– Люди в Восточном Берлине одурели от тоски и безысходности… Они не хотят больше терпеть. В любой момент они сломают эту стену! Мне кажется, меньше чем через год этот огромный проспект вновь станет единой улицей, – говорю я Давиду, который, стоя рядом со мной, смотрит на Рейхстаг и Бранденбургские ворота с обзорной вышки.

– Ты с ума сошла? Эта стена будет стоять здесь дольше, чем Адрианов вал или Великая Китайская!

Судьба забросила меня в Западный Берлин в последний год существования двух Германий и за год до падения «железного занавеса». Мощное цунами часто невозможно увидеть с поверхности земли. Невидимые глазу тектонические процессы уже происходили в том месте, которое через пятнадцать месяцев станет эпицентром развала коммунизма в Европе. Но моя персона вызывает интерес спецслужб международного аэропорта вовсе не по политическим соображениям. УБН знает, что крупнейший в мире наркобарон вывозит из страны тонны товара в контейнерах и перевозит наличность в промышленных холодильниках. Ему пока что нет необходимости использовать свою бывшую возлюбленную в качестве «мула» (так называют курьеров самого низшего ранга в иерархии постоянно растущей и теперь уже многонациональной корпорации, построенной Эскобаром и десятком партнеров и друзей-миллионеров). Я понимаю, что внезапный интерес ФБР и европейской полиции к моей скромной персоне вызван тем фактом, что, по странному совпадению, каждый раз, когда я путешествую из Боготы за границу, люди, связанные с элитой наркобизнеса, занимают бо́льшую часть первого класса самолета.

Также я заметила, что всякий раз, когда мы, стипендиаты немецкого правительства, возвращаемся в Берлин после небольших поездок в другие города, в комнате пансиона, где я живу, бумаги и пузырьки с косметикой оказываются не в том выверенном до миллиметра порядке, в котором я их оставляла. Чиновники института журналистики начинают смотреть на меня с подозрением и задавать странные вопросы: почему, например, я ношу деловые костюмы, а не одеваюсь как все студенты? Я знаю, о чем они думают. Власти, скорее всего, уже справлялись обо мне. Я понимаю, что за мной следят, и догадываюсь почему. И при этом я абсолютно счастлива.

В один из дней я набираюсь храбрости и звоню в консульство Соединенных Штатов в Берлине – в 1988 году посольство находилось в Бонне – из телефона-автомата и предлагаю им сотрудничество. Я сообщаю, что у меня есть информация о возможном взаимодействии Пабло Эскобара с кубинцами и сандинистами. Ну другом конце провода меня переспрашивают: «Пабло?.. Какой такой Пабло?» Затем меня информируют, что сотни диссидентов-коммунистов названивают целыми днями с сообщениями о том, что русские хотят взорвать Белый дом. После этой неожиданной тирады раздаются гудки. Я поворачиваюсь, чтобы отойти от телефона, и встречаюсь взглядом с человеком, которого, как мне кажется, я видела днем ранее в зоологическом саду, в «Европа-Центре», неподалеку от института, где я учусь. Я частенько захожу туда, чтобы полюбоваться на животных и потешить себя мыслью о том, что по сравнению с берлинским зоопарком, зоопарк асьенды «Неаполь» выглядит как Берлинская стена в сравнении с Великой китайской.

Через несколько дней, когда я поднимаюсь в самолет, мне преграждает дорогу какой-то человек, который представляется чиновником из отдела по борьбе с наркотиками Федерального ведомства уголовной полиции Германии (или Интерпол Висбаден). Когда он говорит мне, что хотел бы задать несколько вопросов, я спрашиваю, не его ли ведомство следило за мной в зоологическом саду, когда я звонила в американское консульство, но человек уверяет, что это были не они.

Далее следует встреча с его начальником. С самого начала мне сообщают, что я имею полное право предъявить иск за вмешательство в свою личную жизнь: они еженедельно обыскивали мою комнату, прослушивали мои телефонные разговоры, вскрывали мою личную почту и разрабатывали всех без исключения людей, с которыми я общалась. Я говорю, что я не собираюсь предъявлять им никаких исков. Наоборот, я хочу сообщить им имена и места в иерархии всех, абсолютно всех наркоторговцев и людей, помогающих отмывать наркодоллары. Я намерена поведать все, что я знаю или слышала, потому что испытываю глубокую ненависть к уголовникам, которые втоптали в грязь мое доброе имя и доброе имя моей страны. Но для начала они должны сказать мне, кто информирует спецслужбы каждый раз, как я пересекаю границу. Несколько дней проходят в поистине византийских дискуссиях, после чего мне наконец сообщают имя: Герман Кано из АДБ.

И вот тогда я начинаю говорить. Например, о том, что в первом классе того же самолета, которым летела я (в хвосте, с багажом студентки), путешествовал один из видных членов Медельинского картеля. Его сопровождал партнер, отвечающий за отмывание денег, происходящий из одной богатейшей еврейской семьи, проживающей в Колумбии. Приземлившись во Франкфурте, оба они беспрепятственно миновали таможню, в то время как все полицейские сбежались проверять мои чемоданы. А вдруг подружка или экс-любовница седьмого в списке самых богатых людей планеты везет с собой килограмм-другой кокаина, рискуя получить десятилетний тюремный срок для того только, чтобы заработать лишние пять тысяч долларов на новое платье от Валентино или Шанель?

Если Герман Кано до сих пор не знает главных «капо» и людей, отмывающих для них деньги, значит, секретные службы Колумбии не расположены делиться с ним этой информацией. Полагаю, что иностранные отделения Административного департамента безопасности имеют своих информаторов в авиакомпаниях, которые сообщают нужным людям, когда я полечу. Те передают эту новость дружественным торговцам наркотиками и в назначенный день они превращают меня в приманку, чтобы отвлечь иностранные спецслужбы. Так происходит всякий раз, когда я вылетаю из страны, и вряд ли может быть простым совпадением.

Я добавляю, что колумбийские полицейские-борцы с наркотрафиком в течение многих лет состоят на зарплате в Управлении по борьбе с наркотиками США. Я не собираюсь выспрашивать, получает ли УБН материальное пособие от Интерпола. Но я обращаю их внимание на то, что, вполне вероятно, полиция одной рукой берет деньги от своих европейских коллег, а другой – у наркобаронов.

– Скажите, чем я могу вам помочь. И прошу, чтобы мне выдали паспорт или иной документ, с которым я могла бы выезжать за границу так, чтобы в АДБ не знали точных дат. Все это я делаю по убеждению, исходя из своих принципов, и не собираюсь просить у вашего правительства убежища, работы или денег, ни цента. Единственная проблема в том, что я поклялась никогда не видеть никого из этого бизнеса, а источником новых данных может для меня стать только один человек, бывший наркоторговец. Но он очень хорошо осведомлен.

Вот так действия глав двух крупнейших наркокартелей и обвинения секретных служб Колумбии подталкивают меня к сотрудничеству с международными организациями по борьбе с наркотиками. Вместо того чтобы обшаривать мои чемоданы в поисках десяти тысяч долларов, которые я, предположительно, везу бедненькому Пабло, оставшемуся без наличности, ФБР действовали бы куда эффективнее, занимайся они слежкой за El Mugre и пилотами-сандинистами. Они бы за несколько недель раскрыли планы так называемого «кубинского трафика» Медельинского картеля и всю его финансовую структуру. И если бы вместо того, чтобы следить за мной и за моими вполне безобидными знакомыми в Европе, Интерпол взялся за разработку глав наркокартелей и их финансистов, которые летали одним со мной рейсом, они смогли бы не допустить возникновения «европейского трафика», который активно заработал уже в следующем году.

