Глава 15

В «Бриккел-отеле», подойдя к кельнерше, Павел спросил:

— Что-нибудь для меня есть?

— Есть. — Блондинка поставила на стойку картонку, перевязанную подарочной лентой. — Мистер Фрэнк Бэнкс из отеля «Шератон» просил передать эту коробку. Кроме того, звонил ваш друг, мистер… Подождите, я посмотрю. — Кельнерша подтянула к себе блокнот. — Мистер Вилльямс. Мистер Патрик Вилльямс из Нью-Йорка. Вы знаете его?

О Патрике Вилльямсе из Нью-Йорка он не знал ничего, но сказал уклончиво:

— Возможно. Отдаленное знакомство. И что он хотел?

— Он хотел узнать, остановились ли вы у нас, и попросил дать ваш номер телефона. Я дала. Правильно?

— Правильно. Давно он звонил?

— Сравнительно недавно, чуть больше часа назад.

— Патрик Вилльямс должен говорить с легким акцентом. Вы уловили акцент?

— Да, он говорил с акцентом. С легким акцентом. Но каким, я не поняла.

— Случайно, не русским?

— Возможно. Вообще, я не очень разбираюсь в акцентах.

— Когда он звонил, как он сформулировал вопрос?

— Спросил: «В вашем отеле должен был остановиться мистер Стив Мэлони из Нью-Йорка, он остановился?» Я ответила, что да, вы остановились. Он говорит: «Это мой друг, и я хотел бы как-то с ним связаться. Если вам не трудно, передайте, что звонил его нью-йоркский друг Патрик Вилльямс». Все правильно?

— Да, все правильно.

Поднявшись в номер, развязал ленту на коробке, поднял крышку, развернул промасленную бумагу и увидел «глок» с запасной обоймой. Мысленно поблагодарив Фрэнка, взял в руки радиодетектор.

Обход всех помещений показал, что жучков в номере нет. Что ж, подумал он, тот, кто назвал себя Патриком Вилльямсом, оказался человеком осторожным. Зря светиться в «Бриккел-отеле» он не захотел.

Задернув все занавески, выключил верхний свет, оставив гореть лишь настольную лампу. Затем, придвинув к двери, ведущей на балкон, журнальный столик, надел наушники, включил диск-рекордер, налил в стакан минеральной воды, отхлебнул и стал ждать.

Сидя перед балконом и прихлебывая минеральную воду, Павел пришел к выводу, что, скорее всего, целью людей, поставивших жучки в бунгало, является один лишь Майлс Гутиеррес. Нет сомнения, что мини-микрофоны в бунгало поставили те же самые люди, которые обстреляли его в «лендровере» из автоматов. Эти же люди караулили Гутиерреса, когда он лежал в «Норт-Шор медикал сентер».

Майлс Гутиеррес боялся майамской группы и сбежал из больницы, как только смог ходить. Он был слаб. Вероятно, он предполагал, что выходы из «Норт-Шор медикал сентер» могут находиться под контролем, поэтому, оказавшись ночью во дворе больницы, действовал крайне осторожно. Проскользнув каким-то образом мимо людей, сидевших в коричневом «додже», он стал пробираться к дому родителей, на Морнингсайд. Ему было крайне важно взять дома черную сумку, в которой, скорее всего, и находилось то, что искала группа в Нью-Йорке и что хотела получить группа в Майами. Взяв черную сумку, Майлс поехал на взятом в домашнем гараже «лендровере» к своему бунгало на Виргиния-Ки, но при подъезде увидел что-то, чего панически испугался. Развернув «лендровер», он попытался скрыться в городе, но сделать это ему не удалось или удалось частично. Преследователи настигли его машину в районе Коралл-Гейт и обстреляли. Впрочем, возможно, они обстреляли «лендровер» еще на Виргиния-Ки. Удалось или не удалось уйти самому Майлсу, понять трудно, но скорее всего удалось, потому что иначе группа, действующая в Майами, не держала бы бунгало под таким плотным контролем.

Где-то около двенадцати он уловил в монотонно шумящих до этого наушниках признаки жизни. Звуки, которые он услышал, — легкие, еле уловимые скребки, пошаркивания, постукивания, а позже и бульканье жидкости — говорили о том, что в бунгало кто-то вошел.

Наконец бульканье жидкости смолкло, хриплый мужской голос спросил по-русски:

— Сигнализаторы там стоят?

— Стоят. — В голосе чувствовался легкий кавказский акцент. — Все клево, у Комара прибор ночного видения.

