16

В городах сумерки воспринимают как наступление темноты, но в поселках вроде Борга это скорее отступление света. Темнота распространяется по улицам, словно эпидемия. В городах живет такое множество людей, не желающих оставаться дома по ночам, что приходится заводить целую индустрию развлечений, открывать специальные заведения, которые работают в ночные часы, – а в Борге с наступлением темноты жизнь капсулируется.

Бритт-Мари заперла дверь молодежного центра и в одиночестве стояла на парковке. В кармане – аккуратно сложенный квадратик туалетной бумаги, поскольку конверта Бритт-Мари не нашла. Вывеска пиццерии не горела, но было видно, как внутри катается тень Личности. Что-то внутри Бритт-Мари хотело зайти туда, сказать что-нибудь, может, что-нибудь купить, но некто более благоразумный велел оставить эту затею. На улице темно. Цивилизованные люди не ходят по магазинам, когда на улице темно.

За дверью работало радио. Какая-то поп-музыка. Бритт-Мари не то чтобы совсем не разбирается в поп-музыке: в кроссвордах она сплошь и рядом, так что Бритт-Мари в курсе последних тенденций. Но этой песни она никогда не слышала. Молодой человек пел с придыханием и дрожью в голосе: «В городе, где я живу, человек либо кто-то, либо никто». Бритт-Мари держала в руках блок сигарет с иностранными буквами. Сколько могут стоить заграничные сигареты? Достав из сумочки значительно больше денег, чем ей представлялось разумным, она завернула их в туалетную бумагу – сверток выглядел как впитывающая прокладка повышенной надежности. Потом Бритт-Мари осторожно подсунула сверток под дверь.

Мужчина пел дальше. Голос из ниоткуда. Про ничто. «Любовь никого не щадит», – пел он. Снова и снова. Любовь никого не щадит. В груди разрастался и разрастался Кент, Бритт-Мари стало трудно дышать.

Она в одиночестве побрела по дороге, которая ведет из поселка в две стороны. Сквозь наступившую темноту. К не своей постели, к не своему балкону.

Грузовик приблизился справа, сзади. Слишком близко. Слишком быстро. Поэтому Бритт-Мари бросилась на другую сторону дороги. У человеческого мозга есть поразительная способность воссоздавать воспоминания столь отчетливо, что остальное тело теряет ориентацию во времени. Грузовика справа было достаточно, чтобы ушам показалось, что они слышат, как кричит мать, рукам – что они порезались осколками стекла, губам – что они ощущают вкус крови. Внутри себя Бритт-Мари успела тысячу раз выкрикнуть имя Ингрид.

Грузовик прогрохотал мимо, так близко, что сердце не сразу решило, переехали его или нет; град из комьев грязи полетел с обочины. Бритт-Мари сделала несколько неверных шагов, пальто было мокрым и грязным, в ушах стоял вой. Может быть, прошла секунда, может – сто, Бритт-Мари моргала на фары; в сознании бесконечно медленно утверждался тот факт, что это не в ушах завывает, это сигналит машина. Кто-то кричит. Она подняла руку к глазам и сквозь свет фар различила БМВ. Фредрик стоял перед Бритт-Мари и орал как бешеный:

– Ты что, совсем из ума выжила?! Прется посреди дороги! Я же тебя чуть не задавил!

Причем таким тоном, словно от ее смерти пострадал бы в первую очередь он. Бритт-Мари не понимала, что отвечать. Сердце билось так, что закололо в боку. Фредрик размахивал руками:

– Ты слышала, что я сказал, или совсем уже не в себе?

Фредрик сделал два шага по направлению к ней. Она не знала зачем. Задним числом она пришла к выводу, что он, пожалуй, не собирался ее ударить, но оба они не успели этого понять, потому что Фредрика перебил другой голос. Совсем другой. Холодный.

– Проблемы?

