Глава семнадцатая
Поляна Большой Бойни
Старица здесь неожиданно широкая — настоящий залив, а не старица.
Естественно, в ней нет течения, вода почти как зеркало. Стоявшие рядом лодки медленно покачивались. Мелкие волны бежали к красивому песчаному пляжу, желтеющему под довольно крутым и высоким склоном. До берега было всего около сорока метров, но группа молча выжидала, пялясь на берег через оптику: мы с Сомовым смотрели в бинокли, экипаж «обушки» — сразу в прицелы.
— И как это прикажете понимать? — в почти полной тишине вопросил Сарсембаев, выкручивая свой «бушнелл» на максимальное увеличение.
— Слушай, а про баню он тебе чего-нибудь говорил? — спросил Новиков. — Экий, сука, нежданчик.
— Неплохая, кстати, баня, — заметил Гумоз. — Со знанием дела поставлена, удобно.
— Ничего он не говорил! А я теперь ничего не понимаю! — возвысил голос Ильяс. — И про баню не говорил.
— Забыть мог… — неуверенно подсказал я. — Бывший хозяин, он как, богатый человек?
— Да хрена там лысого, а не богатый, обычный мужик, как все. Золота полон рот, вот и всё состояние.
— Тогда действительно несколько странно, — пожал я плечами, опуская бинокль и поднимая к глазам тепловизор, — за баньку мог бы немного налика и попросить, чисто по-человечески.
— Ну! Я ж с понятиями! — поддакнул Сарсембаев. — А с избой-то что случилось, ребята, святой дух помогал?
Никто ему не ответил.
Напряжённая тишина. Она теперь почти всегда напряжённая, мало осталось мест и ситуаций, в которых человек особой зоны может по-настоящему расслабиться. Постоянно ждёшь нападения — отвратительное чувство, к слову, эта перманентная алертность. Ещё и потому, что ты понимаешь, что и сама привычка к постоянной готовности в чём-то опасна. Когда-нибудь личная охранная система устанет, даст сбой. Вот тут на тебя и прыгнут.
Так что же здесь произошло?
Кривая изба на поверку таковой вовсе не оказалась. Видно было, что один угол некогда действительно проседал, однако теперь эта угроза была полностью устранена, маленькое отъезжее зимовье стояло абсолютно ровно. Нет, святой дух на такое точно не способен. Угол подпирала клетьевая свая, ровно сложенная из толстых чурбаков. Торцы ровные, дерево отпилено без спешки. Нижние венцы из окуренной лиственницы надёжно зафиксированы вбитыми в грунт кольями, укороченными так же ровненько — бензопилой человек работал. Такая клеть век простоит, ошкуренная лиственница не гниёт.
— Неужто поселился кто? — удивился Новиков, протирая стекло прицела чистой тряпицей из красной микрофибры.
— Местный не поселится, чужие здесь не ходят.
— Тогда кто, Никита? — спросил Димка.
Да бог его знает. Я уже достаточно крестовец и таёжный человек, чтобы хорошо понимать — такое самовольство невозможно, однако никто не может захватить чужое зимовье под жильё, за такое можно и пулю в башку выхватить. Ты вправе переночевать при нужде, переждать несколько дней непогоду или болезнь… Но самозахват невозможен. А без отчуждения вряд ли кто-то будет выполнять такую капитальную работу, разве что от скуки. От сытости, а не от голода. Вот только сложно представить, чтобы промысловик в тайге заскучал, у таких людей всегда работа найдётся. Дауншифтер номер два? Беглый зэк? И откуда, интересно мне знать, он бежит, если рядом нет ни одной зоны? Впрочем, беглые порой как раз в таких местах и прячутся, самая глушь.
— Может, он попросил кого-нибудь починить, да и забыл? — вслух рассуждал и тут опровергал сам себя Ильяс. — Да ну… Работы здесь много.
— И случайно не поднимешь, проходняком. Даже если от доброты душевной, мы, вон, домкраты с собой везли, — Сомов, глянув на дно илимки, тоже отмёл очередной вариант.
Случайный забредший человек вполне может поправить окно, полати, починить дверь, в общем, по мелочи. Это считается хорошим тоном, такое поведение приветствуется — нашёл приют, помоги следующему путнику. Выровнять избу, да ещё и всего в две руки, случайно не получится.
— Чего гадать, свежий скол смотреть надо, как говорит мой знакомый геолог Саня Даценко с «Волчьей Пади»… — устало вздохнув, молвил Дмитрий.
— У меня чисто, — доложил я, пряча тепловизор в чехол.
Засучив рукав, Гумоз опустил ладонь в воду и громко объявил:
— Прогрелась, тёпленькая. Собачку-то гони, пусть работает.
Спохватившись, Ильяс отложил «тигр» на кокпит, отстегнул пса и громко скомандовал:
— Вперёд, ищи! Ищи, Шайтан!