— Б…дь, если он пропустит Гутиерреса, я его на х…й замочу.

— Он не пропустит, — сказал второй голос. После долгой паузы первый голос сказал:

— Б…дь, суки, наломали без меня дров.

— Косой, но мы же… — Второй голос замолчал. — Мы все сделали, как надо.

— Как надо… Майлс вас объ…бал, двух м…ков. Ушел от вас. Сделал, как лохов. Б…дь, стоило вам одним что-то доверить, как вы все на х…й упустили.

— Косой, вот те зуб, я его достал из шпалера… Прошил насквозь…

В наушниках снова раздалось бульканье. Наконец голос, принадлежащий Косому, сказал:

— Х…ли ты радуешься, что ты его прошил? Мне жмурик на х…й не нужен, мне нужен диск.

— Косой, ты же сам сказал: если диска нет, мочим Гутиерреса.

— Узя, нуты, вообще, что, тупой? Перевернуться надо было, но узнать, где он держит диск.

— Косой…

— Ты мне достал диск?

— Нет. Но, Косой…

— Да х…ли ты заладил — Косой, Косой… Узя, я ведь держу тебя за человека. Ты понял, что ты все завалил?

Ответа не последовало. Павел снова услышал легкое шуршание и постукивание. Затем звуки стихли.

Диск, подумал он. Охота на Майлса Гутиерреса идет именно из-за этого диска. Если исходить из слов Узи, «лендровер» с Майлсом Гутиерресом обстрелял именно этот Узя. Слова Узи в принципе могут объяснить поведение Майлса Гутиерреса. После бегства из больницы он поехал сначала в «Миа Палому», но потом неожиданно повернул в город. Там, будучи обстрелян из автомата, он попытался спастись бегством. Неясно только, что произошло с ним потом.

Наконец он снова услышал голос Косого:

— Надо проверить этого лоха, который сюда приходил.

— Мэлони? — спросил голос Узи.

— Да. Он прилетел из Нью-Йорка и насквозь темный. Насквозь.

— Проверим, — отозвался Узя. — Ты же знаешь, в «Бриккел-отеле» у нас есть свой человек.

— Свой человек — туфта. Х…ли этот свой человек может сделать? Где сейчас этот Мэлони?

— В гостинице.

— Откуда ты знаешь?

— Мы туда звонили. Потом я оставил там Серого. Он сидит в машине на набережной и сечет его номер.

— Сечет как?

— Просто следит за входом в гостиницу и за его окном. Сейчас там горит свет.

— Это может быть фуфло. Он оставил свет, а сам слинял.

— Серый видел, как Мэлони без двадцати десять вошел в гостиницу. И больше оттуда не выходил. Он там.

— Он точно темный. Нуга, ты так и не просек, что этот Мэлони делал в больнице?

— Нет, — сказал новый голос. — Мы знаем только, что он базарил с тамошним мусором.

— Базарил с мусором… Узя, свой человек, ты имеешь в виду Альвареса?

— Да, Альвареса.

— Альварес — латинос. Он ни х…я в этом не сечет.

— А что он должен сечь?

— Он должен просечь, косит ли Мэлони. А если косит, то под кого.

— Думаешь, этот Мэлони может косить? Мы слышали его базар с Брендой, он дал ей три штуки налом.

— Три штуки налом, ну и что? Если бы он косил, он бы и дал ей три штуки налом. — Раздался щелчок, похожий на щелчок зажигалки. — У вас далеко эта запись?

— Здесь.

— Поставь.

Раздался щелчок, шуршание, и Павел услышал два голоса, Бренды и свой:

«— Здесь неплохо, да? — спросил голос Бренды, и его собственный голос ответил:

— Да, здесь очень мило.

— А вообще, Стив, где вы остановились?

— В «Бриккел-отеле».

— У вас хороший вкус. Милое место, уютное, без суеты.

— Да, там неплохо. Знаете, Бренда, давайте сразу покончим с делами. Я коллекционер живописи. И, как каждый профессиональный коллекционер, одну из работ Майлса, которые висят на первом и втором этажах, я бы купил за приличные деньги. Но сейчас… Сейчас я могу потратить на покупку картины не более трех тысяч долларов».

— Стоп… — сказал голос Косого. — Нет, я слышу эту мандавошку первый раз. Но все же я думаю, он косил. Слушай, а куда он поехал после больницы?

— Туда, где мы брали напрокат тачку. А потом в «Бриккел-отель».

— Б…дь, узнать бы, куда он ездил до больницы.

— А куда он мог ездить?

