Когда я рассказывала сокращенную версию этой истории другим, все они, до единого, неизменно задавали один и тот же вопрос: подействовал ли ритуал?

Не знаю, что на это ответить. Прекратились ли неудачи в исследованиях? Конечно, нет: оттого, что мы с товарищами во всеуслышание поведали о том, что нас гложет, Зеленый Ад вовсе не превратился в райские сады. Более того: сомневаюсь, что хоть один человек из читающих эту книгу не знает о куда более серьезных проблемах, вставших передо мной вскоре после этого.

Однако я действительно больше не чувствовала себя так, будто меня сглазили. Частично это можно отнести на счет улучшившегося расположения духа и внимательности: я сделалась осмотрительнее и перестала допускать оплошности из тех, что послужили причиной стольких бед. Улучшилось и взаимопонимание со спутниками, и координация усилий – со всеми сопутствующими благотворными эффектами. Вдобавок, поскольку человеческий разум весьма искусно находит во всем вокруг закономерности, а мы с ожидания неудач переключились на ожидание хорошего, любые заминки в работе воспринимались как нечто ожидаемое, а не как результат невезения. По крайней мере, так объясняла перемены я – наши хозяева-мулинцы, конечно же, смотрели на них иначе.

Важно одно: настроение обеих групп заметно улучшилось, и в результате нам с товарищами вскоре представилась та самая возможность, к которой мы так долго стремились.

Все началось с появления в общине новичка – человека, которого я никогда прежде не видела. Мекисава представил его как своего брата Йейуаму, и вскоре я поняла, что они – действительно братья, братья по крови, а не просто по возрасту, как принято считать среди мулинцев.

Йейуама резко отличался от всех знакомых нам мулинцев, независимо от возрастной группы.

– Он ходил вчера с вами на охоту? – спросила я однажды утром, недели через три после очищения от злых колдовских чар.

Интимность очистительного ритуала изменила отношения между мной и Томасом Уикером: с тех пор он стал для меня Томом, а я для него – Изабеллой. (Натали так и осталась «мисс Оскотт» – думаю, из-за его положения при ее деде. Теперь его мелкие знаки почтительности приобрели для меня совсем иной смысл: то был своеобразный способ подчеркнуть свое происхождение из низов, дабы никто не заподозрил его в попытках возвыситься не по праву.)

– Нет, с нами его не было, – ответил Том. – Может, он был здесь, на стоянке?

– Нет, и с нами его не было, – сказала Натали.

Это действительно было странно, так как совершенно не походило ни на одну из известных нам схем повседневной деятельности мулинца.

Но Йейуама не заставил нас долго гадать. Подойдя к костру, разложенному нами перед порядком уже обветшавшими палатками, он присел на корточки с непринужденностью человека, сидящего так всю жизнь.

– Ты следишь за драконами, Регуамин, – сказал он.

Да, я следила за ними. И глазела на них.

– Да, с оглядкой, – ответила я, надеясь, что он почувствует мой юмористический тон.

Было в нем нечто интригующее – одновременно мягкое и настороженное, будто он в любой миг готов к действию, как сжатая пружина. При этом он был невероятно атлетичен: вследствие диеты, образа жизни и естественных физических нагрузок, толстяков среди мулинцев нет вообще, но Йейуама обладал мощной, плотной мускулатурой хорошо питающегося и регулярно упражняющегося человека.

– Тебе приходилось убивать? – спросил он, склонив голову набок.

– Дракона? Нет, конечно же, нет. Я знаю эту историю.

Но Йейуама только отмахнулся.

– Не только драконов. Кого угодно.

Мысли тут же устремились в прошлое – к степным змеям, на которых мы охотились в Байембе, к горному змею в Выштране, к волкодраку, в которого я стреляла (но не убила), когда мне было четырнадцать…

– Собственными руками?

Йейуама кивнул. Я уже собралась сказать «нет» – мне очень хотелось сказать «нет», так как он явно ждал именно такого ответа, но тут я вспомнила о Великом Исследовании Искровичков.

Моральные принципы и прагматизм не позволили мне соврать (последний – оттого, что я огорченно поникла головой, прежде чем успела сдержаться).

– Да. В моей земле живут вот такие существа… – я развела пальцы, показывая размер искровичка. – Наподобие насекомых.

