Творчество, выбор профессии, отношения в коллективе

В этом году я окончил университет по экономической специальности. Теперь у меня есть полная свобода действий. Но… я понятия не имею о том, как этой свободой распорядиться. Еще вчера меня, как деревянную куклу, дергали за нитки родители, а завтра их сменит капиталист, но необходимость самообеспечения и отделения от родителей вынуждают меня устраиваться на работу ради заработка. Но никакого иного удовлетворения – той самой радости – эта работа мне не принесет. Возможно ли любить, например, чужие стройматериалы? Как вообще можно полюбить нетворческую и рутинную работу? Или в любом случае все сводится к отработке рабочего времени? Будет ли для человека, который не знает, чего он хочет, смысл в подобной деятельности?

На ваш вопрос поможет ответить пример из сказки Карло Коллоди «Приключения Пиноккио». Ее главный герой Пиноккио смог полюбить «нетворческую и рутинную работу», поскольку она помогала ему выживать и кормить больного отца.

Увы, не творчеством единым жив человек, и это утверждение ровно настолько же верно, насколько верно и то, что «не хлебом единым» он жив.

Мера любви к «рутинной» работе всегда зависит от меры ее необходимости для выживания: у вас такой необходимости нет, вот вы и торопитесь получить все и сразу.

Пиноккио вполне творчески научился после основной работы, для себя и для приработка, плести корзины и даже сплел кресло для больного Джеппетто.

Очень немногие поэты, художники и писатели могли зарабатывать достаточно средств продуктами своего творчества.

Для подавляющего большинства творчество было чем-то вроде хобби. «Свое дело» всегда начинается с участия в «делах» других людей – с учебы у них. Понимать и беречь чужое необходимо, чтобы создать свое собственное.

Фея (волшебница!) нарочно создала для Пиноккио необходимость выживать. Ваши родители этого делать не стали. Вы сами только что ощутили необходимость отделения, но вовсе не уверены в ней. Почему бы не пожить на деньги родителей, пока не подвернется творческая возможность одним махом создать свое дело и самого себя?

Так случается крайне редко, а если и случается, то чаще всего человек довольно быстро перестает ценить представившиеся ему возможности. В книге «Воспитание Пиноккио, или Уроки самостоятельного мышления» я много писал о том, что человек ценит и бережет (любит) только то, что достается ему ценой усилий и страданий.

Ведь у всего должна быть своя цель – в том числе и у искусственной попытки нарваться на неприятности. Я называл эту цель бдительностью.

Что самое главное в творческой работе и в любой человеческой жизни? Кьеркегор и Ролло Мэй отвечали на этот вопрос просто: это встреча.

Определяющими жизнь и творчество могут быть встречи с животными, книгами, безделушками… Встреча художника с пейзажем или человеческим лицом может определить всю его жизнь.

Приведу цитату из книги Ролло Мэя «Мужество творить».

…Наиболее универсальные термины, описывающие два полюса встречи, использует Мак-Лиш в своей книге «Poetry and Experience» («Поэзия и чувство»): «бытие» и «небытие». Он приводит мнение китайского поэта: «Мы, поэты, боремся с небытием, для того чтобы заставить его стать бытием. Мы стучимся в тишину, чтобы она ответила нам музыкой».

«Задумаемся над тем, что это означает, – говорит Мак-Лиш. – Бытие, которое должно заключаться в стихотворении, возникает из „небытия“, а не исходит от поэта. А „музыка“, которая должна звучать в стихотворении, исходит не от нас, тех, кто пишет стихи, но из тишины – она возникает, если мы постучимся. Употребленные здесь глаголы необычайно выразительны: „бороться“, „заставить“, „стучаться“. Задача поэта заключается в том, чтобы бороться с пустотой и тишиной мира до тех пор, пока мир не обретет смысл, пока тишина не ответит, а Небытие не начнет Быть. Труд поэта – это „познание“ мира не посредством экзегезы, эксперимента или логического доказательства, а непосредственно – как, к примеру, мы „познаем“ яблоко, пробуя его на вкус». Вот удачно выраженная мысль, которая может стать противоядием против повсеместно принятого предположения о том, что все, с чем мы имеем дело в акте творчества, – это наша субъективная проекция. Это также и напоминание о тайне, которая неизменно сопутствует творческому процессу…

Как человек ощущает подлинную Встречу?

Нам всем это хорошо знакомо по ощущению вспыхивающей любви. Это особый трепет. Его можно даже назвать экстазом. В буквальном значении этого слова – это чувство выхода из себя, чувство спонтанного преодоления отпущенных человеку границ и пределов.

Я бы сказал, что все люди, так или иначе, проводят всю жизнь в ожидании Встречи. Из Встречи с Небытием и появляется подлинное личное бытие – искомый нами смысл жизни. Встреча с Небытием – и есть встреча с непознаваемым, апофатическим Абсолютом и Его промыслом о тебе…

В нашей культуре многие ощущают ожидаемую Встречу как выгодное приобретение вещи, удачи, человека – «уж замуж невтерпеж». На самом деле мы ищем внутренней вспышки подлинных чувств, освежающих и меняющих бытие…

Это ведь и есть подлинное чудо, о котором мы мечтаем. Главное – его не пропустить!

Для этого и нужна бдительность…

Еще одна цитата из Р. Мэя.

