14
История Боманца
(Из послания)
Боманц и Токар стояли в углу лавки.
– Ну как тебе? – спросил Боманц. – Дорого дадут?
Токар посмотрел на шедевр новой коллекции Боманца – скелет воина теллекурре в полностью отреставрированных доспехах.
– Просто чудо, Бо. Как ты это сделал?
– Скрутил сочленения проволокой. Видишь драгоценный камень на лбу? Я не знаток геральдики времен Владычества, но рубин вроде бы знак именитых людей?
– Царей. Возможно, это череп царя Босого.
– И кости его. И броня.
– Ты богач, Бо. С этого я возьму только комиссионные. Подарок всей семье на помолвку. А ты серьезно воспринял мою просьбу расстараться.
– Лучшее конфисковал надсмотрщик. Мы откопали доспехи Меняющего Облик.
В этот раз Токар привез помощников – пара мрачных обезьяноподобных громил перетаскивала древности в фургоны. Наблюдая, как они снуют, Боманц занервничал.
– Правда? Проклятье! Я бы левую руку за это отдал.
– А что я мог поделать? – оправдывался Боманц. – Бесанд меня держит на коротком поводке. И ты же знаешь, как я вынужден поступать. Чтобы иметь дело с братом будущей невестки, приходится чем-то жертвовать.
– Это как?
«Вот я и вляпался», – подумал Боманц. И кинулся в омут.
– Бесанд прослышал, что ты воскреситель. Совсем нас с Камнем извел.
– Ах ты ж, погань! Извини, Бо. Воскреситель! Много лет назад я не уследил за своим языком и ляпнул, что даже Властелин правил бы в Весле лучше, чем наш клоун-мэр. Одна идиотская фраза! Но эти же не забывают. Мало им того, что они отца моего в могилу свели, теперь еще надо меня и моих друзей мучить!
Боманц понятия не имел, о чем говорит Токар. Надо будет спросить Камня. Но Токар успокоил его подозрения – а это главное.
– Оставь прибыль с этой штуки себе, Токар. Для Камня и Славы. Как свадебный подарок. Они уже назначили день?
– Точно – еще нет. Поженятся после его отпуска и защиты. Зимой, наверное. Собираешься приехать?
– Собираюсь вообще переселиться в Весло. У меня нет сил бодаться с новым надсмотрщиком.
– Да следующим летом мода на времена Владычества и без того сойдет на нет… – Токар хихикнул. – Попробую присмотреть тебе местечко. Если ты все будешь делать так же блестяще, как собрал этого короля, то нигде не пропадешь.
– Тебе правда нравится? Я подумывал: а не посадить ли его на коня? – Боманц почувствовал прилив гордости за свое мастерство.
– На коня? Точно? Его похоронили вместе с конем?
– С доспехами и всем прочим. Не знаю, кто хоронил теллекурре, но мародеров там не было. У меня целый ящик монет, драгоценностей и гербов.
– Монеты Владычества? Вот это самый шик! Их же по большей части переплавили. Хорошо сохранившаяся монета времен Владычества стоит в пятьдесят раз больше номинала.
– Ну так оставь этого царя имярек у меня. Я сделаю лошадь, а ты заберешь их в следующий раз.
– Долго тебе ждать не придется. Разгружусь и сразу назад. Кстати, где Камень? Я хотел ему привет передать. – Токар потряс очередным кожаным пакетом.
– Слава?
– Слава. Ей бы романы писать. Разорит меня на бумаге.
– Камень копает. Пошли. Жасмин! Я повел Токара на раскопки.
На улице Боманц часто поглядывал через плечо. Комета стала такой яркой, что была видна и днем.
– Чертовски красивый будет вид, когда она достигнет пика, – предсказал он.
– Да уж наверное.
От улыбки Токара у Боманца по спине побежали мурашки. «Мерещится», – подумал он.
Дверь лавки Камень открыл спиной и сбросил на пол груду оружия.
– Похоже, рудник истощился, пап. Сегодня один мусор.
Боманц отогнул медную проволоку, выпутался из каркаса, поддерживавшего конский скелет.
– Так пусть Мен-Фу этим займется. Всяко уже в доме места нет.
По лавке действительно было не пройти. Боманц мог не работать годами, будь у него такое желание.
