23

Когда в дальнем конце парковки остановилась красная машина, ни Бритт-Мари, ни дети не обратили на нее внимания: они уже стали привыкать, что на футбольные тренировки в Борге запросто являются новые игроки и публика. Только когда Макс указал на приехавших в машине мужчину и женщину и заметил: «Они ведь из города? Она – руководитель районного футбольного союза, папа ее знает», – тренировка прекратилась. Игроки и тренер недоверчиво поджидали незнакомцев.

– Бритт-Мари? – спросила женщина, приблизившись.

Одета опрятно, и мужчина – тоже, красная машина чисто вымыта, отметила Бритт-Мари с привычным удовольствием, которое тотчас сменилось невольным скепсисом по отношению к целым и чистым вещам – его она успела усвоить в Борге. Они Боргу крайне не свойственны.

– Это я, – подтвердила Бритт-Мари.

– Я сегодня оставила вам несколько документов, вы успели посмотреть их? – И женщина указала на пиццерию.

– Ах-ха. Нет, нет, не успела. Я была занята.

Женщина посмотрела сначала на детей, потом на Бритт-Мари:

– Они касаются правил участия в январских соревнованиях на кубок города, куда эта… команда… подала заявку.

Женщина произнесла «команда» так, как Бритт-Мари произносит «чашка» в адрес пластикового стаканчика.

– Ах-ха. – Бритт-Мари схватила блокнот и ручку, словно щит и меч.

– В заявлении вы указаны как тренер. У вас есть лицензия? – спросила женщина.

– Прошу прощения? – Бритт-Мари записала в блокнот «лицензия».

– Ли-цен-зи-я, – повторила женщина и указала на стоящего рядом мужчину, словно Бритт-Мари должна его знать.

– Районная футбольная ассоциация и муниципалитет допускают к январским соревнованиям только команды, у тренера которых есть районная лицензия.

Бритт-Мари записала в блокноте: «Приобрести районную лицензию тренера».

– Ах-ха. Могу я побеспокоить вас вопросом, как приобретается подобная лицензия? Я прослежу, чтобы мое контактное лицо в службе занятости занялось…

– О боже, лицензию нельзя просто ПРИОБРЕСТИ! Вы должны пройти целый КУРС! – несколько истерически выкрикнул мужчина, стоявший рядом с женщиной. – Вы не команда! У вас нет даже площадки для тренировок! – Он сердито махнул в сторону парковки.

Здесь у Веги кончилось терпение, потому что его запасы у нее вообще были невелики.

– Слушай, дядя, мы играем в футбол, блин, или что?

– Что? – удивился дядя.

– Ты что, оглох? Сказано тебе: мы играем в футбол, блин, или что? – гаркнула Вега.

– И? – Дядя издевательски улыбнулся и развел руками.

– А если мы играем здесь в футбол, то это и есть, блин, футбольная площадка.

Дядя изумленно воззрился на Бритт-Мари, словно она должна была вмешаться, но Бритт-Мари не сочла это уместным, поскольку в данном случае (если оставить в стороне лексикон) ей представлялось, что Вега права. Женщина рядом с дядей откашлялась.

– В городе футбол великолепно организован, и я уверена, что…

– У нас он и здесь великолепно организован! – отрезала Вега.

Женщина обиженно засопела:

– Все должно быть по инструкции. Иначе на соревнования явится бог знает кто. Начнется полная неразбериха, вы же должны это понимать. Если у вас нет тренера с лицензией, мы, к сожалению, не можем допустить вас к соревнованиям. Вы можете подать заявку в следующем году, мы рассмотрим ва…

Ее прервал голос откуда-то из темноты между красной машиной и грузовиком Карла, явно похмельный и совершенно безапелляционный.

– У меня есть лицензия. Впишите мою фамилию, если это так важно.

Женщина вытаращилась на Банк. Все остальные – тоже. Понять, вытаращилась ли Банк в ответ, было трудно, даже не имея предубеждений. Собака, во всяком случае, смотрела на Бритт-Мари. Бритт-Мари покосилась на нее, словно беглый преступник.

– Боже, неужели ОНА вернулась в Борг? От этого одни проблемы, я тебе прямо говорю, – прошипел дядя женщине, заметив Банк.

– Ш-ш! – шикнула женщина.

Банк вышагнула из тени и повела палкой в направлении женщины и дяди, причем попала последнему по ноге, и довольно крепко. Дважды.