Обрадовавшись, собака с кучей брызг шумно разбила зеркало старицы и, резво молотя по воде мощными лапами, поплыла к берегу. Мы ждали. Выбравшись на пляж, Шайтан первым делом отряхнулся, а потом ломанулся к избе. С остановками обнюхивая углы, пёс быстро полил ближний, начиная ставить на территории свои метки, обежал квадратное строение по кругу и направился к баньке, стоящей на сваях возле старицы. Пронёсся по территории, с удовольствием попил воды и, усевшись на песок, несколько раз протявкал без какой-либо тревоги. Тепловик плюс собака — отличные средства контроля.
— Причаливаем, — с облегчением скомандовал Ильяс.
В обрамлении ярко-оранжевых гирлянд из рябины, заготовленных для приманивая глухарей, избушка выглядела как-то особенно уютно и даже весело. Дверь была закрыта на деревянную щеколду-вертушку с пазом, окошко, выходящее к старице, выглядело целым, значит, внутри никого нет. Если и крыша цела. Наглая росомаха частенько именно через крышу и проникает. Но кровля, как и остальной сруб, тоже была сделана из лиственничных хлыстов, не проломишь такую крышу… Правый с фасада свес был побольше левого, он опускался почти к самой земле, образовывая сбоку небольшой открытый амбарчик. Имущества там, кроме козел, не было. Зато лежала груда ещё не наколотых чурбаков.
Открыв дверь, мы вошли внутрь, сначала парами, а потом все вместе.
Сразу стало ясно, что никто здесь постоянно не живёт. В то же время нетрудно было заметить, что избу регулярно посещали. Тут большой сообразительности не нужно, кто-то же ставил клеть… Интерьер был стандартным: бревенчатые стены с лохмотьями копоти в пазах, груда сухих сучьев у очага — буржуйки, понизу обложенной диким камнем. Низкий бревенчатый потолок, широкие полати или же нары, накрытые ватным матрацем, полки с какими-то банками и коробками по стенам, дощатый столик у окна, пара толстых и коротких чурбаков вместо стульев.
— Никита, пошли к баньке, осмотрим, — предложил Михаил.
Это строение не выглядело таким капитальным, как изба, здесь всё было попроще. А вот железная труба выше. На ближней свае виднелась отметка максимального подъёма речной воды в паводок — зарубка с неразборчивыми каракулями. В отсутствие визитёров баня успела отсыреть. Но железная печка, обложенная большими камнями основательно, чтобы тепло держалось дольше, оказалась на месте и в рабочем состоянии.
Вскоре работа закипела.
Гумоз быстро и ловко растопил буржуйку, и вот она уже со звуком взлетающего реактивного самолета начала сушить влажные стены. Здесь тоже можно спать, если гости подошли, широкая лежанка — те же полати. Вот только матраца нет.
Ребята не теряли времени даром. Над полосой жёлтого песка, поднимаясь к вершинам деревьев, медленно, неохотно, клубами поплыл сизый дым — ночь в сухой и теплой избушке нам обеспечена. Красота! Писк и возня потревоженных мышей под полатями, треск горящих поленьев, красные отблески по стенам и потолку баньки от дыр в печке и ровный успокаивающий гул трубы — всё будет хорошо, сейчас мы эту поляну оживим.
Но более всего мне нравилась замечательная мысль, что делать нам, оказывается, ничего не надо. Пробили точку, убедились, что всё на месте, отъезжая изба к зиме готова. Вот перекусим, и можно оправляться в новый путь. Новиков, напсиховавшийся на перекатах и сложном волоке, клятвенно пообещал, что назад он нас вытащит другой водной дорогой.
Судя по всему, в старице водится деловая рыба. Заходит отдохнуть. На вешалах возле избы сушилась рваная сеть. Местные ревниво вытаскивают такие снасти крюками, заметив, когда их ставят толстопузики. Там же лежали три переносные ловушки для рыбы, их ещё называют вершами. Принцип работы таких ловушек прост. В середину помещается что-то съедобное, а сама ловушка размещается неподалёку от берега. Рыба заплывает внутрь, а обратно выплыть не может, поскольку входное отверстие внезапно оказывается труднодоступным. У рыб существуют реальные проблемы с прохождением через такие отверстия, поскольку находясь в замкнутом пространстве, они начинают паниковать, суетиться и тыкаться куда угодно, кроме выхода. После этого вершу вынимают, развязывают дальний край и собирают улов…
Сарсембаев, как хозяин земли, начал собирать нехитрый стол, мужики бродили по берегу, а я решил вытащить спиннинг — попробую немного поверху.
Не вытащил и не побросал.
Куда-то убежавший Шайтан возник, как чёрт из табакерки, и сразу поставил всех на уши. Пёс был чем-то сильно напуган, жался к ногам и норовил спрятаться за спину.