Для полицейских всего мира их коллеги всегда будут ценнее, чем информаторы.

Поэтому я сообщаю этим европейским друзьям колумбийского Административного департамента безопасности имена наркодилеров и их партнеров, но предпочитаю умолчать о карибском трафике и подождать удобного случая, чтобы напрямую связаться с американцами. Однако в этом вопросе мое сотрудничество не понадобилось. Налаженный Пабло контакт перестает существовать 13 июня 1989 года, а уже 13 июля Фидель Кастро приказывает расстрелять генерала Арнальдо Очоа – героя Революции и войны в Анголе – и полковника Тони де ла Гуардиа. Я восприняла известие о смерти генерала Очоа с искренней болью, потому что это был человек необычайной храбрости. Он не заслуживал такой смерти – быть поставленным к стенке за измену Родине.

Война – дорогое удовольствие. Необходимо покупать тонны оружия и взрывчатки. Нужно щедро платить не только солдатам, но и всяческим шпионам и доносчикам, а в случае с Пабло, также властям Медельина и Боготы, дружественным политикам и журналистам. Затраты на эти сотни, а может, и тысячи людей сравнимы с выплатой зарплаты членам огромной корпорации. И даже продажа многих тонн наркотиков не может компенсировать это ежедневное обескровливание системы. Я знаю, что к настоящему моменту у Эскобара есть две главные проблемы. Первая – о ней знает широкая публика – это борьба с законом об экстрадиции. Но те, кто более осведомлен, Глубокая Глотка и я, понимают, что истинная беда Пабло – нехватка денег. После того, как кубинский трафик прекратил свое существование, Эскобару перестало хватать наличности для ведения войны, которая сплотила всех его недругов: картель Кали, АДБ и полицию. Эта война уже стоила ему сотен убитых сподвижников, а ведь Пабло никогда не оставляет без помощи семьи отдавших за него жизнь. Каждый погибший наемник – это несколько голодных ртов, которые нужно кормить. Но хуже всего то, что эта война спровоцировала поспешное бегство многих из партнеров Пабло в Валье де Каука, так как он начал взимать с них налоги на борьбу против экстрадиции. Те, кто не хотел платить деньгами, товаром, машинами, самолетами или иной собственностью, платили своей жизнью. Устав от жестоких методов руководства и вымогательств, многие боссы мафии перешли в ряды клана Кали.

Я знаю, что в отчаянных поисках денег Эскобар будет все чаще прибегать к похищению людей. А для того чтобы поставить государство на колени, он сотрет с лица земли половину Боготы и все циничнее будет использовать прессу. Он презирает средства массовой информации, которые бичевали его, когда он был со мной (и потому что он был со мной). Из-за этого он даже назвал один из своих домов «Марионетас» – марионетки. Из круга своего одиночества я молчаливо наблюдаю, как мои коллеги, которые осыпали меня оскорблениями за мою любовь к Робин Гуду пайса, встали на колени перед Королем Террора. Все так и прыгают вокруг него словно помешанные. Но на самом деле это он в них отчаянно нуждается. Безумец, страдающий манией величия и одержимый славой, вымогатель и шантажист, как никто знающий цену президентам, он учится манипулировать ими, чтобы продавать свое эго, с каждым днем все более устрашающее и всемогущее, особенно потому, что с каждым часом он становится все уязвимее и все беднее. Марионетки этого кукловода исторических масштабов представляют читателям «Чопо», «Арете», «Томате» и «Гарру» как «военное подразделение Медельинского картеля», а El Mugre – как финансовое. В иностранной прессе Пабло приписываются заслуги борца за независимость родины, возглавляющего организации, подобные ООП, ЭТА или ИРА. Но, в то время как эти организации сражаются за право существования Палестины, независимой Страны басков или отдельной страны Ирландии, военное и финансовое подразделения Медельинского картеля сражаются только за одно «правое» дело: за то, чтобы патрона не экстрадировали.

И пока гибнут тысячи полицейских, наше колумбийское правосудие, карающее с двадцатилетним опозданием, эта вечная игрушка в руках палачей, превращается в жертву своего собственного равнодушия к остальным жителям страны: в 1989 году наркобароны убивают двести работников правосудия. С тех пор ни один судья не отваживается вынести наркоторговцу обвинительный приговор.

В 1989 году я возвращаюсь в Европу со всей информацией, которую мне удалось собрать для Интерпола. Мне кажется, что в вопросах наркотрафика немцы предпочитают работать с ФБР и АДБ, а колумбийской полиции оставляют общение с УБН, к которой не испытывают особой приязни. Честно говоря, в августе того года я не слишком интересовалась политическими событиями в мире и в Колумбии. Мой отец был при смерти, и я очень переживала за свою мать. Только спустя некоторое время я узнала, что 16 августа мой бывший любовник приказал убить судью, который завел против него дело за убийство директора ежедневной газеты. 18-го числа того же месяца он сделал то же самое с комендантом полиции Антиохии, полковником Вальдемаром Франклином Кинтеро, за то, что тот очистил провинцию от людей Пабло, и несколько часов допрашивал Тату и Мануэлу, чтобы узнать, где находится Пабло. 19 августа умер мой отец. В ту же ночь я сообщила матери, что не прилечу в Колумбию на похороны, потому что он никогда меня не любил, а с 1980 года вообще перестал со мной разговаривать.

У меня есть еще одна причина, по которой я не могу в этот тяжелый момент находиться рядом с моей матерью. И этот ужас я не могу разделить ни с кем. В ночь накануне смерти моего отца Пабло совершил преступление, одно из тысяч в его перечне, но от этого не менее ужасное: 18 августа 1989 года 18 головорезов с удостоверениями разведывательного управления В-2 убили человека, который должен быть стать президентом Колумбии. В 1990–1994 годах он наверняка бы набрал шестьдесят процентов голосов, и он, возможно, был единственным действительно честным политиком в те давние дни. За месяц до этого генерал Маса Маркес заменил проверенную охрану на людей, подчиняющихся приказам некоего Хакобо Торрегроса. Я понимаю, что, если я приеду на похороны отца, меня наверняка будут ждать в аэропорту, чтобы допросить относительно Эскобара и частых поездок в Германию. А затем я окажусь в одном из подвалов АДБ или Военной школы верховой езды, в руках дюжины зверей в человеческом обличье. Я также знаю, что СМИ, жаждущие мести, поверят всему, что скажет генерал Маса. Они с восторгом примут любое зверство, которое сотворят со мной АДБ или В-2. И вряд ли они ограничатся избиениями и обезображиванием. Потому что убитого кандидата в президенты звали Луис Карлос Галан. Для Пабло Эскобара он был первым и последним, самым ненавистным и самым главным в его обширном списке врагов, накопленных за всю жизнь, прошедшую под знаком ненависти и самой безжалостной мести.