Сексуальный контакт – это наиболее интимная, обладающая наибольшей полнотой и богатством Встреча двух людей. Огромное значение этого опыта состоит в том, что он – наивысшая форма творчества, поскольку его результатом является создание нового человеческого существа.

А если мы не бдительны и не различаем внутри сексуального акта трепет и вздохи бесконечности, то считаем партнера вещью – источником сексуального удовольствия – и стремимся исключительно к власти (обладанию) над ним, а не к тому, чтобы ощутить в миг встречи смысл собственного бытия. Мы путаем экстаз и «кайф», постоянно подменяя первое вторым.

Встреча, трепет и экстаз сугубо индивидуальны, как отпечатки пальцев. Для Данте на всю жизнь осталась значимой мимолетная встреча с девочкой (ему было девять лет, ей – восемь). Сезанн всю жизнь писал одно и то же дерево, Моне – собор в Руане… Кто-то испытывает трепет, читая стихи Бродского, кто-то Хармса…

Место работы и творческий трепет – вещи разные. Но все же будничная работа необходима не только для выживания. Это тренировка ежедневного столкновения с миром, а без этого столкновения не отличишь экстаз от будничной реальности. Монотонность будней делает ценностью яркие мгновения Встречи. Не будешь трудиться – не сможешь почувствовать чудо.

Не сталкиваясь с реальностью, автоматически (без затраченных собственных усилий) невозможно почувствовать и предназначенную лично тебе Встречу. Чаще всего выясняется, что бегство в «тайгу»: к острым ощущениям, в попытку создать для себя необычную, романтическую реальность – оказывается бессмысленным, как и всякий наркотик.

Блудный сын из Евангельской притчи понимает истину, только когда возвращается домой. Наше призвание, смысл жизни, Встреча, предназначенная для нас Небытием, почти всегда ждет нас дома или на работе – в реальности, которая изначально была предназначена для нас.

Опыт любви постижим только через опыт обнаружения любви в том, что ты не любишь – это и есть опыт смирения, через который Коллоди проводит своего героя для того, чтобы тот стал человеком.

«Любить чужие стройматериалы», наверное, и не нужно, но вот охранять их (как Пиноккио охранял чужой сад) стоит! Стоит именно потому, что хозяин стройматериалов – тоже человек, такой же, как вы, и с точно такими же амбициями. А это значит – его и других таких же людей можно научиться, если не любить, то по крайней мере уважать.

Не научишься этому – не сможешь научиться бдительности – искусству впускать в себя тот самый трепет, который и твой, и не твой одновременно.

Мне 28 лет. Параллельно с обучением в университете и работой постоянно читал, анализировал и писал прозу. Это приносило и приносит мне много удовольствия.

Проблема в том, что творчество забирает значительную часть времени и креативных ресурсов и дает очень мало отдачи. За 12 лет написанные мною произведения издательства в большинстве игнорировали, был опубликован только один рассказ. Поэтому я боюсь, что вся работа в некотором смысле напрасна. Как вы считаете, стоит ли продолжать заниматься литературой? Возможно, стоит ограничить себя в этом виде творчества в пользу того, что может дать более ощутимый материальный результат?

Так начинают все творческие люди. Стать профессиональным писателем (получать за эту деятельность зарплату) было возможно разве что при советской власти. Все писатели, даже самые популярные, работали где-то еще. Айзек Азимов, например, отказался от зарплаты в университете в 38 лет. К тому моменту были опубликованы его главные фантастические книги, и они стали приносить больше дохода, чем работа преподавателя биохимии. Я привожу в пример именно Азимова, поскольку он всегда повторял, что его книги неотделимы от научной и преподавательской деятельности.

А как же иначе! Если писатель черпает материал своих книг исключительно из внутреннего «креативного ресурса», то он, незаметно для себя, превращается в графомана. Материал для книг должен соотноситься с окружающей реальностью, которая объединяет писателя и его будущего читателя. Познание этой реальности для мужчины, по моему глубокому убеждению, возможно только в процессе труда. Поэтому сама писательская деятельность требует, чтобы вы занимались чем-то еще.

Нельзя рассуждать «или/или». Нужно заниматься писательским трудом и трудом, приносящим доход, одновременно. Они вовсе не противоречат друг другу.

Другая деятельность – это не ограничение себя. Наоборот! Это способ расширить собственные возможности.

Раздумывая о себе, не могу понять, в чем хочу достичь совершенства. К учебе у меня уже легкая апатия. Все идет хорошо, но я уже не «горю» этим, как раньше. Кажется, я хотела бы заниматься чем-то более серьезным. Три года назад я открыла для себя Л. Н. Гумилева и постепенно увлеклась историей, этнологией и антропологией. Нет, я не строю иллюзий по поводу какого-то своего призвания. Я только думаю, что могла бы сделать что-то полезное в этом направлении. Через год оканчиваю институт и уже буду искать работу по специальности. Так в чем же мне следует стремиться достичь совершенства? Или стоит получить второе образование?

Понимать, в чем достичь совершенства, все равно придется вам самой. Я могу дать только общие советы.

1. Призвание – не иллюзия. Возможно, это самое главное в человеческой жизни.

2. Совершенства (да и то относительного – в собственных чувствах) можно достичь только в деятельности. Если вы чувствуете, что могли бы сделать что-то полезное – делайте! Дерзайте! Лично мне очень помогает мысль о том, что «не боги горшки обжигают».

