Глава 27
Не сказать, чтобы внизу было совсем тихо. До нас доносилось эхо. Потолок вздрагивал, изредка роняя камень-другой. К счастью, ронялись они где-то в стороне, и голова моя была цела. Нкрума, несколько успокоившись, сумел даже потеснить чешуйчатого зверя, который этакой вольности не обрадовался, зашипел, но есть жениха не стал.
Уже хорошо.
Зачем мне поеденный жених? Или покусанный даже.
А рученьки-то дрожали. Дрожали рученьки, ходуном ходили. Оно-то, конечно, есть отчего, однако надо бы успокоиться.
– А у тебя нет валерьяночки? – спросила я Нкруму, без особой, впрочем, надежды.
– Не стоит.
– П-почему?
От очередного взрыва потолок ощутимо просел, вминая колонны в пол. А если не выдержат? Если нас прямо здесь и засыплет на радость археологам…
– Потому что седативные средства могут негативно сказаться на твоем даре.
Даре?
Каком даре?
Я петь умею… иногда даже попадаю в ноты. И танцевать. Помнится, в возрасте этак лет десяти мамуля, в которой вдруг прорезалась то ли любовь ко мне, то ли очередная дурь, решила сделать из меня балерину.
Всенепременно знаменитую.
Чтоб прям Большой, и не меньше, а лучше – за океаном. В Америке русских балерин очень ценят, да. И если на карту глянуть, то та Америка близехонько, надо лишь на пуанты поуверенней встать.
И те полгода, когда мне пришлось-таки ходить на балет – маменька, задаваясь целью, сколь бы глупа та ни была, становилась на диво настырна, – были худшими в моей жизни.
Десятилетняя дылда среди девочек-пятилеток.
Слишком тяжелая.
Неуклюжая.
И не способная простоять на мысочках и десяти секунд. А уж о самоотдаче…
С даром он поспешил. И танцевать я не стану, и вообще… В порыве негодования, смешанного с тоской душевной, я обняла змею. А что? Теплая и сухая, еще бы и пушистая… но нет в мире совершенства.
– Напиться, как понимаю, тоже не выйдет.
Нкрума молча протянул флягу.
Воды, мать его.
Впрочем, пить я тоже хотела зверски. И полегчало, определенно. Настолько, что я перестала вздрагивать, услышав очередной взрыв. Авось и не засыплет.
Нкрума положил руку мне на плечо, и змея зашипела, а я, верно, окончательно свихнувшись, дернула ее за хвост и сказала:
– Веди себя смирно. Извини, на самом деле она хорошая. В глубине души.
Женишок хмыкнул.
А он ничего, тепленький такой, и под рукой у него спрятаться можно, закрыть глаза и представить, что нахожусь я где-то очень и очень далеко… Интересно, что бы про него бабуля сказала? Ей мои приятели не слишком нравились, да и вообще современные мужчины.
Бабскости в них много, так она говорила.
И советовала думать.
Хорошенько думать.
На смазливую рожу не обращать внимания.
Что ж, рожей Нкрума явно удался, то есть смазливости в нем нынешнем было не больше, чем мимишности в старом дворовом коте. А в остальном…
Не бросил.
Притащил.
Спрятал.
И даже зверя не побоялся, хотя тот был явно крупнее Нкрумы.
Да, это бабуля, пожалуй, оценила бы.
Боги, о чем я вообще думаю? Нас тут вот-вот засыплет, а если нет, то пираты доберутся, не зря же они полируют пустыню. А если не пираты, то кто-нибудь зубастый и злой. Сожрут и не помилуют, а я, спрятавшись в подмышку человекообразного существа, думаю, что в целом из него вышел бы неплохой спутник жизни.
Агния была маленькой.
Хрупкой.
И смелой.