Через три месяца после убийства Луиса Карлоса Галана по приказу Пабло Эскобара был взорван самолет авиакомпании «Авианка», на борту которого находилось сто семь человек. Этим рейсом должен был лететь галанист Цезарь Гавирия – позже он станет официальным кандидатом в президенты от Либеральной партии Колумбии и займет президентское кресло в 1990 году. К счастью, в последний момент он поменял свои планы. За это преступление подельник Пабло Ла Кика (начальник безопасности Медельинского картеля) будет приговорен к десяти пожизненным заключениям в суде Нью-Йорка. Следствие установило, что взрывчаткой послужил семтекс – проверенный рецепт ближневосточных террористов. Детонатор очень походил на тот, что использовал Муаммар Каддафи для взрыва самолета авиакомпании «Пан Американ» с 270 пассажирами на борту над шведской деревней Локерби в декабре 1988 года. За этот теракт Ливия заплатила миллионные компенсации семьям погибших. Похоже, Маноло эль Этарра все-таки научил Пабло и его людей делать мощные бомбы. Именно так я убедилась в очередной раз, что террористы связаны между собой так же, как наркокартели в моей стране связаны с людьми власти и их окружением.

В ноябре 1989 пала Берлинская стена. Это стало официальным концом эпохи железного занавеса и правления коммунистов в Восточной Европе. В декабре этого же года Джорж Буш отправил войска в Панаму. После свержения генерала Норьеги его переправили в США и судили за торговлю наркотиками, создание преступных группировок и отмывку денег. Ключевым свидетелем по обвинению экс-диктатора в связях с наркотрафиком стал Карлос Ледер, в результате чего срок его заключения был уменьшен с трех пожизненных до пятидесяти пяти лет.

В декабре того же года автобус, начиненный восемью тоннами динамита, разносит в пыль здание Административного департамента безопасности. В живых остается только генерал Маса, и то только потому, что его кабинет был заключен в железобетонную коробку. Результат: сто погибших и восемьсот раненых. Это непрекращающееся действо в стиле Данте заставляет меня сопереживать не погибшим, а оставшимся в живых. Две недели спустя, попав в ловушку, организованную военными, гибнет Гонсало Родригес Гача. Пока страна ликует, что Медельинскому картелю нанесен такой удар, в родном поселке Гонсало, находящемся неподалеку от Боготы и в абсолютном подчинении у El Mexicano, тысячи людей оплакивают своего благодетеля. Я знаю, что с этого момента генерал Маса и картель Кали начнут выступать единым фронтом, наподобие железобетонного блока, что спас генералу жизнь. Пабло же, напротив, остался без своего единственного верного друга и союзника одного с ним уровня. А ему противостоят левые экстремисты, враги Гонсало, объединившие свои усилия с правыми экстремистами, которые со временем превратятся в страшный катализатор ненависти, посеянной Пабло.

Военные действия идут по нарастающей. Если считать Бернардо Харамильо, следующего кандидата на президентский пост от Патриотического объединения и Карлоса Писарро Леонгомеса, набирается уже четверо кандидатов на президентский пост, заплативших жизнью за политические амбиции. Но никто не отваживается просить объяснений у человека, который все это время отвечал за безопасность всех кандидатов: бессменного главы Административного департамента безопасности.

Кроме учебы и общения с Интерполом, была еще одна причина, по которой я провела в Германии бóльшую часть из четырех лет, прошедших после моего расставания с Пабло в 1987 году.

В июле 1981 года я была единственным колумбийским журналистом, аккредитованным на свадьбу Карлоса и Дианы, принца и принцессы Уэльских. После шестичасового репортажа, который я провела одна, я возвращалась на родину счастливая и гордая: Би-би-си и пресс-центр Королевской семьи предложили мне работу. Я отказалась, потому что мечтала о собственной программе, которую мы задумали сделать вместе с Марго. Эта мечта была для меня слаще любого голливудского фильма и предложения любого из ведущих международных каналов. Прилетев из Лондона в Париж, я несколько часов провела в ожидании своего рейса в Боготу. Рядом со мной сидела очаровательная девушка, с которой мы разговорились о королевской свадьбе. После посадки в Париже она представила мне своего брата, который встречал ее в аэропорту имени Шарля де Голля. Затем они собирались отправиться вместе на юг Франции. Пока она угощала племянника мороженым, мы разговорились с братом девушки. Мне показалось, что, как и я, этот сын немецкого аристократа и красотки из Ломбардии также не нашел счастья в семейной жизни. Попрощавшись, мы оба знали, что очень скоро увидимся вновь. Когда в первый же вечер после моего возвращения в Боготу Дэвид Стивел заявил мне, что собирается уйти к одной из своих актрис, я спокойно ответила:

– Уходи прямо сейчас, потому что вчера я познакомилась в Париже с человеком, за которого хочу выйти замуж. Он красив, моложе тебя на 10 лет и в сто раз элегантнее. Только подпиши документ, который мой адвокат пришлет тебе через пару дней и дай тебе бог быть таким же счастливым, какой собираюсь стать я.

Я влюбилась в Пабло, потому что он подарил мне свободу: в понедельник, в январе 1983 года, он сказал мне, что в ближайшую пятницу, как только я освобожусь от своего экс-супруга, я должна поужинать с ним прежде, чем следующий поклонник умыкнет меня. И, начиная с того вечера, я полюбила этого человека, своего соотечественника, и уже едва вспоминала того, из дальней страны. Прекрасный человек, за которого я когда-нибудь выйду замуж и которого, согласно прогнозу Денниса, я полюблю, придет в мою жизнь, чтобы подарить мне на короткое время все формы счастья, которые, как я думала, могут быть доступны только для праведников в раю. И вернется, чтобы сыграть самую странную роль в смерти Пабло и в моей жизни.

К тому моменту он уже около двух лет был в разводе и, узнав от сестры, что я нахожусь в Германии, поспешил приехать ко мне. Бавария, на мой взгляд, является воплощением сельского рая на земле, а Мюнхен – рая городского: неоклассическое совершенное творение безумного короля и его композитора, автора тетралогии «Кольцо нибелунга». За несколько недель мы обходим Старую пинакотеку, где собраны сокровища многих столетий и Новую пинакотеку, полную шедевров наших современников. Мы гуляем по окрестностям Баварии – этой живописнейшей пасторали, созданной самим Богом. И мы невероятно счастливы. Через некоторое время он просит меня выйти за него замуж. Я обдумываю это предложение в течение нескольких дней и соглашаюсь. Он надевает мне на палец кольцо с бриллиантом в восемь карат – число вечности – и назначает дату свадьбы на май следующего года. Его мать говорит мне, что скоро мы поедем в Париж, чтобы заранее, за шесть месяцев, заказать свадебное платье от Пьера Бальмена. Это будет подарок моей будущей свекрови нам на свадьбу. В первый раз за всю мою жизнь все близится к прекрасному финалу, достойному самого избалованного из эпикурейцев или же моего обожаемого суфийского поэта XIII века.

Через несколько недель моя будущая свекровь присылает за мной шофера. Когда я приезжаю, она кладет передо мной брачный контракт: в случае развода или в случае смерти ее сына – одного из основных наследников ее второго мужа-мультимиллионера – за мной будет признано право лишь на небольшой процент от наследства моего будущего мужа. Я воспринимаю все происходящее как оскорбление, чем это, безусловно, и является. Ледяным тоном эта дама сообщает мне, что если я не подпишу бумаги, она лишит сына наследства. Когда я прошу у нее объяснений по поводу такого резко изменившегося ко мне отношения, она вынимает из секретера конверт, полный моих совместных с Пабло фотографий и анонимное письмо. Я спрашиваю ее, знает ли мой жених о том, что здесь происходит. С иронией она отвечает, что не хочет препятствовать счастью своего сына, но в течение часа он будет информирован о причинах, побудивших ее и ее мужа принять такое решение. Я отвечаю, что ее сын уже знает о моих отношениях с Пабло Эскобаром и что она разрушает все наши надежды на счастье, потому что я никогда не выйду замуж за человека, с которым мы не будем равны в горе и в радости. И добавляю, что если меня не будет рядом, ее сын никогда не будет счастлив.