— Да куда хочешь. Мог в гавань к Джовани, а мог и на Ки-Бискейн.

— В гавань к Джовани? Ты думаешь?

— Тут думать не х…я, он мог шнырять где угодно. Брать надо мандавошку, брать намертво. Он может быть повязан с Лейтнером, а значит, может знать, где мочалка.

Прислушавшись к тишине в наушниках, Павел подумал: мочалка — то есть Лина. Значит, они с Джоном не ошиблись, Лина чем-то очень мешает Косому.

Мембрана зашуршала, он снова услышал теперь хорошо знакомый ему голос:

— Брать мандавошку надо без шухера, тише воды ниже травы, по-умному. У него есть тачка?

— Есть, красный «ягуар».

— Где она сейчас?

— В гараже гостиницы.

— Нужно воткнуть туда жучок и радиодатчик. Прямо сейчас.

— Сделаем, нет вопросов.

— Если б не нужно было ждать Гутиерреса, я бы сам все сделал. Как думаешь, Комар сможет?

— Комар сможет. Так зачем Комар, проще сказать по мобильнику Серому, он же сейчас там.

— Не трогай Серого, он не должен отлучаться со своего места. Пусть следит за номером и за главным входом.

— Понял.

Некоторое время в наушниках стояла тишина. Наконец голос Узи спросил осторожно:

— Так что, посылаем Комара?

— Да. Пошли его прямо сейчас и еще двух. Пусть поставят на эту машину жучок и датчик и останутся там, у «Бриккел-отеля». Они должны вместе с Седым наблюдать гостиницу с двух точек, с главного и рабочего входа.

— Все понял.

— Мэлони упускать нельзя. Альварес сейчас в гостинице?

— Неизвестно. Все зависит от его клиентуры.

— Если он в гостинице, пусть Комар предупредит его тоже.

Павел услышал неясные звуки, шуршание, легкое поскребывание, после которых все стихло. Монотонная тишина в наушниках могла означать только одно: Косой и Узя ушли, и где они находятся сейчас, он может только гадать. Посмотрел на часы — половина второго ночи.

Некоторое время он сидел, обдумывая, что делать дальше. С течением времени ловушка, которую готовит для него Косой, будет захлопываться все плотнее. Ясно, все указания Косого давно уже выполнены, гостиница обложена с двух сторон, на его «ягуар» уже поставлены радиодатчик и жучок. Кроме того, о нем предупрежден некто Альварес, работающий в гостинице.

Возможность ухода по крышам он отбросил сразу же — «Бриккел-отель» стоит особняком, дома, по крышам которых он мог бы уйти, находятся отсюда на значительном расстоянии. Некоторое время он обдумывал вариант ухода через канализационную систему, но в конце концов решил, что канализация отпадает тоже.

Снял трубку, набрал номер рум-сервиса. Прислушавшись к гудкам, подумал: сейчас его может ждать только один подвох, вариант, что Альварес работает именно в рум-сервисе.

— Рум-сервис слушает? — отозвался женский голос.

— Пожалуйста, в номер двенадцать ноль девять один куриный салат, один шницель по-венски, две бутылки пива и фрукты.

— Один куриный салат, один шницель, две бутылки пива, фрукты. Сэр, заказ будет у вас через десять минут.

Положив трубку, подумал: может быть еще более неприятный момент, что Альваресом окажется рассыльный.

Довольно скоро в номер постучали; открыв дверь, Павел увидел невысокого латиноамериканца неопределенного возраста.

— Сэр, ваш ужин. — Вкатив тележку в номер, рассыльный оглянулся: — Где прикажете сервировать?

— Сейчас я все скажу. Я хочу заплатить сразу. Сколько с меня?

— Двадцать три доллара.

Павел протянул две бумажки по двадцать долларов:

— Сдачу оставьте себе. Как вас зовут?

— О, сэр, спасибо. — Рассыльный спрятал деньги в карман куртки. — Сэр, меня зовут Рамон. Рамон Пенья.

— Вы давно здесь работаете?

— Да, сэр, давно. Почти три года.

— Откуда в Штатах?

— Я из Никарагуа, сэр.

— У вас в гостинице работает такой Альварес?

— Альварес? — Рамон потер шею. — Альварес, Альварес… Да, кажется, есть такой.

— Кем он работает?

— Он работает наверху.

— Наверху?

— Да. Я говорю «наверху», потому что хочу сказать, что он не имеет отношения к ресторану, кухне и рум-сервису. Этот Альварес, Оскаро Альварес, так его зовут, занимается в гостинице спортивной частью. Шейпингом, обучением плаванию, массажем.

