Глава 15
Сестры возвращаются
334◦П.◦В.
Серьга Инэверы завибрировала, одна из многих. Инэвера нащупала ее, проведя пальцем по хрящику правого уха. Вторая сверху.
Дамаджах выдохнула. Наконец-то.
Она повернула колечко, метки выровнялись, и вибрация прекратилась.
– Дочь моя.
– Да пребудет с тобой благословение Эверама, матушка, – сказала Аманвах. – Рада слышать твой голос.
– И я твой, – ответила Инэвера. – Эверам хранил тебя.
– Возможно. Я возвращаюсь в Дар Эверама, и уже вдовой, хотя прошло меньше года.
– Такова инэвера. Кости сообщили, что ты носишь сына наследника Джессума.
– Как и Сиквах, – подтвердила Аманвах, – хотя до срока нам далеко.
– Тем больше причин вернуться к своим, – сказала Инэвера. – Сиквах с тобой?
В левом ухе немедленно задрожало колечко.
– Я здесь, Дамаджах, – отозвалась Сиквах, когда Инэвера настроилась.
– Когда вы вернетесь? – Серьги не действовали на большом расстоянии.
– Через день, – ответила Аманвах. – Самое большее – два.
– Я вышлю сопровождение, – сказала Инэвера. – Во главе с Джарвах. Другого не признавайте.
– Неужели дела так плохи, что мне нельзя доверять сопровождению от брата? – спросила дочь.
– Они даже хуже. Асом попытался убить Ашию во время переворота.
– О нет! – задохнулась Сиквах.
– Ашия оказалась сильнее и оставила Асукаджи калекой.
– По крайней мере, теперь Асом оставит попытки насильно выдать меня за кузена, – сказала Аманвах.
– Наверно, – согласилась Инэвера, – но надежда на ваш брак с Асукаджи была твоим главным достоинством в глазах брата. Не надейся, что он замедлит убить тебя, если меня это ослабит.
– Пока я жива, Дамаджах, с Аманвах ничего не случится, – возразила Сиквах.
– Ты тоже можешь превратиться в мишень, племянница, – заметила Инэвера. – Ашия отослана из Дара Эверама, а Шанвах не вернулась. Теперь шарум’тинг ка – ты.
Наступила тишина, ее слова осмысливали. Наконец заговорила Аманвах:
– Прими поздравления, сестра. Да пребудет с тобой благословение Эверама.
– Я недостойна, – сказала Сиквах.
– Смирение перед Эверамом похвально, – ответила Инэвера, – но ты отныне старшая сестра по копью. Я видела, как ты взрослела, и знаю тебе цену.
– Я не сумела защитить мужа, – возразила та. – Его кровь пятнает мою честь.
– Вздор, – сказала Аманвах. – Я была там, сестра. Ты больше ничем не могла помочь. Только благодаря твоему искусству мы выжили, чтобы выносить его наследников и отомстить.
– Кости свое слово сказали, – проговорила Инэвера. – Мича и Джарвах сразу же отдадут вам копья. От этой должности не отказываются, племянница. Шарак Ка близко, и все обязаны внимать, когда зовет Эверам.
– Да, Дамаджах, – ответила Сиквах. – Я постараюсь быть достойной.
– Ты уже достойна.
– Можно ли нам в таком случае больше не притворяться, будто моя сестра-жена – всего лишь жалкая даль’тинг? – спросила Аманвах.
– Разумеется, – ответила Инэвера. – При дворе мало глупцов, которые еще верят в это.
– Хорошо, – сказала та. – Мне будет спокойнее, если наследника нашего мужа в ее чреве прикроют доспехи.
– Что еще слышно из Лощины? О ребенке, которого вынашивает госпожа Лиша?
Аманвах не спросила, откуда Инэвере об этом известно. Дочери хватало ума учитывать материнское Видение.
– Дитя родилось, – ответила она. – Я лично приняла роды.