3. Соответственно, во время учебы невозможно получить совершенных знаний и даже знаний, достаточных для начала работы. В голове остаются только те знания, которые нужны для практической деятельности. Длительная учеба – всего лишь еще один симптом страха «оказаться несовершенной».

Отсюда и «апатия». Она всегда возникает, если вы вместо познания пытаетесь нафаршировать свою голову информацией. Познание может быть основано только на увлеченности. Познание – это интроекция. Познающий человек включает знания в структуру личности. Знания становятся его собственным мышлением, инструментами его деятельности. Познание нуждается в цели, а цель задается действием. Создание книги или диссертации, несомненно, тоже деятельность.

Лев Гумилев был, конечно, историком по образованию. Но какой ценой между непрерывными арестами и войной ему далось это образование! Его раза три, по-моему, отчисляли и сажали. В конце концов после войны он закончил исторический факультет экстерном. Фактически, он получил образование сам. А книги его писались и на бумаге, и в голове задолго до того, как ему удалось получить диплом. Призвание и увлеченность дали ему образование – никак не наоборот.

Вовсе не обязательно быть историком или этнографом, чтобы писать на эти темы. Например, вопросы этнографии сильно волновали Мишеля Монтеня (это одна из главных тем его знаменитых «Опытов»), а он уж точно не был этнографом. Но он им стал, поскольку этого требовали его мысль, совесть, его призвание.

В последнее время мне сложно стало концентрироваться на том, что мне интересно, постоянно мешают мысли типа: «Ну, сделаю я это, и что? Ну, напишу я это, и что? Какой в этом смысл? Разве это что-то изменит?» Не получается поверить в то, что мои занятия по интересам могут что-то изменить в моей жизни или уж тем более стать чем-то значимым для кого-то другого. На мою жизнь мои интересы никогда заметно не влияли, они были просто отдушиной.

Каких-то значительных целей, связанных с моими интересами, придумать не получается, хотя я много об этом думаю, но все кажется мелким и никому не нужным. Для такой веры нужны хоть какие-то реальные основания, у меня их нет. Что делать?

Вы, наверное, не поверите, но я тоже периодически оказываюсь в подобном состоянии (куда чаще, чем думают многие). «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший» (М. Булгаков «Мастер и Маргарита»).

Разница смысла двух слов: «цели» и «проекты» многое может объяснить.

Ваши интересы – и есть цели. Для того чтобы вы это осознали, нужно превратить эти интересы в работу (проекты). Независимо от состояния души человек должен идти на работу.

Под «мелким и никому не нужным» сегодня чаще всего имеют в виду отсутствие денежной прибыли. Но можно и нужно, наверное, начинать с чего-то другого. Превратите свои интересы в проект! Проект несет совершенно другой смысл – он вне коммерции, но должен иметь право на существование. Какая бы боль ни разрывала сегодня мою душу, какое бы отчаяние ни переполняло мою «чашу», я понимаю: кому-то на свете еще хуже, и стараюсь помочь. Это, если и не убирает, то немного успокаивает мою собственную боль.

Реальные основания можно получить, что-то делая для других. Цели, которых ты пытаешься достичь, кажутся значительными для тебя. Другим кажутся значительными только их собственные цели. Старый как мир способ – хочешь избавиться от апатии или чувства бессмысленности – помоги это сделать другому.

Скука и апатия – одна из главных проблем нашего времени. Вы можете рекомендовать другим ее преодоление с помощью… ваших интересов.

«Козьма Прутков регистрировал мир Пробирной Палаткой, и потому он был вооружен саблей. Сабли были у Гете, Блейка, Ломоносова, Гоголя, Пруткова и Хлебникова. Получив саблю, можно приступать к делу и „регистрировать мир“», – записал как-то Даниил Хармс.

Примите от меня саблю! Приступайте к делу – регистрируйте мир!

Как полагаете, в мире много людей, сумевших благодаря упорной настойчивости добиться цели, а потом усомнившихся, что этой цели стоило добиваться?

Больше, полагаю я. Вы пишете о главной «спирали» или «пульсе» человеческого бытия. «Пульсе» смысла жизни.

Сущность гештальтпсихологии (я имею в виду не Ф. Перлза, а его философских предшественников – Вертгеймера и Коффку) можно передать примерно так: одной из главных потребностей человека является потребность в завершенности или оформленности восприятия и деятельности. «Гештальт» переводится с немецкого языка как «форма». Смысл человеческой жизни заключается в созидании форм: материальных, социальных, интеллектуальных, творческих…

Однако раз и навсегда созданная форма (на примере интеллектуальных «форм» это особенно хорошо видно) легко превращается в тупик: навязчивость, зависимость или манию величия. Только сомнение в окончательности созданной формы (гештальта) заставляют человека двигаться дальше – создавать новые и новые формы.

Почему человек сомневается в созданном, если одной из его потребностей является «завершение гештальта» (создание «крепких» форм)? Мне думается, что дело… в красоте.

Человек ощущает недостаток красоты (совершенства) в сотворенной им форме (или в достигнутой цели, если пользоваться вашими словами) и переживает разочарование в том, чем он был очарован. Без разочарований человек безумен, поскольку, осознавая это или нет, он считает себя равным Богу.

Абсолютная красота (гармония, целостность) может быть только у Бога. Переживание Абсолютной Красоты – это и есть Свет Фаворский или нирвана.

Сознательно или бессознательно человек стремится достичь красоты в том, что он видит, делает и создает. Но он не может не разочаровываться в увиденном и сделанном, поскольку разочарование – это источник энергии, благодаря которому человечество движется вперед.

