Глава 33
Город пел.
Нкрума слышал его голос, такой знакомый, такой родной. И песня эта, песками созданная, звучала в крови.
Было.
Давно.
Сотни и сотни лет назад, когда на крохотный шар, прокаленный злым солнцем, пришла вода.
Дар.
И те, кто принес этот дар, защитив и его, и планету.
Свинцовый покров облаков и капля жизни, которая получила шанс.
Они оставались здесь.
Долго?
Пожалуй.
Зачем?
Кто знает.
Эксперимент? Миссия? Не имеет значения, главное, что это место не для чужаков.
Айварх остался в первом зале. И не один. Девочка с ним была не знакома. Совсем юная, вероятно, впервые получившая дозволение покинуть стены дома, она держалась с удивительным спокойствием. А вот айварх…
Безумен.
И город видел это безумие, которому не следовало верить.
Обманет.
Здесь не стоит ждать честной схватки. У айвархов в принципе понятия о чести очень размыты, а уж этот и вовсе себя потерял.
– Эй, – айварх притянул к себе девочку и прижал к ее лицу тончайший лепесток виброножа, – скажи, я могу вырезать ей глаз? Или, быть может…
Он пустил кровь.
И девочка выдохнула. Она изо всех сил держалась, но…
– Чего ты хочешь?
Нкрума соскользнул с парапета. Под ногами захрустели камни, а на плечи посыпалась белесая пыль.
– Тебя хочу. – Айварх расплылся в улыбке, но нож не убрал. Напротив, он легонько надавил и потянул, рассекая щеку.
Призраки охотниц в коридорах.
И город ждет.
Он не станет вмешиваться. Он будет наблюдать, что и делал последние сотни лет, собирая информацию по крупицам, записывая ее на темные кристаллы, которые однажды окажутся именно там, где и должны, – в хранилище.
Нкрума отряхнулся.
– Оружие на пол, – велел айварх, пританцовывая от нетерпения. Ноздри его раздувались, а взгляд метался по пещере.
Сзади заворчал рапан.
И Нкрума вовремя пригнулся, пропуская сгусток плазмы.
Твою ж…
– Зал обрушить собираешься?
– Стр-р-рашно? – растягивая звуки, поинтересовался айварх. Девчонку он не спешил отпускать, хорошо, нож убрал.
– Нет.
– Ложь. Все боятся. И ты боишься. Вот за нее… Я могу ей глотку вскрыть.
– Тогда я тебя рапану скормлю.
Рапан заухал, явно одобряя подобное развитие событий, но на айварха это не произвело особого впечатления. Он сдавил девочке шею, прижав дуло плазмомета к затылку.
Если пальнет, то обоим достанется, но на айвархе броня. Неизвестная модификация, этакая черная пленка, затянувшая с ног до головы. И держится он уверенно.
Пожалуй, слишком уверенно для того, кто проиграл.
– Давай меняться? – предложил айварх. – Ты даешь слово, что поможешь мне, а я ее отпущу. Я слышал, что ты свое слово держишь.
Запах броня пропускала. Такой характерно-кисловатый, терпкий. С легкой ноткой гнильцы. Значит, под стимуляторами. Плохо… С одной стороны, они делают айварха непредсказумым, а с другой – серьезно ограничивают способности к рациональному мышлению.
Договориться не выйдет.
Впрочем, на это Нкрума и раньше не надеялся.
Тот, кто пришел в его дом с оружием, должен был умереть.
– В чем именно я должен буду тебе помочь?
– Вниз, – айварх слегка ослабил хватку. – Мы сейчас отправимся вниз. Ты, я и она.
– Она зачем?
– Чтобы было веселей. Или ты и вправду рассчитывал меня обмануть? – Теперь в голосе айварха прорезались нервические нотки.
Если он сидит на стимуляторах давно, то разум его изрядно поврежден.
– Она будет мешать.
– Нет! – Айварх вскинул ствол и выпустил плазменный шар, который, попав в потолок, сотряс все строение.
