– Неужели вы не можете сказать, зачем она вам? – спросил Том, пока мы брели через неглубокий ручей. – Хоть намекните!

Я могла бы ответить, что не хочу оскорбить Йейуаму и остальных, и этот ответ был бы по крайней мере правдив. Но главная причина заключалась в другом.

– Если скажу, вы приметесь меня отговаривать.

Выйдя на берег, он остановился и потрясенно уставился на меня.

– Это, по-вашему, должно меня успокоить?

За время, проведенное нами в болотах, он порядком пообносился: его одежда истрепалась и испачкалась так, что не отстирать, волосы топорщились неопрятными вихрами, на подбородке темнела щетина. И я, скорее всего, выглядела ненамного лучше (вот разве что от щетины природа меня уберегла). Пройдись мы в таком виде по фальчестерским улицам, нас приняли бы за помешанных – и, думаю, были бы не так уж далеки от истины. Долгая жизнь в суровых и незнакомых условиях творит с разумом странные вещи. Вы быстро привыкаете не обращать внимания на раздражители, которые в нормальной жизни показались бы невыносимыми, и принимать как должное то, что было бы немыслимым дома.

– Это по крайней мере честно, – ответила я. – Мне не хотелось бы, чтобы после вы упрекали меня в том, что я скрыла от вас больше, чем нужно.

Первая реакция Тома оказалась совершенно неразборчивой. Затем он сказал:

– Я уже не раз задавался вопросом, зачем вам могла потребоваться драконья кость – драконья кость! – когда мы находимся среди тех, для кого драконы есть нечто священное. Явно не затем, чтобы произвести на них впечатление: это не сопряжено с такими опасностями, на какие вы намекаете. Тогда зачем же? Все остальное, что мне приходит в голову, выглядит еще хуже.

Конечно, крылья Натали ему в голову прийти не могли: я была вполне уверена, что он и представления не имеет об ее интересе к данной теме. Мне захотелось спросить, что же приходило ему в голову, но я решила, что это только еще сильнее расстроит его. Вместо этого я прибегла к единственному оставшемуся средству – к простым уговорам.

– Прошу вас, Том. Если мы хотим продолжать исследования и выполнить то, что обещали оба, я должна сделать это. А с вашей помощью мне будет намного легче.

Он раздраженно вздохнул, но ответил:

– Я ведь с вами, не так ли?

– Да, – согласилась я. – За что я вам очень благодарна.

К этому времени нас нагнали остальные – Натали с Йейуамой, Мекисава и Фадж Раванго. Остальные члены общины тоже были недалеко, но мы вшестером уклонились в сторону, чтобы забрать кое-что, брошенное в самом начале нашего пребывания в Зеленом Аду.

Наш ящик оказался на месте – там, где и был закопан. Дерево во влажной земле успело подгнить, ткань, которой мы обернули кости, наполовину съели насекомые, но сами кости пребывали в полной сохранности.

– Разрешено ли нам воспользоваться этим? – спросила я Йейуаму, показав ему одну из плечевых костей.

Едва взглянув на кость, он сдвинул брови.

– Кто убил этого дракона?

– Охотник, – ответила я. – Но не такой, как твои братья-охотники. Он убивает зверей только ради удовольствия, доказывая, что он сильнее, и оставляет себе трофеи, чтобы доказать свою силу другим охотникам.

Йейуама указал на кость и поднял на меня вопросительный взгляд. Я покачала головой.

– Нет, он не знает, что это у нас. А если узнает, попытается отнять. Мы сохранили эти кости, чтобы лучше постичь драконов.

Цель нашего появления на болотах Йейуаме объяснила Акиниманби. В ее пересказе мы выглядели скорее жрецами, чем учеными, однако это было не так уж неуместно и, во всяком случае, послужило нам на пользу.

– Драконьи кости рассыпаются в прах, – сказал Йейуама, пряча за внешне спокойным тоном нечто, оставшееся для меня непонятным. – Отчего эта еще цела?