— Вы хорошо его знаете?

— Сэр, извините, нет. Я работаю в рум-сервисе, а он отвечает за спортивную форму клиентов. Это разные участки.

— Понятно. Слушайте, Рамон, вы хотите заработать? Рамон покосился на стоящие на тележке тарелки, накрытые крышками.

— Сэр, конечно, я хотел бы заработать. А что надо делать?

— Вы сначала сядьте.

— Хорошо. — Рамон сел в кресло. — Я сел, сэр.

— Отлично. — Павел сел напротив. — Скажите, когда к гостинице подходит хлебный фургон?

— Хлебный фургон? О, сэр… — Рамон помедлил. — Обычно хлебный фургон подходит в пять утра.

— То есть он подойдет примерно через два с половиной часа?

— Да, сэр. — Рамон посмотрел на часы. — Сейчас двадцать минут третьего, он подойдет через два с половиной часа.

— Он ведь подходит к рабочему входу в ресторан?

— Да, сэр, совершенно верно. Он подходит к рабочему входу в ресторан.

— Кто его разгружает?

— Его разгружает кто-то из подсобных рабочих кухни.

— Вы их знаете?

— Конечно, сэр. Они все мои друзья.

— Кто сейчас будет его разгружать?

— Сейчас его будет разгружать Мануэль. Я его хорошо знаю.

— Может, вы знаете и водителя хлебного фургона?

— Конечно, сэр. На хлебном фургоне по очереди работают Джерри и Марк, я знаю и того и другого. Сегодня, кажется, должен приехать Марк. А что нужно-то, сэр?

Павел похлопал рассыльного по плечу:

— Рамон, у меня сложная семейная ситуация.

— Сложная семейная ситуация?

— Да. У меня очень ревнивая жена. А я… Ну, вы понимаете. Вы ведь мужчина.

Некоторое время Рамон напряженно вглядывался в Павла. Наконец его лицо расплылось в улыбке.

— Сэр… Конечно, я все понимаю. Ревнивая жена — это общая беда.

— Рамон, я рад, что вы меня поняли.

— Я вас понял, сэр.

— Вы должны мне помочь.

— Сэр… Конечно, я помогу вам. Что надо сделать?

— Моей жене, если она меня приревнует к кому-то, ничего не стоит прилететь из другого города и найти меня здесь. Ей ничего не стоит также просидеть всю ночь в машине, чтобы подкараулить меня, когда я выйду из гостиницы. А я не хотел бы, чтобы она видела, как я выхожу из этой гостиницы. Вы меня понимаете?

— Конечно, сэр.

— Мне кажется, если я залезу под стол вашей тележки и вы накроете меня с двух сторон скатертью, меня видно не будет?

— Вас? — Рамон осмотрел тележку. — Нет, вас не будет видно.

— Отлично. Вот вам сто долларов для вас и еще сто долларов, чтобы вы смогли договориться с Мануэлем и Марком. — Отсчитав деньги, Павел протянул их Району. — Около пяти утра, когда приедет хлебный фургон, вы с тележкой, на которую поставите для вида кофе и сэндвич, появитесь в моем номере. Я залезу под тележку, вы закроете меня с двух сторон скатертью и отвезете к хлебному фургону. Когда я перейду в него, вы получите еще сто долларов. Все поняли?

— О, сэр… — Рамон спрятал деньги. — Конечно, я все понял.

— Сейчас скажите в рум-сервисе, что я попросил вас ровно в полпятого принести мне кофе и сэндвич, и в полпятого привезите все это на тележке. Только обязательно договоритесь с водителем фургона, чтобы с его стороны не было претензий. Куда он обычно едет, когда разгрузится?

— На свой склад, на Флаглер-стрит.

— Попросите его остановить машину между гостиницей и складом, на любой улице. Когда остановится, пусть постучит в стену фургона, чтобы я знал.

— Хорошо, сэр.

Ровно в полпятого Павла, задремавшего в кресле, разбудил стук в дверь. Подойдя к двери с пистолетом на изготовку, он спросил:

— Кто там?

— Сэр, это я, посыльный Рамон Пенья.

— Да? — Павел прислушался. — Рамон, вы один?

— Да, сэр, я один.

Тишина за дверью говорила о том, что посыльный действительно один. Прикрыв пистолет полой куртки, Павел открыл дверь; стоящий за ней Рамон, улыбнувшись, вкатил тележку.

— Сэр, все в порядке. Но надо торопиться, фургон уже подъехал.

