Глава пятьдесят восьмая

На ветру клубились легкие снежные смерчи, но меня им было не остановить. Гриза я нашла в конюшне, рядом с Эбеном и жеребенком.

Я легко запрыгнула на ограждение и соскочила в стойло.

– Что случилось? – озабоченно поинтересовался Гриз, неуклюже дотрагиваясь до собственной щеки в том месте, где на моей красовалась ссадина. Его отросшие волосы развевались по ветру.

Вместо ответа я обернулась к Эбену.

– Как идут дела, Эбен? – спросила я.

Эбен настороженно глянул на меня, чувствуя, что что-то неладно и дело не только в моем ободранном лице со следами побоев.

– Он способный, быстро учится, – сказал он. – Уже умеет ходить в поводу.

Мальчик погладил животное по морде, успокаивая его. Связь между ними невозможно было не заметить. Путь Эбена, назвала это Дихара. Они ведают друг друга, это путь доверия. Таинственный, но не магический… Для этого пути нужны особенные глаза и уши. Протянув руку, я погладила звездочку на лбу у жеребенка.

Гриз нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Ты уже дал ему имя? – спросила я.

Эбен замялся, косясь на Гриза.

– Не слушай глупых советов, Эбен. – Я прижала кулак к солнечному сплетению. – Если что-то чувствуешь вот здесь, доверься этому чувству.

– Дух, – тихо выдохнул Эбен. – Я дал ему то же имя.

Терпение Гриза истощилось, он повернулся к ограждению.

– Вам лучше уйти…

Я вскочила и выпалила громко и отчетливо.

– Я уйду, когда сочту нужным уйти. Ты понял?

– Эбен, – обратился к мальчику Гриз, – погуляй с минутку, оставь нас одних. Меня и принцессу…

– Останься, Эбен! Тебе тоже полезно это услышать – неизвестно, какую еще чепуху глупцы вбивают тебе в голову.

Подойдя к Гризу, я ткнула его в грудь.

– Хочу, чтобы ты понял меня и зарубил себе на носу. Может быть, кое-кто думает иначе, но я не проданная невеста, не военный трофей и не защитница интересов твоего Комизара. Я не фишка в карточной игре, которую можно двигать по столу, пополняя банк, или с жадностью зажимать в кулаке. Я игрок, участвующий в игре наравне со всеми остальными, и с этого дня я буду играть собственную партию, как сочту нужным. Это понятно, надеюсь? Потому что для тех, кто этого не поймет, последствия могут оказаться плачевными.

Эбен с отвисшей челюстью смотрел на меня, но Гриз, громадный, угрожающих размеров, стоял на месте и больше походил сейчас на провинившегося школяра, чем на грозного воина. Пошевелив губами, он повернулся к Эбену.

– Поводи Духа по манежу, несколько кругов.

От меня не скрылось удивление на лице Эбена, когда Гриз назвал его жеребенка по имени.

Я надеялась, что Гриз меня правильно понял. Главное теперь, чтобы он это крепко запомнил.

К тому времени, как я вернулась в Санктум, ветер усилился и, завывая, горстями бросал снег мне прямо в лицо. Я увидела другой, болезненно обжигающий снег – и снова вспомнила рассказы тети Бернетты. Поцеловав два пальца, я подняла их к небу за тетушку, братьев и даже за моих родителей. Теперь мне не составляло труда представить, как это снег может быть наделен столь разными, противоположными свойствами. Теперь я знала, что не только снег таков. Нагнув голову, я шла вперед, кутаясь в накидку. Зима наступала стремительно и безжалостно. В этот вечер я не буду петь поминовения на стене.

У дверей я застала дожидавшегося меня стражника с сообщением.

Надень коричневое.

Даже напряженная работа Совета не помешала Комизару подумать о моем убранстве и отправить гонца. Ни одна мелочь не ускользала от его внимания.

Я понимала, почему Комизар выбрал коричневое. Это платье, самое скромное из всех моих нарядов и, на его взгляд, неказистое, оно должно было контрастировать с пышным одеянием, приготовленным для меня на завтра. Я почти верила, что он и снегу приказал выпасть потому, что белизна служила для алого великолепным фоном. И уж наверняка на утро им было заказано яркое солнце, чтобы не огорчать народ.

Я оделась так, как он распорядился, но к простенькому коричневому платью добавила еще кое-что.

Я поднесла к губам перевязь Вальтера, коснулась мягкой теплой кожи (боль была такой же невыносимой, как в день, когда я закрыла ему глаза) и поцеловала на прощание. После чего надела ее и туго затянула.