— Шерсть дыбарём! — Новиков, успокаивающе поглаживая собаку, оглянулся на меня. — Под рукой поднимается! Амикана увидел, Шайтан, или чего похуже?
Гумоз задрал голову, вглядываясь в редкий строй лиственниц на гребне, прислушался и, перекидывая помповик из-за спины на грудь, зычно рявкнул:
— В ружьё!
Но мы уже и сами сообразили.
В дверях зимовья возник взволнованный Ильяс с разделочной доской в руке, который тоже всё понял, исчез и вернулся уже с «тигром» в руках. Шайтан побежал к нему. Встав сбоку от избы, мы напряжённо высматривали на склоне возможные цели.
— Ты кого увидел, зверь? — тихо спросил Сарсембаев, подтянув пса за ошейник. — Там, наверху? Дальше?
— А не вернуться ли нам в водную стихию, господа? — с тихой проникновенностью предложил я, не чувствуя ни малейшего желания воевать.
— Верный ход! — поднял указательный палец Гумоз, а Димка, от которого я ожидал поддержки, вдруг посетовал:
— Эх, жаль, что нет у нас квадрокоптера… Хоть самого простенького, лишь бы с видеокамерой.
Мне захотелось хлопнуть себя головой по лбу, но я удержался.
— Приеду в Глухари, сразу закажу по спутниковому телефону со срочной авиадоставкой в Туру. Может, плавмагазин успеет прихватить. Ну, так что, хозяин, драпаем?
Ильяс молча кивнул, но тут в дело опять вмешался пёс. Схватив промысловика за рукав, он потащил его к тропинке, ведущей наверх.
— Хоть это и банальность, коллеги, но всё-таки жаль, что собаки не умеют говорить, — задумчиво произнёс Гумоз. — Однако не так уж велика опасность, если тянет в ту сторону. Показать хочет.
— Может, посмотрим? — предложил Новиков, почёсывая затылок.
— Хорошо бы разъяснить, мне спокойней будет, а, ребята? — попросил Ильяс.
— Чёрт с вами, топаем! — сдался я, не желая идти против обчества.
Поднимались осторожно. Собака, мелькая меж тонких стволиков, то отбегала вверх по склону метров на пятнадцать, то возвращалась. Наконец она выскочила на самый гребень, где сразу сделала стойку, а потом оглянулась. Значит, непосредственно на гребне тварей нет.
Только поднялись, как Сомов резко выдохнул:
— На землю!
Перед нами лежала долина.
Узкая, зажатая тайгой полоса, свободная от деревьев, вытянутая с юга на север. Где-нибудь в средней полосе России её могли бы назвать полем, но здесь такие слова не приняты. В крайнем случае, большая поляна. Лёжа на хрустком серебристом ягеле, я с огромным изумлением смотрел с высоты и понимал, что товарищи испытывают точно такое же чувство. Мы ожидали увидеть что угодно: от скопления невиданных тварей до обломков упавшего летательного аппарата.
Но только не это.
— Твою мать… — выдохнули мы одновременно с Ильясом. Позже эти эмоциональные слова были повторены всеми и неоднократно.
— Вот те на! Да это же чернушники! — дал верное определение Новиков.
Под нами в полной, какой-то мертвецкой тишине лежал тщательно спрятанный в тайге незаконный золотодобывающий прииск. Это чёрные промышленники, а не старатели-одиночки, полдня стоящие по колено в ледяной воде и использующие в своём тяжком физическом труде лишь кайло, лопату, промывочный лоток и примитивную бутару. В долине вольготно расположилось промышленное предприятие чернушников, так их здесь называют. Тот самый прииск, о существовании которого в Крестах слышали все.
— Во как. Они, оказывается, на другой стороне Таймуры обосновались, — прижав к себе Шайтана, прошептал лежавший рядом Сарсембаев.
С этой секунды мы общались только шёпотом, хотя до первого строения было метров двести пятьдесят.
— А движухи-то не видно, — угрюмо буркнул Гумоз. — Похоже, разбомбили лагерь.
— Кто?
— Уж не летчики ВКС РФ, Диман, — съязвил Сомов. — Хотя похоже. Ты на крайний левый балок посмотри.
Легкие вагончики-балки на полозьях из стального профиля стояли в два ряда по три штуки. Тот, о котором говорил Мишка, был буквально раздавлен — центр крыши промят внутрь на метр.
— Твою мать… Никита! — привлёк моё внимание Новиков.
— Не кричи так. Чего?
— Помнишь, мы базарили, что будет, если баруси прыгнет на машину?
— Накаркаешь…
— Может, всё-таки с вертушки чего уронили на балок? Случайно, — с надеждой произнёс Ильяс.
