15

Во всяком браке есть свои недостатки, потому что у каждого свои слабости. Всякий, кто живет рядом с другим человеком, учится справляться с этими слабостями по-своему. Можно, например, смотреть на них как на шкафы и научиться подметать пол вокруг них. Поддерживать иллюзию. Знаешь, конечно, что под шкафом накапливается мусор, но учишься заметать его поглубже, чтобы гости не увидели. А в один прекрасный день кто-нибудь сдвигает шкаф, не спросив разрешения, и мусор является на свет божий. Мусор и царапины. Отметины на паркете, которые так и останутся на полу. И уже ничего не поделать.

Бритт-Мари стояла в ванной молодежного центра и видела в зеркале все свои недостатки. На нее напал страх. Его она считала своим главным недостатком. Больше всего на свете ей хотелось уехать домой. Выгладить рубашки Кента и сидеть на собственном балконе. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы все стало как обычно.

– Может, мне лучше уйти? – боязливо спросил Пират с порога.

– Я не позволю надо мной смеяться, – сказала Бритт-Мари со всей строгостью, на какую была способна.

– Зачем мне над вами смеяться? – не понял Пират.

Бритт-Мари прикусила щеки. Пират нерешительно протянул ей блок сигарет с иностранными буквами.

– Свен сказал, вы забыли забрать.

Бритт-Мари со страхом взяла сигареты. Контрабандный товар. Который она к тому же не то украла, не то взяла в кредит – смотря как трактовать. Бритт-Мари даже не знала, под какую статью подпадает ее деяние. Но в любом случае она – преступница. Хотя Кент, безусловно, согласился бы с Личностью, что прятать сигареты от налогового управления и полиции – не преступление. «Ну же, дорогая! Не пойман – не вор!» – говорил он, когда ей надо было подписать декларацию, и она спрашивала, что означают остальные бумаги, которые аудитор Кента вложил в конверт. «Не беспокойся, это совершенно законная льгота! – уверял он. – А теперь поторопись». Кент обожал льготы, но презирал пособия. Бритт-Мари не решалась сказать, что не понимает, какая между ними морально-этическая разница – он бы поднял ее на смех, а это так обидно!

Пират осторожно тронул ее за плечо:

– Они не над вами смеялись. В смысле – в пиццерии. Они смеялись над Фредриком. Он был начальником бюро перевозок, когда поувольняли всех шоферов, так что его тут не любят. А смеялись не над вами.

Бритт-Мари кивнула, делая вид, что ей решительно все равно. Воодушевленный Пират продолжал:

– Фредрик тренирует хоккейную команду в городе, они супер! Его сыну – такой длинный, он был в пиццерии – лет сколько мне, но у него уже почти борода растет! Обалдеть, да? Он и футболист суперский, но Фредрик хочет, чтобы он играл в хоккей – думает, что хоккей круче!

– А почему, вообще говоря? – заинтересовалась Бритт-Мари. То немногое, что она знала о хоккее, позволяло сделать единственный вывод: есть на свете занятия еще более нелепые, чем футбол.

– Я думаю – потому что это дорого. Фредрик любит то, что не всем по карману.

– Почему же вы тут тогда с ума сходите по футболу?

– Почему? Ну, футбол же любят просто потому, что он футбол? – Пират, кажется, не понял, в чем вопрос.

Чепуха, подумала Бритт-Мари, но прикусила язык. Зато указала на пакет, который мальчик держал в руках:

– Что там?

– Ножницы, расческа и средства для ухода! – радостно ответил Пират.

Про последнее Бритт-Мари уточнять не стала, но баночек в пакете оказалось кошмарное количество. Она принесла из кухни табуретку, расстелила на полу полотенца и жестом пригласила Пирата сесть. Потом вымыла ему голову и подровняла волосы. Раньше она стригла так Ингрид.

Слова вырвались сами – она не понимала, с чего вдруг произнесла такое вслух:

– Видишь ли, я не всегда понимаю, смеются люди надо мной или над кем-то еще. Мой муж говорит – это потому, что у меня нет чувства юмора.