Город загудел.
Он был древним.
И видел многое.
Когда-то его пытались уничтожить, полагая опасным, едва ли не проклятым наследием, но город умел защищаться.
– Успокойся.
– Я спокоен!
– Если ты обрушишь крышу, мы все погибнем.
– Во цвете лет… – Айварх расхохотался. – Но я буду жить, слышишь? Вы все сдохнете, а я…
– Будешь жить.
– Именно. Иди вперед. И без шуток, если не хочешь, чтобы наша птичка пострадала.
Тени скрылись.
Нкрума остро ощущал присутствие охотниц. Их запахи мешались с терпким ароматом камня, вплетаясь в него, растворяясь. Их следы заметало пылью и мелом. И само их присутствие лишь угадывалось. Но и этого было достаточно.
Идти.
Ниже.
И переступить через массивное тело песчаной гадюки. Айварх вновь выстрелил. Запахло жареным мясом, и еще оплавленным камнем.
Легкий перестук когтей появился и исчез.
Следуй.
Делай что должно, и все будет как есть.
Город знает.
И те, кто спустя столетия вернулся в него, нарушив древний запрет, – а нужен ли он был? – тоже. И значит, вперед.
Ниже.
Глубже.
Хиннарх Яуо с самого начала подозревал, что вся эта идея обречена на провал. Он чувствовал это каждым члеником своего тела. Хитин и тот зудел от нехорошего предчувствия или, что гораздо вероятнее, от близящейся линьки. Подкожные мешки наполнились бурым жиром, связки размякли, и каждое движение давалось с немалым трудом.
Переполненные слюной железы требовали приступить к созданию кокона.
И препараты-подавители почти не помогали.
Не надо было соглашаться.
Не стоило вообще покидать клан. Сейчас причина ссоры с а-уало гляделась настолько нелепой, что Яуо поверить не мог: неужели он и вправду был настолько глуп?
Лишиться места третьего илькада. Права охранять материнскую кладку и законной доли в добыче.
Из-за чего? Из-за блестящих надкрыльев самочки-сеголетки? А главное, она осталась с победителем. Они всегда остаются с победителем. А ему предложили неплохую, как казалось, работу.
Он еще решил, что, накопив приличную сумму, прикупит с полсотни яиц… хороших яиц, а то и право отбирать сеголетков. Он неплохо разбирается в молодняке.
Пара лет – и заложил бы основу собственного улья.
Он поскреб передней конечностью спину. Хитин стал мягким, неровным. И значит, шкура вот-вот треснет.
Линька – дело интимное.
И в другом случае он бы уже доделывал паутинистый кокон, одновременно и хрупкий, и невероятно прочный. Затем две недели спячки, пока тело переходит на новый уровень, а панцирь крепнет.
Отдых и…
Последнее дело.
Его наниматель был любезен и велеречив. Всего-то и надо, что присмотреть за айвархом, который слишком много стал себе позволять, и вправду возомнив этаким революционером, того и гляди, остатки мозгов стимами расплавит.
Проследить.
Ликвидировать.
Сдать нанимателю все то, что айварх отыщет. И исчезнуть в просторах Вселенной, чтобы объявиться в новом мире с новыми документами и внушительной суммой на счету.
Хиннарх не выдержал и потерся о стену.
Его подопечный успел уйти, но недалеко. Не скроется, маяки работают исправно. А дело пора завершить и…
Додумать он не успел. Когти с легкостью пробили старый хитин, выдрав приличный шмат мяса, а второй удар просто снес головной отдел. Тело еще некоторое время стояло, брызгая гемолимфой на камни, затем тихо и неуклюже осело.
Охотница же пнула голову, челюсти которой еще шевелились.
Развелось тут… не пройти.
Я приходила в себя урывками.