Уговоры моего возлюбленного не помогают. Я даю ему срок в несколько дней, чтобы убедить мать поменять решение. Вернув ему кольцо, я в ту же ночь возвращаюсь в Колумбию с разбитым сердцем.

Дома я узнала об убийстве двух человек. Они находились по разные стороны баррикад, и я была лично знакома с обоими: Густаво Гавирия Риверо и Диана Турбай Кинтеро.

Смерть первого очень сильно опечалила меня. Не столько из-за него самого, сколько из-за понимания того, что без этой скалы, которая защищала его столько времени, Пабло озвереет еще больше, а платить по счетам будет вся страна. Он потерял поддержку, так сказать, основоположников этого бизнеса. У него остался только его брат Роберто. И хотя ему можно было полностью доверять в вопросах финансов, El Osito не мог так же хорошо руководить бизнесом, как это делал Густаво, помешанный на абсолютном контроле и обладающий достаточной твердостью для управления преступной империей. В особенности в ситуации, когда другой партнер почти всегда отсутствует и требует все больше и больше средств на войну со всем государством. Я знаю, что, несмотря на безусловную преданность и неоспоримые таланты родного брата, без кузена Густаво бизнес Пабло стремительно покатится вниз, а его враги не преминут этим воспользоваться. Пабло прекрасно понимает, что следующий в очереди он сам. А раз так, чем более жестоким он будет, тем вернее он проложит себе путь в историю.

Пабло всегда знал, что женщины страдают больше, а женщины в качестве жертвы вызывают куда больше сочувствия, чем мужчины. Поэтому он выбрал Нидию Кинтеро, бывшую супругу президента Хулио Цезаря Турбая, в качестве вынужденного посла своей воли. Тысячи людей сгинули в тюремных застенках во время правления Турбая Аялы. Но объемы социальных программ, которые проводила его жена Нидия, сделали ее одной из самых почитаемых женщин Колумбии. Ее дочь, Диана Турбай, ехала на интервью для новостной программы преподобного Мануэля Переса, главы Армии национального освобождения. Люди Эскобара похитили ее. Самая уважаемая женщина Колумбии заклинала нового президента Цезаря Гавирию, чтобы он остановил войну, послушал «Лос Экстрадитаблес» и спас жизнь ее дочери. Но Гавирия не захотел бросать правовое государство под ноги убийце своих предшественников, взорвавшему самолет, на котором должен был лететь он сам. Правительство яростно бросилось в атаку: в попытке освободить Диану женщина-полицейский, ослепленная яростью по отношению к людям Эскобара и желая отомстить за смерть сотен своих коллег, перепутала жертву с одним из похитителей. Диана погибла в перестрелке, а вся страна обвинила военных в том, что они сначала стреляют, а потом задают вопросы. Президент в глазах народа предстал человеком, лишенным сострадания к мольбам матери, игнорирующим мнение прессы, Церкви и всей страны, уставшей от круглосуточных трансляций похоронных процессий. К тому времени Эскобар уже произнес свою знаменитую фразу:

– Единственное, в чем проявляется демократия в нашей стране, так это в смерти. Раньше только бедняки умирали преждевременно. Теперь эта привилегия доступна и властям предержащим!

Но есть боль, которая останется со мной навсегда: судьба подруги одного из лидеров «М-19», чье имя я не назову никогда. Она, рыдая у меня на плече, рассказала, как, ворвавшись среди ночи к ней домой, ее изнасиловали агенты АДБ. Они предупредили ее, что, если она на них донесет, они запытают ее до смерти. Перед уходом, пока она рыдала в ванной комнате, они подбросили ей в квартиру оружие. Через несколько минут появилась полиция с ордером на обыск, после чего ее бросили в тюрьму по обвинению в незаконном ношении оружия и сотрудничестве с боевиками.

– Вирхиния, тебя спасает только ужас, который внушает всем Пабло Эскобар, – предупреждает меня она. – Никогда, заклинаю тебя, никогда не говори о нем плохо. Ты в безопасности только потому, что все думают, что, когда ты ушла к немцу, Пабло тебя вернул. Иначе они бы уже давно надругались над тобой целым батальоном, а потом «повесили» на тебя незаконное оружие или наркотики. Если с тобой случится то же, что со мной, СМИ с ликованием подхватят эту новость. Средства массовой информации в этой стране серьезно больны. Они знают, что тебе известна цена половины из них, и выжидают удобный момент, чтобы четвертовать тебя. Еще лучше для них, если ты сдашься и покончишь с собой, унеся в могилу все секреты. Я не понимаю, зачем ты вернулась. Те немногие, кто хорошо к тебе относятся, полагают, что ты могла вернуться в этот ад только из любви к Эскобару. И не вздумай это отрицать! Когда тебя будут о нем спрашивать, просто отвечай, что на эту тему ты говорить не желаешь.

Вместе с Дианой Пабло похитил двух кинооператоров, одного немецкого журналиста и двух моих давних знакомых, журналистку Асусену Льевано и издателя Хуана Витту, которые впоследствии будут освобождены. Смерть Дианы превращается в очень эффективный и мощный инструмент давления на новое правительство. Но Пабло на этом не останавливается. В следующий раз, чтобы оказать давление на самые высшие круги галанистов, Эскобар похищает невестку Луиса Карлоса Галана, а затем его помощника. Вслед за этим приходит черед Марины Монтойи, сестры председателя правительства Барко и партнера Хильберто Родригеса по фирме «Крайслер». Женщина будет хладнокровно убита в отместку за попытку освобождения пленниц. В сентябре он похищает Франсиско Сантоса, сына одного из владельцев «El Tiempo», чтобы заставить главную газету страны высказаться в пользу Конституционной Ассамблеи, которая могла бы внести поправки в Конституцию и запретить экстрадицию.

Такова ситуация в стране, куда я возвращаюсь, оставив своего иноземного возлюбленного. Дочь Нидии, она же кузина Анибала, убита по вине человека, которому сам же Анибал меня представил. Моя подруга изнасилована недругами Пабло и «М-19». Мои коллеги Рауль Эчеварриа и Хорхе Энрике Пулидо убиты человеком, которого я так любила. Дорогие мне люди, такие как Хуан и Асусена, мой друг по колледжу Франсиско Сантос и мой родственник Анрес Пастранья также похищены Робин Гудом пайса.

Все они, от имени СМИ, обещают Пабло замолвить за него словечко, чтобы переломить общественное мнение в стране, где люди эмоционально подавлены и уверены в том, что он все еще занимает седьмое место среди самых богатых людей планеты. Только мы, те, кто когда-либо знал его близко, понимаем, что вся эта волна похищений объясняется его отчаянным положением. Пабло катастрофически не хватает наличных. Четверка самых богатых магнатов Колумбии труднодосягаема из-за целой армии телохранителей, и Пабло переходит к следующему уровню колумбийских богатеев: он похищает Руди Клинга, зятя Фернандо Масуэры, богатого человека и большого друга моей семьи. Почти все новые жертвы Пабло в той или иной мере являются моими знакомыми: это либо друг, либо сын моих друзей, коллега или родственник, одноклассник или человек, с которым я была когда-то знакома.