Фредрик обернулся первым. Страх в его глазах вспыхнул прежде, чем Бритт-Мари успела заметить, что его так напугало. Фредрик сглотнул.

– Нет… она шла…

В нескольких метрах от них стоял Сами – двадцать лет, не старше, руки в карманах. Он мог бы – так показалось в темноте – одновременно схватить за горло их обоих – мужчину двадцатью и женщину сорока годами старше. «Бандитизм», вспомнила Бритт-Мари, она читала в газетах про организованную преступность. И в кроссворде было «уголовное преступление с участием двух и более лиц», девять букв по вертикали. В смертный час люди успевают подумать о самых разных вещах. Бритт-Мари вспомнилось именно это.

Фредрик что-то еле слышно лепетал. Сами молчал. У него за спиной появился другой молодой человек. Повыше. Понять, почему его прозвали Психом, было нетрудно. Рот он растянул в улыбке, но это был не более чем оскал для демонстрации зубов. Это рассказывали в передачах о животных – Кент смотрел их, когда по телевизору не было футбола. Человек – единственное животное, которое улыбается в знак дружелюбия, другие животные показывают зубы в знак угрозы. Теперь Бритт-Мари в этом убедилась. Понимает, где в человеке живет зверь.

Псих улыбнулся еще шире. Сами не вынимал рук из карманов. Не повышал голоса.

– Попробуй ее тронуть. – Он кивнул на Бритт-Мари, не сводя глаз с Фредрика.

Фредрик, спотыкаясь, пошел назад, к БМВ. С каждым шагом, приближающим его к машине, его уверенность росла, словно автомобиль давал ему суперсилу, но действовала она только на коротком расстоянии. Взявшись за дверь, Фредрик обернулся.

– Дегенераты чокнутые! – прошипел он. – Весь этот сраный поселок – одни дебилы, мать вашу!

Псих шагнул вперед, и БМВ, взвыв, рванула в темноту по грязи и мелкому гравию. На пассажирском сиденье Бритт-Мари успела заметить мальчика, ровесника Бена, Веги и Омара, но выше ростом. Взрослее. В куртке с надписью «Хоккей». С испуганным лицом.

Псих посмотрел на Бритт-Мари. Ощерил зубы. Бритт-Мари отвернулась и изо всех сил старалась не побежать, потому что в фильмах про животных всегда говорят, что убегать от диких зверей нельзя. И услышала голос Сами – без злобы или угрозы, почти ласковый:

– До встречи, коуч!

Отойдя метров на сто пятьдесят, Бритт-Мари отважилась остановиться и перевести дух. Когда она обернулась, двое молодых людей уже снова присоединились к группе других молодых людей на асфальтовой площадке между какими-то домами и какими-то деревьями. Черная машина стояла с незаглушенным мотором и горящими фарами. Юноши двигались в свете фар. Сами что-то выкрикнул, пробежал четыре шага, выбросил вперед правую ногу. Через мгновение он вскинул вверх сжатые кулаки и восторженно завопил. Бритт-Мари потребовалась минута, чтобы понять, что они делают.

Они играли в футбол.

Есть такая игра.

Ночью погода повернула на минус. Дождь превратился в снег. Бритт-Мари стояла на балконе и видела все это своими глазами. И, надо признать, слишком много думала о том, как готовят суши. Почему она не любит суши – потому, что не любит суши, или потому, что их не любит Кент? Она ела суши всего один раз, на ужине с деловыми знакомыми Кента. Контракта Кент не заключил и с тех пор терпеть не мог суши. Бритт-Мари решила, что это ее вина, хотя плохо понимала, в чем именно. Просто так было проще всего. Видимо, следовало проявить бо́льшую социализированность, тогда, возможно, все вышло бы по-другому.

Бритт-Мари вычистила матрас. Повесила пальто. Услышав, что Банк с собакой вернулись и хлопнула входная дверь, описала три круга по комнате, стараясь топать погромче. Чтобы Банк с собакой знали: она здесь.