— Ага. Ящик с говяжьей тушёнкой, — хмыкнул Сомов, поправляя на спине ружейный ремень, который он прикрепил к пальме. Клинок страшного оружия опасно шевелился у его головы. Как он ещё себе уши не отрезал?
— Да убери ты свою гадскую пику! Зарежешь! — разозлился я. — Хватит болтать, мужики, наблюдаем. Вы по флангам, Ильясу — дальний конец поляны и карьер, а я тепловиком ближе простреляю.
Золотишко здесь лежит… Дикое золото.
Кто не мечтал найти россыпь вперемешку с самородками и быстро-быстро разбогатеть? Вот только каждый раз в мечту врывался печальный вопрос: куда потом его девать? Тут в дело и вмешивается серьёзный криминал.
Добыча золота частными лицами в России строжайше запрещена. Однако в золотоносных регионах, как Красноярский край, Хабаровск, Амурская область, люди всё равно ищут драгоценный металл. Ищут, рискуя попасть под статью 191 УК РФ «Незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга». А ведь по ней и трёшку можно отхватить. Такой прииск, где идёт частная добыча драгметаллов, организованная группой лиц, наказывается штрафом до миллиона или сроком лишения свободы до семи лет. И всё равно справиться с вольным старательством государство не может. В заповедной тайге до сих пор живы столетние традиции так называемого «вольноприносительства» — свободной добычи населением золота. Вот после долгой зимы и идут люди на тайные прииски, где сезон добычи длится с конца мая по конец сентября.
С первого взгляда ясно, что на этом прииске имеется всё необходимое для полноценной полевой жизни: более или менее благоустроенные домики-балки для рабочих, в стороне баня из двух модулей, склады, мастерские. Летняя столовая — домик собственно кухни и протянутый от неё широкий навес над длинными столами и скамьями. На ней, кстати, стоит тарелка спутникового телевидения, значит, внутри телевизор висит.
Штабной балок, домик охраны и жильё управленческого персонала собраны в отдельном секторе. Охраны немного. Ограбить прииск практически невозможно, это ловушка для дураков, которых потом находят возле дороги в качестве трупов. Вернее, это бессмысленно, потому что затраты на такую криминальную операцию в глуши просто не окупятся. Здесь, на месте, не хранится сколько-либо значимое количество драгоценного металла, его периодически вывозят, не допуская накопления. Кроме того, ограбление незаконного прииска — неизбежный конфликт с очень серьёзной преступной группировкой. Судов, прокуроров и дорогих адвокатов не будет. Из-под земли достанут и в землю же спрячут.
В принципе, всё выглядит так же, как, например, на прииске «Удачный». Только в миниатюре. Технология добычи золота традиционна и неизменна уже несколько сотен лет. Породу, содержащую благородный металл, промывают водой на специальном приборе. Промысловики называют его «грохотом» или промприбором. На легальных приисках вода часто используется в замкнутом цикле, что делает процесс экологически безопасным. Здесь — тупо берут воду из ручья и сбрасывают на рельеф, экология никого не заботит. Все крупные камни отпадают сразу, через решётку. После промывки золото, как самый тяжелый элемент, оседает в специальном бункере, откуда его вынимают один раз в день. После чего складируют в охраняемое помещение.
С виду — обычное предприятие.
Вот только нигде не видно людей. Ни одной живой души на территории.
И эта чёртова тишина…
— Точно, хорошо их громили, крепко и быстро, — раздался слева шёпот Новикова.
— Ага. Твари орудовали, — уточнил Гумоз.
Признаки разгрома были очевидны. Битые оконные стёкла, распахнутые настежь или смятые тяжкими ударами двери. Вот лежит цивильная куртка, какая-то спортивная сумка, но в основном — спецодежда, включая яркие оранжевые каски. Скорей всего, люди, не понимая, что происходит, в панике выскакивали из балков и сразу попадали под клыки и когти чудовищ. Возле кухни в кустах лежали два тела. Ноги в сапогах. Понять, в каком они состоянии, было невозможно, надо подходить.
Возле курилки лежала оторванная рука.
— Недавно их рвали, зверьё ещё не все тела растащило.
— Дима, так ведь и хищников в округе стало меньше. Поредели ряды. Не всегда медведь с прыгуном справится, ты же понимаешь. А если уж стаей на косолапого нападут… — с нотками назидательности отозвался Ильяс.
— Парни, а ведь им вообще могли ничего не говорить… — высказал я страшную мысль, мелькнувшую в голове. — Ни про тварей, ни про закрытие зоны. Телевизор рубанули, хотя в нём и так информации ноль.
— Запросто! Барин перед крепостными не объясняется! Положил бандит-капиталист на рабочие души большой и толстый, — подхватил Сарсембаев. — Они тут вообще бесправные были, почти как рабы. Не пикнешь, и жаловаться некому. А будешь рыпаться — под мох спрячут.