Такой информацией с кем попало делиться не следовало, но ему я могла рассказать правду без опасений. Нет, не потому, что он жил далеко от Выштраны и никогда не смог бы причинить зла обитавшим там драконам, и не потому, что не сумел бы повторить наш результат за отсутствием необходимых химикалий и оборудования – все это соответствовало действительности, но к делу отношения не имело. Йейуама был непорочным: он никогда не убил бы ни одного дракона ради его костей и не согласился бы помогать в этом другим.

Поэтому я рассказала ему обо всем – насколько позволило знание языка. И о траурном поведении выштранских горных змеев, и об экспериментах Росси, и о попытках Фредерика Кембла синтезировать замену драконьей кости, в чем ему очень могли бы помочь опыты Тома с костями степного змея. Йейуама слушал молча, а выслушав все до конца, вздохнул и указал на кости.

– Тебе не следовало делать этого прежде, чем побываешь на острове. Но можешь воспользоваться ими.

Тут я задумалась. Нет ли у мулинцев обычая хоронить своих драконов? Может, это и значит «касаться драконов»? Что ж, это мне вскоре предстояло выяснить – если, конечно, я не сверну себе шею.

Натали, закусив губу, принялась перебирать кости.

– Мистер Гарселл уверяет, что кривая поверхность лучше плоской, и все же хотелось бы, чтоб некоторые были попрямее. Хотя ребра пойдут на центр каркаса, а хорды можно сделать из…

Натали умолкла, чертя пальцем в воздухе. Но Том всегда отличался прекрасным пространственным воображением. Сощурившись, он проследил за ее пальцем и прежде, чем я успела отвлечь его, с отвисшей от изумления челюстью повернулся ко мне.

– Вы… Изабелла, прошу вас, скажите, что она не задумала соорудить что-то вроде крыла!

Под его взглядом я несколько раз открыла и снова закрыла рот, и, наконец, беспомощно сказала:

– Что вам больше нравится – правда или утешительная ложь?

– Да что вы, во имя господа, затеваете? – требовательно спросил он. Разговор шел по-ширландски, и трое эриган с интересом взирали на нас, несомненно, раздумывая, о чем это мы говорим. – Уж не понадобилось ли вам летать среди драконов, чтоб доказать свое право изучать их? Но мулинские болотные змеи не умеют летать!

– Однако способны планировать, и я собираюсь сделать то же. Да, решение не из стандартных… но, Том, я полагаю, это сработает.

Том крепко зажмурил глаза и стиснул поднятые к груди кулаки, словно, сосредоточившись изо всех сил, сумел бы сделать так, чтобы этого разговора не было. Затем он открыл глаза, устремил взгляд на Йейуаму и заговорил по-мулински:

– Я понимаю, что не «непорочен». Но прошу, ради бо… ради всех духов, каких бы ты ни почитал, позволь мне помочь им во всем этом. Если она пострадает, я никогда себе этого не прощу.

Его забота тронула меня до глубины души – тем более что он ни словом не обмолвился о последствиях, которые, по всей вероятности, могла бы повлечь для него моя гибель. Некогда Джейкоб говорил, что во всем, что может случиться со мной в Выштране, обвинят его; подозреваю, теперь в глазах общества место «мужчины, ответственного за мое благополучие» занял Том.

– Он умеет лечить раны, – сказала я Йейуаме. – Конечно, я надеюсь, что в этом умении надобности не будет, но если вдруг…

Йейуама устало вздохнул, покорившись судьбе.

– Если я не соглашусь, он, видимо, пойдет за нами и без моего позволения.

Этого Том отрицать не стал.

– Хорошо, Регуамин. Твои братья и сестра могут помочь тебе. Но им нельзя идти на остров с тобой.

(В то время меня очень удивило, что Йейуама согласился позволить остальным участвовать в этом предприятии. Теперь, в ретроспективе, я думаю, что мой способ решения поставленной задачи ошарашил не только Тома, и Йейуама не хотел оказаться – пусть даже косвенно – виновным в моей смерти. Впрочем, все это – только мои предположения.)