Мне позвонили из редакции «El Tiempo» от имени отца Франсиско Сантоса, и попросили, чтобы я похлопотала за его сына. Когда я ответила, что не знаю где и как найти Пабло, они дали понять, что не верят мне. Каждый раз, когда я иду в ресторан, я читаю презрение на лицах присутствующих. Моя единственная защита состоит в соблюдении дистанции. Я прячусь за вежливой холодностью, которую мне удалось так хорошо отшлифовать за последние несколько месяцев, чтобы соответствовать высоким требованиям моей будущей свекрови. Но все это лишь усиливает ненависть ко мне, потому что публика объясняет мое поведение гордыней и привычкой к роскоши.

Мой бывший жених звонит мне постоянно, так как его беспокоит атмосфера враждебности и всеобщей безнаказанности, в которой я живу. Я отвечаю, что, к сожалению, это моя родина и другой у меня нет. Он обещает мне, что через несколько недель он приедет навестить меня, потому что жизнь в разлуке ему невыносима. Я прошу его не делать этого: я не подпишу брачного контракта. А без этого я не смогу выйти за него, зная, что из-за меня он лишится наследства. Жить с ним, не будучи его женой, я не хочу, и поэтому, ради нашего общего блага, он должен постараться забыть меня.

Я продала одну картину Видемана и свою машину. Этих денег мне хватило на первоочередные расходы. Мне удалось избежать продажи квартиры, но мое финансовое состояние было критическим – и уже не в первый раз.

Когда-то, много лет назад, я работала на радио «Караколь». Его директор Ямид Амат, один из журналистов, прикормленных Пабло Эскобаром еще со времен признания в любви к Маргарет Тэтчер, резко отказал, когда я обратилась к нему с просьбой о работе. Точно так же повели себя руководители Национальной радиовещательной компании и телевидения Карлоса Ардилы, «лимонадного» магната. В конце концов глава телевизионного канала «Караколь» Хулио Марио Санто Доминго вызвал меня и сообщил, что у них есть для меня замечательная работа. Я предположила, что они хотят предложить мне место ведущей, потому что, по правде говоря, очень многие хотели, чтобы я вернулась на телевидение. Известие о моем возвращении в страну спровоцировало целую волну слухов и домыслов. Больше всего мне понравилась история о том, что с миллионами, подаренными Пабло, я ездила в Бразилию, и знаменитый пластический хирург Иво Питангуй переделал меня с ног до головы, потому что я сильно испортила фигуру, пока вынашивала и рожала близнецов, которых оставила в каком-то приюте в Лондоне. А так как моя подруга и бывший партнер Марго Риччи всегда говорила мне, что люди в Колумбии, если и включают телевизор, то только затем, чтобы посмотреть, во что одета Вирхиния Вальехо, я, счастливая, в платье от Валентино отправилась на встречу с директором канала. Я уверена, что ведущая такого уровня и с таким гардеробом как у меня – это находка для любого телеканала любой развивающейся страны. На вопрос, кто меня обшивает, я, ни секунды не колеблясь и одарив собравшихся самой ослепительной из своих улыбок, уверенным голосом сообщаю: Валентино в Риме и Шанель в Париже!

Не зная почти ничего о последних событиях в стране, я забыла, что канал «Караколь» – это не «Televisa» «Тигра» Аскарраги, и не «OGlobo» Роберто Маринхо. Для этой женщины, возглавляющей канал, я всего лишь бывшая, а может, и не бывшая, подружка самого злостного убийцы всех времен. Да, да, именно так! Подружка пиромана, спалившего загородный дом человека, которому она обязана своей работой: Августо Лопеса, президента группы «Санто Доминго».

Она предлагает мне главную роль в сериале. Я отвечаю, несколько удивленная, что я не актриса. Пожав плечами, она говорит, что для человека с двадцатилетним стажем работы перед камерой наличие или отсутствие актерского образования не имеет особого значения. Ей известно, что мне даже поступали предложения из Голливуда.

– Телесериалы проникают во все слои общества. Их смотрят даже дети. Это продукт экспорта в десятки стран. Можно прославиться на весь континент! – убеждает она меня.

Я подписываю контракт. Через несколько дней начинают названивать СМИ. В общей сложности мне удается договориться о тридцати двух интервью для радио и телевидения. «Ало», главный журнал издательского дома «El Tiempo», настаивает на эксклюзиве для одного печатного издания. Я не единожды отказываюсь, потому что мои откровения с такой прессой всегда заканчивались тем, что сказанное мной искажалось или же мне приписывались слова, которых я никогда не произносила. Директор обещает мне, что позволит проверить каждое слово в интервью перед его публикацией. Когда я соглашаюсь на эти условия, первое, о чем она меня спрашивает, это увижусь ли я снова с Пабло, а также имя и адрес моего заграничного друга.

Я не хочу, чтобы имя человека, которого я люблю, смешивали с именем преступника, который причинил мне столько боли, поэтому я ничего не говорю о своем женихе. По поводу Эскобара я сообщаю:

– Вот уже несколько лет, как я его не видела. Но лучше спросите его сами, когда будете брать у него интервью. Если у вас получится, конечно, потому что он не собирается вам их давать.

Через два дня после публикации у меня в квартире раздается телефонный звонок. Мой телефон теперь есть у всех СМИ. Я поднимаю трубку:

– Почему вы говорите обо мне такие ужасные вещи?

– Не буду спрашивать, где вы добыли мой телефонный номер. И еще: меня достали вопросы о вашей персоне.

Он отвечает, что звонит мне с новенького номера телефона, организованного специально для меня, и поэтому мы можем спокойно поговорить, пока нам не помешают. Он уже дал приказ проверить мои телефоны на предмет прослушки. И они оба чистые.

– Хотел поприветствовать тебя на родной земле. Несколько миллионов человек скучали без тебя… не только я. Как тебе наша родина на сей раз?

– Кажется, это было на странице 28 в «El Tiempo», колонка в пять строчек. Там говорилось, что в прошлом году в Колумбии было убито 42 000 человек. Я приехала из страны, где три трупа – это уже бойня, достойная первых полос в газетах. Чтобы ответить вам точнее, мне необходимо спросить вас: сколько из этих тысяч обязаны своей смертью вам, достопочтенный Отец Нации?

С глубоким вздохом он отвечает, что приближается время созыва Конституционной Ассамблеи. Скоро страна вернется к нормальной жизни, потому что все устали воевать. Я говорю, что, по заверениям журналистов, оппоненты Пабло – «господа из Долины» – уже купили 60 процентов конгрессменов. И спрашиваю, какой процент голосов у него в Ассамблее.

– Любовь моя, мы оба знаем, что политики только и ищут, где бы чего урвать по мелочи. Я же ворочаю большими деньгами. У меня все, кто значим в Магдалена Медио – люди свинца, а не золота. Вместе с другими, процент которых тоже не мал, но о нем я не могу сказать тебе по телефону, они гарантируют мне абсолютный триумф. Мы поменяем Конституцию, и ни один колумбиец не будет экстрадирован!

Я поздравляю его с прекрасной работой его друга Сантофимио. Очень недовольный, Эскобар восклицает, что Сантофимио ему не друг, а посланник для разговоров с правительством и что, едва будут приняты поправки к Конституции, этот человек ему больше не понадобится. Он говорит, что скорее простит Луиса Карлоса Галана – где бы он ни находился, – чем Сантофимио. Очень удивленная, я спрашиваю, не хочет ли он сказать, что раскаивается в содеянном, на что он отвечает:

– Я ни в чем не раскаиваюсь! Вы очень умны и прекрасно знаете, что я хочу этим сказать.