– Ой, – извинилась Банк и нацелилась палкой на женщину: – Впиши мою фамилию. Думаю, ты ее не забыла. – И она довольно крепко заехала дяде палкой по локтю – раза три-четыре. – Ой, – снова извинилась Банк.

– Я и не знала, что ты вернулась в Борг, – нервно улыбнулась женщина.

– Теперь знаешь, – констатировала Банк, властно взмахнув палкой, угодила дяде по плечу и, скользнув по щеке, разумеется, в силу чистейшей, хоть и досадной случайности, попала концом палки ему в рот, так что дядя отскочил, отплевываясь грязью, словно злобная засорившаяся поливалка.

– Опаньки, – огорчилась Банк.

– Мы… я хотела… в правилах участия сказано, что… – начала было женщина.

Похмельная Банк громко застонала.

– Да заткнись уже, Анника, заткнись – и все. Молодняк просто хочет играть в футбол. Было время, когда мы с тобой тоже просто хотели играть в футбол, а дядьки вроде этого нам не давали. – С этими словами Банк прицелилась в дядю палкой, но тот успел отпрыгнуть. Женщина долго стояла, словно обдумывая ответ. И молодела на глазах. Открыла рот, снова закрыла и наконец покорно вписала Банк в документы. Дядя продолжал отплевываться и шипеть, покуда оба усаживались в красную машину, которая наконец выехала из Борга в сторону города.

Банк не склонна тратить время на пустяки, а в состоянии похмелья запасы ее терпения сравнимы с Вегиными. Она угрожающе махнула палкой в направлении детей и заворчала:

– Если вы не слепые, то заметили, что я практически слепая. Но мне не нужно видеть, как вы играете, чтобы понять: вы полные нули. У нас есть пара дней до этого идиотского кубка, так что попробуем за это время сделать из вас хоть что-то. – И добавила после недолгого размышления: – Однако особо не надейтесь.

Это был не слишком духоподъемный спич, что нет – то нет. Бритт-Мари даже подумала, что Банк нравилась бы ей куда больше, если бы говорила поменьше. Первым возразил Омар – отчасти потому, что ему хватило смелости сказать то, что вся команда подумала, отчасти потому, что ему на это хватило глупости.

– Слепой коуч – это, блин, полный жир!

Бритт-Мари сцепила руки в замок.

– Омар, так не говорят. Называть кого-то жирным некультурно. Может быть, у Банк просто широкая кость.

– А кого я назвал жирным? – Омар прищурился. – Я сказал – это жир!

– Ах-ха. Ну, если так… – Бритт-Мари понятия не имела, как это следует понимать.

– Она слепая! – Омар наставил палец на Банк. – Что она понимает в футболе?

– У нее проблемы со зрением, – поправила Бритт-Мари и добавила, несколько обиженно: – К полноте это не имеет никакого отношения.

Омар выругался. Банк спокойно кивнула и указала палкой на футбольный мяч – настолько точно, что даже Омар немного растерялся. Банк велела: «Мяч сюда!» – и свистнула собаке.

Собака затрусила вперед и оказалась точно позади Омара. Потом громко, отчетливо тявкнула. Банк повернулась к Омару и собаке. Вега сообразила раньше всех, и с предвкушением в глазах подкатила мяч Банк. И тотчас с некоторым злорадством на лице попятилась от брата. Взгляд Омара заметался между собакой и Банк:

– Ну… чего… погодите, я не хо…

Отступив на пару шагов, Банк занесла ногу, чтобы ударить по мячу. В ту же секунду собака, широко расставив лапы, напрудила лужу на гравии у Омара за спиной. Едва нога Банк коснулась мяча, Омар в страхе кинулся назад, споткнулся о собаку и угодил в лужу лицом.

Банк замерла, поставив ногу на мяч. Указав палкой на Омара, проворчала:

– Во всяком случае, я знаю, что такое финт. Хоть я практически слепая, готова поспорить на приличную сумму, что ты сейчас лежишь в собачьей моче. Так, может, согласимся, что я знаю о футболе побольше твоего?

Вега в восторге замерла у собачьей лужи.

– Как вы собаку этому научили?

Банк свистнула собаке, почесала ей нос. Расстегнула карман куртки, разрешила собаке взять то, что там лежит.

– Эта собака была у меня до того, как я ослепла. Половину трюка она выучила, когда я еще видела, а половину – потом.