– Так быстро? – Инэвера не сумела скрыть удивления. – Прошло всего шесть лун…
– Госпожа Лиша пропускала через себя мощные потоки магии. Они ускорили течение беременности. Нам с сестрой-женой следует поостеречься того же.
Это представляло угрозу, но меньшую из заботивших Инэверу. Случившееся могло изменить ход войны.
– И что ребенок? – нетерпеливо спросила она. – Это мальчик или девочка?
– Най дамаджи’тинг Аманвах вах Ахман ам’Джардир ам’Каджи, перворожденная дочь шар’дама ка и Дамаджах, принцесса всей Красии! – объявил дама Джамере, когда Аманвах предстала перед Троном черепов.
Аманвах облачилась в белые шелковые одежды дама’тинг, которые колыхались, подобно дыму, но достаточно подчеркивали формы, чтобы напомнить всем, что она дочь Инэверы. Асом по-прежнему созывал двор при свете солнца, и золотистый свет оживлял вышитые электрумом метки.
Белое покрывало сменилось черным – знак того, о чем все уже знали. В нежном возрасте восемнадцати лет Аманвах предстояло стать главной среди дама’тинг Каджи.
– Кай’шарум’тинг Сиквах вах Ханья ам’Джардир ам’Каджи, перворожденная дочь принцессы Ханьи, третьей сестры шар’дама ка!
Имя Хасика – и бесчестье, с ним сопряженное, – благоразумно опустили, однако само его отсутствие напоминало о преступлениях ее отца.
Но Сиквах все равно производила сильное впечатление, одетая в черное шарумов и скрытая белым покрывалом. За спиной были скрещены близнецы-копья, пристегнутые под большим круглым щитом и легкодоступные при необходимости, все – из небьющегося меченого стекла с электрумной прослойкой. Она двигалась с грацией хищницы, и стеклянные пластины в одеждах добавляли хрупкой фигурке солидности, особенно когда она держалась на шаг позади Аманвах в тонких шелках.
– Благословение да пребудет с вами, сестра, кузина, – провозгласил с трона Асом, хотя и состроил кислую мину при виде Сиквах в воинском облачении.
Инэвера, не скрывая улыбки, наблюдала со своего выложенного подушками возвышения.
Под взглядами придворных обе женщины опустились на колени, уперлись ладонями в пол и уткнулись меж ними лбом. Затем синхронно подались назад и вознесли взоры на семь ступенек к постаменту.
Аманвах коснулась пальцем горла, и ее голос, напевный и кроткий, разнесся по залу:
– Достопочтенный брат, мы прибыли по призыву Трона черепов, дабы занять положенные места при дворе Избавителя.
– Женщины Каджи нуждаются в твоем мудром руководстве, сестра. – Асом произнес это вполне убедительно. Он глянул на Сиквах. – Но тебя, кузина, я не призывал.
– Я призвала, – вмешалась Инэвера. Как и Аманвах, она усилила голос при помощи меченых украшений. Значительная часть ее магии не действовала на солнце, но стоило напомнить Асому, что не так уж беспомощны и она, и другие дама’тинг. – После смерти твоей достопочтенной супруги Ашии и исчезновения Шанвах белый платок шарум’тинг ка переходит к Сиквах.
Асом нахмурился, и Баден, отделившись от дамаджи, шагнул вперед и поклонился Трону черепов:
– При всем уважении, Дамаджах, это беспрецедентно. Достопочтенная кузина шар’дама ка не убивала в бою алагай. Она не заслужила права носить оружие, а уж тем паче – командовать сестрами Эверама по копью.
Аманвах показала взглядом, что видит в нем насекомое, которое пора раздавить.
– При всем уважении, дамаджи, за тобой не числятся подвиги выхода в ночь – даже сейчас, будучи шар’дама. Кто ты такой, чтобы свидетельствовать о деяниях моей дживах сен на алагай’шарак?