Мы обернули тканью отобранные Натали кости и отнесли их на стоянку, однако задерживаться у наших хозяев надолго не собирались. Поскольку мне предстояло подняться на гребень Великого Порога, да еще нести на себе громоздкое снаряжение, легче всего было отправиться в путь не через болото, а вдоль его верхней границы. Но некоторое время нам было по пути с прочими членами общины, менявшими место стоянки.

Как всегда в это время года, община вновь разрослась, и все мулинцы громко пели на ходу. Натали пела с ними и прежде, но теперь к общему хору присоединился и Том. Голос его был груб, но звучал довольно мелодично.

– И тебе следует спеть, – подсказал мне Йейуама. Вскоре после ухода со стоянки ему предстояло отделиться от всех и пойти своим путем – ждать меня у подножья Великого Порога.

– О, нет, – поспешно возразила я. – Лягушки – и те музыкальнее.

Похоже, мой протест привел его в недоумение.

– И что из этого? Главное – гармония.

Использованное им слово, «эвеле», в мулинском имеет то же двойное значение, что и в переводе на ширландский, и означает не только слаженность звуков, но и согласие между людьми. Судя по тому, как он употребил его, имелось в виду второе – точнее, он хотел сказать, что второе порождает первое. И все же…

– Я буду очень стесняться.

Но об отказе Йейуама и слышать не хотел. Оставалось одно – петь. И я запела. Услышав это, Натали ободряюще хлопнула меня по плечу, а Том изо всех сил постарался не зажмуриться, но мулинцы дружно заулыбались: несмотря на все неблагозвучие моего пения, теперь я была гармонична.

Увы, гармонии нашей не суждено было длиться долго. Вскоре ее нарушил яростный кашляющий рев, раздавшийся в некотором отдалении впереди.

Пение тут же стихло. Охотники, не обремененные почти ничем, кроме своих сетей и копий, побросали все лишнее и растворились в окрестных кустах. Матери и старики подтолкнули к зарослям детей; секунда, другая – и все они тоже совершенно скрылись из виду. Даже прожив среди мулинцев столько времени, я не смогла не поразиться быстроте их исчезновения.

Йейуама, шедший рядом со мной, на миг замер, и, что-то решив про себя, взглянул мне в глаза.

– Дракон, – сказал он, и я согласно кивнула. – Зол. Идем.

Очевидно, последнее касалось не одной меня, а всех троих – троих, так как Фадж Раванго ушел с охотниками. Том шагнул вперед, но Натали отрицательно покачала головой и придержала узел с костями, висевший у него за спиной.

– Оставьте мне. Я их спрячу.

Шагая за Йейуамой и Томом, я с тревогой подумала, уж не в этих ли костях причина драконьей злости. Горных змеев в Выштране разозлили убийства и похищения тел их собратьев; здесь мы ничего подобного не наблюдали, но, как известно, отсутствие свидетельств еще не есть свидетельство отсутствия. Мулинские драконы и в самой благоприятной обстановке были существами замкнутыми и недружелюбными, но в ярости я их еще не видела. Быть может, это мы разозлили его, сами того не желая?

Ответ в виде человеческих криков и ругани не заставил себя ждать.

Кричали не по-мулински. Время от времени мне удавалось различить отдельные йембийские слова, но понятнее всего для меня оказалась адская смесь тьессинского с айвершским. Этого голоса я не слышала уже многие месяцы, однако узнать говорящего по языку его ругани было нетрудно.

На болота в поисках новой, более интересной дичи явился мсье Велюа.

Тихим, встревоженным шепотом я объяснила это Йейуаме.

– Мы не позволим ему убить дракона, – твердо ответил он, не распространяясь о том, какими средствами мулинцы могут помешать Велюа. Конечно, сам Йейуама, как непорочный, не запятнал бы себя убийством, но об охотниках сказать того же было нельзя.