Именно в этом смысле «красота вечно спасает мир». И на каждом этапе погони за красотой человеку снова и снова требуется настойчивость, без которой невозможно оформление красоты: без труда не вытащить красотку из пруда.

Стоит только учесть, что само разочарование человек может волевым усилием превратить в цель – сделать его «завершенным гештальтом». «Я – непризнанный гений, меня никто не понимает, поэтому меня должны содержать родители (жена)», – наиболее типичный вариант. Однако это разочарование в красоте окружающих людей и мира, а не в красоте собственных творческих достижений.

По своему опыту (вот уже более 35 лет) я вижу, что будто всегда специально ищу состояния неопределенности, хотя чаще всего – неосознанно. Например, не могу долго удержаться на одной и той же работе, в одних и тех же отношениях – хорошо, если на несколько лет хватает, и даже друзей (подруг) еще со школы зачем-то бросала, хотя ничего плохого мне не делали. Просто иногда в голове будто срабатывает переключатель: щелк – и я посылаю всех к черту, хотя позже одумываюсь и страдаю от этого. Не говоря о том, что частая смена мест работы приносит вполне ощутимые материальные проблемы… Считать ли мне себя больным человеком и если да, то чем?

Никакие выводы не годятся для всех людей, но я не верю, что вы ищете состояние неопределенности или любите находиться в подобном состоянии.

Вы все время ищете чего-то нового, пытаетесь вырваться из привычных обстоятельств, которые вас «опутывают» или даже «душат». Состояние неопределенности оказывается лишь ценой поиска чего-то нового в жизни.

Это не болезнь, разумеется, но частое свойство творческих натур, находящихся в непрерывном поиске себя. Частые перемены в жизни обычно подменяют творческий дар. Вы никак не можете решиться начать писать роман, танцевать в шоу, писать картину или музыку и вместо этого что-то непрерывно «творите» с собственной жизнью.

Вам стоит разрешить себе что-то создавать, вместо того чтобы что-то натворить, и ваши связи станут более постоянными. Человеку, который что-то создает, вполне достаточно неопределенности во внутренней жизни.

Мне хочется все успевать, быть универсальным (не во всем, но во многих сферах). Приоритетов у меня многовато для одного человека и специалиста. Когда я занимаюсь чем-то одним, мне часто кажется, что я что-то упускаю. Что кроется за таким поведением?

«Заниматься всем» – куда лучше, чем не заниматься ничем.

Более того, глубокие занятия чем-то одним, в сущности, требуют интереса ко всему.

Проверено на собственном печальном опыте. Наверное, это одно из доказательств наличия Единого во всем частном. За таким поведением кроется стремление к Абсолюту.

Дени Дидро в XVIII веке во Франции обнаружил новое человеческое призвание – призвание энциклопедиста. Размышляя обо всем, его единомышленники с помощью книги изменили мир. Знаменитая «Энциклопедия» оказалась одним из самых прибыльных коммерческих проектов XVIII века.

Может быть, именно стремление объять необъятное – и есть самое естественное и подлинное из человеческих стремлений?

Если у человека есть приоритеты, то главные из них постепенно выделятся сами собой, поскольку в сутках только 24 часа, увы. Отнюдь не вы выделите их с помощью разумного ограничения, и уж тем более не я. Поэтому дайте им возможность и время выделиться, не пытайтесь ограничивать себя.

Все религии мира утверждают: человеку стоит ограничивать свои материальные желания. Ради чего? Ради того, чтобы у человека появилась возможность не ограничивать потребности своей души.

Если от меня требуется упражнение, то подумайте и составьте список статей (по алфавиту), которые вам особенно хотелось бы написать для «Энциклопедии» или «Толкового словаря наук, искусств и ремесел» (так назывался словарь Д. Дидро).

Я – натура увлекающаяся. Так практически во всем. Нашла Ирвина Ялома «Когда Ницше плакал» – понравилось, дальше остальное – «Шопенгауэр как лекарство», «Лжец на кушетке» – это в каждую свободную минуточку и даже в ущерб другим делам. Потом Ролло Мэй, теперь запала на Джеймса Холлиса и ваши беседы и тренинги. Чудом сделала себе только одну татуировку – хотела вторую. Понимаю, что «Я» на самом деле вторую не хочу, а это опять моя увлеченность. И это практически во всем, не только в том, что осознала и написала. Что делать?

Мы все увлекающиеся натуры, иначе была бы невозможна никакая торговля: ни книгами, ни телепередачами, ни татуировками. Что такое «общество потребления»? Это общество, в котором люди потребляют товары, не задумываясь о том, зачем все это нужно. С помощью товаров мы заполняем ту самую «дыру» в самих себе, лечим экзистенциальную тревогу – чувство собственной ненужности… А зачем все это нужно? В сущности, все товары – лишь материалы для самовыражения. Материалы для демонстрации самого себя: собственного ума, красоты, силы, хозяйственности или домовитости…

Выразить себя человек может только в творчестве. В том, что он создает самостоятельно. Как всегда, я имею в виду любое творчество, даже творчество собственной личной жизни. Многим известным мне дамам-психологам и психиатрам приобретенные знания сильно мешают в личной жизни. Трудно жить с мужчиной, которого «видишь насквозь». Правда, чаще всего оказывается, что такие дамы «видят насквозь» ярлыки (диагнозы или заключения), а не человека. Даже человека, который рядом, нужно творить, а не «диагностировать».