А потом заснула, слишком вымотанная, чтобы видеть сны: бог знает, чьи сны могут ей привидеться.

Когда Бритт-Мари проснулась, было уже светло. Поняв это, она чуть не свалилась с кровати. Проснуться засветло в январе! Что люди подумают! Вырванная из сна, она побежала через комнату за жакетом и пальто – и тут поняла, что ее разбудило. В дверь стучали. Ужасно досадно проснуться в такое время, когда для цивилизованного человека стучать в дверь вполне допустимо.

Бритт-Мари мигом причесалась и бросилась вниз по лестнице – и навернулась. Обычная история – сверзиться с лестницы. С грехом пополам приземлилась на обе ноги в прихожей, собралась с силами. Поколебавшись, ринулась в кухню (конечно, грязную настолько, насколько можно себе представить), открыла ящики, нашла фартук и надела его.

– Ах-ха? – подняв брови, она открыла дверь.

И обдернула фартук. Как цивилизованный человек, который моет посуду в соответствующее время суток.

На пороге стояли Вега и Омар.

– Что вы делаете? – спросила Вега.

– Я занята, – ответила Бритт-Мари.

– Вы спали? – спросил Омар.

– Разумеется, нет! – возмутилась Бритт-Мари и поправила фартук и прическу.

– Мы слышали, как вы спускались по лестнице. – Вега кивнула в сторону прихожей.

– Это не преступление, – попыталась оправдаться Бритт-Мари.

– Да ладно вам, мы просто спросили! – рубанула Вега.

– Ах-ха.

– Да!

Бритт-Мари сцепила руки в замок.

– Возможно, я проспала. Но я не имею такого обыкновения.

– Что проспали? – удивился Омар.

На этот вопрос у Бритт-Мари ответа не нашлось, так что повисла пауза. Наконец у Веги лопнуло терпение, и она перешла прямо к делу:

– Мы хотели бы пригласить вас сегодня вечером на ужин.

Омар энергично кивнул:

– А еще мы хотели спросить, не станете ли вы тренером нашей команды! – И добавил «е-е!», за что Вега обозвала его идиотом и попыталась снова пнуть его по лодыжке, но на этот раз он успел увернуться.

– Мы хотели пригласить вас на ужин, чтобы спросить, не хотите ли вы стать нашим коучем. Ну, как бы предложить контракт. Как в настоящих футбольных командах, – сердито объяснила Вега.

– Футболом я не увлекаюсь, – как можно вежливее произнесла Бритт-Мари, хотя в данной ситуации ее слова прозвучали не особенно вежливо.

– Вам и делать-то ничего не надо, только писать сраные бумажки и ходить на наши сраные тренировки! – пробурчала Вега. Можно подумать, это Бритт-Мари явилась к ней и колотила в дверь как сумасшедшая, а не наоборот.

Омар кивнул:

– В городе будет офигенный кубок! Муниципальный совет устраивает, для всех, лишь бы у команды был тренер.

– Наверняка в Борге найдется кто-нибудь еще, кого вы могли бы привлечь на эту должность. – Бритт-Мари попятилась в прихожую.

– Больше ни у кого нет времени, – объяснила Вега.

– Мы подумали – вам же как бы делать особо нечего! – радостно кивнул Омар.

Глубоко оскорбленная Бритт-Мари замерла, поправила фартук:

– Я хотела бы обратить ваше внимание на то, что у меня масса дел.

– Например? – спросила Вега.

– У меня их целый список!

– Да господи, это же времени надо всего ничего – только ходить к нам на тренировки – на случай, если мимо проедут кубковские! Просто чтобы видели, что у нас есть этот на фиг тренер! – простонала Вега.

– У нас тренировки в шесть вечера, на парковке возле центра, – кивнул Омар.

– Я ничего не понимаю в футболе, – уведомила его Бритт-Мари.