Смена телефона.

Через несколько минут телефон снова звонит. Уже другим тоном он спрашивает:

– Поговорим о тебе. Я знаю про твоего немецкого друга. Почему ты за него не вышла?

Я отвечаю, что это не его дело. Он клянется, что сильно меня любит, говорит, что представляет, как мне сейчас тяжело и уверяет, что я могу все ему рассказать. Только для того, чтобы дать ему понять, какую цену я продолжаю платить за связь с ним, я решаюсь рассказать о письме с нашими фотографиями, полученном моей несостоявшейся свекровью, и о брачном контракте, который я отказалась подписывать. Он очень хочет знать, какой процент мне предлагался. Поддавшись на его уговоры, я сообщаю детали.

– Тебе предлагали зарплату вице-президента за управление несколькими домами? Ты права, за каждым богатеем стоит великая женщина: сообщница или раба. Старуха, будучи сообщницей своего мужа, хотела сделать тебя рабой сына! Вот ведьма! Как тебе удается заставлять всех этих до неприличия богатых типов платить тебе? Поделишься секретом, любовь моя?

– Вы прекрасно знаете как. И с возрастом я становлюсь все элегантнее. Полагаю также, что мои портреты на первых полосах восьми десятков печатных изданий также немного помогают. Вы, правда, столь же популярны… но по другим причинам.

– Что правда, то правда… Но на обложке «Ало» ты выглядишь просто ужасно! Не хотел тебе говорить, но время тебя не пощадило.

Смена номера.

Я обдумываю, что я ему скажу, когда он снова позвонит. Звонок раздается через несколько минут. После нескольких ничего не значащих фраз о моем возвращении к работе я говорю, что на экране я смотрюсь лучше, чем когда-либо – и уж определенно лучше, чем он, – потому что в сорок один год я вешу пятьдесят три килограмма, и на вид мне не более тридцати. Я вынуждена объяснить ему причины, по которым столь неудачное фото, единственное по-настоящему вульгарное за всю мою жизнь, попало на страницы этого журнала.

– Конечно, они выбрали эту фотографию. Вы же похитили хозяина этого журнала. Я вынуждена была просить работу у людей, чьи дома вы сожгли. Они использовали меня в качестве приманки для своего дрянного сериала с третьесортными героями-любовниками, а затем вышвырнули на улицу подыхать с голоду, видимо, по приказу Санто Доминго, чей самолет вы взорвали, в придачу с находившимся там зятем моей подруги.

– Почему ты так со мной разговариваешь? Такая женщина, как ты, родилась не для того, чтобы стать рабыней бездушных магнатов. Ты заслуживаешь счастья. И вот увидишь, этот мужчина, который тебя оставил, очень скоро к тебе вернется. Ты умеешь быть о-о-очень соблазнительной. Мне ли не знать!

Я отвечаю, что он действительно приезжает через несколько дней. Но я решила, что больше никогда не буду общаться с его матерью. Пабло отвечает, что в моем возрасте мне бы лучше подумать о собственном бизнесе. Прощаясь, он говорит, что обязательно мне позвонит после Конституционной Ассамблеи.

Через четыре дня мой жених приезжает в Боготу. Он снова надевает мне на палец подаренное ранее кольцо и настаивает на том, что будет очень счастлив, если я соглашусь стать его женой. Через некоторое время его мать наверняка поменяет свое мнение и аннулирует контракт. Я отвечаю, что уже не могу разорвать соглашение со студией «Караколь», иначе мне придется выплатить им неустойку в три раза превышающую мой гонорар. Как только материал будет снят, я уеду из Колумбии и почти наверняка получу прекрасные предложения о работе в Соединенных Штатах. Он меня умоляет, чтобы я этого не делала. Я отвечаю, что он ставит меня перед очень тяжелым выбором. Через несколько часов мне нужно выезжать в городок Онда, где снимаются первые части сериала. Мы прощаемся и договариваемся увидеться в следующем месяце где-нибудь на Карибах.

На банкет по поводу начала съемок приглашены триста человек. Ампаро Перес, глава пресс-центра «Караколь», забирает меня на своей машине. По дороге он спрашивает у меня:

– Слышно что-нибудь о твоем немецком друге?

– Он был здесь две недели назад и оставил мне вот это. И я показываю ей свое кольцо с бриллиантом чистейшей воды, в четыре раза крупнее, чем камни Густаво.

– Сними это безобразие, прежде чем Мабель решит, что это подарок Пабло, и уволит тебя за то, что ты опять связалась с дурной компанией.

– Пабло никогда не подарил бы мне венчального кольца, Ампаро, потому что он уже женат.

Но я все же переворачиваю кольцо камнем внутрь, потому что люди думают, что в этой стране только у Пабло Эскобара есть деньги на бриллианты.

На следующее утро мой жених звонит мне, чтобы спросить, как прошел первый день съемок и посвященный этому событию банкет. Я описываю ему сьемки в вечерних сумерках, среди туч ненасытных москитов, да еще и в адской жаре, которая с учетом софитов превышает сорок пять градусов. После короткого молчания и с нескрываемой печалью в голосе, он говорит мне по-немецки:

– Я не понимаю, зачем ты подписала этот контракт. И еще… Есть кое-что, что я должен сказать тебе. По дороге от твоего дома до аэропорта за мной следили… Я знаю, кто это. Думаю, он по-прежнему любит тебя, Малыш.

Земля уходит у меня из-под ног. Как я могла быть такой идиоткой? Почему до сих пор не поняла, ЧТО из себя представляет Пабло Эскобар? Мне следовало понимать, что, человек, обокравший меня в 1988 году, с которым мы не общались три с половиной года, звонил не для того, чтобы выразить свои теплые чувства. Он хотел удостовериться, что слухи верны: я обижена на мужчину, которого оставила, или на его семью и поэтому могу быть полезна.

Прежде чем в ужасе повесить трубку, я успеваю сказать ему, также по-немецки:

– Нет, нет и нет. Уже давно он не любит меня. Все гораздо хуже. Не звони мне больше. Я сама свяжусь с тобой завтра и все объясню.

Через пару дней, в полночь, звонит Пабло:

– Мы оба знаем, что ты забываешь своих мужей и кавалеров на следующий же день после того как бросаешь их. Не так ли, любовь моя? Не знаю, как это тебе удается, но ты всегда находишь им замену за 48 часов. То, как поступает с тобой «Караколь» – это vox populi. Я же хочу обеспечить твое будущее. Меня действительно волнует твоя судьба. Ты ведь не молодеешь. Или я ошибаюсь? Я вышлю тебе в письменном виде серьезное предложение. Не забывай, что СМИ будут писать о тебе то, что я захочу: достаточно позвонить им несколько раз и сообщить что-нибудь интересное, и ты никогда больше не найдешь работу. Прощай, любовь моя.