(Дабы никто не обвинил меня в обмане, должна заверить вас: в то время мои размышления о классификации видов еще не зашли так далеко, чтобы изменить мое мнение об искровичках. Призналась бы я Йейуаме в том же самом, если бы уже сочла их членами драконьего племени? Не знаю. Честным ответом, конечно же, было бы «да», но сомневаюсь, что мои моральные принципы достигают таких высот.)

Йейуама и от этого отмахнулся, как от несущественного. В мулинском обществе все убивают существ наподобие насекомых, но охотниками могут быть только взрослые мужчины. После этого он обратился к Натали, заверившей его, что ни в каких убийствах не повинна, и к Тому, сознавшемуся, что ему убивать приходилось.

– Мои слова не для тебя, – сказал Йейуама Тому. – Только непорочные могут слышать их.

Непорочные – то есть те, кто никогда в жизни не охотился и не убивал. Йейуама, будучи непорочным, никогда не ходил на охоту с прочими мужчинами. Он, как я поняла, был в мулинском обществе фигурой, более всего похожей на священнослужителя. Должно быть, именно таких, как он, и имел в виду Ив де Мошере.

Недавний разговор был еще настолько свеж в памяти, что выражение на лице Тома понять было несложно. Здесь, где не было ни бедных, ни богатых, ни благородных, ни низкорожденных, он мог бы ожидать полноценного участия в общих делах, и этот отказ, такой же, с каким его отверг Коллоквиум, обидел его до глубины души. Повинуясь внезапному порыву, я сказала ему по-ширландски:

– Вы ведь стреляли в животных из ружья. Быть может, это не считается «убийством собственными руками»?

Это послужило причиной невеселого, горького смеха.

– Нет, думаю, считается. И, кроме того, в пятнадцать мне пришлось зарезать нашу лошадь после того, как она сломала ногу, – он поднял ладонь, предвосхищая то, что я собиралась предложить. – Нет, даже не думайте. Если вы перескажете мне его слова после, это может их возмутить. Раз уж у нас появилась возможность для исследований, вам двоим надо распорядиться ею как можно лучше.

С этими словами он поднялся и оставил нас втроем.

Суть того, что рассказал нам Йейуама, оказалась вовсе не настолько секретной, чтобы я почла своим долгом исключить ее из данного повествования. (Сделай я это, в ткани повествования образовался бы огромный зияющий пробел, словно вы явились к столу под самый конец некоего колоссального застольного анекдота. Все вокруг покатываются со смеху, а вам остается только гадать, откуда мог взяться этот слон.) Я опущу здесь некоторые подробности, но в общем и целом вы все поймете.

– Прежде, чем вы сможете коснуться драконов, – заговорил Йейуама, как только Том удалился, – будет испытание. Испытание опасно. Порой те, кто пытается пройти его, гибнут.

Мулинец, всю жизнь проживший в Зеленом Аду, говорит, что это опасно… Выше я уже упоминала, что мулинцы не боятся своих джунглей, потому что знают, как в них жить, однако это не означает пренебрежения к их опасностям.

– Нам нужно немедля ответить, согласны ли мы? – спросила я. – Или вначале можно узнать, в чем состоит испытание?

Йейуама громко захохотал, разом нарушив атмосферу таинственности.

– Только дурак согласится, сам не зная на что. Я покажу вам. В отказе позора нет – многие мальчишки отказываются.

Судя по существованию мужчин вроде Йейуамы, воздерживавшихся от убийств, дабы остаться непорочными, испытание было предложено им еще в детстве – прежде чем они, сделавшись юношами, присоединились к мужчинам-охотникам. Я говорю здесь только о мужчинах, так как практически все, кто «касается драконов» (смысл этих слов станет понятен позже) – мужчины. Однако в ответ на мой вопрос мулинцы в один голос заявляли, что и для женщин никаких запретов нет. Просто испытание не из легких, и немногие женщины рискуют подвергнуться ему. Но мы с Натали не встретили никакого противодействия – только всеобщее любопытство: всем интересно было поглядеть, как же сумеют показать себя ширландки.

Для начала от нас требовалось отправиться с Йейуамой в долгое путешествие. Пункта назначения он не назвал, однако мы знали, что путь лежит на запад, к утесу, с которого падали вниз воды трех рек. По его оценкам, дорога туда и обратно должна была занять больше половины месяца, а между тем отправиться с нами могли только непорочные.