Она скользнула взглядом по придворным и снова активировала колье, чтобы донести свои слова до ушей каждого:
– Честью моей и упованием на Небеса клянусь и свидетельствую перед Эверамом и Троном черепов, что Сиквах вах Ханья ам’Джардир ам’Каджи показала солнце большему числу алагай, чем любой шарум в Красии.
– Это нелепое притязание! – По залу пролетел шелест: многие согласились с Баденом. – В армии Избавителя есть шарумы, которые истребляли алагай за пятьдесят лет до рождения этой девушки. И ты их бесчестишь своим заявлением.
Асом пристукнул копьем:
– Извинись, сестра.
Аманвах посмотрела брату в глаза:
– Даже ты, шар’дама ка, не властен заставить меня лжесвидетельствовать перед Троном черепов. Втроем с нашим мужем я и моя сестра-жена легионами лишали алагай рассудка и гнали их на копья племени Лощина. От нашего пения дрогнул даже оборотень, который убил наставника Энкидо, и наши соратники смогли с ним покончить.
Асом замешкался. Скрипичную магию сына Джессума узрели многие воины Дара Эверама – алагай шли на бойню покорно, подобно ягнятам. Асом жаждал завладеть этой властью, и только Аманвах и Сиквах могли вручить ему ключи от тайны.
– Возможно, – уступил Баден. – Но шарумы сражаются копьями, а не магией.
Аманвах улыбнулась:
– Ты хочешь проверить, дамаджи, насколько хорошо моя сестра-жена владеет копьем?
Баден презрительно усмехнулся:
– Ты предлагаешь мне ударить женщину при дворе Избавителя?
– Ни в коем случае, достоуважаемый дамаджи, – ответила Аманвах. – Я предлагаю тебе выбрать бойца. Может быть, кого-то из тех, кто, по твоим словам, убил больше алагай, чем моя сестра? – Она повернулась, всматриваясь в толпу. – Или твоего прославленного внука, шар’дама Раджи?
Все взоры обратились к Раджи. Молодой шар’дама был всего на несколько лет старше Сиквах – воин из духовенства, известный бесстрашием в боях с алагай. Он был вооружен даже днем, носил меченый серебряный кастет и непринужденно опирался на свой знаменитый посох-кнут. На поясе висела шипастая плетка, свернутая кольцом, – хвост алагай. Он был крупным мужчиной, и Сиквах рядом с ним казалась карлицей, но она не колеблясь поворотилась к нему, скрестила на сердце кулаки и отвесила ему воинский поклон.
Раджи с улыбкой шагнул вперед и бросил взгляд на деда, испрашивая разрешения сокрушить выскочку. Однако дамаджи почуял западню. Баден десятилетиями сотрудничал с дама’тинг и лучше других знал, что недооценивать их не следует. Боевое мастерство Ашии уже стало во дворце легендой. Он рисковал потерять лицо, если Сиквах окажется не менее искусной и победит его наследника на глазах у всего двора.
Он замялся, и каждая секунда стоила ему толики достоинства, которое он стремился сохранить.
Увидел это и Асом.
– Достаточно. Мой отец не терпел насилия при дворе – не потерплю и я. Дама Баден прав. Никто не оспаривает могущества этого… колдовского пения, но шарумов воспитывают на копьях. Каким бы ни было мастерство Сиквах, она не убила в бою при свидетелях ни одного демона.
– Тогда сегодня, – вызвалась Аманвах. – Сколько тебе нужно свидетелей?
– Даже если она преуспеет, нет никакой особенной доблести в убийстве демона, если ты оснащена невидимыми копьями и доспехами Дамаджах. Шарум’тинг ка должна быть достойна возглавить воинов в Шарак Ка. Трон не признает Сиквах.
– Какая же особенная доблесть удовлетворит шар’дама ка? – осведомилась Аманвах.