Под тележку Павлу удалось залезть не сразу — пространство оказалось меньшим, чем он предполагал, но он кое-как втиснулся в узкий проем. Два конца скатерти, опущенные посыльным с двух сторон, скрыли его от посторонних глаз. Он слышал, как Рамон, подкатив тележку к двери номера, открыл ее и как затем, выкатив тележку в коридор, закрыл. Затем тележка, прокатившись по коридору, остановилась, он услышал, как открывается дверь лифта, ощутил, как посыльный вкатывает тележку в лифт. Двери лифта закрылись, кабина пошла вниз.

Когда лифт остановился и Рамон вывез тележку из кабины, Павел на всякий случай нащупал рукоятку пистолета, спрятанного в кобуре под мышкой.

Тележка остановилась, он услышал шепот посыльного:

— Сэр, все в порядке. Только учтите, там в фургоне полки, в которые закладывают ящики с хлебом. Вам придется как-то разместиться между полками. Как только я остановлю тележку, сразу переходите в кузов. Там пока никого нет.

Тележка, чуть развернувшись, остановилась. Голос Района сказал:

— Все, сэр, перелезайте. Фургон от вас слева.

Отогнув скатерть, Павел увидел установленные в кузове пустые решетчатые полки, открытую дверь фургона и стоящего рядом с ней посыльного. Протянув стодолларовую купюру, проскользнул в фургон. Дверца закрылась, его окружила темнота.

Заработал мотор, фургон тронулся. Через пару минут, ощутив по ходу фургона, что они едут по брусчатке, понял: они в городе.

Фургон остановился, из кабины в стенку постучали три раза.

Осторожно нащупал в темноте дверную створку, приоткрыл ее. В дверном просвете была видна узкая пустая улица. Если не считать приглушенного урчания мотора, вокруг не было слышно ни звука.

Он открыл дверцу, спрыгнул на мостовую, с силой захлопнул дверцу, и фургон тут же уехал.

Спрятав пистолет в кобуру, прошел один квартал. Чуть поодаль виднелась густая поросль деревьев, в просвете между домами угадывалась набережная реки. Три улицы сходились в одной точке, образуя небольшую площадь со сквером треугольной формы; одна из этих улиц, судя по указателю на столбе, была Юго-Западной Восьмой авеню.

Посмотрел на часы — начало шестого утра. Фрэнк наверняка еще спит, но выхода нет, придется его будить.

Достал телефон, набрал номер и после череды длинных гудков услышал сонный голос:

— Хэлло?

— Фрэнк, это Пол, извините, что разбудил, у меня сложная ситуация. Вы могли бы подъехать к Юго-Западной Восьмой авеню, недалеко от Флаглер-стрит? Близко от меня какой-то парк.

— Парк?

— Да. Я сижу на скамейке возле скверика треугольной формы. Если постараться, отсюда можно увидеть набережную реки. Учтите, может быть горячо.

— Черт… Вы находитесь рядом с Риверсайд-парком. Вы один?

— Один, без машины. И хотел бы, чтобы вы подъехали как можно скорее.

— Хорошо, сейчас буду.

Синий «форд-эксплорер» остановился возле скамейки через пятнадцать минут. Сев в машину, Павел сказал:

— Фрэнк, считайте, с этого момента вы работаете на меня и получаете сотню в час плюс премиальные за скорость. Люди, которые следили за Гутиерресом в «Норт-Шор медикал сентер», сейчас пытались захватить меня в «Бриккел-отеле», я еле ушел. Поэтому везите меня в Орландо, здесь мне светиться больше нельзя.

— Все понял.

В Орландо Павел вручил Фрэнку тысячу долларов.

— Расплата, как договорились, плюс премиальные. Вы ведь знаете кельнершу из «Бриккел-отеля», очаровательную блондинку?

— Знаю, ее зовут Лиса Станчик. Что я должен сделать?

— Попросите ее забрать из номера мои вещи, а также картину Майлса Гутиерреса, я ее купил и дарю вам. Вещи пусть тоже пока побудут у вас, ну, и это тоже. — Протянул «глок». — И скажите менеджеру в «Хертц», пусть заберет «ягуар» из гаража «Бриккел-отеля». Они поставили на машину жучок и радиодатчик, скажите ему об этом, но втихую.

— Понял. Пол, не волнуйтесь, все будет сделано. Взяв в одной из касс билет до Нью-Йорка, Павел уже через час сидел в салоне летящего на северо-восток лайнера «Америкэн эруэйз».