— По ящику на приисках музычку гоняют, клипы. Нечего работягам на новости и политику отвлекаться, — поделился знаниями Дима и показал мне место: — Никитос, вот ещё тело, глянь сюда…
Только сейчас я заметил, что искусственно расширенная поляна была очень хитро спрофилирована. Похожая на прямоугольник, она таковым не являлась, имелся плавный изгиб. Смысл понятен, с воздуха идеальный прямоугольник будет бросаться в глаза, а вот такая форма внимания не привлечёт, мало ли полян в тайге. Да и летательные аппараты над этим сектором тайги практически не летают. Трасса на Туру проходит немного в стороне, нынешний маршрут вертолётных групп к месту падения метеорита тоже. Ну, а с эшелона десять тысяч метров, на котором идёт пассажирский джет, вообще ничего не разглядишь. Хорошо они тут спрятались, грамотно.
Характерно, что часть строений стоит в лесу. Опять маскировка.
Просека. Её пока не видно. Выход, пусть и тесный, на один из старых зимников должен быть, ведь технику и оборудование сюда как-то доставляли. «Восьмёркой» всё необходимое не забросишь, а аренда тяжёлого вертолёта — приметная акция, запалиться можно.
— Хе-хе, ты уже понял, Ильяс, кто твою избёнку поправил и баньку в подарок выстроил? — насмешливо спросил Дима.
— Ещё бы! Турбазу себе сделали на моей земле, сволочи. Для руководства, — с озлоблением откликнулся Сарсембаев, которому внезапно стало не до веселья. Былая радость, возникшая у промысловика после удачного обнаружения и проверки отъезжего зимовья, быстро испарилась.
Я отложил тепловизор, отлично сканирующий местность на присутствие людей и зверей, но не позволяющий рассмотреть детали, и взял бинокль. Что же, у меня пока тоже чисто, прямой опасности не вижу. Ничего живого или псевдоживого, я всё ещё так и не решил для себя, являются ли твари нормальными теплокровными или это добротная эмуляция земной жизни. Осматривать очередной сектор мне мешали кусты, поэтому я осторожно привстал, а затем и отошёл в сторону, спрятавшись за лиственницей.
— И у меня никого… Как ни крути, а Илюхе нашему шибко повезло, — буркнул Сомов, с неудовольствием перекатываясь. Камни всё-таки давили на кость через ягель.
— О чём ты, Миха? — нахмурился Сарсембаев.
— Бляха-а… Да не медная, позолоченная! — воскликнул Новиков. — Ильяс, прикинь, что ты один в избу заявился, без нас. А прииск работает!
— Ненужным свидетелем, — подсказал Сомов, после чего невозмутимо достал носовой платок и шумно высморкался. — Здра-асте, дяденька, кто такей? Ах, жи-итель? Ну, иди сюда, житель, не повезло тебе, забыл про тебя фарт.
Сарсембаев, по-моему, даже немного побледнел.
— Мужики, вы что, думаете, грохнули бы?
— Как два пальца об асфальт, — уверенно заявил Гумоз.
— Теоретически, могли попытаться решить деньгами, а там уж, как себя повёл бы. Но в любом случае, действительно, повезло тебе, Ильяс. Кто ещё в посёлке знает, в каких зарослях эта избёнка находится? Никто. И где тебя прикажешь искать в случае пропажи? — мне тоже нечем было успокоить товарища.
— А бывший хозяин на что? Капитан — человек умный, связался бы с Питером, послал бы запрос, — Новиков оказался единственным, кто вступился за соседа.
Мы молчали. Илья растерянно переводил взгляд на профили сочувствующих ему друзей, уже без горячего интереса осматривающих долину.
— Ни черта вы, уважаемые коллеги, не понимаете в искусстве тайного смертоубийства, как дети малые, — деловито начал вещание Гумоз. — Ментяра наш, значит, у вас самый умный оказался, чисто келдыш, а бандосы чернушные идиоты, как один? Ну-ну. Ильяса здесь бы и мочканули, качественно. А потом в лодку и к нему в фазенду. Там бы и лежал в компании со скучающим хомяком.
— Бурундуком! — взвился промысловик, а дальше продолжить не смог, заикал.
— Хватит его пугать, — укоризненно попросил я. — Воздух задержи! А вот насчёт лодки… По идее, моторка должна была стоять наготове, в старице. Водный путь всё-таки, артерия. Да и рыбалка.
— И где эта лодка?
— Трупешник криминальный на ней повезли, Ильяс, — запросто вымолвил безжалостный Мишка. — Со следами насилия на теле. Чей-то. Всё-всё! А если реально, то удрали на ней. Видите, на территории нет ни одного автомобиля.
Точное наблюдение: ни тебе вахтовки с будкой, ни грузовика снабжения, ни джипа.
