Как я и просила, мулинцы отправили вестника в форт Пойнт-Мириам. В великодушии своем они даже не стали нанимать гонца из селян с побережья: столь важное дело было решено поручить владевшему йембийским соплеменнику – старейшине по имени Нагоримо.

Он вышел из Зеленого Ада и поднялся по каменистому склону к Пойнт-Мириам, где, по всей вероятности, тут же привлек к себе многочисленные взгляды ширландцев, не привыкших к людям, облаченным лишь в набедренную повязку. У ворот форта его остановил один из стоявших на часах солдат, и Нагоримо добросовестно изложил ему по-йембийски вести о том, что силы Иквунде намерены, пройдя через Мулин, напасть на форт с суши.

В каких выражениях он объяснял это, мне неизвестно. Мои предположения были переведены на язык барабанов, который (по необходимости, следующей из устройства этого языка) одновременно многоречив и ограничен в передаче конкретных деталей. Тем не менее мулинцы умеют передавать сообщения через болота без искажений, посему я не сомневаюсь, что наши вести прибыли на побережье в том же виде, в каком унеслись вдаль с боем наших барабанов. Однако в общинах востока оно подверглось обратному переводу, затем было пересказано Нагоримо; тот, в свою очередь, перевел его на йембе и передал солдатам, которые, как я подозреваю, владели этим языком отнюдь не в полной мере.

Не стоит удивляться, что ему никто не поверил. Один из офицеров форта, майор по имени Джошуа Мэйтленд, принял Нагоримо за перебежчика, явившегося предупредить об опрометчивом нападении мулинцев на форт. Остальные просто сочли старика помешанным. В результате его отправили восвояси, проводив, стыдно признаться, множеством насмешек и даже парой ударов прикладами. Между тем почтенный старец заслуживал куда лучшего обращения.

Тем временем события на дальних рубежах Байембе развивались так бурно, что отвлекли взоры от всего, что могло произойти около залива. Иквунде совершили несколько набегов вдоль и поперек Гирамы, причем один раз едва не добрались до Хемби, прежде чем были перехвачены нашими войсками. Можете себе представить, какую тревогу все это вызвало в тех местах. Как следствие, в целях своевременного обнаружения вражеских разведотрядов наша сторона усилила патрулирование, и, кроме разведчиков-иквунде, один из патрулей обнаружил также и Тома с Натали и Фаджем Раванго.

Если бы наткнувшийся на них патруль состоял из солдат Байембе, все кончилось бы хорошо: Фадж Раванго был достаточно известен при дворе оба, чтоб его выслушали с должным вниманием. Увы, товарищи мои были обнаружены ширландцами – и немедленно взяты в плен.

Подумал ли командовавший патрулем лейтенант, что эти трое – шпионы Иквунде? Нет, конечно же, нет: только один из них был эриганцем, и даже самому зеленому ширландскому рядовому было бы очевидно, что невысокий, субтильный Фадж Раванго ничуть не похож на рослых, ладно сложенных воинов армии Иквунде. Однако выглядели они необычно, и посему их следовало задержать. (Тот факт, что Натали с Томом подробно объяснили лейтенанту, кто они и что здесь делают, отнюдь не убедил его изменить решение.)

Вскоре их передали в распоряжение некоего капитана, но этот тип, увы, слышал жалобы на их деятельность от подлого Велюа, крайне предвзято описавшего ему нашу встречу в болотах. В результате им пришлось выслушать долгую гневную речь о цивилизованном поведении и необходимости достойно представлять Ширландию, после чего их без церемоний присоединили к раненным в стычке на реке, переправили на байембийский берег и повезли в Нсебу. Таким образом, дальнейшие события застали их где-то посреди саванны.

Судя по всему, план иквунде более-менее совпадал с моими предположениями, хотя и обладал массой мелких заковыристых деталей, которых я ни за что не смогла бы себе представить и, честно говоря, уже не припомню. (Интересующиеся могут найти исчерпывающий анализ всех аспектов войны с Иквунде в десятитомном труде Ахабе н’Кегвейу Гбори «Экспансия и отступление Иквунде», переведенном на ширландский Эзекиелем Грантом.) Разведчики вроде тех, с которыми столкнулась я, были отправлены в Мулин на всем его протяжении с тем, чтобы отыскать протоку, позволяющую пересечь болота на лодках. Не стоит и говорить, что из этого ничего не вышло. Учитывая данные, собранные разведчиками (включая, боюсь, и предоставленные мной), иквунде отправили пять отрядов лабане из Ошета на границе с Эреммо кратчайшим путем в Пойнт-Мириам.