Сознание раскололось. Часть его, едва не захлебнувшись информационным потоком, расширилась и изменилась, если можно так сказать. Она впитывала данные, не спеша больше избавиться от столь высокой чести. Вторая же, преисполнившись смирения, пыталась осознать себя, точнее меня, в новом качестве.
Кого?
А леший его знает.
Я теперь уже была частью и мира, и этого сооружения, почти столь же древнего, как и мир.
Почему?
Ведь приходили и другие.
Когда-то давно.
Племена… пески… смуглокожие женщины, чья кровь еще несла память о других мирах. Они пересекали пустыню, чтобы преклонить колени перед теми, кого полагали богами. И порой, когда встречалась подходящая кровь, боги отзывались.
Миру нужны были хранительницы.
Высокая честь.
Огромная ответственность.
Не хочу ответственности, я от нее всю жизнь бегала, а тут…
Кто ж меня спрашивает?
Смотри.
И внемли.
Внемлю. Куда деваться-то? Время проходит под шелест псевдостраниц. Мое сознание преобразует данные таким образом, чтобы мне было комфортно.
Спасибо за ответ.
Странно это, разговаривать с собой и отчасти с искусственным интеллектом, который счел меня подходящей кандидатурой. Может, передумает? Нет? Попробовать стоило.
Бубен.
Его гул в голове… пляски… пески и жертва великому червю, который появляется, раздраженный шумом. Безумный фильм, который прокручивали у меня в голове.
И время, что летит сквозь меня.
Я пытаюсь вырваться, но вынуждена смотреть.
Годы.
Столетия.
Кочевники и хранительницы, которые возвращались, неся слово, и часто это слово было вовсе не тем, которое они услышали.
Оглохли.
Истощившаяся кровь, изменившийся мир.
Правила новые.
Старые.
Эволюция, как биологическая, так и социальная. Наверное, эти знания совершенно бесценны, а я и понять-то не всегда в состоянии, что именно вижу. Вижу, и… и ладно.
Главное, больше никого не приносят в жертву.
Городу.
Первые попытки противостоять пескам. И первые столкновения. Охотники, что выходили искать червей и, одержав победу, возвращались в дом. Женщины, разрисовывавшие тела свои красной краской. Протяжные песни и древний обряд возвращения, к которому девочек готовили загодя. Их привозили к древним развалинам на огромных повозках и, высадив, оставляли на трое суток.
И редко, кто решался покинуть безопасное место.
Надо было лишь выждать, а город… город просто рассматривал тех, кто, силясь сохранить дар свыше – что за глупая идея, будто он связан с невинностью, а потому хранительницам нельзя вступать в связь с мужчинами? – полностью его утратил.
Бестолковые.
Ритуалы, лишенные смысла. Наверное, у нас тоже много таких, от которых осталась лишь форма. Больно. Как будто кожу сдирают…
Мое тело адаптируется к местным условиям.
Моя кровь нужна.
Город-храм, город-лаборатория слишком долго ждал хоть кого-то, чтобы теперь отказаться от шанса. Нет, он мыслил иначе, категориями, далекими от человеческих, но разум мой, чтобы не разлететься вдребезги, довольно ловко переводил их в доступные понятия.
Тело менялось.
При желании я могла получить отчет обо всем.
Кожа станет плотнее и темнее, меланиноподобный пигмент защитит ее от излучения местного солнца, а помимо потовых желез, появятся другие, производящие особое вещество – аттрактант… нет, пожалуй, далее я знать не хочу.
Да, понимаю, ни одна тварь в этом богами забытом мирке не причинит мне вреда, но…
Я хочу остаться собой.
А кто я есть?
Душа?
Сознание?
Или цепочка ДНК, которую кто-то взялся переписать наскоро. Я не хочу исчезнуть, я не… исчезну. Страх иррационален, и его убрали, отсекли и развеяли. Плохо? Хорошо? Я вообще смогу мыслить подобными категориями или превращусь в сверхдревнее и гипермудрое существо?
Если бы умел, город рассмеялся бы.