– Она должна совершить это как истинный шарум, – ответил Асом. – Как делал наш отец, мальчиком в бидо с копьем без меток, зарабатывая доспехи в бою.
– Шар’дама ка сказал свое слово, и Трон подушек согласен, – объявила Инэвера. – Сегодня Сиквах отправится на алагай’шарак в бидо и с копьем без меток. Завтра на рассвете она положит к трону голову алагай, чтобы та сгорела на солнце, а если нет, мы найдем сестрам Эверама по копью другую предводительницу.
Послышались ахи, особенно из рядов дамаджи’тинг, которых оскорбило принуждение женщины к нескромности перед воинами-мужчинами.
Не дав им времени на протест, Сиквах снова опустилась на колени и уткнулась лбом в пол:
– Клянусь Эверамом, это будет исполнено, шар’дама ка.
Инэвера изучила сделанный Аманвах расклад, особо всмотревшись в отметку на грани, которая указывала время и направление.
– Ты уверена, что это точно?
Аура Аманвах подернулась раздражением – бунт ребенка, стремящегося вырваться из родительской тени. Инэвере следовало подумать об этом, коль скоро она хотела видеть дочь успешной дамаджи’тинг, но и дело было слишком важное, чтобы щадить ее гордость.
– Да, матушка, – сказала Аманвах.
– Ты понимаешь, что это значит. – Инэвера потрудилась перевести вопрос в утверждение.
Ее дочь не была глупа.
– Асом не замедлит убить ребенка, когда обнаружит. Это значит, что в глазах Эверама Олив Свиток – подлинная наследница Ахмана Джардира. Это означает, что ребенок может стать возрожденным Избавителем.
То была горькая правда. Инэвера без счета ложилась с Избавителем, подарила ему четырех сыновей и трех дочерей, и никто из них не обладал подобным потенциалом. А северная шлюха покувыркалась с ним неделю и родила первого потенциального шар’дама ка за все поколение.
Инэвера покачала головой:
– Избавителями не рождаются, дочь моя, их создают.
Аманвах посмотрела искоса.
– Если так, то почему не создать целое войско Избавителей, как хотел сделать Арлен Тюк?
– Мы бы создали, если б могли, – ответила Инэвера. – Поскольку твоего отца и Арлена Тюка больше нет, этот ребенок – единственный возможный Избавитель, какого мы знаем. Не исключено, что единственный в мире.
– Его необходимо защитить, – сказала Аманвах.
– Ее, – поправила Инэвера. – Ты правильно посоветовала госпоже Свиток. Ребенок будет в большей безопасности, если все сочтут его девочкой. Чародеи Асома не увидят в этом лжи, даже если и овладели некоторым умением прорицать.
– Ее, – согласилась Аманвах.
– Чего потребовала госпожа Свиток в обмен на твое гадание? – спросила Инэвера.
Кости велели ей задать этот вопрос лично, оставшись с Аманвах наедине. Они предупредили, что ответ ей не понравится.
Действительно: аура дочери похолодела, как у карманника, пойманного с чужим кошельком. Она прикрыла глаза, выровняла дыхание и обрела центр.
– Я гадала на крови госпожи Лиши еще до рождения ребенка, – сказала Аманвах. – Я уже знала, что роды будут тяжелыми, а младенец – особенным. Возможно, тем самым, кого ты все эти годы учила меня искать.
– Ты тянешь время, – заметила Инэвера.
Аманвах набрала в грудь воздуха:
– Госпожа Свиток потребовала, чтобы я научила ее читать по алагай хора.
– Что?! – вскричала Инэвера.
Аманвах сохранила выдержку, так и не открывая глаз, дыша ровно и положа руки на бедра. Она продолжала стоять на коленях в подушках личных покоев Инэверы.
– Я понимаю, матушка, тебе есть за что ненавидеть Лишу Свиток, – проговорила Аманвах. – Не я ли бросила ей в чай смоляной лист по твоему велению?