Невозможно много читать только потому, что это очень интересно. «Жор» на книги проходит так же быстро. Когда читаешь исключительно из интереса – довольно быстро устаешь потреблять книги. Точно так же, как вы устали потреблять телевизор. Знания не удерживаются в голове, потому что, как кажется, они не имеют отношения к реальности.

Свою реальность тоже нужно создавать. Потребление «общей реальности» с постоянной надеждой на то, что таким образом можно продемонстрировать собственную оригинальность, и приводит к булимии. Приступы «обжорства» шмотками, книгами, фильмами, учебой или любовью возникают из-за того, что в реальности потребительской культуры способом самовыражения становится количество потребляемых товаров: «У меня больше денег»; «Я больше прочел»; «Я больше вас знаю»; «У меня больше власти».

Обратите внимание: качество товаров – тоже ловушка потребления. Вы потребляете очень качественные книги и не получаете из них качественных знаний.

Знания становятся качественными только в творчестве – в созидании или деятельности. Именно творчество мы и подменяем потреблением.

Садитесь писать книгу (диссертацию) по экзистенциальной психологии. Напишите собственную программу экзистенциального тренинга с расчетом на его реализацию. С каких аспектов бытия начали бы тренинг вы, а не ваш преподаватель?

Смотрите фильмы не просто так, а записывая мысли, мнения и ассоциации в дневник. Такой «Дневник зрителя», имеющего представление об экзистенциальной психологии, смело можно публиковать – ему цены не будет! Пишите дневник сразу с расчетом на публикацию, хотя бы в сети.

Действуйте! Тогда периоды «интеллектуальной булимии» пройдут и сменятся поиском знаний, нужных для творчества. Для того чтобы потребление перестало носить приступообразный характер, потребляемые вещи – знания, даже украшения, должны превратиться в инструменты творчества. Тогда произойдет чудо.

Книги сами будут искать вас, а вовсе не вы – их.

Моя раздражительность в последнее время связана с тем, что остались неудовлетворенные амбиции (не стала «богатой и знаменитой»), а живу обычной жизнью, хотя была «достойна великой судьбы». Я стараюсь искать свое призвание, раскрывать свои интересы. Но как справиться с тем, что конечный итог моих мечтаний связан с желанием, чтобы меня признали, и желательно – весь мир? Как от этого уйти, перестать зависеть от признания?

Очень просто: учиться. Процесс учебы – это процесс признания значимости других точек зрения на то, в чем вы хотите быть признаны. Именно учеба помогает между другими точками зрения найти свою – оригинальную. А дальше ее придется доказывать другим людям, не ожидая благодарности, – стремиться к истине ради самой истины, а не ради признания. Боюсь, что вы хотите признания не через 200 лет, а прямо сейчас – после каждого затраченного вами усилия.

Я студентка, решила пойти в психиатрию-наркологию. Мне очень нравится общаться с больными, да и они меня не оставляют. Но я заметила, что, пообщавшись с пациентами, я начинаю проецировать это на себя. И сейчас я запуталась, потому что психиатрия – это одна из самых ответственных специальностей. Не является мое проецирование звонком, что я не смогу помогать людям?

Это не «проецирование», а наоборот, интроекция – сопереживание. Никакой нормальный врач без подобных переживаний обойтись не может. Если проекции противостоит эмпатия, то интроекции – самопознание. Самопознание психиатра начинается с умения говорить о своих чувствах. О чувствах, а не о болезнях. Постановка себе диагнозов – это «болезнь третьего курса», а вы, видимо, на пятом.

В ординатуре и интернатуре очень помогает дневник (вечерние записи пережитых чувств). Он позволяет отличить себя от пациента.

«Не психологизируй!» – по-прежнему главный лозунг обучения. Судя по вашим вопросам, вам как раз будет интересно «психологизировать», и мне думается, что это верно. Возможно, во время учебы вам стоит больше самостоятельно читать, вырабатывая свой собственный взгляд на пациента, и дневник в этом тоже способен помочь.

Несколько месяцев назад сбылась моя мечта – я устроилась работать учителем в школе. Вроде все хорошо, и с учениками отношения нормальные, но меня что-то угнетает, вплоть до того, что с утра не хочется идти на работу и пропадает радость жизни. Вспоминаю, как работала в школе два года назад и как тогда казалось все сказочным. А теперь я как будто в зависимости от того, как ко мне относятся в коллективе, и это меня выматывает. Мне постоянно кажется, что меня осуждают и что я в чем-то виновата. Что делать с этим чувством, как вернуть себе радость жизни?

Это не чувство вины, а ощущение собственной неопытности – «малости» по сравнению с другими педагогами-«зубрами». Вы проецируете собственную неуверенность на других. Вам помогут упражнения на развитие эмпатии: пытайтесь угадать в лицах коллег их подлинные чувства – усталость, семейные проблемы, одиночество. Ничего не нужно говорить, просто учитесь чувствовать учителей так же, как вы чувствуете детей. Кроме того, радость творческого труда возвращает творчество. Больше времени уделяйте вечером психологии учеников и подготовке интересных уроков, говорите себе утром, что вы работаете для детей, а не для взглядов коллег, и… счастье вернется.