– Хорошо смотрится, – одобрил Камень коня, прежде чем отправиться за очередным грузом оружия из одолженной тачки. – Придется тебе показать, как взгромоздить нашего короля наверх, чтобы я смог его собрать, когда вернусь.
– Я и сам могу.
– Думал, ты остаешься.
– Может быть. Не знаю. Когда ты диссертацию-то начнешь?
– Я уже работаю. Делаю заметки. Как только соберусь, в два счета управлюсь! – Камень щелкнул пальцами. – Не беспокойся, времени у меня предостаточно. – Он снова вышел.
Жасмин принесла чай.
– Я думала, тут Камень.
– На улице. – Боманц мотнул головой.
Жасмин оглянулась в поисках места для чайника и чашек:
– Надо бы здесь прибраться.
– Я это себе давно говорю.
Вернулся Камень:
– Тут хватит целых частей и обломков, чтобы собрать все доспехи. Только носить их нельзя будет.
– Чаю? – спросила мать.
– Конечно. Пап, я проходил мимо штаба – прибыл новый надсмотрщик.
– Уже?
– Тебе он понравится. Пригнал экипаж и три фургона с одеждой для своей любовницы. И взвод слуг.
– Что? Ха! Он сдохнет, когда Бесанд покажет ему квартиру.
Надсмотрщик жил в келье, более подходившей монаху, чем самому могущественному человеку в провинции.
– Он того заслуживает.
– Ты его знаешь?
– Понаслышке. Вежливые люди называют его Шакалом. Если б я знал, что это он… Ну что я мог сделать? Ничего. Ему повезло, что семья отослала его сюда. Останься он в городе, его бы кто-нибудь прирезал.
– Не слишком популярен, да?
– Сам узнаешь, если останешься. Возвращайся, папа.
– У меня есть дело, Камень.
– И надолго?
– Пара дней. Или вечность. Ты же знаешь. Я доберусь до этого имени.
– Мы могли бы попытаться сейчас, папа. Воспользоваться смятением.
– Без экспериментов, Камень. Только наверняка. Я не желаю играть со Взятыми в кости.
Камень явно хотел еще поспорить, но вместо этого глотнул чаю. Потом снова вышел к тачке.
– Токар должен уже появиться, – сказал он, вернувшись. – Может, он пригонит не два фургона.
Боманц хихикнул:
– Может, явится не только с фургонами, но и с сестренкой?
– Да, я и об этом думал…
– Как же ты будешь диссертацию писать?
– Ну, выпадают минуты…
Боманц протер тряпочкой драгоценность на упряжи коня мертвого царя.
– Ладно, хватит на сегодня. Пошли к раскопу.
– Сделаем крюк, поглядим на суету? – предложил Камень.
– Не пропущу ни за какие деньги.
Ближе к вечеру к раскопу пришел Бесанд. Боманца он застал дремлющим.
– Что такое? – вопросил он. – Спим на работе?
Боманц выпрямился:
– Ты же меня знаешь. Я только из дома вышел. Говорят, новенький приехал.
Бесанд плюнул:
– Не напоминай.
– Плохо?
– Хуже, чем я ожидал. Попомни мои слова, Бо, – сегодня начинается конец света. Эти дураки еще пожалеют.
– Ты уже решил, что будешь делать дальше?
– Рыбачить. Рыбачить, мать его за ногу! В самой глухой глуши. На день задержусь, чтоб этого типа в курс ввести, и двину на юг.
– Я всю жизнь мечтал осесть в одном из Драгоценных городов. Никогда не видел моря. Так ты уезжаешь, да?
– Только не надо с такой радостью, хорошо? Ты с твоими дружками-воскресителями победил, но я-то знаю, что меня побили на чужой земле.
– Последнее время мы не слишком много спорили. Не стоит наверстывать упущенное.
– Ладно-ладно. Само собой вылетело. Извини. Это от разочарования. Все вокруг рассыпается, а я ничего не могу поделать.
– Ну, не настолько же все плохо.
– Настолько. У меня свои источники, Бо. Я же не псих-одиночка. В Весле хватает умных людей, которые разделяют мои страхи. Говорят, воскресители что-то готовят. Ты еще увидишь. Если только не унесешь ноги.
– Наверное, унесу. Камень этого типа знает. Но я не могу уйти, пока не закончу раскопки.
Бесанд, прищурившись, глянул на приятеля:
– Бо, мне бы следовало заставить тебя все здесь убрать. Словно черти блевали.