Землеройная техника осталась, она замерла непосредственно на месте производства работ: два бульдозера Caterpillar D6N, гусеничный экскаватор John Deere, тоже небольшой — редкая модель, не часто такой увидишь. Чуть в стороне стоял фронтальный погрузчик Komatsu, этот был покрупней. Бульдозеры производили вскрышу золотоносной породы, экскаватор снимал жилу со склона, а погрузчик на коротком плече транспортировал породу к грохоту, сгружая её в приёмный бункер промприбора. Самосвала не видно. Или его вообще не было, или же на нём удрали, используя, как средство прорыва.
Для маскировки тяжёлой техники чернушники применили нехитрый, но весьма эффективный метод. Эти знаменитые на всю Сибирь машины, яркие, броские, всегда жизнерадостно оранжевые или жёлтые, хозяевами прииска были перекрашены неприглядной серо-коричневой краской. Или же их просто старательно намазали грязью. В итоге силуэты разбивались, мешая рассмотреть технику даже с каких-то пары сотен метров. А уж с большего расстояния вовсе не опознать. Промприбор монтировали на месте, в собранном виде такую махину по просеке не протащишь. Людей не было и там.
— Хоть кто-нибудь выжил? — без особой надежды спросил Новиков.
Никто ему не ответил. Масштаб случившегося здесь погрома, если честно, шансов на это оставлял.
— Проверить следует в любом случае. Документы поискать, оружие, пригодится, — несмотря на уже привычные опасения, особого страха я уже не чувствовал. Приспособился к жизни без страховки.
— Документы не надо искать. Вот с этим лучше не связываться вообще. А стволы… Откуда у работяг оружие? Мужики отбивались, чем могли, а охрана объект бросила, — скептически отозвался Новиков.
— Откуда, не откуда, а осмотреть нужно, мне вечером Храпунову докладывать. Разбиваться не будем, работаем вместе. Пошли! — я решительно прервал чуть было не начавшуюся цепочку рассуждений и, развернувшись боком, первым двинулся вниз по крутому, местами осыпающемуся склону.
— Да-а! Отличная новость! Только вот этого нашему менту для полного счастья и не хватало. — С кряхтением поднявшись на ноги, Гумоз пошёл вторым. Уже через несколько секунд меня обогнала собака, спущенный с поводка Шайтан, изредка оглядываясь, потрусил к строительным балкам.
Трупов было немного. Кого-то утащили или сожрали на месте твари, часть ещё лежала на земле. На тела я старался лишний раз не смотреть, на лужи пролитой крови тоже. Гнетущее чувство оставил торопливо сдёрнутый со щита красный пожарный багор с большим клоком серый шерсти на крюке. Багор был согнут под прямым углом. Тела человека, попытавшегося с его помощью в отчаянной последней ярости спасти свою жизнь, рядом не оказалось.
— Что ж, отбивался мужик честно, не сдался, — Гумоз на пару секунд стянул кепку.
Шайтан в сторону отбегать не хотел, постоянно крутился рядом, обнюхивал, тревожно рычал и тряс кудлатой башкой.
Пару тел нашли в балках, где жили рабочие. Потом направились в штабную зону. Здесь двери обоих балков оказались закрытыми. Окна левого вагончика были высажены, а единственное окно ближнего балка пошло лучами, вывалился лишь небольшой нижний осколок. Привстав на цыпочки, Новиков осторожно заглянул внутрь и тут же с руганью отпрянул, зажимая нос. Его примеру последовал Ильяс, отскочивший после пойманного впечатления с теми же неприличными словами.
— Посмотри, Бекетов, — посоветовал он.
— Да иди ты! — отстранился я.
Последним внутрь заглянул Гумоз, оставшись абсолютно спокойным.
— Трупешник, конечно, страшный, а автоматик годный, надо брать, — резюмировал он невозмутимо.
— Вот сам его и доставай, — обрадовано кивнул Сарсембаев, подталкивая Мишку к запертой двери.
— Что там? — не выдержал я.
— Дырка маленькая, страшная вонь… Там обогреватель, Никита. Похоже, работал, пока солярка в дизельной не закончилась. Крови-ищи! Как из лося натекло! А охранник распух уже, у стены сидит, в груди кол, словно метнули!
— Кто же тогда дверь захлопнул?
— А я знаю, Никитос? — вскричал Ильяс. — Здесь бойня была, поди, разберись теперь. Миша, как ты полезешь, хоть морду замотай.
— Замотаем, замотаем… — с этими словами Гумоз развернулся и бегом направился к жилой зоне, пёс побежал следом.
— Куда это он чухнул? — удивился Димка, но всё разъяснилось быстро. Через минуту Сомов вернулся, радостно размахивая большими защитными очками и респиратором.
— Что хоть за автомат-то? — живо спросил я.