Я ожидала услышать крики еще издали: в конце концов, охотники опережали нас и уже должны были быть на месте. К тому же я ожидала, что рев дракона вот-вот стихнет, ведь Велюа, несомненно, был вооружен прекрасной винтовкой и почитал делом чести расправляться с добычей первым же выстрелом. Но время шло, а все оставалось по-прежнему, и вскоре, подкравшись к месту событий вслед за Йейуамой, я увидела, что происходит.

Пять или шесть охотников-йембе окружили дракона с копьями наготове – это были всего лишь копья, а не винтовки, и предназначались они только для того, чтоб удержать добычу на месте. Еще трое, подступив ближе, изо всех сил тянули в стороны веревки, которыми были захлестнуты лапы болотного змея. Сам Велюа осторожно подбирался к дракону спереди. Нос и рот его, как и у всех остальных, были прикрыты платком, а глаза защищены от ядовитых паров очками-«консервами». Шагнув вперед, он примерился, накинул на морду дракона лассо, которое держал в руках, и рывком затянул петлю.

– Господи всемогущий, – прошептала я, глядя на это во все глаза. – Они не хотят убивать дракона. Они хотят его изловить!

Да, Велюа уже удавалось это, и он говорил, что хочет попробовать снова. Вот только на сей раз болотный змей был отнюдь не карликом – великолепный зверь, один из самых крупных, каких мне доводилось наблюдать. Его пытались удержать вчетвером, но он еще сопротивлялся. Трудно было представить, что Велюа сумеет протащить его таким манером хоть десять футов, не говоря уж о том, чтобы поместить в клетку.

Но он, как выяснилось, и не собирался этого делать. Передав лассо одному из помощников, Велюа достал лук. Стрела, наложенная на тетиву, была слишком легка и никак не могла бы убить животное, но перед тем, как выстрелить, он обмакнул наконечник в маленький глиняный горшочек – по-видимому, содержащий некий яд, который должен был ослабить дракона и облегчить его транспортировку.

Но шанса испытать свое снадобье Велюа не представилось. Увидев отравленную стрелу, Йейуама, вприщур наблюдавший за происходящим, поднес ладони к губам и издал звук, похожий на птичий крик. Похожий, но не в точности – очевидно, это был сигнал, которого и ждали наши охотники.

Я могла бы поклясться на Священном писании, что ни единого мулинца вблизи от места схватки не было, но по сигналу Йейуамы с деревьев, опутав охотников, упало полдюжины сетей, а несколько копий с глухим стуком вонзились в землю у самых ног йембе, заставив их отпрянуть назад. Веревки, удерживавшие дракона, выскользнули из рук, и зверь завертелся волчком, сбивая людей с ног сильным мускулистым хвостом.

На поляне воцарился хаос. Хоть и стреноженный, болотный змей был полон решимости сокрушить своих мучителей, но йембе подняли ему навстречу копья. Почувствовав уколы, зверь передумал и решил бежать. Йембе против этого явно не возражали, но Велюа, видя, что дракон ускользает, вскинул винтовку.

– Нет!!!

Крик был моим собственным, но я осознала это только после того, как бросилась вперед. Делать было нечего, пришлось продолжать.

– Не стрелять, сэр! – скомандовала я, споткнувшись на истоптанной земле и закашлявшись от едкого зловония в воздухе.

Один из йембе перехватил и удержал меня, но мой крик отвлек Велюа от дракона. Развернувшись, он направил ствол в мою сторону, но, разглядев меня как следует, вздрогнул от неожиданности.

– Так-так, – сказал он, сдернув с лица платок. – Миссис Кэмхерст, если не ошибаюсь. Боже правый, выходит, вы еще живы!

– Я и не знала, что на этот счет есть сомнения, – ответила я, безуспешно пытаясь высвободиться из рук схватившего меня йембе. – Будьте любезны, велите этому человеку отпустить меня.

– Кто я такой, чтоб отдавать приказы сыну короля, миссис Кэмхерст? – с неприятной ухмылкой возразил Велюа.