– Омар тоже ничего не понимает, но играет же, – съязвила Вега.

– Чего?! – возмутился Омар.

Вега, кажется, потеряла терпение; она мотнула головой в сторону Бритт-Мари:

– Да ну блин! Мы думали, вы классная. Это Борг, тут не особо много взрослых, выбирать не из кого. Только вы и есть.

На это Бритт-Мари ответить было нечего. Вега уже спускалась с крыльца и раздраженно махнула Омару, чтобы шел следом. Бритт-Мари стояла в дверях, вложив руку в руку. Она несколько раз открыла и закрыла рот, а потом воскликнула:

– Я не могу в шесть!

Вега обернулась. Бритт-Мари упорно смотрела на фартук.

– В шесть часов цивилизованные люди ужинают. Нельзя же бегать за мячом посреди ужина.

Вега пожала плечами. Словно это неважно.

– О’кей. Тогда приходите к нам домой на ужин в шесть, а тренировка после ужина.

– У нас будет такос! – с довольным видом кивнул Омар.

– Что такое такос? – спросила Бритт-Мари. Дети уставились на нее.

– Такос, – повторил Омар, словно решив, что Бритт-Мари не расслышала.

– Я не ем иностранную еду, – сказала Бритт-Мари, хотя на самом деле имела в виду «Кент не ест иностранную еду».

Вега снова пожала плечами:

– Если не есть лепешку, то это больше как салат.

– Ах-ха, – произнесла Бритт-Мари, потому что против салата ничего не имела.

– Мы живем в тех многоэтажках. – Омар показал на дорогу. – Дом два, второй этаж.

Разумеется, тренером футбольной команды Бритт-Мари стала не там и не тогда. Просто там и тогда она узнала, что стала тренером.

Бритт-Мари закрыла дверь. Сняла фартук. Положила его в ящик. Стала убираться на кухне, потому что не знала, как быть. Потом поднялась наверх и взяла мобильный телефон. Девушка из службы занятости ответила после первого сигнала.

– Вы о футболе что-нибудь знаете?

– Бритт-Мари? – переспросила девушка, как будто еще не научилась узнавать ее по голосу.

– Мне нужно знать, как тренировать футбольную команду, – проинформировала ее Бритт-Мари.

– О’кей…

– Это, разумеется, полезная информация, – заметила Бритт-Мари.

– Ну… я думаю… что вы имеете в виду? – спросила девушка.

– Можно ли тренировать футбольную команду просто так? Не требуется ли разрешение администрации или что-то подобное?

– Нет… а… что?

Бритт-Мари выдохнула – не вздохнула, нет-нет.

– Голубушка, если кто-нибудь захочет, например, застеклить балкон, ему потребуется разрешение. Подозреваю, то же касается и футбольной команды. Разве члены команды имеют право не соблюдать закон только потому, что бегают туда-сюда и гоняют мяч?

– Нет… я только… или, я думаю, пусть их родители подпишут какую-нибудь бумагу, что детям можно играть в команде, – нерешительно предложила девушка.

Бритт-Мари внесла разрешение от родителей в список, серьезно кивнула сама себе и перешла к следующему пункту:

– Ах-ха. Тогда позвольте спросить, с чего начинают тренировку?

– Не знаю.

– Я думала, вы увлекаетесь футболом, – упрекнула ее Бритт-Мари.

– Ну… но я не знаю… начинают тренировку… ну наверное, с переклички? – предположила девушка.

– В каком смысле?

– Нужен список команды. И галочкой отметить, кто пришел.

– Список?

– Да?

– Список тех, кто пришел на тренировку, – произнесла Бритт-Мари, больше самой себе.

– Да? – повторила девушка.

Но Бритт-Мари уже положила трубку.

Может, в футболе она и не понимает, но бог свидетель, никто не умеет составлять списки лучше, чем Бритт-Мари.