Ни в кого я не превращусь. У него нет полномочий изменять суть, а форма… Мне многое станет удобней.
Спасибо, блин.
И не за что.
Кости вытягивались, а с ними и мышцы, органы… Пожалуй, лишние знания – лишние печали. Главное, что я почти пришла в себя, а эта перестройка надолго не затянется. Мне же, раз уж получилось как получилось, надо понять, что происходит в городе.
Айварх спускался. Он явно неплохо ориентировался в лабиринтах местных коридоров. И шел быстро, кажется, получая удовольствие от того, что девочка не успевала. Когда она спотыкалась, айварх почти позволял ей упасть, а после хватал за шею и рывком поднимал на ноги.
– Не шали, – сказал он, когда девочка попыталась упасть снова. И приложил ее головой о стену. – Ты же не хочешь, чтобы я убил тебя прямо здесь?
– Отпусти ее.
– Заткнись! Самый умный? Знаешь, что будет умно? Вот… – Айварх оттолкнул пленницу, одновременно захлестнув ее шею черным гибким шнуром. – И еще вот… Подойди, если не боишься…
Шнур натянулся и завибрировал.
Девочка вцепилась в ошейник, и по пальцам потекла кровь.
– Я могу приказать, и она умрет. Скажем, ей голову отрежет… Подойди, я сказал.
Нкрума приблизился.
И не удивился, когда черный кончик хлыста коснулся его руки. Ожог. И кожа на месте ожога онемела.
– Яд, – пояснил айварх. – Древний. Хороший древний яд. Аналогов наши не обнаружили. Не буду врать, ученые у нас так себе… Не ученые, а недоучки, которым места не нашлось. Был, правда, один, который идейный… Умник, на всех смотрел свысока. Он гений, а мы так, отрыжка Вселенной…
Онемение расползалось.
Плохо.
И дело не в том, что противоядия у айварха скорее всего нет. А в том, что Нкрума бросил свою невесту. Найдут ли ее? Если найдут, то мама о ней позаботится.
Глупо все получилось.
Ничего.
Ей помогут устроиться. Найдут подходящий мир, обеспечат. Она умная девушка, сумеет выжить.
Только жаль, что Нкрума ничего толком не успел.
Он хотел бы показать ей Мертвое озеро на самой границе владений рода. И каньон Ветров, где бродят заблудившиеся голоса. И древний Ашшмар, признанный культурным наследием, но оттого не менее заброшенный. И что с того, что силовые поля не позволяют пескам погрести эту сеть пещер. В них остались и камни, и кости, и что-то наподобие экспозиции, скальные рисунки.
Тишина.
И мертвый круг источника, питавшего город столетиями.
Еще был утес Наоргло, уже не на востоке – на севере. Темная скала, спицей торчащая из песков. Об нее не одна буря точила зубы, но не сточила. И ветра оставались где-то там, внизу, а на вершине, на крохотной площадке, добраться до которой можно было лишь на гравилете, всегда было тихо. И в этой тишине, поговаривают, можно услышать, как падают звезды.
Чушь.
Звезды – это шары плазмы, а падают метеориты. Но какая разница, если красиво?
Быть может, там, на вершине, они просто смотрели бы. А быть может, заговорили. О чем? О чем-нибудь. Почему-то ему казалось, что у них нашлись бы общие темы.
Умирать не хотелось.
– Чем быстрее ты доберешься до цели, тем больше будет шансов выжить.
Тень в проходе качнулась было навстречу.
И отступила.
Правильно. Он успеет убить девочку, а Нкрума… он ведь знал, что умрет рано или поздно. В конце концов, для мужчины смерть в бою почетна, а он добыл своего шарраха.
Вниз.
Этой лестницы Нкрума не помнит, да и готов поклясться, что еще недавно ее не было. Айварх, кажется, не заметил ее появления, как и взгляда. Правда, откуда и кто смотрел, Нкрума так и не понял. И на лестницу он ступил первым.