Она подняла веки и встретилась с Инэверой взглядом:
– Но ты заблуждалась насчет ее. Она враг Най, и никто другой на моей памяти не сделал больше для подготовки мира к Шарак Ка – даже до того, как она произвела на свет ребенка. Если мы намерены победить в Первой войне, нужно вооружить ее всеми средствами.
Инэвера тяжело дышала через нос и только этим выдавала кипевший в ней гнев. Аманвах преступила черту, открыв секреты дама’тинг землепашеской ведьме и оспорив власть Дамаджах.
Но в то же время она была права. Склонившись под ветром личных чувств, Инэвера увидела в своем центре истину.
– И опять твоя правда, дочь, – промолвила она. – Я боялась, что ты слишком юна для черного платка, но теперь вижу – страх был напрасен. Ты станешь замечательной дамаджи’тинг.
В ауре Аманвах вспыхнула гордость, но она ограничилась поклоном:
– Ты оказываешь мне честь, матушка.
– Госпожа Лиша не могла научиться многому за то короткое время, что оставалось до твоего отъезда, – заметила Инэвера.
Аманвах кивнула:
– Я оставила ей соответствующие разделы Эведжах’тинг, но ей понадобится приличная наставница. Я обещала прислать в Лощину другую дама’тинг. Может быть, Джайю или Селте.
Инэвера поджала губы, затем сказала:
– Они слишком неопытны. И та и другая могут помогать, но для нашего важного дела нужно направить кого-нибудь помудрее.
– Но кому довериться? – спросила Аманвах. – Большинство дама’тинг не замедлят перерезать госпоже горло и сбежать с ребенком, величая себя новой Дамаджах.
– Риск есть, – согласилась Инэвера. – Нам придется сделать расклад. Я бы сама убила госпожу и выкрала ребенка, но ему опасно находиться во дворце, пока на троне сидит твой брат. Чем дальше останется от него Олив, тем вероятнее, что она успеет созреть, примет титул шар’дама ка и спасет Ала.
– Или уничтожит, – добавила Аманвах.
– Таково бремя Избавителя, – кивнула Инэвера.
Сиквах стояла на коленях перед Троном черепов, не имея на себе ничего, кроме бидо – простой полоски черной ткани, обмотанной вокруг груди и крест-накрест пропущенной между ног. Лицо и волосы были открыты, и на ней не осталось никаких меченых украшений, даже знаменитого колье. Рядом лежало обычное копье из дерева и стали, без меток, зато покрытое ихором, который шипел на утреннем солнце.
По всем канонам это был совершенный скандал. Инэвера наслаждалась растерянностью мужчин. Половине было не по себе, они отводили глаза. Другие откровенно пялились на воительницу. Мысли же путались у всех.
Позади Сиквах преклонили колени семь шарум’тинг с лицами, прикрытыми черными покрывалами; каждая держала по черному бархатному мешку.
– Достопочтенный шар’дама ка, – заговорила Сиквах. – Ты не уточнил, какая разновидность алагай покроет меня наибольшей славой, так что я доставила по одному на каждый Небесный столп.
Повинуясь знаку, ее воительницы открыли мешки и вытряхнули на мраморный пол головы демонов – воздушного, огненного, скального, полевого, трясинного, каменного и берегового.
Едва на них пали солнечные лучи, они занялись пламенем.
Если эта демонстрация и растравила Асома, он виду не подал:
– Встань, шарум’тинг ка.
Аманвах шагнула вперед и водрузила на голову поднявшейся Сиквах шлем, упрятанный в белый тюрбан. Затем Сиквах вручили простую черную рясу, которую она неспешно надела.
– Довольно политики тинг. – Асом взмахнул копьем, отпуская их. – Пора заняться маджахами.