Озадаченная, я повернула голову и подняла взгляд. Державший меня освободил одну руку и открыл лицо. Да, это был он – Оквеме н’Кпама Валейим.

– Так это ваша затея? – спросила я. – Или же Велюа? В последнее верится с трудом: он наверняка предпочел бы убить зверя, а не ловить его.

Оквеме ответил мне той же неприятной ухмылкой, что и Велюа. Неужели когда-то я могла счесть его дружелюбным и, более того, симпатичным?

– Мы здесь по повелению моего царственного отца. И он не обрадуется, услышав о вашем вмешательстве.

– Она не одна, – сказал Велюа, вешая винтовку на плечо. – Сети, копья – без этих болотных крыс тут не обошлось. Эй, выходите! – крикнул он, вглядываясь в заросли. – Мы знаем, вы здесь!

Тома упрашивать не пришлось – напротив, подозреваю, до этого только Йейуама и удерживал его на месте. Сам Йейуама вышел следом за ним, держась на шаг позади. Кто-то другой мог бы счесть его неторопливый шаг безмятежным, но, на мой взгляд, мулинец был охвачен холодной, спокойной яростью. Мулинские охотники не спешили покидать укрытия, чему я немало обрадовалась.

За месяцы, проведенные на болотах, мой взгляд привык к сложению и росту мулинцев, в сравнении с которыми Том, человек в лучшем случае среднего роста, выглядел настоящим гигантом. Рядом с Оквеме и Велюа невысокий Йейуама казался едва ли не ребенком, однако в его взгляде, устремленном на незваных гостей, не было ничего детского.

– Вам здесь не место.

– Говори по-йембийски! – зарычал в ответ Оквеме.

Но Йейуама лишь приподнял брови.

– Он не знает вашего языка, – сказала я, вспомнив, как осваивала мулинский. – Из сказанного вами может понимать только отдельные слова, как и вы из сказанного им – не более того.

– Тогда переводи ты, – велел Оквеме.

Подчиняться его распоряжениям очень не хотелось, однако без переводчика было не обойтись.

– Вначале уберите руки.

Полоснув меня злобным взглядом, Оквеме разжал пальцы. Я объяснила свою роль Йейуаме, а затем перевела на йембийский его фразу и последовавшее за ней дополнение:

– Вы хотели причинить вред дракону. Он милосерден и потому отпускает вас, но больше не возвращайтесь.

(На самом деле сказано было: «вы глупы, и потому он отпускает вас», – но я предпочла смягчить формулировку: из головы никак не шел древний обычай казнить гонца, принесшего дурную весть.)

– Вред? – со смехом воскликнул Велюа. – Вот так номер! А скольким драконам вы, миссис Кэмхерст, причинили вред ради своих исследований? Или до сих пор оставляете мясницкую работу другим?

– Я могу изучать драконов только путем наблюдений, и так и делаю, – ответила я.

Йейуама взглянул на Тома, ожидая перевода, но Том замер в напряжении, глядя на меня. Скрипнув зубами, я перевела ему то, что сказал Велюа.

Видя мое беспокойство, Велюа поспешил обратить его в свою пользу.

– Вам уже удалось стащить их яйца? Яйца! – повторил он, повернувшись к Йейуаме и убедившись, что тот отметил это слово. – Расскажите своему другу о собственных приказах – о том, что оба послал вас сюда за тем, что еще дороже живого дракона. Посмотрим, как ему это понравится.

Крыть было нечем. Врать я никогда не умела, и придумать, что сказать Йейуаме, так сразу не могла – впрочем, даже промедление выдало бы меня с головой. В отчаянье я взглянула на Тома. Тот открыл рот – вероятно, собираясь соврать за меня.

«Нет», – твердо решила я. Может, я, явившись сюда по приказу оба и ради собственной выгоды, была ничем не лучше этих двоих, но усугублять дело попытками что-либо скрыть не желала. Все это было злом, причем не в сверхъестественном, а в самом обыденном смысле. И зло следовало исправить при помощи правды.