Это означало – оставить на стоянке и Тома и Фаджа Раванго. Последний сказал:

– После этого вы добудете яйца для оба.

По его формулировке трудно было судить, утверждение это или приказ.

– После этого у меня наконец может появиться мысль, как это сделать. Но многое зависит и от того, когда начнется новый сезон откладывания яиц. – Подумав о том, как долго мы не возвращаемся, я добавила: – Не хочешь ли ты вернуться и доложить оба, как продвигаются дела? Должно быть, он будет рад новостям.

– Нет, – отвечал Фадж Раванго. – Я останусь здесь.

(Это решение я списала на нежелание докладывать оба о столь ничтожном прогрессе: пребывание среди соплеменников отца явно не доставляло Раванго никакого удовольствия.)

С Томом все было иначе.

– Вы пойдете от стоянки к стоянке, – сказал он, расспросив Йейуаму о подробностях предстоящего похода. – То есть на произвол судьбы вас не бросят. И все же…

– И все же вам это не нравится, – закончила я.

– Вначале эти дела с колдовством, теперь – испытание… Не ожидал, что вы настолько проникнетесь их обычаями.

Я вовсе ничем не прониклась. Участие в ритуале очищения от колдовских чар было скорее мерой вынужденной, а что до испытания…

– Но ведь и наших докторов не допускают к больным без сертификации, и адвокаты должны сдавать экзамены прежде, чем приступить к практике. Каким бы ни оказалось это испытание, думайте и о нем в том же ключе. Все это – вопрос профессиональной пригодности, и не более того.

– Юридическая практика, – сухо заметил Том, – редко угрожает человеческой жизни. Но в одном вы правы: похоже, без этого не обойтись. Мы можем наблюдать драконов, сколько захотим, но некоторых секретов так и не узнаем, если вы не пройдете через это. Я не пытаюсь вас остановить. Просто жалею, что у нас нет другого пути.

Я, со своей стороны, очень жалела, что он не сможет пойти с нами, однако мне хватило ума промолчать об этом, дабы не причинять ему лишнюю боль. Мы с Натали собрали вещи – совсем немного, так как ни я, ни она не обладали столь сильной шеей, чтобы таскать корзины на налобной обвязке, распрощались с Томом, Фаджем Раванго, Акиниманби, Мекисавой, Апуэсисо и Дабуменом и отправились в глубь болот.

Не стану подробно описывать наше путешествие, дабы поскорей перейти к его завершению. Достаточно будет сказать, что мы, как и предсказывал Том, шли от стоянки к стоянке, встречая по пути и незнакомцев, и бывших членов нашей общины, и подвергаясь множеству расспросов, едва они узнавали, куда нас ведет Йейуама. Вскоре я поняла, что место нашего назначения – ни для кого не секрет, просто говорить о нем без надобности не принято. Встречные, очевидно, представляли себе, что ждет нас с Натали, как минимум в общих чертах, и чаще всего полагали, что наши шансы на успех невелики.

На свете нет лучшего способа укрепить мою решимость сделать что-либо, чем допустить, что у меня ничего не выйдет. Но при виде того, что приготовил нам Йейуама, самоуверенности и твердости духа во мне заметно поубавилось.

Последняя стоянка осталась позади два дня назад. Отсутствие дорог и троп в джунглях сильно подорвало мою способность ориентироваться, но, оценив пройденное расстояние, мы с Натали смогли догадаться, куда идем. Йейуама вел нас к западной границе Зеленого Ада.

Шум нарастал постепенно, по мере движения вперед, и поначалу был так тих, что я его даже не замечала. Но вскоре непрестанный грохот падающей воды усилился настолько, что не мог не привлечь внимания.

– Должно быть, мы уже близко, – сказала я.

Йейуама ответил мне ослепительной улыбкой. Я приняла ее за знак согласия и поняла свою ошибку только после того, как мы прошли по болоту еще милю. Нет, мы еще не приблизились к цели. Я просто сильно недооценила величие того, что нам предстояло увидеть.