Вряд ли кто-то из матушкиных знакомых оставался бы столь спокоен с песчаной гадюкой на шее, а чтобы еще и гладить змею…
Рыжие волосы пахли песком. Горячим, южным, который приносят полуденные бури. Они с легкостью перелетают внешние барьеры, укрывая и сад, и дом тяжелым шлейфом Красного моря.
Древнего моря.
Они приносят мелкий кварц. И скопления харманита, что блестит на солнце куда ярче искусственных алмазов, а ценится еще больше. Они оставляют опутанные волосом яйца пауков-перемежников, и тогда семейные инкубаторы наполняются до краев.
А матушка лучится счастьем…
В последний раз такое случалось лет пять назад. И роду удалось изрядно расширить южную популяцию, а заодно вывести новый подвид, выдающий особо прочную нить. Новая линейка защитной одежды пользовалась небывалой популярностью.
Агния вздохнула.
И сказала:
– Больше не бомбят. Это нормально?
– Нет, – вынужден был признать Нкрума. С другой точки зрения, все, происходившее здесь, вряд ли можно было назвать нормальным.
Кто в здравом уме решится потревожить покой Древних?
Впрочем, ум умом, а логика в целом понятна. Следом пираты запустят георазведчиков, и хорошо, если шахтовых пауков, а не тяжеленных червей, которые не столько собирали информацию, сколько проплавляли новые ходы в породе.
А уж потом пойдут дроны.
Будут ли спускаться живые? Вопрос. Интересный весьма вопрос. Нкрума выпустил когти и медленно втянул. Появилось донельзя детское желание провести когтями по стене, правда, нынешнюю не украшал старинный гобелен, выглядевший куда привлекательней обычной когтедралки, но…
– Боюсь, мне придется тебя оставить.
В отличие от пиратов, Нкрума не захватил ни разведчиков, ни мультифункциональных дронов. Хотя идея была проста и очевидна.
Подняться повыше.
Здесь стены храма блокируют излучение.
Но и пиратам будет сложно. Встроенные программы позволяют вести автономный поиск, но все равно это не то.
Значит, поставят усилитель.
И если так, то почему бы и Нкруме не воспользоваться им?
– Мне надо подняться. Ненадолго.
Матушкины дроны должны были выйти из спячки. Конечно, буря проредила их, не без того, но вот уцелевшие уже бы откопались из песчаных нор.
Направленный сигнал.
Приказ.
Вряд ли кто-то трогал их.
В этом нет особого смысла, да и отлавливать разведчиков по одному муторно. А матка, залегшая в глубоких песчаных слоях, стара. И кристаллический интеллект ее довольно сложен, во всяком случае, договариваться с нею, видевшей едва ли не становление рода, получалось лишь у матушки.
Нкрума попробует.
– Я справлюсь, – Агния подтянула повыше змею и носом шмыгнула. – Ты только не попадись там, ладно? И не превращайся, а то застрянешь, что с тобой делать тогда?
Только пристрелить.
Но эту мысль Нкрума озвучивать не стал.
Он повернулся к огромному рапану, который растянулся на полу. Зверь раскинул лапы, приоткрыл пасть, охлаждаясь. Крупная чешуя его встопорщилась, приоткрывая темную гладкую кожу.
– Присмотри за ней…
Рапан заворчал.
И подвинул к Агнии хвост. Семейство скорпионов, верно, решив, что это приглашение специально для них, бодро перебралось на рапана. Меж чешуйками виднелись плотные шарики клещей.
А рапанов никто и никогда не пытался приручить.
Зря.
Выходит, они куда более разумны, чем это представлялось.
Уходить не хотелось. Совершенно.
Он обязан присмотреть.
И ни в одном подземелье они не смогут скрываться вечно, тем более если пиратам нужен город.
Нкрума обернулся.
Она сидела, почесывая рапана, и тот жмурился, насвистывал что-то ласковое. Песчаная гадюка свернулась клубком, то ли согревая, то ли сама греясь. И вся эта картина при нелепости своей была настолько мирной, что защемило сердце.