В записке говорится, что у него уже есть вся необходимая информация, но ему нужна моя помощь. Предложение заключается в двадцати пяти процентах с «прибыли» и сопровождается списком: адреса проживания и частные телефоны, данные о состоянии финансов, имена детей – если таковые имеются, дата ближайшего приезда моего друга в Колумбию и моей поездки в Европу. На другой странице, с именами и вырезками из газет, приклеенными на страничке желтой бумаги идет дополнение:

Часами я ломаю голову над тем, как ему удалось добыть имена. Вспоминаю, как он сказал однажды, восемь лет назад: если хорошо все спланировать, любое злодейство может стать реальностью. Я полагаю, что кто-то из его окружения летел тем же самолетом, что и мой жених. Уже в Германии, после нескольких дней слежки, они выяснили, о ком идет речь. Другой вариант: он следил за мной в один из моих приездов в Германию. Я спрашиваю себя, знает ли он о моих отношениях с Интерполом и мог ли подозрительный человек, встреченный мной в зоопарке, быть его наемником? Может быть, письма и фотографии, полученные моей предполагаемой свекровью также проявление его мести? Я взвешиваю все факты. В голову приходит мысль о том, что в офисе моего жениха очень легко можно навести о нем справки. Я знаю, что когда речь идет о легких деньгах и, к тому же немалых, для Пабло «Париж стоит мессы». Когда он снова звонит мне, на этот раз на рассвете, он заявляет, что рано или поздно, с моей помощью или без нее он добьется своего.

– Видишь ли, достаточно пары звонков в АДБ, и ты проведешь несколько лет за решеткой, пока власти будут выяснять, лгут ли мои свидетели. И кому же они поверят, как ты думаешь? Масе и твоим врагам, или тебе, бедняжке? Так что подумай серьезнее над моим предложением. Что не отдаст эта старая нацистка, чтобы вновь увидеть своего сыночка? Правильно я говорю, любовь моя?

Я словно окаменела, пока он объяснял – короткими фразами, с большими паузами, в хорошо знакомой мне манере, – что я нужна ему, чтобы ускорить реализацию его замыслов. В противном случае на подготовку уйдут месяцы. У него, видите ли, нет переводчиков, которым он может доверять, да еще владеющих несколькими языками. Выбор, который мне предстоит сделать, – это не «серебро или свинец» – потому что он знает, что смерть меня не пугает, а деньги или тюрьма! Через несколько дней он позвонит мне, а затем продемонстрирует, что говорил всерьез. И он повесил трубку.

Мне позвонила Стелла Токансипá, журналистка, ответственная за статью обо мне в журнале «Семана». Она сказала, что предпочла уволиться, но не писать обо мне гадости, как того требовали ее руководители. Другой человек, не обладающий отвагой и принципиальностью Стеллы, напишет все, что ему продиктуют.

«El Tiempo» не отстает и публикует новые сведения о моей шикарной жизни. Теперь я – любовница еще одного наркобарона, имени которого никто не знает. Из телеведущей я якобы превратилась в отъявленную воровку, помешанную на предметах роскоши. Поэтому меня якобы вновь безжалостно избили, изуродовав при этом лицо. Совершенно ясно, что, распуская подобные слухи, Эскобар дает мне понять, что какой бы мужчина ни появился рядом со мной, журналисты, под диктовку одного из ставленников Пабло, окрестят его «очередным наркобароном, пока что неизвестным широкой публике». И что вместо того, чтобы проводить жизнь в одиночестве и сидеть без работы, мне бы уже пора начать думать о деле, отставив в сторону принципы. Представители власти, которые не сидят на зарплате у Пабло, находятся на службе у моих врагов, так что я не могу заявить о шантаже со стороны Эскобара. Гнусные вымыслы, телефонные угрозы и глумление, которые преследуют меня даже по дороге в супермаркет, доводят меня до анорексии. В течение нескольких дней я всерьез подумываю о самоубийстве.

Но затем я вдруг вспоминаю об Энрике Парехо Гонсалесе. Будучи министром юстиции от партии «галанистов», он подписал первые постановления об экстрадиции, сменив на этом посту Родриго Лару, убитого по приказу Эскобара. В 1987 году он возглавил посольство Колумбии в Венгрии и стал единственным человеком, который выжил после покушения, организованного лично на него Пабло Эскобаром: пять выстрелов в упор в гараже его дома в Будапеште, три из них в голову. История этого храброго человека – сейчас, чудесным образом полностью восстановившего здоровье, как нельзя лучше демонстрирует, насколько далеко от Колумбии может простираться власть наркобаронов, если речь заходит о мести. В моей стране, где предпочитают забывать о прошлом, Эскобар не прощает ничего.

Я знаю, что у Пабло уже достаточно информации о семье моего жениха. Но инстинкт подсказывает мне, что до тех пор, пока мой возлюбленный находится вдали от Колумбии, а я вдали от Германии, с ним ничего не произойдет. Целую ночь я размышляю на эту тему. Моя совесть подсказывает мне единственно возможное решение: я останусь одна. А так как у меня нет достаточно свежего материала, чтобы представить его в одно из международных артистических агентств, я приму свою судьбу и буду жить в этой стране. Из переговорной кабины «Телекома» я звоню своему жениху и прошу о срочной встрече в Нью-Йорке. В самый печальный день моей жизни я возвращаю ему кольцо и говорю, что, пока жив этот монстр, мы не должны видеться. И лучше не звонить мне, потому что иначе его похитят или убьют, а меня обвинят в соучастии. Пройдет более шести лет, прежде чем мы освободимся от обстоятельств. Но к концу 1997 года он будет уже очень болен, а для меня начнется последнее из испытаний, оставленных мне в наследство Эскобаром.

Вернувшись в Боготу, я меняю номера телефонов, а новые не сообщаю никому, за исключением четырех человек. Я так напугана возможностью похищения, что когда две мои близкие подруги спрашивают о моем бывшем женихе, я отвечаю, что это было лишь еще одной из многочисленных фантазий СМИ.

Конституционная Ассамблея 1991 года начиналась в атмосфере надежды и диалога, в котором принимали участие традиционные партии, вооруженные группировки, национальные и религиозные меньшинства и студенты. Антонио Наварро из «M-19» и Альваро Гомес из Консервативной партии пожимают друг другу руки. Через несколько месяцев в Конституцию вносят поправки и отменяют экстрадицию. Все, и герои, и злодеи, готовятся к началу новой эры под эгидой взаимопонимания и согласия.

Но в стране, где правовое государство всегда приносится в жертву худому миру, нужному для того только, чтобы амнистировать очередную наркогруппировку, в сотый раз обойдя закон и избегнув экстрадиции – все не так просто. В начале девяностых появляются «Лос Пепес» – «преследователи Пабло Эскобара». Ни для кого не секрет, что эта организация укомплектована вооруженными боевиками. Во главе стоят братья Фидель и Карлос Кастаньо, из картеля Кали, перебежчики из Медельинского картеля. В «Лос Пепес» вошли также полицейские и служащие сил внутреннего правопорядка, так или иначе пострадавшие от действий Эскобара. Ну и конечно, не обошлось и без помощников из-за рубежа, в лучших традициях контрас.

После очередной и, как казалось, окончательной отмены экстрадиции, чтобы защититься от «Лос Пепес», которые преследовали его все безжалостнее, Эскобар заявляет, что готов сдаться. Но для этого в его родном городке Энвигадо, на указанной им площадке в 3 гектара, для него должны построить специальную тюрьму. Там он укроется с самыми преданными людьми, под охраной отобранного им самим персонала. Тюрьма должна иметь обзор в 360 градусов и защищенное воздушное пространство. По всему периметру должна проходить проволока под напряжением. Это учреждение необходимо оборудовать всеми современными удобствами и развлечениями – так в Колумбии выглядит, применительно к богатым людям, чудесная юридическая формула, именуемая «домашним арестом».

Правительство Гавирии, устав воевать с Эскобаром, отвечает:

– О’кей! Строй себе футбольное поле, бар, дискотеку, принимай там, кого захочешь, но дай нам передышку.

