– Эй, Костоправ! – Из Норы вылез Лейтенант.

– Что?

– Пусть Следопыт тебя сменит. – До конца моей вахты оставалось еще несколько минут. – Тебя зовет Душечка.

Я глянул на Следопыта. Тот пожал плечами:

– Давай.

Он повернулся лицом на запад и принял стойку. Клянусь, выглядело это так, словно он включил бдительность, в одно мгновение сделавшись идеальным стражем.

Даже пес Жабодав приоткрыл глаз и принялся наблюдать.

Я почесал псине темя, надеясь, что жест будет принят за дружелюбный. Пес заворчал.

– Счастливо оставаться. – И я последовал за Лейтенантом.

Обычно бесстрастный, Лейтенант показался мне взволнованным.

– В чем дело?

– У нее очередная дикая идея. Охохонюшки.

– Куда теперь?

– Во Ржу.

– Ну чудно! Прекрасно! Давай выкладывай. Я-то подумал, что ты треплешься. Отговорить ее ты, надеюсь, пытался?

Можно подумать, что после стольких лет вонь должна бы казаться приемлемой, но, когда мы спустились в Нору, мой нос задергался. Я невольно задержал дыхание. Как можно набить подземелье людьми и не проветривать его! Вообще-то, проветривали, но нечасто.

– Пытался. Она говорит: «Грузи фургон, а то, что мул слепой, – это моя забота».

– Обычно она права.

– Она военный гений, ядрена вошь! Но это не значит, что она может провернуть каждый из примерещившихся ей недоделанных планов! Мало ли что примерещится?.. Черт, Костоправ, – там же Хромой!

В зале совещаний с этого и начали. Ношу взяли на себя мы с Молчуном – как Душечкины любимцы. Редко приходилось видеть такое единодушие среди моих братьев. Даже Гоблин и Одноглазый сошлись – а уж эти двое в полдень могут спорить, ночь на дворе или день.

Душечка расхаживала по комнате, как дикий зверь. Она сомневалась. Сомнения изводили ее.

– Во Рже двое Взятых, – доказывал я. – Это по словам Шпагата. И один из них – наш самый старый и опасный враг.

– Если сломить этих двоих, весь план их кампании рухнет, – возразила Душечка.

– Сломить? Девочка, мы о Хромом говорим. Я уже доказал, что он непобедим.

– Нет. Ты доказал, что Хромой выживает, если не добить его. Мог бы сжечь тело.

Точно. Или разрезать на кусочки и скормить рыбам, или отправить в плавание по котлу с кислотой, или засыпать негашеной известью. Но дело не быстрое, а на нас надвигалась сама Госпожа. Хорошо, хоть ноги в тот раз унесли.

– Предположим, что нам удалось пробраться туда незамеченными – во что я ни на грош не верю – и застать их врасплох. Долго ли всем Взятым собраться и нас прихлопнуть?

Я отчаянно жестикулировал, более рассерженный, чем испуганный. Никогда еще не отказывал Душечке. Но в этот раз я был готов и на такое.

Ее глаза вспыхнули. Впервые в жизни я увидел, что она не справилась с собой.

– Если ты не хочешь подчиняться приказам, – показала она наконец, – тебе нечего здесь делать. Я не Госпожа. Я не жертвую пешками ради малой выгоды. Согласна, этот налет очень рискован. Но гораздо меньше, чем ты полагаешь. И результаты его могут быть намного серьезнее, чем тебе кажется.

Я уже завелся:

– То есть ты хочешь сказать, что Взятым этого хватит, чтобы сесть нам на хвост?

Может, я был испуган сильнее, чем мог себе сознаться. А может, в меня просто вселился бес противоречия.

– Нет, – ответила она.

Хотела сообщить что-то еще, но удержалась.

Молчун положил мне руку на плечо. Он сдался. Лейтенант присоединился к нему:

– Перегибаешь, Костоправ.

– Если ты не будешь исполнять приказ, Костоправ, – уходи, – повторила Душечка.

Она говорила серьезно. Совершенно! У меня от удивления отвисла челюсть.

– Ладно! – Я вышел, стуча каблуками, отправился к себе, пошелестел упрямыми старыми бумагами и, конечно, ничего нового не обнаружил.

На время меня оставили в покое. Потом явился Эльмо. Вошел не стучась – просто я поднял глаза, а он уже в дверях. К тому времени я и сам почти устыдился своей выходки.

– Ну?

– Почта пришла. – Он кинул мне очередной пакет из промасленной кожи.

Я ловко поймал. Эльмо ушел, ничего не объяснив, откуда пакет. Я положил сверток на стол и долго глядел на него. Откуда? Я же никого в Весле не знаю.

Или в этом есть какой-то подвох?

Госпожа терпелива и умна. Не следует сбрасывать со счетов некий великий план, в котором для меня отведено местечко.

Кажется, я раздумывал об этом с час, прежде чем неохотно развернул пакет.