Я перевела слова Велюа со всей возможной точностью и добавила:

– Это правда. Правитель Байембе послал меня сюда, чтобы добыть драконьи яйца, хоть я и не сделала этого. Если эти люди не пристрелят нас, я объясню остальное позже, но прежде всего должна извиниться перед тобой. Я дала обещание оба, не ведая, что творю, не узнав для начала, каковы могут быть последствия. Прости меня. И за это, и за то, что не сказала об этом раньше.

Йейуама слушал, не сводя с меня немигающего взгляда и никак не реагируя на мои слова. Когда я закончила, он немного помолчал. Нервы мои напряглись до предела. Затем он сказал:

– Тебе предстоит испытание. После этого – будет видно.

Что это могло значить? Еще один колдовской ритуал?

– Что он сказал? – прервал мои размышления Оквеме.

Я перевела и ответ Йейуамы, и то, что последовало за ним:

– Вы шумны, – под этим, скорее, имелось в виду нечто вроде «деструктивны», – невежественны и не желаете учиться. Вы должны уйти. Сейчас же.

– Как же он собирается заставить нас уйти? – фыркнул Велюа. – У нас есть винтовки.

– А у нас есть отравленные копья, – ответил через меня Йейуама. – У нас есть сети и ловушки. У нас есть лес. Вы – селяне. Наш дом поглотит вас. Уходите.

Услышав мой перевод, охотники-йембе заметно встревожились. Они действительно были «селянами», чужими в этих местах, и все это время старались разглядеть мулинцев, но, даже зная, что те рядом, не смогли увидеть ни одного.

Угроза не отличалась убедительностью. Велюа с Оквеме легко могли убить Йейуаму, однако мулинцы могли перебить чужаков всех до одного. Но тогда оба мог послать в джунгли отряд побольше – на сей раз для охоты не на драконов, а на людей. А как бы хорошо ни знали мулинцы Зеленый Ад, основой их безопасности служило то, что до них и их болот никому не было дела. Появись у оба веская причина заняться ими всерьез – и им не устоять.

Но до этого было еще далеко, а вот до назревавшей стычки – рукой подать, и я прекрасно видела, что помощники Велюа с Оквеме отнюдь не горят желанием рисковать жизнями в бою против незримых лесных демонов.

– Рекомендую последовать его совету, – сказала я. – Защищая то, что почитают священным, мулинцы не знают пощады. И, пожалуйста, передайте оба, что вскоре я смогу вернуться с очень полезными сведениями, но ему придется еще немного потерпеть.

Сведения, конечно, не то же самое, что яйца, а «полезные» вовсе не означало «обнадеживающие», но я надеялась выиграть таким образом еще немного времени.

– Что ж, будь по-вашему, – сказал Велюа, бросив короткий взгляд на Оквеме, прежде чем принц успел раскрыть рот.

– Не рекомендую повторять попытку в другом месте, – заговорил Том, хранивший молчание с самого начала переговоров. – Завтра к этому же времени о вашей охотничьей партии будет знать все болото, и я не думаю, что во второй раз они окажутся столь же великодушны.

Речь шла о говорящих барабанах. Конечно, мулинцы не представляли собою единого государства, но в подобных случаях вполне могли – и не преминули бы – объединить силы.

Не знаю, удалось ли Тому убедить Велюа с Оквеме, но остальных йембе его слова заставили призадуматься. Теперь, вознамерься их предводители вернуться, дело могло бы дойти до мятежа.

В конце концов они почли за лучшее уйти. Проводив их взглядом, я облегченно вздохнула. Но облегчение было недолгим: чем-то еще кончится разговор с Йейуамой о моих вынужденных откровениях? Возвращаться к этой теме совершенно не хотелось, но от промедления все могло стать только хуже.

Однако, стоило мне продолжить объяснения, он оборвал меня, повторив то же, что и прежде:

– Тебе предстоит испытание, Регуамин. После этого – будет видно.

Зловещие слова… Но делать было нечего. Оставалось одно: смириться и ждать.