Наверх.
Воспользоваться усилителем. Выстроить сеть и…
Вернуться.
А по дороге, если повезет, проредить популяцию пиратов. Шерсть на загривке встала дыбом.
Когда Нкрума ушел, я шмыгнула носом. И еще раз. И снова. И, вытерев сопли рукавом, сказала:
– Присмотрите за ним. Пожалуйста.
Не надеялась, честно говоря, что меня поймут, но змея стекла на пол. Она скользила тенью, вот только что была рядом, и вот уже скрылась в черной норе. Стало не то чтобы легче, просто…
Вернется.
Конечно.
Он ответственный. Он не бросит слабого человека посреди пустыни. И не позволит себя ранить. И убить тем более не позволит. Потому что… потому что это мой сон, и все тут. А реветь – нехорошо.
Бабуля бы отругала.
Сказала бы, что раз уж меня на слезы развезло, то заняться мне определенно нечем, потому как занятой человек по пустякам реветь не станет.
Заняться и вправду было нечем.
Некоторое время я просто сидела, почесывая своего зверя. И ногти царапали чешую, но ему все равно нравилось. Он жмурился, ухал и вздыхал, а потом перевернулся на спину, подставляя гладкий плотный живот.
– Это уже перебор, – проворчала я, но живот поскребла.
И огляделась.
Нет, я не искала приключений, я уже наприключалась на всю жизнь вперед, но хотелось отвлечься.
Снова зал.
Стены.
Потолок. Барельефы, правда, почти осыпавшиеся. Песок под ногами.
Рапан заворчал.
– Я только осмотрюсь, – пообещала я и положила ладонь на загривок. С этаким охранником осматриваться было спокойней.
Что это?
Как будто стела. Или пирамида? Или стела на пирамиде. Главное, что у подножия гоминиды согнули спины, а на вершине этакий бог. Ну, или император. Кто их, древних, разберет. И снова человек с головой животного… характерный разворот плеч, равно как и змеиный профиль.
Змеи – это нехорошо ведь?
А вот останки города.
И снова человекозверь. На этот раз в облике проскальзывало что-то кошачье.
Когда из стены вывалилась очередная тварь, больше всего похожая на мохнатую гусеницу, я почти не испугалась, отступила, позволяя ей ползти, куда хочется. Хотелось твари на мой ботинок, и никак иначе. И несмотря на внешнюю пушистость, двигалась она довольно быстро.
– Чур, только не кусаться! – предупредила я на всякий случай.
А то мало ли…
Длинные ворсинки зашевелились, а тварь, вцепившись в штанину, попыталась подняться выше, но потом вдруг расплющилась, притворившись этакой латкой на темной ткани. Ну, тоже вариант.
Воду я услышала не сразу.
Капля, которая падает где-то далеко и разбивается о каменную чашу озера.
Громкий звук, ясный. Странно, что я не слышала его раньше.
Показалось?
Нет, вот снова. Будто кто-то не до конца кран завернул. Капля за каплей, капля за каплей… в мире, где вода – огромный дефицит? И быть такого не может, чтобы ее не искали. У них технологии и опыт многовековой, а я просто пришла и услышала?
Чушь.
Но тварь на штанине расправила волоски и качнула ими, будто просясь повыше. Точно знаю, что трогать ее не стоило, что местные существа делятся на две группы – ядовитые и очень ядовитые, но, в отличие от змеи, гусеница выглядела такой милой.
А вода – близкой.
Я уже ощущала ее аромат, вкус на губах. И кажется, капли влаги выступили на камне, что было совсем уж чересчур.
– Нет, – твердо сказала я, когда тварь все-таки перебралась на мою ладонь. Она оказалась мягкой, теплой и легкой. – Я не пойду туда. Это очень и очень глупо.
Тончайшие волоски качнулись.
Выражало ли это согласие?
Или наоборот?
