Свена – больше верить в любовь, чем в страсть! Полицейского, который больше верит в справедливость, чем в закон. Бритт-Мари подумала, что это ему идет. Но сказала только:
– Поэтично.
– Курсы, – улыбнулся он в ответ.
Она сказала бы гораздо больше. Он, наверное, тоже. Но он произнес только:
– Я хочу, чтобы ты знала, Бритт-Мари: каждый раз, когда в мою дверь кто-нибудь постучит, я буду надеяться, что это ты.
Может быть, он собирался сказать что-то еще, но не сказал. Бритт-Мари хотела окликнуть его, но было поздно.
Дверь радостно звякнула за его спиной, ведь двери категорически не понимают, когда звякать неуместно.
Бритт-Мари промокнула платком щеки так, чтобы не казалось, будто она промокает глаза. Потом решительным шагом направилась к Личности. В пиццерии толпилось множество народа. Мама Бена, дядя Дино и родители Жабрика, а еще множество других людей, чьи лица Бритт-Мари мельком видела на трибуне. Гости прибирались, расставляли стулья, Бритт-Мари едва удержалась, чтобы их не переставить как надо.
– Похороны были это, как его? Достойные, ну? – невнятно выговорила Личность.
– Да, – согласилась Бритт-Мари и достала кошелек. – Позволь спросить, сколько я должна за дверь машины.
Личность забарабанила пальцами по подлокотнику кресла-каталки.
– Ну… я это, как его, размышляла об этой машине. Я же не бог весть какой автомеханик, ну? Может, что не так сделала? Ты сперва работу глянь, ну? Потом вернешься. Заплатишь.
– Не понимаю, – уведомила ее Бритт-Мари.
Личность почесала щеку, чтобы никто не видел, что она вытирает глаза.
– Ты, Бритт-Мари, такая честная. Не украдешь. Я знаю – ты вернешься в Борг. Чтобы заплатить.
Бритт-Мари сунула кошелек в сумочку. Достала носовой платок. Отвернулась.
– Конечно. Конечно.
Ей захотелось заняться уборкой, но другие люди, собравшиеся в пиццерии, уже все убрали. Под руководством Личности. Теперь все разошлись.
Бритт-Мари здесь больше не нужна.
Пока дети играли, она одиноко стояла в дверях. Потом дети разошлись по домам, один за другим. Свен терпеливо дожидался Вегу и Омара. Дал им время. Вега сразу юркнула на заднее сиденье и захлопнула дверь. Но Омар все брел вдоль забора, ведя пальцами по белым футболкам. Нагнулся над свечками на земле, осторожно поднял погасшую, зажег от другой, поставил назад. Поднимаясь, заметил в дверях Бритт-Мари. И махнул ей рукой – незаметно, на уровне бедра, жестом уже юноши, а не подростка. Бритт-Мари помахала в ответ, изо всех сил стараясь не показать ему, что плачет.
Она вышла на парковку, когда полицейская машина вывернула на дорогу в направлении многоквартирного дома, где жили дети, и скрылась из виду. Кент уже ждал. Весь потный, мятая рубашка свесилась на штаны. Волосы на большой голове стояли дыбом, одна нога без ботинка. Вид глупый. Бритт-Мари вспомнила, каким он был в детстве. Охваченному страстью, ему дела не было, что другие покачивают головами: он никогда не боялся опозориться в чужих глазах. Ему нужно было только ее одобрение, и ничье больше.
Кент взял ее за руку, и Бритт-Мари опустила веки под его губами. Выдохнула:
– Вега боится, хотя кажется, что злится. Омар злится, хотя кажется, что боится.
– Все будет хорошо, – шепнул Кент ей в волосы.
– Я обещала Сами, что с ними все будет хорошо, – всхлипнула Бритт-Мари.
– С ними все будет хорошо, предоставь это властям, – спокойно произнес он.
– Я знаю. Разумеется, я это знаю, – прошептала она.
– Это не твои дети, любимая, – сказал Кент.
Бритт-Мари не ответила. Потому что и так знала. Разумеется. Поэтому она выпрямилась, вытерла глаза носовым платком, расправила складку на юбке и значительное число складок – на рубашке Кента. Собралась с духом, сложила руки на животе и попросила:
– Мне нужно уладить одно последнее дело. Завтра. В городе. Если тебя это не слишком затруднит.
– Я поеду с тобой.
– Тебе не обязательно всегда быть рядом со мной, Кент, – уведомила его Бритт-Мари.
– Да ну, – ответил он.
Потом улыбнулся: он все понимает.
Но когда Кент направился к БМВ, Бритт-Мари осталась стоять, уйдя каблуками в гравий. И произнесла тоном человека, полагающего, что всему есть границы:
– Нет, Кент, в самом деле! В самом деле, опомнись! Я ни в коем случае не поеду с тобой в город, пока ты не наденешь оба ботинка!