Для меня ритуальное дарение подарков и сбор денег по случаю сессии – это противное дело, поскольку наполнено лицемерием. От нежелания девочек мириться с тем, что некоторые люди могут думать иначе, и от попыток навязать мне свое видение мира меня начинает слегка «трясти». Сейчас я испытываю одновременно и неприязнь к некоторым своим однокурсникам, и чувство вины. Мне важнее справедливость. Хочется бороться именно за нее. Я в растерянности, хотя умом чувствую, что должен быть во всем прав. Что же со мной не так?

«Должен быть во всем прав» – это позиция юношеского максимализма. Человек во всем прав быть не может. Вас «трясет» именно потому, что хочется быть правым во всем и показывать девушкам, что вы борец за справедливость и вас нужно поддерживать.

Максимализм проявляется и в том, что вы «делаете из мухи слона». Борьба за справедливость – это вовсе не борьба против всех. Может ли вообще борьба быть справедливой для всех? Может быть, пока вы анализируете для себя слово «справедливость», стоит воспользоваться более простым понятием «польза для группы»?

Если вы правы во всем, то все остальные – неправы, а это значит, вы хотите, чтобы они немедленно почувствовали себя хуже вас. Вы хотите их переделать, причем прямо сейчас. Люди вообще, а девушки особенно, этого не любят. В глубине души вы хотели произвести на девушек впечатление, а вовсе не боролись за справедливость. Получилось это криво, вот вас и трясет.

Уважение и внимание коллектива можно заслужить, оставаясь принципиальным в действительно важных вопросах. Мужчина не должен устраивать забастовки из-за ерунды – девушки могут счесть такую позицию «бабской истерикой» или решить, что вы просто жадный.

Девушки же все равно будут дарить подарки от всей группы, независимо от того, сдали вы деньги или нет. Я очень надеюсь, что они не прикладывают к цветам и конфетам списки тех, кто сдал деньги, а кто не сдал. В моей советской молодости такое случалось регулярно, и вот тогда мне приходилось буквально воевать против этих списков, с легкостью превращающих благодарность не просто во взятку – в средство контроля над учениками или подчиненными.

Впрочем, стоит предупредить вас, что ничем хорошим для меня эта «борьба» не заканчивалась.

Закройте глаза, сосчитайте до десяти и спросите себя, что вас действительно волнует в этой ситуации: справедливость или демонстрация всем своего морального превосходства?

Подарки педагогам – это не обязательно «взятки». Педагоги, хотя и кокетничают, но считают это знаками внимания и уважения. Возможно, ваши одногруппницы слишком серьезно относятся к организации этих знаков внимания, но и вы слишком серьезно относитесь к борьбе с ними.

Посетители наших очных лекций к началу учебного года подарили мне цветы. Мне было приятно – это искренний жест. В чем разница? В том, что цветы от присутствующих может получить не каждый преподаватель, а только выделенный группой. Это неформальная оценка качества моей работы.

Борьба с цветами для преподавателей в целом – бессмысленна. В нормальном обществе цветы должны получать не все преподаватели и не преподаватели, от которых зависит успеваемость группы, а преподаватели, выделенные группой за их особые заслуги: за интересные лекции, за то, что они учат жизни, а не только предмету, за помощь ученикам.

Именно это, на мой взгляд, и будет полезно объяснить девушкам из вашей группы. Можно (и нужно) обсуждать, кому и за что вы дарите подарки, а вовсе не тех преподавателей, которые могут обидеться, если не подарить. Преподавателей не стоит развращать, но… нас стоит воспитывать.

Я работаю в школе, мне очень нравится. Потом стала замечать, что мне дают разные поручения, которые не входят в мои обязанности. Рабочий день с шести часов вырастает до десяти, потом урезали отпуск.

Сначала я молчала, и у меня были хорошие отношения с завучем и с коллегами. Теперь завуч говорит, что я очень высокомерная и всех раздражаю, хотя у меня прекрасные отношения с родителями детей своего класса.

После того как я перестала «выслуживаться», я стала очень хорошо себя чувствовать, снова захотелось делать то, чем увлекалась в юности, чувствую, что ко мне вернулась жизнь. Поняла, что можно либо позволять на себе «ездить», сохраняя псевдохорошие отношения, либо сохранять свободу и свои права, и тогда тебя будут ненавидеть.

Как вести себя в такой ситуации, если я работаю в коллективе, где люди ведут себя как рабы? И почему ко мне такое отношение, я ведь никому не мешаю жить, просто делаю свое дело и никого не трогаю?

Быть свободным в обществе рабов получалось у очень и очень немногих.

Одна из проблем заключается в том, что «просто делать свое дело и никого не трогать» невозможно! И совершенно невозможно, если вы делаете свое дело талантливо!

Общество рабов – это общество халтурщиков. Они хотят работать проще (по инструкциям или стандартам), а свои дела (заниматься репетиторством, например) делать тайком.

Человек, интересующийся работой, всегда раздражает целую банду халтурщиков. Будьте готовы не только к завистливым словам, но и к сфабрикованным письмам – в школе, как и везде, это происходит вполне регулярно.

Если вы, перестав «выслуживаться», стали хорошо себя чувствовать, то вы – свободный человек, а в обществе рабов это, к сожалению, «диагноз». Могу вам только посочувствовать. Маловероятно, что вы захотите снова «выслуживаться» – тогда это будете не вы, а кто-то другой, а вы будете чувствовать себя «мертвой»!

Совета могу дать только два.