Боманц не был аккуратным работником. На сотню футов вокруг раскопа землю усеивали кости, обломки древних доспехов и прочий мусор. Жуткое зрелище. А он и не замечал.
– К чему мучиться? За год все зарастет. Да и не хочется мне, чтобы Мен-Фу перетрудился.
– Бо, ты сама сердечность.
– Стараюсь.
– Еще увидимся.
– Ладно.
Боманц попытался сообразить, что он сделал не так, зачем приходил Бесанд и чего не нашел. Потом пожал плечами, улегся на траву и закрыл глаза.
Женщина манила его. Никогда еще сон не был так ярок. И так упоителен. Поначалу. Боманц подошел к женщине, взял за руку, и она повела его тенистой тропинкой между деревьями. Тонкие лучики солнечного света пронзали кроны, в них плясали золотые пылинки. Женщина говорила, но слов было не разобрать. Ему было все равно. Покой.
Золото стало серебром. Серебро отлилось в громадный тупой клинок, что пробивал ночное небо, затмевая слабые звезды. Комета снижалась, снижалась… Великанское лицо женщины глянуло на него. Она кричала. Зло кричала. А он не слышал…
Комета исчезла. Полная луна скользила по усеянному алмазами небу. Тень закрыла звезды, смела Млечный Путь. Голова, разобрал Боманц. Силуэт головы. Волк, глотающий луну… И тень исчезла. Снова рядом с ним была женщина, снова он шел по лесной тропе, спотыкаясь о солнечные зайчики. Она обещала ему что-то…
Он проснулся: Жасмин трясла его за плечи.
– Бо! У тебя снова кошмар. Проснись.
– Я… в порядке, – пробормотал он. – Не так уж и страшно.
– Не надо было лопать столько лука. В твоем возрасте и при твоей язве…
Боманц сел, похлопал себя по животу. В последнее время язва его не беспокоила. Может, дела отвлекали от хворей? Он спустил ноги с кровати и уставился в темноту.
– Ты что?
– Думаю пойти к Камню.
– Отдохнул бы.
– Чушь. В моем-то возрасте? Старикам отдых не нужен. Я не могу так тратить время. – Он нашарил ботинки.
Жасмин по привычке пробормотала что-то нехорошее. Боманц не обратил внимания. Равнодушие он довел до степени искусства.
– Поосторожнее, – добавила она.
– А?
– Поберегись, говорю. Что-то не по себе мне, раз Бесанда нет.
– Так он только утром уехал.
– Да, но…
Боманц вышел из дома, бормоча под нос что-то о суеверных старухах, которые боятся любых перемен.
Путь он выбрал кружной, по временам останавливался, глядя на комету. Удивительное зрелище. Полотнище блеска. Интересно, что может означать тот сон? Тень, пожирающая луну. Не слишком много, решил он.
На околице Боманц услышал голоса. Он пошел потише – обычно в такой час люди по улице не бродят.
Голоса доносились из заброшенного сарая. Внутри мерцала свеча. Паломники, предположил Боманц. Он пристроился к щели, но увидел только чью-то спину. Что-то в этих сутулых плечах… Бесанд? Нет, слишком широкие. Скорее уж, один из Токаровых громил…
Голосов он тоже не узнал – в сарае больше перешептывались, – но один был подозрительно похож на вечное нытье Мен-Фу. Слова, однако, Боманц слышал вполне отчетливо.
– Слушай, мы сделали все, что могли. Когда у мужика отбирают дом и работу, он мог бы и понять, что ему тут не место. Но ведь не уходит же!
Второй голос:
– Значит, пришло время серьезных мер.
Нытик:
– Это уже слишком.
– Трус. – Презрительное фырканье. – Я сам все сделаю. Где он?
– Забрался на старую конюшню. На чердак. Устроил себе там подстилку, как старый пес в углу.
Кто-то, ворча, встал. Шаги. Боманц схватился за живот и поспешно отсеменил в тень. Дорогу пересекла сутулая фигура. Сияние кометы отразилось от обнаженного клинка.
Боманц перебрался в тень подальше и принялся думать.
Что все это значит? Убийство, само собой. Но чье? И зачем? Кто поселился в заброшенной конюшне? Паломники и просто путники спокон веку ночуют в пустых строениях… И кто эти заговорщики?