Во всяком случае, в сторону Пойнт-Мириам. По пути им пришлось столкнуться с некоторыми затруднениями.

Помещенные в воду, яйца болотных змеев лопались прямо на глазах, и «саблезубы», извиваясь, как угри, которых они так напоминают, устремлялись на волю. Тревожное зрелище: едва покинувшие скорлупу детеныши выглядели такими нежными, практически беззащитными… однако пасти их уже были полны клыков, посему, двигаясь от одной кладки яиц к другой, мы пересекали протоки с великой осторожностью. После того как задача была выполнена, мы вдвоем с Йейуамой с еще большей осторожностью направились к восточной границе Зеленого Ада.

При всем моем уважении к мулинцам, прекрасно понимая, что в борьбе с иквунде от них куда больше пользы, чем от меня, я не смогла заставить себя остаться в стороне от событий. В конце концов, дабы точно информировать Пойнт-Мириам о том, что произошло, мне нужно было увидеть своими глазами как можно больше.

Так я и заметила один из отрядов лабане, к тому моменту уже изрядно потрепанный, за попыткой переправиться через кишевшую саблезубами протоку.

Вначале они решили найти путь в обход, но хитрые на выдумку мулинцы расстроили их планы. Оставалось одно: соорудить плоты и двигаться через протоку на шестах. Этот отряд был вооружен винтовками, и посему пробовать натравить на них взрослых болотных змеев Йейуама отказался наотрез, однако никак не мог помешать драконам напасть на врага по собственному почину. Один из них, немало оскорбленный вторжением лабане на свою территорию, не замедлил протаранить первый плот, прежде чем кто-либо на борту успел его заметить.

Я ожидала, что вид незваных гостей, пожираемых джунглями, внушит мне радость победы, но, едва дошло до дела, почувствовала только тошноту. Раздавшиеся крики – ведь в зубах дюжины новорожденных дракончиков закричит даже цебане – не принесли мне ни малейшего удовольствия. И, как ни ужасен подобный конец, погибшим, по всей вероятности, повезло больше, чем раненым: последним почти наверняка было не избежать заражения, что в большинстве случаев означает лишь более долгую смерть.

Но я была не настолько наивна, чтобы подумать, будто наши предостережения могут убедить их повернуть назад – в конце концов, то были самые преданные и стойкие из воинов инкоси. И если решимость моя вдруг начинала уступать место жалости, достаточно было всего лишь вспомнить о потерях, понесенных моими союзниками. Несмотря на предупреждение и всю свою осторожность, мулинцам не удалось полностью уберечься от бед: несколько человек попались разведчикам-лабане, а одна из общин не успела убраться с пути следования войск. Общим счетом погиб двадцать один человек; при невеликой численности мулинцев это – сущее побоище.

Из-за всего этого некоторые в западных общинах начали настаивать на активной охоте и уничтожении тех, кого пощадят джунгли. Но молодежь принесла легамбва бому (ту самую маску дракона) и с ней устроила несколько набегов на самых мстительных, напоминая всем, что именно убийство сделало людей смертными, и, если убийство для пропитания еще можно счесть печальной необходимостью, то убийство этих людей – нет. Посему выжившие лабане были взяты в плен.

Пленники? Это для мулинцев было внове. Внутренние проблемы они решают по общему согласию, либо уходят в другую общину, и в том и в другом случае обходясь без войны. Связывают только тех, кто сошел с ума (или, по их представлениям, стал жертвой сильного колдовства). Что же им было делать с пленными?

Если бы не семь месяцев в болотах, не прыжок с обрыва, не падение в лес, не вражеский плен и не стремительный переход через весь Зеленый Ад, я бы обдумала ответ на этот вопрос более тщательно. Я же просто спросила, не согласятся ли мулинцы послать со мной достаточно охотников, чтобы отвести пленных в Пойнт-Мириам. Обрадованные возможностью избавиться от обузы, мулинцы согласились.

Так я и вышла из джунглей к форту в сопровождении отряда, который на первый взгляд нетрудно было принять за небольшую армию вторжения.