1. Никогда не пытайтесь воевать (бороться) с халтурой! Халтура в сегодняшнем обществе – это почти всё и почти все. Слишком многие, халтуря, отказываются осознавать, что только делают вид, как будто занимаются «серьезным делом».

Нет способа нажить себе большее количество врагов. Делайте свое дело, если кому-то интересно – рассказывайте о том, что делаете вы, но никогда не призывайте спросившего работать так же, как вы – он почувствует угрозу! Выступайте на собраниях и конференциях нейтрально – не пытайтесь никому ничего доказывать.

2. Никогда не пытайтесь бороться за права «рабов», даже если они вас просят об этом. Для «рабов» борьба за права – лишь способ найти «козла отпущения» и принести его в жертву системе. Это периодически необходимо, чтобы продолжать халтурить и, оправдывая себя, считать халтуру – работой.

Жизнь свободного человека в обществе рабов всегда оказывается поиском «золотой середины» или вечными попытками решить вопрос: где я могу показать всем, что я тоже раб (чтобы не стать «козлом отпущения»), а где – не могу, ну не могу и все! Решить этот вопрос окончательно, с помощью некоего упражнения, невозможно, увы.

Просто старайтесь не предавать то, во что вы верите. Если рабы требуют от вас такого предательства – ищите другую работу или другой род деятельности.

Уже скоро год, как я поменяла место жительства. Сначала работала в больнице, затем буквально месяцев через пять рухнула зарплата административного аппарата. Через два месяца после моего прихода в следующую компанию и в этой конторе случился финансовый коллапс. В этой связи интересно, как вы считаете: это талант такой – выискивать для трудовой деятельности агонизирующие организации? И как его в себе искоренить или свести негативные последствия от него к минимуму?

Нет! Эх! Если бы это был талант, то вами можно было бы такие деньги зарабатывать, что 100 тысяч на ВУЗ были бы мелкими расходами. Но, к сожалению, доводить до агонии действующие организации – это главный коррупционный «талант» нашей бюрократии. Оглядитесь вокруг! Разве пострадали только организации, в которых вы работали? Счастливцы, которым хватило сил соскочить с бюргерского образа жизни, как-то так и живут: бедненько… но счастливо!

Если организации агонизируют – не попробовать ли создать свою собственную и через нее заработать деньги?

Несколько лет я работал в одной из церковных организаций. В течение этого времени пришлось столкнуться со многими людьми самого разного возраста, воззрений и опыта. Для большинства из них приход в церковные структуры был лишь средством «подмазаться к вышестоящим» и в скором времени обогатиться. Я ушел с этой работы. Но остаюсь верующим человеком, православным христианином, регулярно посещающим храм. Причиной ухода послужил произвол некоторых вышестоящих руководителей в священном сане.

После переподготовки переквалифицировался на светскую профессию. Но иногда посещают мысли о том, не является ли это «предательством» по отношению к вере? Каким образом преодолеть в себе такую внутреннюю двойственность, когда совесть подталкивает помогать бывшим коллегам и церковнослужителям, но при этом видишь, что люди фактически «угасают» от своей жизни (при колоссальных нагрузках, постоянном прессе «сверху»), отчего и у себя опускаются руки? Порекомендуйте, пожалуйста, психотерапевтические упражнения.

Приведу фрагмент из лекции Карла Юнга.

…Я расскажу вам одну историю. Алкоголик-истерик проходил лечение в одной из групп Оксфордского движения (было такое движение христиан-евангелистов – прим. А. Д.), и те использовали его в качестве демонстрационного образца, послав по всей Европе, где он со всей искренностью рассказывал, как плохо себя когда-то вел и как затем совершенно излечился с помощью группы. И после того как он повторил свою историю двадцать или, может быть, пятьдесят раз, он почувствовал себя совершенно больным и… снова запил. Духовный восторг попросту испарился. И что же теперь они собрались с ним делать? Они заявили, что он фигура патологическая и ему следует отправиться к доктору. И вот что получается: на первой стадии его вылечил Иисус, а на второй его лечит доктор! Я был вынужден отказаться и отказался от этого случая. Я послал этого человека обратно к тем людям и сказал: «Если вы верите, что Иисус однажды исцелил его, то он исцелит его и на этот раз. Если же он не может сделать этого, не считаете ли вы, что я в состоянии сделать это лучше, чем Иисус?» Но именно этого они как раз и ожидают: когда человек пребывает в патологическом состоянии, Иисус (Бог! – прим. А. Д.) ему не поможет, а вот доктор поможет.

Вы обращаетесь с вопросом к врачу-психотерапевту – уже в этом факте присутствуют ваши сомнения. Ведь вам придется прочесть ответ врача и задуматься над ним.

Люди могут угасать только потому, что у них нет веры – это трудно оспорить, поскольку это верно догматически. Значит, нужно выяснить, что для этих людей означает вера.

Разве можно сравнить тот пресс лицемерия и лжи, который существует сейчас, с давлением советской власти на верующих? Это давление лишь способствовало «выдавливанию», своего рода «чеканке» подлинной веры. В истории это случалось неоднократно.

Не «пресс» РПЦ «гасит» людей, а тот факт, что они не ведают Бога у себя внутри. Следовательно, им неведомо то единственное, что может спасти священника от «угасания», – Царствие Божие. Это же Оно «внутрь вас есть…», а вовсе не проблемы! Проблема лишь в том, что нынешние «православные христиане» в это не верят. В вопросах веры не может быть ни правых, ни виноватых.