Тут Бритт-Мари опомнилась и сжала губы. Мальчик озабоченно глянул в зеркало.

– Ужас! Как можно говорить такое людям!

Бритт-Мари не ответила. Но это правда. Говорить такое людям – ужас.

– Вы его любите? Своего мужа? – спросил Пират так неожиданно, что Бритт-Мари едва не отхватила ему ухо.

– Да. – Она отряхнула ему плечи тыльной стороной руки, не отрывая взгляда от рыжей макушки.

– Тогда почему он не здесь?

– Потому что иногда любить – это мало.

Оба молчали, пока Бритт-Мари не превратила упрямый ершик Пирата в прическу настолько опрятную, насколько позволяла природа. Пират разглядывал себя в зеркале. Бритт-Мари, подметая, взглянула на парковку. И заметила двоих молодых людей, лет двадцати; они курили, привалившись к большой черной машине. На них были такие же джинсы, как на детях из футбольной команды, – разорванные на коленках. Но эти двое уже не дети. Когда Бритт-Мари случается проходить мимо таких молодых людей, она крепче вцепляется в сумочку. Не потому, что осуждает их, ни в коем случае, но всему есть границы. У одного из этих даже были татуировки на руках. Это вполне позволяло предположить, что он не слишком умен.

– Сами и Псих, – испуганно произнес Пират у нее за спиной.

– Это не имена, – поставила его в известность Бритт-Мари.

– Сами – это имя. А Психа зовут Псих, потому что он психопат, – объяснил Пират, явно не решаясь произносить имена слишком громко.

– На работу им ходить, конечно, не нужно. – Бритт-Мари лишь чуточку демонстративно посмотрела на свои часы.

Пират пожал плечами:

– В Борге ни у кого нет работы. Кроме стариков.

Бритт-Мари вложила руку в руку. Потом поменяла их местами. Она изо всех сил старалась не обидеться.

– У того, который справа, татуировки на руках, – отметила она.

– Это Псих. Он сумасшедший. Сами-то классный, а Псих… ну, он опасный. С ним ругаться не надо. Мама говорит не ходить домой к Веге с Омаром, когда Псих там.

– Что ему, вообще говоря, делать дома у Веги и Омара?

– Сами – их старший брат.

Открылась дверь пиццерии. Оттуда вышла Вега с двумя пиццами, протянула коробки Сами. Он чмокнул Вегу в щеку. Псих ухмыльнулся ей, Вега глянула на него так, словно он наблевал ей в новую сумку. Черная машина выехала с парковки.

– Они не едят в пиццерии, когда там Свен, Вега говорит – не заходят, – объяснил Пират.

– Ах-ха. Это вполне понятно. Вега знает, что они боятся полиции, – догадалась Бритт-Мари.

– Нет. Она знает, что полиция боится их, – поправил ее Пират.

В этом смысле поселки – как люди. Пока не задаешь лишних вопросов и не сдвигаешь с места шкафов, то и не видишь самого неприятного.

Бритт-Мари отряхнула юбку. Потом отряхнула рукав Пирата. Хотелось сменить тему разговора, и Пират быстро пришел на помощь:

– Вега уже спрашивала вас?

– О чем?

– Вы не хотите быть нашим коучем?

– Разумеется, нет! – воскликнула Бритт-Мари.

Потом с оскорбленным видом сложила руку в руку и спросила:

– Что это – «коуч»?

– В смысле тренер. Нам обязательно нужен тренер. В городе будет проходить кубок, а участвовать можно, только если у команды есть тренер.

– Кубок? В смысле – соревнования? – спросила Бритт-Мари.

– В смысле – кубок, – ответил Пират.

Бритт-Мари почувствовала, что не вполне понимает задачу.

– В такую погоду? На улице? Что за чепуха!

– Нет, соревнования будут не на улице. Во дворце спорта в городе, – пояснил Пират и тут же недоуменно переспросил:

– А что такого? Какое отношение погода имеет к футболу?

Как будто погода не имеет к футболу никакого отношения.