Неспешность нашего шага (ограниченного в скорости стреноженными лабане) вкупе с общей дезорганизацией в какой-то степени свидетельствовала, что мы не представляем собою угрозы. Однако солдаты в присутствии чужаков при оружии склонны нервничать, даже если означенное оружие – всего лишь сети да обожженные на огне палки. Вспомнив об этом, я поспешила выдвинуться вперед, дабы привлечь внимание, продемонстрировать солдатам нечто наподобие знакомого (то есть ширландского) лица и тем успокоить их.

Не будь я так похожа на огородное пугало, это привело бы к большему успеху. Но одежда на мне была той же, что и в утро расставания с Томом и Натали, и с тех пор ей пришлось претерпеть многие испытания. Вдобавок я давно не мылась, изголодалась, а успех нашего плана вскружил мне голову. Поэтому, увидев направленные на нас винтовки, я замахала руками и с громким смехом закричала:

– Алло! Ну, теперь-то вы нам верите?

Конечно, мне повезло: на стене в тот момент оказался майор Мэйтленд (хотя о том, что это он неверно истолковал сообщение Нагоримо, я узнала лишь впоследствии).

– Вы и ваша армия дикарей! Немедленно остановитесь! – крикнул он в ответ.

– Моя армия? – я посмотрела на мулинцев с преувеличенным удивлением. – Она не моя, сэр. Или вы имели в виду пленников? Не стала бы претендовать на них, даже если мне приплатят, но они сами вознамерились подобраться к вам с той стороны, откуда их не ждут – и вас об этом предупреждали, хоть вы и не послушали предупреждения. К счастью для вас, среди мулинцев принято делиться тем, что имеешь, а мудрости и здравого смысла у них достаточно, чтоб компенсировать их отсутствие кое у кого еще. Я же, в отличие от них, ширландка, и не настолько приучена к щедрости. Поэтому знайте: если вы со своим начальством не пообещаете заковать иквунде в кандалы, а этих храбрых людей наградить по заслугам, мы с радостью отпустим этих малых на все четыре стороны. Держать их при себе нам совсем ни к чему.

(Только теперь, задним числом, я понимаю, что это можно было принять за угрозу.)

Мэйтленд побагровел. Думаю, он готов был приказать открыть огонь – хотя бы сделать пару предупредительных выстрелов, дабы внушить мне должное почтение, – но тут на стену наконец взобрался сэр Адам.

Увидев, что творится внизу, он остолбенел от изумления.

– Миссис Кэмхерст?!

– Все, что от нее осталось, – подтвердила я.

– Что это, черт возьми, такое? – спросил он, указывая на окружавшую меня толпу.

На сей раз мой ответ был более любезным, хотя замечания Мэйтленда не на шутку раздражали. А сэр Адам так и сыпал вопросами: как мы захватили пленных, сколько иквунде вторглось в Мулин, что на мне за лохмотья, и так далее. Наконец я сказала:

– Сэр, я расскажу обо всем к полному вашему удовлетворению, но не кричать же мне отсюда. Здесь жутко много народу, и голос мне начинает изменять. Примете ли вы пленников, и поручитесь ли, что мулинцев наградят? Это они, а не я, сделали всю работу – захватили этих лабане в плен, а остальных перебили с немалым риском и потерями со своей стороны.

Мэйтленд фыркнул так, что я услышала это даже издали.

– Полагаете, мы поверим, будто ваши дикари перебили воинов-лабане? Чем? Вот этими заостренными палками?

– Нет, майор, – холодно ответила я. – Они убили лабане при помощи драконов. Ручаюсь словом благородной дамы и натуралиста, это правда.

Подозреваю, это-то заявление и открыло перед нами ворота Пойнт-Мириам: всем тут же захотелось узнать, что имелось в виду под «помощью драконов». Мы прошли внутрь – вначале я, а за мной и пленные в окружении мулинцев. Подыскав им в переводчики солдата, хорошо говорившего по-йембейски, я позволила сэру Адаму увести меня на допрос.

Отметив, что обычно так говорят о подозреваемых в преступлении, вы не слишком-то ошибетесь. Моя история показалась сэру Адаму такой подозрительной, что первым делом он счел необходимым показать меня доктору, поскольку даже не сомневался, что я повредилась в уме. (Думаю, тут виноваты штаны.) За сим последовали долгие утомительные расспросы, но самое главное началось после того, как я смогла сообщить сэру Адаму то, ради чего пришла.

– Спасение нашей колонии и Байембе стоило мулинцам немалых трудов, – сказала я, собрав остатки сил. – Им нужно кое-что взамен.

– Золото? – спросил сэр Адам. – Ружья? Выкладывайте, миссис Кэмхерст. Говорите. Чего вы им наобещали?