На ум приходили разные варианты, но Боманц отбросил все – слишком уж они были мрачные. Когда самообладание вернулось к нему, он побежал к раскопу.
Лампа Камня стояла на месте, но самого парня не было видно.
– Камень? – Нет ответа. – Камень! Где ты? – Опять нет ответа. – Камень! – вскрикнул Боманц почти панически.
– Пап, это ты?
– Где ты?
– Облегчаюсь.
Боманц со вздохом сел. Секундой позже вылез из кустов сын, утирая пот со лба. Странно: ночь прохладная.
– Камень, неужели Бесанд передумал? Этим утром он вроде уехал. А я только что слышал, как несколько мужиков сговаривались убить кого-то, и вроде бы его.
– Убить? Кто?
– Не знаю. Трое или четверо. Одним из них мог быть Мен-Фу. Он не возвращался?
– Тебе не примерещилось, часом? Что ты вообще тут делаешь посреди ночи?
– Опять кошмары. Не мог заснуть. И мне не примерещилось. Эти типы собирались убить кого-то, потому что он не уехал.
– Это ж бессмыслица, пап.
– Да мне пле…
Боманц резко развернулся. Что-то зашуршало за его спиной. В круг света вышла, пошатываясь, фигура, сделала три шага и упала.
– Бесанд! Это Бесанд. А я что тебе говорил!
Грудь бывшего надсмотрщика пересекала кровавая рана.
– Я в порядке, – прошептал он. – В порядке. Просто шок. Не так страшно… как кажется.
– Что случилось?
– Пытались меня убить. Я же говорил – скоро начнется. Говорил, что они играют по-крупному. Но в этот раз я их надул. И убийцу срезал.
– Ты же говорил, что уезжаешь. Я своими глазами видел…
– Передумал. Не могу уехать. Я клятву дал, Бо. Работу у меня отняли, но не совесть же. Я должен их остановить.
Боманц посмотрел сыну в глаза. Камень покачал головой:
– Пап, глянь на его запястье.
Боманц посмотрел:
– Ничего не вижу.
– В том-то и дело. Амулет.
– Он же его сдал, когда уходил. Разве нет?
– Нет, – ответил Бесанд. – Потерял в драке. И в темноте не смог найти. – Он снова издал тот странный звук.
– Папа, он серьезно ранен. Я сбегаю в казарму.
– Камень, – выдохнул Бесанд, – только ему не говори. Скажи капралу Детине.
– Ладно. – Камень умчался.
Свет кометы наполнял ночь призраками. Курганье, казалось, корчится и ползет. Тени проскальзывали среди кустов. Боманц ежился и пытался убедить себя, что это лишь игра воображения.
Близилось утро. Бесанд вышел из шока и теперь прихлебывал присланный Жасмин супчик. Пришел капрал Детина, доложил результаты расследования.
– Ничего не обнаружил, сударь. Ни тела, ни амулета. Даже следов драки нет. Словно и не было ничего.
– Ну не сам же я себя порезал!
Боманц призадумался. Если бы он не подслушал заговорщиков, то просто не поверил бы Бесанду. Этот человек способен организовать покушение на себя, чтобы вызвать сочувствие.
– Я вам верю, сударь. Я только рассказываю, что нашел.
– Они потеряли свой лучший шанс. Теперь мы предупреждены. Будьте внимательны.
– И не забывайте, кто ваш новый начальник, – встрял Боманц. – Не наступайте ему на мозоли.
– Этот недоумок! Сделай что можешь, Детина. И не шарь вокруг курганов.
– Слушаюсь. – Капрал отбыл.
– Возвращайся домой, папа, – предложил Камень. – Ты весь серый.
Боманц поднялся.
– Ты в порядке? – спросил он.
– Отлично, – ответил Бесанд. – Не беспокойся обо мне. Солнце-то встало. Эти твари при дневном свете ни на что не годятся.
«Не слишком на это рассчитывай, – подумал Боманц. – Если они истинные почитатели Властелина, то и ясный полдень могут превратить в ночь».
– Я тут думал этой ночью, пап, – произнес Камень, как только они отошли. – До начала заварушки. О твоей проблеме с прозвищами. И меня осенило. Есть в Весле такой старый камень – здоровый, с рунами и резьбой. Черт знает, сколько он там торчит. Никто не помнит, кто его ставил или зачем. Всем наплевать.
– Ну и?