Бритт-Мари собралась уже веско высказаться о том, насколько неуместно гонять мяч в помещении, но не успела: в дверь постучали. На пороге стоял мальчик, ровесник Пирата. К тому же – длинноволосый.

– Ах-ха? – осведомилась Бритт-Мари.

– А Бен типа здесь? – спросил мальчик.

Было в высшей степени непонятно, что в упомянутой фразе делало слово «типа». Это как если бы мальчик спросил: «А Бен примерно здесь?»

– Кто? – спросила Бритт-Мари.

– Бен. Или типа как его теперь зовут в команде – Пират?

– Ах-ха. Он здесь, но он занят, – решительно заявила Бритт-Мари и сделала попытку закрыть дверь.

– А типа чем? – не отставал мальчик.

– Он собирается погулять. Или на свиданку. Или как там теперь это называется.

– Да я знаааю. Со мнооой!..

Бритт-Мари – человек без предубеждений – только стиснула руки и выговорила:

– Ах-ха…

Мальчик жевал жвачку. Бритт-Мари этого не выносит. Даже человеку без предрассудков позволительно не выносить, когда жуют жвачку.

– «Свиданка» – это типа эпичный тупизм, – заметил мальчик.

– Так сказал Пира… Бен. Мы в мое время говорили «гулять», – оборонялась Бритт-Мари.

– Тоже эпичный тупизм, – фыркнул мальчик.

– Как же вы теперь говорите? – В голосе Бритт-Мари почти не слышалось укора.

– Никак. Типа просто встречаемся.

– Позволь попросить тебя подождать здесь. – Бритт-Мари со стуком закрыла дверь.

Пират поправлял волосы перед зеркалом. Увидев в зеркале Бритт-Мари, он подпрыгнул на обеих ногах.

– Это он? Клевый, правда?

– Он довольно невоспитанный, – заметила Бритт-Мари, но Пират не услышал, потому что ванная после его прыжка наполнилась гулким эхом.

Бритт-Мари оторвала квадратик туалетной бумаги, сняла волосок с футболки Пирата, тщательно сложила квадратик и смыла его в унитаз.

– У меня сложилось впечатление, что ты ходишь на свиданки с девочками.

– Иногда и с девочками.

– Но это – мальчик!

– Это – мальчик, – кивнул Пират, словно оба они играли в какую-то игру с неизвестными правилами.

– Ах-ха, – произнесла Бритт-Мари.

– А разве с одними можно, а с другими нельзя? – искренне недоумевал Пират.

– Об этом я ничего не знаю. У меня нет предубеждений, – заверила его Бритт-Мари.

Пират поправил волосы и улыбнулся:

– Как по-вашему, ему понравится моя прическа?

Бритт-Мари словно бы не расслышала вопроса.

– Твои товарищи из футбольной команды, конечно, не знают, что ты ходишь на свиданки с мальчиками, и я, разумеется, не стану им ничего рассказывать.

– Почему не знают? – удивился Пират.

– Ты что, им об этом говорил?

– А почему мне им об этом не говорить? – Пират удивился еще больше.

– И что они сказали?

– Сказали «о’кей». – Тут Пират как будто засомневался. – А должны были сказать что-то другое?

– Н-ну, разумеется, нет. Разумеется, нет, – сказала Бритт-Мари, ни капли не обороняясь, и прибавила: – У меня нет предубеждений!

– Я знаю, – сказал Пират.

Потом нервно улыбнулся:

– Как у меня волосы?

У Бритт-Мари не нашлось внятного ответа, и она просто кивнула. Неловко сняла последние волоски с его футболки. Пират обнял ее. Что это на него нашло?

– Вам не надо быть одинокой, – прошептал он. – Быть одиноким для человека с такими красивыми волосами – значит тратить себя попусту.

Пират был уже почти у двери, когда Бритт-Мари, все еще с волосками в руке, собралась с духом, откашлялась и прошептала в ответ:

– Если он не скажет, что у тебя красивые волосы, – он тебя не заслуживает!