Для меня, как верующего человека, не священника, важно, что я чувствую присутствие Христа (или начала, которое называю этим именем) в глубине души. Именно это состояние позволяет сохранять чувство собственного достоинства и предупреждать угасание.

Чувство присутствия Христа – это и есть суть упражнений, которые я могу рекомендовать людям, о которых вы пишете. Только подобные техники невозможно именовать «психотерапевтическими». Карл Юнг старался отправить таких пациентов… обратно.

…если я имею дело с настоящим христианином, настоящим католиком, то всегда стараюсь быть поближе к догме и говорю: «Вы привязаны к ней! И если вы начнете критиковать ее так или иначе интеллектуально, то я начну вас анализировать, и тогда вы у меня на сковородке!» Когда католик приходит ко мне, я спрашиваю: «Вы исповедовались в этом своему духовнику?» Естественно, он говорит: «Нет, он не поймет». – «И зачем вы тогда вообще исповедуетесь?» – «О-о, всякие там грязные мелочи роли не играют, а вот о главных грехах он никогда не говорит». Как я уже говорил, у меня было очень мало католиков – шесть (представляете, насколько мало! – вот вам сравнение с нашей нынешней ситуацией – прим. А. Д.).

Я гордился этим и говорил им: «Вы понимаете, что все то, что вы мне говорите, действительно очень серьезно. Идите теперь к своему духовнику и исповедуйтесь. И неважно, поймет он вас или нет. Это говорится перед Богом, и если вы этого не сделаете, то поставите себя вне Церкви. Тогда мы начнем анализ, и тогда станет „жарко“, так что для вас будет лучше вернуться в лоно матери Церкви».

Так что, вы понимаете, я вернул этих людей обратно в Церковь с тем же результатом, как если бы сам Папа дал мне частное благословение учить некоторых важничающих католиков, как правильно исповедоваться.

Например, была одна дама, игравшая очень важную роль в обществе. Она была ревностной католичкой и летом всегда приезжала в Швейцарию на каникулы. Там есть один известный монастырь, и она обычно отправлялась туда для исповеди и духовного окормления.

Будучи интересной персоной, она более, чем следовало бы, заинтересовалась своим духовником, а тот проявил несколько больший интерес к ней, и вот получился конфликт.

Она буквально пала духом, после чего ей посоветовали обратиться ко мне. И вот она пришла в полном возмущении по поводу вмешавшейся администрации, а я отправил ее назад, к ее духовному авторитету, посоветовав рассказать обо всем. Когда она вернулась в Рим, где жила и где находился ее духовный наставник, тот спросил ее: «Ну хорошо. Я знаю тебя уже много лет. Как случилось, что сейчас ты смогла исповедаться так легко и свободно?» И она сказала, что научилась этому у доктора. Вот вам и история о том, как я получил частное благословение Папы…

Нам жизненно необходимо то, что католики называют «христианской медитацией». Я использую этот термин, а не греческий «исихазм», поскольку имею в виду практики, доступные как приходскому священнику, так и мирянину.

Профессор Алексей Федорович Лосев (1893–1988) сохранял веру и не «угасал» благодаря тому, что все годы советской власти пользовался практиками имяславия (они с женой тайно постриглись и считали себя монахами «от афонских старцев»), в которые его инициировал отец Павел Флоренский.

Чего только с Лосевым не делали: сажали, ссылали, не публиковали, после лагеря он ослеп, однако самое страшное – расстрел – его минуло, и прожил он долгую жизнь, которую сам считал очень счастливой исключительно благодаря имяславию; об этом Алексей Федорович много и откровенно рассказывал перед смертью.

В первой трети XIX века на русском языке вышла книга, приписываемая афонскому монаху преподобному Никодиму Святогорцу, в переводе святителя Феофана Затворника – «Невидимая брань». Это одно из авторитетных православных руководств к умному деланию и духовному возрастанию.

На самом деле Никодим Святогорец – не автор, а переводчик «Невидимой брани» с латыни на греческий. Ее автор – иезуит Лоренцо Скуполи. Это редкий прецедент обращения великого православного святого (причем крайне консервативного склада) к католической духовности.

Никодим Святогорец многое в своем переводе «Невидимой брани» изменил, добавив от себя. Феофан Затворник, в свою очередь, переводя книгу на русский, снова многое в ней изменил и добавил, написав в предисловии, что книгу эту следует считать «не переводом, а скорее свободным изложением». Получилось коллективное, объединяющее века и религиозную рознь духовное наставление великих пастырей.

Достаточно прочесть эту книгу или «Душеполезные поучения» Аввы Дорофея, не говоря уже о трудах Паламы, как перед священником развернется целая череда «психотерапевтических практик».

Конечно, лучше делать это вместе. Опыт Юнга и нас, грешных, несомненно, дополняет и способен обогатить опыт христианской медитации. И католики это доказали – у них огромный опыт совместной работы с психотерапией.

Однако речь не может идти о «лечении» отдельных священников от «угасания».

Можно (и нужно) говорить только о необходимости тайного или явного коллективного движения христианской медитации внутри самой Церкви. Священник, как и врач, должен уметь исцеляться сам.

Иначе во внешнем по отношению к реальности Церкви мире как бы не получилось «лечение» православного священника с помощью йоги, дзен-буддизма или даосизма. Увы! Такие случаи мне тоже известны.