– Это некультурно, – заметила Бритт-Мари и пошла к молодежному центру за содой.

Когда она вернулась на парковку, дети играли так, что было слышно. Есть разница – играть в футбол тихонько или чтобы было слышно. Бритт-Мари слушала, стоя в темноте. Когда кто-нибудь из ребят завладевал мячом, другие кричали: «Здесь! Я здесь!»

– Кого слышно, тот и есть, – пробормотала Банк, потирая виски.

Дети играли. Орали. Кричали, где они. Бритт-Мари сжала банку с содой так, что на ней остались вмятины.

– Я здесь, – шептала она, и ей хотелось, чтобы Свен оказался здесь и она могла сказать ему об этом.

Странный поселок. Странная игра.

Тренировка закончилась. Жабрик уехал домой с отцом, на грузовике, Сами забрал Вегу, Омара и Дино. Макс в одиночестве зашагал вдоль дороги – домой. Бена забрала мама. Она помахала Бритт-Мари, Бритт-Мари помахала ей в ответ. По дороге домой Банк не сказала ни слова, а Бритт-Мари не стала искушать судьбу. А главное, палку, которая сегодня вечером побывала в грязи и во рту как минимум одного человека. Так что лучше уж помолчать.

Дома Банк развернула целлофан и стала пить пиво прямо из горлышка. Бритт-Мари принесла стакан и подставку.

– Всему есть мера, – решительно объявила она Банк.

– Ты старая долбаная мымра, – сообщила Банк. – Тебе этого еще не говорили?

– Говорили, и не раз, – ответила Бритт-Мари и, смотря откуда считать, обрела вторую настоящую подругу.

Она уже направилась было к лестнице, но передумала, обернулась и спросила:

– Ты говоришь, твой отец болел за «Тоттенхэм». Если тебя не затруднит, объясни, что это значит?

Банк допила пиво из стакана. Поставила стакан на стол. Собака положила голову ей на колени.

– Когда болеешь за «Тоттенхэм», то всегда отдаешь больше любви, чем получаешь.

Бритт-Мари обхватила забинтованную руку здоровой. Нет, любить футбол – это безусловно непростое дело!

– Ты как будто хочешь сказать, что это плохая команда.

Банк улыбнулась уголками рта:

– «Тоттенхэм» – худшая из всех плохих команд, потому что они почти что хорошие. Ты вечно ждешь, что они станут лучшими, покажут класс. Вечно надеешься. Ты их любишь, а они изобретают все новые и новые способы тебя разочаровать.

Бритт-Мари кивнула, словно уловила в этом какую-то логику. Банк поднялась и закончила свою мысль:

– В этом смысле его дочь всегда была как его любимая команда.

Она поставила пустую бутылку на стол возле мойки и, не прибегая к помощи палки, прошла мимо Бритт-Мари в гостиную.

– Пиво вкусное. Спасибо.

В тот вечер Бритт-Мари долго-долго сидела на кровати. Потом поднялась и стояла на балконе, ждала полицейскую машину. Потом возвратилась на кровать. Она не плакала, не страдала – почти наоборот, ощущала что-то вроде энтузиазма. Только куда его приложить? Окна вымыты, пол отдраен, балконная мебель протерта. Но Бритт-Мари не сиделось на месте. Она насыпала соды в землю для цветов, пекарского порошка – на матрас. Потерла повязку, скрывающую белое пятно, которое раньше было скрыто обручальным кольцом. В этом смысле солярий дал желаемый эффект, хотя и не тот, какой планировался. Но с тех пор как она приехала в Борг, все идет не так, как планировалось.

И впервые со дня приезда Бритт-Мари признала, что это не так и плохо.

К тому времени как во входную дверь постучали, ей уже так долго и так сильно этого хотелось, что сначала она решила, что ей показалось. Тут постучали снова; Бритт-Мари спрыгнула с кровати и скатилась по лестнице, как полоумная. Это, конечно, совсем на нее не похоже и ни в коей мере не культурно – она не сбегала так вниз по лестнице с тех пор, как была подростком. Так бежишь, когда сердце успевает оказаться у входной двери раньше ног. На какой-то момент она задержалась, призвав остатки благоразумия, чтобы поправить волосы и разгладить невидимую складку на юбке.

– Свен! Я… – успела она начать, взявшись за дверную ручку.

И застыла, хватая воздух ртом. Чувствуя, как подгибаются ноги.

– Здравствуй, любимая, – сказал Кент.