Следующей подошла очередь связки костей, тяжелой и исполненной благодарности. Волосы я распустила по плечам. Сегодня не нужно было показывать всем мою каву. Все в Санктуме уже и так о ней знали.

Я надела купленный на джехендре амулет, массивное кольцо из кованой меди – подарок клана Аракан, пояс из сухих стеблей танниса, сплетенный девушкой с нагорной равнины Монпайр. Радушие Венды ко мне было многообразным, и каждый дар нес надежду.

Как страстно я желала поскорее покинуть это место, исчезнуть, раствориться вместе с Рейфом и оказаться в собственном мире, выбросив Венду из головы, словно ее и не было никогда, стереть из памяти последние несколько месяцев – и снова начать мечтать о счастливом конце, в котором так уверен Рейф. Я и сама не думала, что тоска по родине может терзать меня с такой силой – особенно сейчас, когда я поняла, что должна предупредить Морриган о надвигающейся опасности. Но – и отрицать это невозможно – иногда у меня вдруг возникало и чувство, что мне жаль расставаться с этим миром. Странное волнение охватывало меня внезапно – при виде девочки-служанки, робко опустившей взгляд под длинными трепещущими ресницами, Эбена – воина и трогательного мальчишки. Когда Эффира повторяла слова своей матери – коготь быстр и свиреп, лоза медленная и прочная. Когда десяток женщин примеряли, кроили и шили для меня одежду, и я ощущала, что в каждый стежок они вкладывают свои надежды. Они одеваются по-своему, даже если для этого приходится сшивать клочки.

А чаще всего это странное волнение ощущалось, когда со мной была Астер. Как вышло, что за короткое время я так полюбила эту девочку, так привязалась к ней?.. Словно подслушав мои мысли, она постучала в дверь и вошла. При ней была тележка и ее верная армия – Ивет и Зекия. Слишком маленькие и слабые, чтобы выполнять тяжелую работу, они старательно хватались за любые другие поручения в надежде, что в награду их покормят на кухне.

– Нас прислали помочь вам собрать вещи, госпожа, и перевезти их на новое место. Если вы не против. Но я уверена, что вы не против, потому что это приказ Комизара, так что я надеюсь, вы позволите нам сложить ваши платья и уложить их вот сюда, – девочка оборвала себя на полуслове, тревожно всматриваясь в мое лицо. – Что случилось с вашей щекой?

Я потрогала ссадину. Почему-то было трудно солгать Астер, но не стоило втягивать ее в эту грязь – она еще слишком мала.

– Просто оступилась, – ответила я.

Астер нахмурилась, явно не поверив мне.

– Пожалуйста, – продолжила я, – соберите мои вещи. Спасибо вам за помощь.

Сокрушенно поцокав языком, как старушка, она вместе с друзьями взялась за работу. Если все сложится удачно, на новом месте я проведу лишь одну ночь. Дети собрали мои пояса и белье, полученные от Эффиры в самый первый раз, потом перешли к платьям. Астер увидела на кровати полотенце, принесенное Калантой, схватила его, и на пол упало что-то тяжелое.

У нас одновременно вырвался дружный вздох. Мой нож. Тот самый, который я считала навсегда потерянным. Все это время Каланта хранила его у себя. Астер, Ивет и Зекия попятились от ножа, вопросительно глядя на меня. При всей их наивности даже дети понимали, что оружие мне не положено.

– А с этим как быть? – спросила Астер.

Поспешно опустившись на колени, я вырвала полотенце у Астер.

– Это свадебный подарок Комизара, – и я снова бережно завернула нож. – Он рассердится, если узнает, как небрежно я с ним обошлась. Прошу вас, ничего ему об этом не рассказывайте. – Я посмотрела на три испуганные мордочки. – А лучше не говорите никому.

Они закивали, а я уложила сверток на дно тележки.

– Когда привезете вещи в мою комнату, осторожненько разверните нож и спрячьте его под одежду на самый низ. Справитесь?

Астер торжественно выпрямилась. Она мне не поверила. И остальные тоже. Как и Эбен, они давно уже не были наивными детишками. Детство у них украли.

– Не беспокойтесь, госпожа, – заверила Астер, – я буду осторожна и припрячу его как следует.

Я хотела встать, но Ивет жестом остановила меня. Она подошла и поцеловала меня в разбитую щеку.

– Все скоро заживет, госпожа. Смелее!

Я сглотнула и попыталась ответить достойно, а не нести жалкий лепет.

– Я постараюсь, Ивет. Я постараюсь быть такой же смелой, как ты.