— Я его там вообще не заметил, — так же тихо ответил мне Новиков.
Тем временем облачённый в средства индивидуальной защиты Гумоз примерился и с силой толкнул плечом запертую дверь. Мы торопливо отошли подальше, а Сарсембаев напомнил, где мы находимся:
— По сторонам посматриваем, парни…
— Может, топор поискать? — спохватился я.
— Не нужно! — отмахнувшись, Гумоз отошёл на несколько шагов, а потом живым тараном вынес дверь, тут же скрывшись внутри.
И опять тишина.
— Во даёт, паразит, — с нотками восхищения выдал Ильяс, засовывая между зубов сорванную травинку.
— Не боишься, что она в крови? — тихо спросил я. Сарсембаев тут же с испугом вырвал растение изо рта и метко бросил его в пустую бочку, поставленную у балка вместо урны.
— Мишка! Чё там?! — громче необходимого выкрикнул в нетерпении Димка, но Сомов уже вышел. Быстро отбежав от входа к соседнему балку, он стащил с головы маску и очки, закидывая их через спину в кусты. Мы подскочили к разведчику-мародёру.
Автоматик оказался компактным пистолетом-пулемётом ПП-91 «Кедр». Точно такая же машинка есть у помощника Храпунова.
— Два магазина, пять пачек патронов в столе и кобура, — азартно пояснил Сомов. — Сейчас проверю, сколько маслят в магазинах.
— Ты и стол успел осмотреть? — изумился Сарсембаев.
— А чё такого? Раз уж зашёл… Держи-ка ты «макарку», Ильяс, плохо, когда вообще без короткого ствола, — неожиданно для всех объявил Мишка.
— Ты серьёзно? — оторопел промысловик, принимая из рук Сомова тёмно-коричневую кобуру с ПМ.
— Серьёзно, серьезно. Забирай.
— Ну, братишка, такого подгона никогда не забуду! Простава за мной.
— Может, там ещё есть? — задумчиво предположил Дима.
— Загляни, кто мешает, — подзадорил его Сомов, вылущивая патроны на ладонь. — Хотя вряд ли там оружие осталось. На стенах не висит, сейфы открыты. В столе тоже пусто. Один труп охранника — один комплект. Так, мне нужна чистая тряпка.
— Ты и сейфы успел обшмонать! — вырвалось у меня. Вот это скорость работы!
— А не надо было? Мужики, не тупите.
Долго тупить не пришлось.
Громко скрипнула дверь второго балка, возле которой я стоял. Она внезапно распахнулась настежь, и на улицу выскочил страшный взъерошенный человек с окровавленным топором в руке. Кто-то из наших вскрикнул, мне же, не успевшему ничего понять и оценить, пришлось действовать на рефлексах, автоматически.
АК-105 остался висеть на груди. Стоял я удобно, выскочивший был ниже меня на полторы головы, буквально рядом, он просто напрашивался. В ту же секунду я провёл сильнейший маваши правой ногой, влепив идеально. Сознание мужика тут же отключилось. Безвольно вытянув ослабшие руки вдоль туловища, он смиренно закрыл глаза и ровным столбиком повалился набок. Как сосна под бензопилой.
— Убил! — истошно заорал Новиков, и было непонятно, возмущение или восхищение звучит в его голосе.
— Убить не убил, а срубил чисто, — сидя на корточках перед телом, Сарсембаев поймал на руке поверженного пульс и оглянулся. — Воду дайте.
Гумоз протянул флягу и заметил:
— Да уж, от всей души. Боюсь, он после этого дураком останется. Ты кто такой, чёрт?! — рявкнул он после того, как мужичок разлепил глаза. Открыл, хлопал и молчал.
— Машинально! Он же сам на меня выскочил! — спохватился я, оправдываясь. — С топором! Ну, я и стукнул маленько…
— Хренас-се у тебя маленько, — проворчал Ильяс, поднимаясь. — В следующий раз половинь, что ли, а то действительно на тот свет человека отправишь.
Топор лежал в сторонке, куда его ногой оттолкнул Новиков.
— Вахтовик я, моторист промприбора, — несколько неразборчиво ответил ушибленный, тут же начав торопливо вываливать: — Демьяном меня зовут, а мужики Везунчиком прозвали, Везуном. Ох, бог, а рази же не везёт? Ещё как везёт! Гестаповцы не пристрелили, гады не порвали, успел спрятаться, значится… Вот только зарплата накрылась, как её теперь выцарапать-то? Мужики, а вы на машине, да? Где она? А кто меня вырубил?
Он начал нервно оглядываться вокруг маленьким морщинистым лицом, лисьим каким-то, что ли.
— Из Каменных Крестов же, да? Мне бы в посёлок, мужики, а уж там я на попутке мышкой сдрисну… — Демьян вытащил из кармана синей с белыми полосами спецовки без логотипа мятый носовой платок, намочил из фляги и приложил к растрёпанной голове.