– Давай покажу, что на нем нарисовано. – Камень подобрал веточку, расчистил клочок земли, начал рисовать. – На верхушке – неровная звезда в круге. Потом несколько строк – руны, которые никто прочитать не может. Их я не помню. Потом картинки. – Он поспешно чертил линии.
– Довольно грубо.
– Они такие и есть. Но посмотри. Вот этот. Человечек со сломанной ногой. Здесь. Червь? Тут – человек поверх контура зверя. Тут – человек с молнией. Понимаешь? Хромой. Крадущийся в Ночи. Меняющий Облик. Зовущая Бурю.
– Может быть. А может быть, ты торопишься с выводами.
– Пускай. – Камень продолжал рисовать. – Вот так они расположены на камне. Четверо, кого я назвал. В том же порядке, что у тебя на карте. Смотри сюда, на твои пустые места. Это могут быть те Взятые, чьи могилы мы еще не определили. – Он указал на пустой кружок, на человечка со склоненной набок головой, на башку зверя с кругом во рту.
– Позиции сходятся, – признал Боманц.
– И?
– Что «и»?
– Папа, ты прикидываешься идиотом. Круг – это может быть ноль. А может быть знак прозывавшегося Безликим или Безымянным. Этот – Висельник. А тут – Луногрыз… или Лунный Пес?
– Вижу, Камень. Но не уверен, что хочу видеть. – Боманц рассказал Камню свой сон: огромная волчья пасть, заглатывающая луну.
– Вот видишь! – сказал сын. – Тебе собственное сознание подсказывает. Проверь свидетельства. И посмотри, все ли сходится.
– Не стоит.
– Почему?
– А я их наизусть помню. Сходится.
– Так в чем дело?
– Я уже не уверен, что хочу это сделать.
– Папа… Папа, если не ты, то я это сделаю. Я не позволю тебе выбросить на свалку тридцать семь лет. Что изменилось? Ты отдал почти все, чтобы попасть сюда. Неужели можешь все это просто списать?
– Я привык к такой жизни. Меня она не тяготит.
– Папа… Я ведь встречался с твоими знакомыми по прежней жизни. Все говорят, что ты мог бы стать великим волшебником. Они изумлялись: что с тобой произошло? Знают, что у тебя был какой-то тайный великий план и ты отправился его исполнять. Они думают, что ты мертв, потому что иначе о человеке твоих способностей было бы известно. И теперь я начинаю подумывать, что они правы.
Боманц вздохнул. Камень никогда не поймет его. Пока не постареет в тени виселицы.
– Я серьезно, пап. Я сделаю это.
– Нет, не сделаешь. Тебе не хватит ни знаний, ни мастерства. Я сделаю это сам. Так, наверное, предрешено.
– Пошли!
– Да куда ж ты торопишься? Мы не на посиделки собрались. Это опасно. Мне нужен отдых и время, чтобы прийти в соответствующее состояние. Собрать оборудование, приготовить сцену.
– Пап…
– Камень, кто тут специалист? Кто этим займется – ты или я?
– Ты, наверное.
– Тогда заткнись. И держи язык за зубами. Самое раннее – завтра ночью. Если твое расположение прозвищ меня удовлетворит.
Камень глянул на него обиженно и нетерпеливо.
– В чем дело? Что у тебя за спешка?
– Да просто… я думаю, что вместе с Токаром приедет Слава. Хотелось бы, чтобы она приехала уже к завершению.
Боманц в отчаянии заломил брови.
– Пошли домой. Я с ног валюсь. – Он обернулся. Бесанд, напрягшись от ярости, глядел в сторону Курганья. – И держи его от меня подальше.
– Пару дней ему будет не встать.
Чуть позже Боманц пробормотал:
– Что это все может значить? Неужели и вправду воскресители?
– Воскресители – это миф, на котором наживается Бесандова банда, – ответил Камень.
Боманц вспомнил некоторых университетских знакомых.
– Не будь так в этом уверен.
Дома Камень сразу пошел на чердак – изучать карту. Боманц перекусил и, прежде чем лечь, сказал Жасмин:
– Приглядывай за Камнем. Что-то он странно себя ведет.
– Странно? Это как?
– Не знаю. Просто странно. Слишком его Курганье интересует. Не давай ему отыскать мои вещи. Он может попытаться сам открыть путь.
– Он не станет.
– Я очень на это надеюсь… но все же приглядывай за ним.