Пират пробежал назад через всю комнату и снова обнял Бритт-Мари. Она легонько оттолкнула его – ласково, но решительно, потому что нужно же знать меру. Пират спросил, можно ли позаимствовать ее мобильный телефон. На лице Бритт-Мари мелькнуло осуждение, и она призвала Пирата не делать дорогих звонков. Пират сделал один-единственный звонок – на свой собственный телефон. Потом опять попытался обнять ее, рассмеялся и убежал. Хлопнула дверь.

Через пятнадцать минут Бритт-Мари получила СМС: «Он это сказал:)!»

Молодежный центр вокруг Бритт-Мари затих. Чтобы перебить безмолвие, она включила пылесос, убрала волосы с пола. Выстирала и высушила полотенца. Вытерла пыль со всех картин, и особенно тщательно – с информационной доски с картой, которую Личность повесила на метр ниже остальных. Потом сняла обертку со сникерса, положила батончик на тарелку, подстелила под тарелку полотенце и все вместе поставила на порог. Открыла входную дверь. И долго сидела на табуретке, стараясь ощутить ветер в волосах. Наконец взяла мобильный телефон.

– Алло? – ответила девушка из службы занятости.

Бритт-Мари сделала глубокий вдох:

– С моей стороны было невежливо говорить вам, что у вас стрижка как у мальчика.

– Бритт-Мари? – уточнила девушка. Бритт-Мари сосредоточенно сглотнула.

– Разумеется, не мое дело, какая у вас стрижка. И ходите ли вы на свидания с мальчиками или девочками, меня не касается. Ни в коем случае.

Девушка растерянно дышала в трубку:

– Вы ничего не говорили… об этом.

– Ах-ха. Вполне вероятно, что я об этом всего лишь подумала. Но с моей стороны это в любом случае невежливо.

– Что… но все-таки, что вы имеете в виду… чем плоха моя стрижка?

– Ничем! Я и говорю, что ничем, – напирала Бритт-Мари.

– Я не… ну, я… мне не нравится, когда… – оборонялась девушка, чуть повысив голос.

– Я ни во что не вмешиваюсь, – напомнила Бритт-Мари.

– Разве дело в том, что… ну… быть такой неправильно! Или не быть! – упорствовала девушка.

– Я вовсе этого не утверждаю! – заявила Бритт-Мари.

– Я тоже! – возмутилась девушка.

– Ну ладно, – сказала Бритт-Мари.

– Да! – сказала девушка.

Наступило молчание, такое долгое, что девушка, не выдержав, сказала «алло?», решив, что Бритт-Мари уже отключилась. И вот тут-то Бритт-Мари и отключилась.

Крыса опоздала на ужин на час и шесть минут. Она вбежала, отгрызла сникерса столько, сколько могла унести, на секунду задержалась, в упор посмотрела на Бритт-Мари, после чего убежала и скрылась в темноте. Бритт-Мари завернула остатки батончика в фольгу, убрала в холодильник. Вымыла тарелку. Выстирала и высушила полотенце, повесила на место. Увидела в окно, как Свен выходит из пиццерии. Он задержался возле полицейской машины, глядя в сторону молодежного центра. Бритт-Мари спряталась за шторой. Свен сел в машину и уехал. На какой-то миг Бритт-Мари замерла в тревоге – вдруг вернется и постучит в дверь? А в следующий миг с разочарованием констатировала: не вернулся.

Бритт-Мари потушила лампы везде, кроме ванной. Свет просачивался из-под двери и падал на ту часть стены, где Личность повесила информационную доску, немного низковато, но ни в коем случае не слишком низко. «Добро пожаловать в Борг», – прочла Бритт-Мари; она сидела на табуретке в темноте и смотрела на красную точку, за которую так полюбила эту доску с первого взгляда. Которая вообще была причиной любви Бритт-Мари к картам. Она наполовину стерта, эта точка, и красный цвет выцвел. Но она там, на полпути между нижним левым углом и серединой карты, а рядом слова «Вы находитесь здесь».

Если не знаешь, кто ты, жить порой легче, если знаешь хотя бы, где ты.