Мы внимательно рассматривали выжившего, не торопясь отвечать. Успеется, вопросов у него будет много, а все ответы плохие.
— Остановись, не болтай! Внимание, вопрос: на прииске ещё кто-то остался в живых? Слышишь меня? — гаркнул Ильяс.
— Что? Живые? Башка болит… Не видел я никого и не слышал. Да леший с ними, какая теперь разница. Я свою жизнь веду, они свою. Тут уж, кому свезло, а кому поминки. Где машина-то, чего молчите, мне бы до Северо-Енисейского… Поди, возьмут на попутке, я и отработать могу, — говорил он больше себе, чем кому-либо ещё.
— Нет попуток, — прервал его Новиков. — Зона закрыта, никого не выпускают, особый режим. Вам тут что, не доводили?
— Так ведь и здесь режим, дядя. Чисто концлагерь. Клипы музыкальные показывали. Ох, куда же теперь? Мне в посёлке обретаться никак нельзя, заметут! Мужики, что делать-то? Посодют!
— Можешь остаться здесь вольным человеком, — хмыкнул я.
— Шта? Шутишь, дядя? — стиснув зубы, он зло прищурился. — Тебя бы ко мне в балок вчерась…
— Демьян, это он тебя уронил, — по-дружески предупредил везунчика Гумоз.
Тот сразу отскочил метра на четыре, быстро потирая ушибленное ухо. И, глядя на меня с испугом, по-рыбьи начал раз за разом широко открывать рот, а потом громко и протяжно заорал на одной ноте, после чего пулей исчез в любимом балке.
— Обалдеть. Похоже, он действительно дурачком остался, — пробормотал я, кисло улыбнувшись. — Сильно ударил. Ну, вышло так, вышло!
Однако Новиков поднимая к плечу карабин, смотрел в том же направлении, что и Везунчик.
И не на меня, а куда-то за спину. Что ещё?
Пытаясь как можно быстрее увидеть цель, мы странным образом искали её где угодно: у въезда в карьер, вокруг экскаватора, стоящего на самом виду, по обе стороны от громады промприбора и вдоль короткой дороги, ведущей к грохоту.
Но только не на центр поляны.
А она стояла там — очень высокая, судя по траве и кустам по соседству, худая женщина с распущенными волосами. Длинными и седыми. В живописном, если этот эпитет может соответствовать ситуации, тряпье неопределённого цвета и с каким-то убором на голове в виде шлема с висюльками по бокам. Я смотрел на неё через открытый прицел, а мужики разглядеть незнакомку в оптику не успели.
— Это опять она! — истерически заорал везунчик из глубины балка, отчего все невольно вздрогнули. — Валите чертовку, валите! Главная у них!
Мы опять вскинули стволы, но женщины на месте не оказалось.
— Где баба-то? — выдохнул Ильяс, до белизны пальцев сжимая карабин.
Женщина тем временем снова невозмутимо глядела на нас. Непостижимым образом она переместилась далеко в сторону и теперь стояла под склоном, по которому в долинку недавно спускалась группа. Вот она подняла вверх костлявую руку, широкий рваный рукав парашютиком свалился на плечо… И призывно помахала, словно предлагая подойти ближе. Ага, как же, сейчас!
Никто не успел выстрелить.
Вокруг женского силуэта призрачным овалом неожиданно возникло белое свечение. Облачко быстро становилось всё ярче и ярче, и вдруг бесшумно взорвалось, выпустив в стороны росчерки серебристых стрелок!
— Твою мать… Синильга! — простонал Новиков, и мы ответили ему слабым эхом последнего слова.
Из огромного молчаливого леса повеяло ледяным ветерком.
— Стреляйте! — всё ещё призывал всех ушибленный.
И тут она побежала. С дикой скоростью перебирая ногами, чертовка, или кто там явился перед нами из ниоткуда, в несколько мгновений пересекла поляну поперёк и скрылась в чёрной тайге!
— Ну, во-от! Упустили, придурки! — подвывая от страха, заревел трясущийся моторист промприбора, выбираясь наружу.
А тайга жила своей обычной жизнью. Степенно покачивали верхушками старые ели, трепетали молодые листья берёзок, полосатый бурундук бесстрашно пробежал совсем рядом по прошлогодней хвое и юркнул под один из балков. Суетились на своих тайных тропах мыши, где-то тонким свистом перекликались мелкие птицы.
— Жди беды, сейчас приведёт, — неслось из-за спины.
— Заткнись на шконке! Такие наводки нам знакомы, — отметил Гумоз, закидывая на шею так и не протёртый тряпицей «кедр». — Командир, что мы в таких случаях делаем?
— Сваливаем галопом, что ж ещё, — без труда вспомнил я.