– Ничего столь меркантильного, уверяю вас. Нсебу и Байембе уберегли от беды джунгли, известные как Зеленый Ад, и эти джунгли, в свою очередь, тоже необходимо сберечь. Насколько мне известно, вы собираетесь строить на западе плотину, которая перекроет одну из рек – а скорее, все три. Эти планы нужно отменить.

Губернатор вскочил на ноги.

– Миссис Кэмхерст! Не знаю, откуда у вас эти сведения…

Нет, Натали я не выдала бы ни при каких обстоятельствах.

– Вы полагаете, никто не знает, что собираются строить здесь ваши инженеры? Сэр Адам, не беспокойтесь об обороне Байембе. Уверяю, эта страна устоит и без ваших рукотворных озер.

Мне необычайно повезло, что он прервал меня прежде, чем я успела продолжить.

– Да дьявол с ней, с обороной! – прорычал он. – Наши солдаты в состоянии остановить иквунде. Но контракты! От этой плотины зависят важные контракты! Проклятье, миссис Кэмхерст, в чем, по-вашему, смысл существования этой колонии?

– Что вы имеете в виду? – спросила я (главным образом затем, чтобы выиграть время для раздумий).

Сэр Адам фыркнул от отвращения.

– Энергию, что же еще? Владеющий энергией владеет миром! Плотина – это энергия, а наши контракты гласят, что восемьдесят процентов мощности будут принадлежать нам в течение пятидесяти лет после окончания строительства. Вкупе с байембийским железом это сулит нам грандиозные прибыли. Подумайте, каков от этого будет эффект! И вы полагаете, что мы пустим все это прахом ради какой-то горстки голых дикарей, отразивших какую-то вылазку?

Руки затряслись так, что их пришлось зажать между коленей.

– Об этом я ничего не знала.

– Конечно, нет. Вы – просто взбалмошная молодая женщина…

– Которая только что спасла эту колонию от захвата и возможного уничтожения, – голос тоже был готов задрожать, и, сдерживая эту дрожь, я заговорила громче. – Возможно, вам, сэр Адам, стоило бы лучше информировать окружающих вас дам, но в данном случае я рада, что это не пришло вам в голову. Как вам понравятся заголовки: «ШИРЛАНДСКАЯ ЛЕДИ СПАСАЕТ НСЕБУ. ДЕРЗНОВЕННЫЙ ПОЛЕТ РАЗОБЛАЧАЕТ КОВАРНЫЕ ЗАМЫСЛЫ. ТУЗЕМЦЫ С БОЛОТ ПОБЕЖДАЮТ ВОИНОВ-ЛАБАНЕ. ПЛЕННЫЕ В КАНДАЛАХ С ПОЗОРОМ ДОСТАВЛЕНЫ В ФОРТ». А теперь представьте, что скажут люди, если узнают, что вы отвернулись от тех, кто уберег вашу спину от копий лабане.

В отличие от Мэйтленда, Адам не побагровел. Он побледнел как полотно.

– Вы угрожаете мне, миссис Кэмхерст?

– Нет, сэр Адам, – ответила я. – Просто объясняю, как воспримут все это на родине. Если вы видите здесь угрозу, то только потому, что боитесь неизбежных последствий.

– Они вовсе не неизбежны, – дрожащим голосом сказал он. – Просто вы вознамерились навлечь все это на мою голову. И это угроза, миссис Кэмхерст, в какие красивые слова ее ни облекай.

Предельно изнуренная, немытая, исчерпавшая по пути в Пойнт-Мириам весь запас сил без остатка, я хотела лишь одного: уснуть и не просыпаться этак с месяц, пока не заживут многочисленные раны.

– Хорошо, сэр Адам, – со вздохом согласилась я. – Если угодно, считайте это угрозой. Я обещала мулинцам сделать все возможное, чтобы помочь им с этим, и слово свое сдержу. Можете посадить меня под замок, но это не поможет: я изложила всю свою историю на бумаге и позаботилась о том, чтобы она попала в руки друзей.

То было последним озарением, блеснувшим в моем усталом мозгу, чистой воды блефом, предпринятым с тем, чтобы избежать домашнего ареста, со всей очевидностью угрожавшего мне в самом ближайшем будущем.

Но блеф не удался.

Сэр Адам стремительно подошел к двери.

– Найдите комнату для миссис Кэмхерст. И позаботьтесь, чтобы она ее не покидала.