Великий Мулинский Порог…

Как я уже говорила, на западной границе Мулинских болот сливаются воедино воды трех рек – Гирамы, Гаомомо и Хемби. Подобные слияния в мире не редкость. Но здесь, как нигде более, путь мирно текущим рекам преграждает разлом в коренных породах, опустивший мулинские земли почти на сто метров ниже речного русла. Столкнувшись с этой ломаной, неровной преградой, реки разливаются в ширину, вода поднимается и рушится вниз бессчетными стремительными потоками.

Йейуама привел нас к самому краю огромного озера, образовавшегося у подножия этих водопадов, и, благодаря открывшемуся передо мной простору, я могла видеть почти весь Великий Порог без помех. Его мощь чувствовалась даже издали: казалось, неумолкающий грохот падающих струй вот-вот вышибет воздух из легких. Повсюду, куда ни взгляни, сияли радуги солнечного света, преломленного повисшими в воздухе тучами мелких брызг. Я словно прошла сквозь какие-то магические врата и очутилась в волшебной стране, в царстве диких и буйных дивных созданий, чьего могущества и великолепия не в силах постичь ни один смертный.

Мое лицо засияло от восторга, неудержимо рвавшегося наружу. Не в силах устоять перед безумием, охватившим меня при виде этого места, я рассмеялась. Очевидно, все то же творилось и в душе Натали. Йейуама по сравнению с нами оставался предельно серьезен, однако ему-то все это было не внове. И это место явно было для его народа священным.

Не в силах представить себе место, еще меньше похожее на строгие и скромные Дома Собраний, всю жизнь ассоциировавшиеся у меня с религией, я, однако ж, без труда могла понять, отчего это место можно назвать священным: такое потрясающее великолепие невольно наводило на мысли о богах.

Вид самого порога так захватывал дух, что на него невозможно было подолгу смотреть, хотя паводок шел к концу, и вода начала убывать. В поисках более спокойных зрелищ я отметила, что дно озера – это огромная и, судя по всему, довольно глубокая полость, выбитая в скале падающей водой. Отсюда воды трех рек разливались по всей низине, называемой нами Мулином, образуя болота. Рекой или реками все это было уже не назвать: бесчисленное множество проток, то ответвлявшихся одна от другой, то снова сливавшихся воедино, сплеталось в запутанную, точно лабиринт, заросшую джунглями дельту, в которой я и провела последние пять месяцев.

Но для чего же Йейуама привел нас в такую даль?

Грохот воды был так силен, что мне пришлось повысить голос едва ли не до крика:

– Это и есть место испытания? – спросила я, широким жестом указав на окружавшее нас великолепие – порог, озеро и все остальное.

Йейуама вновь ослепительно улыбнулся и поднял руку.

– Вон твое испытание, Регуамин.

Над гребнем Великого Порога там и сям торчали островки, разделявшие поток на множество водопадов. Однако Йейуама указывал не на один из них, а на тот, что находился в самой середине потока.

Остров возвышался над белой грохочущей пеной примерно в двух третях пути от нас к гребню порога. Со всех сторон его окружала несущаяся вниз вода; поток почти отвесно падал на каменный уступ позади острова и разделялся надвое, огибая его с двух сторон по пути вниз. Более тонкие струйки, некоторые из которых в иных частях света вполне могли бы сойти за достойный уважения водопад, пересекали остров и падали вниз с его переднего края, точно нити бриллиантовых ожерелий. Остров был сплошь покрыт густыми зарослями – деревьями, нашедшими опору в камне, лианами, ниспадавшими вниз, точно изящные занавеси…

– Ты должна побывать на этом острове, – сильным, перекрывающим рев воды голосом сказал Йейуама. – Тогда ты будешь готова коснуться драконов.

Неудивительно, что многие мальчишки отказывались от этого испытания, а из женщин подвергнуться ему рисковали лишь единицы! Побывать на этом острове? Но как туда добраться? И, если уж на то пошло, как вернуться назад? Остров возвышался в самой середине потока, вдали от берегов озера. Спуститься с гребня порога на лодке (или в стереотипном бочонке) означало бы только проскочить мимо острова, а если нет – разбиться о него вдребезги. Добираться по озеру вплавь было бы и опасно, и затруднительно: для этого требовалось одолеть сильное встречное течение, а, справившись с этой преградой, еще и взобраться наверх по отвесной скале.