Стражи распахнули двери, впуская дамаджи Альэверана и его свиту. С ним была Чавис в сопровождении смиренной Белины, которая вновь повязала белый платок и черное покрывало най’дамаджи’тинг. Пришел с ними и Иравен, он угрюмо смотрел в пол. Одному Эвераму ведомо, какие клятвы с него взяли Альэверан и Чавис, чтобы хоть сколько-то восстановить его статус в племени, но это был добрый знак, если маджахи питали надежду вернуться в свой круг.
По предварительной договоренности посреди зала совета поставили стол, и Асом с Инэверой спустились, чтобы встретить делегацию маджахов. Асом, с копьем и в короне, вид имел царственный, но Альэверан остался безучастен и выказал желание поскорее перейти к делу.
Джамере представил договоры: два экземпляра пространного документа, дарующего маджахам право покинуть Дар Эверама и вернуться в Копье Пустыни.
Инэвера горела ненавистью к Асому за то, что тот вынудил их к подобному шагу, но сделанного не воротишь. Асом и Альэверан надкололи себе пальцы, выдавили капли крови и обмакнули в нее перья.
За ними последовали другие дамаджи, в том числе от племен, находившихся под протекторатом маджахов. Этим племенам предстояло остаться в Даре Эверама и служить Асому. Мелкие, вроде шарахов, были потерей незначительной, но дозорные-нанджи подчинялись маджахам веками. Альэверан с горечью наблюдал, как брат Асома от племени Нанджи выводит свое имя и утверждает сей союз.
– На этом наши дела закончены, – объявил Альэверан, свернув свой экземпляр в трубку и вложив его в меченый футляр. – Мы отбываем мирно, но ничего не прощаем. Просторы Ала широки и разнообразны. Да позаботится Эверам, чтобы мы впредь никогда не встретились.
Щелкнув пальцами, он быстро зашагал к выходу. Белина и Иравен, бросив последний взгляд на Инэверу, примкнули к его свите.
Последующие дни тянулись долго: просители шли и шли – одни претендовали на те или иные должности, чтобы заполнить оставшиеся после ухода маджахов дыры; другие искали покровительства или ходатайствовали о пересмотре земельных прав. Маджахи разорили свои территории, но их владения были обширны и славились плодородной почвой, которая так изнежила землепашцев.
Поначалу Асом завершал дела за час до призыва к вечерней молитве, но постепенно засиживался все дольше и дольше, пока не дошло до того, что солнце село, а двор еще не разошелся. Инэвера сперва решила, что имеет место простой недосмотр, но, когда активировались головные украшения и она начала видеть в свете Эверама, ей стало ясно: это не случайность.
Теперь засияли все дамаджи – и мечеными кольцами, и камнями в тюрбанах, и позолоченными жезлами, и мешочками с хора на поясах. Дама-чародеи расхаживали не таясь; их тяжелые посохи из демоновых костей были подлинными кладезями энергии.
Асом перехватил ее взгляд и хищно улыбнулся матери. Ночное господство дама’тинг сходило на нет. Как давно он решил, что больше в ней не нуждается?
Инэвера вздохнула, пытаясь обрести центр. Да, она нарушила гендерное равновесие и вооружила женщин копьями, но никогда не стремилась вытеснить мужчин.
Асом мог думать иначе. При его дворе многие считали, что нужно вернуться к старым обычаям, когда женщины помалкивали. Были покорны.
Прозябали в рабстве.
Она содрогнулась. Хорошо, что успела оправиться за миг до того, как ожила серьга.
Она провела ухоженным ногтем по хрящику, отсчитывая серьги с целью выяснить, кто выходит на связь. Дело должно быть достаточно важным, чтобы потревожить Дамаджах во время заседания.
Палец остановился на мочке, и сердце застыло. Эта серьга не вибрировала много месяцев.
С тех пор, как Ахман канул во тьму.
Назад: Глава 14 Взбучка 334◦П.◦В.
Дальше: Глава 16 Близкие 334◦П.◦В.