Да, с такими мыслями я и любовалась Великим Мулинским Порогом. Конечно, я сразу же задумалась о том, как достичь цели. Если вы знаете хоть что-то о моей жизни, вас это ничуть не удивит.

Едва удалившись от водопада настолько, чтоб его грохот не приходилось перекрикивать, мы с Натали принялись обсуждать решение проблемы.

– Думаю, все было вот как, – сказала она, иллюстрируя объяснения жестами. – Когда-то там было много подобных выступов – вон там, ниже острова, еще видны их остатки. Со временем течение разрушило нижние, и из примечательных остался только этот.

Геологическая история этого места интересовала меня куда меньше, чем предоставленные ею возможности для навигации.

– Я ведь не ошибусь, предположив, что вон там, позади, могут быть пещеры? Может, все это – своего рода загадка? Есть туннель, обеспечивающий безопасный путь. Кто нашел его, тот и выдержал испытание.

– А кто не нашел, погиб, – сказала Натали (обычный оптимизм явно изменил ей в тот день). – Будь там туннель, это было бы просто прелестно, но отчего-то мне кажется, что такого счастья тебе не видать.

Выбранное ею местоимение от меня не укрылось. Каким-то образом, даже не говоря об этом прямо, мы согласились на том, что пройти испытание попробую я, а не мы обе. Никаких веских причин для этого не было – скорее наоборот: впоследствии многие не преминули указать, что только одну из нас (и вовсе не Натали) ждал дома маленький сын. Но только одна из нас (и тоже вовсе не Натали) была достаточно сумасбродна, чтобы рискнуть.

Хотя, откровенно признаться, я и смотреть на этот остров без ужаса не могла, а уж без ощущения триумфа от его покорения тем более могла бы обойтись.

Пока мы обсуждали проблему по-ширландски, Йейуама успел наловить лягушек и изжарить их на костре. Переходить ради него на мулинский было ни к чему: он ясно дал понять, что с его стороны ни советов, ни подсказок не будет, и прекрасно умел сохранять невозмутимую мину, не выказывая ни тревоги, ни удовлетворения, которые могли бы направить наши мысли в нужную сторону. Мы были полностью предоставлены самим себе.

Наконец наши размышления достигли хоть какой-то почвы, на которой можно было остановиться.

– Интересно, почему именно такое испытание? – спросила я, после чего повторила вопрос по-мулински: уж на него-то Йейуама мог бы ответить.

Но он только покачал головой:

– Ты увидишь сама. Или не увидишь.

Это значило, что ответ могут узнать только те, кто прошел испытание. От досады я скрипнула зубами. Моя решимость добраться до этого острова обрела новую силу.

Еще два дня мы осматривали местность, кружа по берегу озера и приглядываясь к острову с разных сторон. Похоже, удобнее всего было бы подобраться с высоты, спустившись к острову по воде. Не видя, что там, наверху, судить было сложно, но этот путь казался более перспективным, чем любые попытки достичь острова снизу. Но как же тогда возвращаться?

– Будь у нас достаточно длинная веревка… – начала было я, но тут же умолкла и покачала головой. – Нет, веревка такой длины – просто абсурд, и лазать я никогда толком не умела.

Натали собралась было что-то сказать, но, еще не начав, махнула рукой.

Остров среди водопада

– Нет, глупости это, – сказала она в ответ на мой вопросительный взгляд.

– А мне, конечно же, глупостей и в голову никогда не приходило! – рассмеялась я. – Выкладывай, дорогая.

– Шею свернешь, – запротестовала Натали.

– А другие обсуждавшиеся здесь способы не приведут к тому же? Нет уж, коль разожгла мое любопытство, теперь делать нечего. Придется сказать.

Натали вздохнула.

– У нас даже нет подходящего дерева, так что это все равно невозможно. Но я подумала о крыльях. О планере.

Ее навязчивая идея ширландских времен! Непроверенная, хоть и недавно улучшенная тем самым лоппертонским энтузиастом конструкция…

Шанс взлететь…

Я попыталась набросить узду на нос внезапной безумной надежды, пока она не пустилась в галоп и не понеслась прочь. Это было чистой авантюрой. Это было невозможно. Натали была права: у нас не было подходящего дерева.

Однако было кое-что еще.