Сдача Пабло властям превращается в событие года. Помешанный на своей безопасности, он требует, чтобы ни один самолет не нарушал воздушного пространства Медельина в тот день, когда он будет предавать себя в руки правосудия. Он едет в окружении вереницы автомобилей, полицейских и СМИ из всех стран мира, к своему новому убежищу, строительство которого было оплачено колумбийским правительством.

Проблема отчаявшегося президента и всех порядочных людей Колумбии заключается в том, что они недостаточно знают хозяина виллы «Марионетас». Все верят в то, что он устал и у него наконец появились благие намерения. Но из этой тюрьмы, которой дано имя «Ла катедраль» (исп. – храм), он железной рукой продолжает управлять своей преступной империей. В свободное время он приглашает футбольных звезд, таких как Рене Игита, поиграть с ним и его ребятами. По вечерам, прежде чем предаться заслуженному отдыху, он развлекается с дюжиной веселых девочек. Как король во дворце в окружении пышной свиты, он принимает только тех, кого хочет видеть: свою семью, своих политиков, своих журналистов и глав других наркокартелей страны, тех, которые еще не спелись с «Лос Пепес». Все говорят о том, что в Колумбии криминал, похоже, стал выгодной и респектабельной профессией. Но любой протест по поводу этой ситуации подавляется во имя хрупкого мира. Потому что Пабло наконец-то «остепенился».

Теперь уже только третья в стране радиостанция готова предложить мне работу, причем с условием, что я приведу рекламодателей для своей передачи. Карлос Сармьенто Ангуло на тот момент является самым богатым человеком Колумбии. Я умоляю его спасти меня, потому что среди медиамагнатов, совершенно очевидно, существует сговор с целью уморить меня голодом. Этот благородный человек предоставляет радиостанции «Тоделар» рекламный контракт на десять миллионов долларов ежемесячно. Радиоканал платит мне оговоренные сорок процентов. Это позволяет мне впервые за несколько лет не беспокоиться о хлебе насущном. Так как у меня нет офиса, мой телефон снова становится известен многим людям. (После смерти Эскобара контракт со мной будет аннулирован без всяких объяснений, а «Тоделар» заберет себе сто процентов выручки от рекламы.)

Однажды Глубокая Глотка рассказал мне, что его друзья на днях навестили Пабло в «Храме». Кто-то из них упомянул, что один его знакомый видел меня не так давно в одном из ресторанов Боготы и что я настоящая красавица. Далее этот человек сказал, что он многое бы отдал, чтобы закрутить со мной роман. Услышав это, Пабло воскликнул:

– А разве ваш друг не в курсе, что Вирхиния хотела отнять яхту у одних наших общих знакомых? Они даже вынуждены были прибегнуть к жестким мерам, чтобы отвязаться от нее. Мне жаль вашего друга: похоже, он ослеп и ему следует носить очки! Зачем кому-то может понадобиться эта старушка, когда вокруг полно молоденьких телок! Она всего лишь одинокая сорокалетняя баба, к тому же без гроша в кармане, вынужденная работать на дрянной радиостанции, чтобы не помереть с голоду, потому что ни одному телеканалу она больше не нужна!

Мои друзья не могли поверить тому, что услышали, – продолжал рассказывать Глубокая Глотка, пребывая в очевидном замешательстве. – Они не ожидали такого от Пабло. Представь, один из них хорошо знаком с Рэмбо – Фиделем Кастаньей, главой Объединенных сил самообороны Колумбии. Несколько дней назад мы были в гостях у этого друга в Кордобе. Туда приехал какой-то тип на велосипеде. Он поболтал с нами немного, а затем уехал, так же как и приехал: в одиночку, крутя педали. Это и был Фидель Кастанья. В этой стране все друг друга знают… Пусть себе мочат друг друга! Этот самый Рэмбо как будто сделан из стали: на велосипеде и безоружный, но никто в здравом уме не посмеет сунуться к нему. Этот тип рано или поздно покончит с твоим Паблито Неблагодарным.

– Благослови Бог Паблито Собственника… Не мог бы ты описать Рэмбо во всех красках ненависть, которую Эскобар испытывает ко мне? Тогда, может быть, «Лос Пепес» оставят меня в покое. Попроси твоего друга, пусть он расскажет Кастаньо о людях, которые звонят мне посреди ночи, заводят рядом с телефоном бензопилу и шепчут, что они специально заточили ее для «шлюхи психопата из Энвигадо». Ты даже не представляешь, в каком ежедневном кошмаре я живу. Каждый день в восемь вечера я выхожу с работы и стою на улице в ожидании такси. Когда мимо проезжает джип с затемненными стеклами, я думаю, что это «Лос Пепес» приехали по мою душу! Скажи ему, что я умоляю его остановить эти угрозы! Я всего лишь еще одна жертва Пабло, единственная выжившая. И пусть он даст мне интервью, для третьесортной радиостанции и расскажет, как он думает покончить с Монстром из «Храма».

Уже через несколько дней количество звонков значительно уменьшается. Кажется, что на этот раз мои бедность и «старость» сыграли мне на руку и я оказалась под покровительством основателя «Лос Пепес». Я могу передохнуть до тех пор, пока не появится очередной враг Пабло. Потому что в том, что касается угроз, меня не пугали, разве что ракетой из Пентагона или ядерной боеголовкой из Кремля.

Бензопилы превращаются в популярное орудие всех вооруженных группировок. Однажды я прочла, что где-то в департаменте Антиохия (или Кордоба – уже точно не помню) – где находился центр операций Объединенных сил самообороны Колумбии – крики жертв были слышны из одного до другого края городка, в то время как боевики под кайфом насиловали женщин на глазах у их малолетних детей. Когда Эскобар узнал, что группировки Монкадо и Галеано, его партнеров, утаили от него, соответственно, пять и двадцать миллионов долларов, он пригласил их в свою «тюрьму» и четвертовал их при помощи бензопилы, на которую, кстати, не потребовалось специального разрешения, потому что инструмент использовался при строительных работах на территории тюрьмы. Он заставил их сознаться, где находится тайник. При помощи своих подельников, оставшихся на воле, он забрал себе его содержимое. Затем нашел всех партнеров и казначеев обеих организаций и под пытками заставил их передать ему оставшиеся капиталы, включая земельные наделы, пастбища, самолеты и вертолеты.

Когда слухи о том, что прямо под носом у своих стражей и на территории собственной тюрьмы Эскобар построил карцер и кладбище для своих врагов, достигают президентского дворца, у Цезаря Гавирии лопается терпение. Заместитель министра юстиции, сын моих давних друзей, отправляется с проверкой, чтобы выяснить действительно ли нечто столь вопиющее имеет место, или же это лишь слухи, распускаемые картелем Кали и семьями Монкада и Галеано. Эскобар, узнав о том, что армейские подразделения приближаются, чтобы перевести его в другую тюрьму, решает, что правительство задумало передать его УБН. Как только молодой чиновник появляется на пороге, Эскобар берет его в заложники. В результате целого ряда нестыковок, относительно которых существуют различные версии, Пабло беспрепятственно покидает тюрьму на глазах у охраны и уходит от погони подземными туннелями, над созданием которых его сообщники трудились все предыдущие месяцы. Начинается прямая теле– и радиотрансляция. Однако новый директор новостного выпуска компании «Тоделар» в течение всего вечера не разрешает мне приближаться к микрофону. Тем временем Пабло убеждает Ямида Амата, директора радио «Караколь», в том, что он вот уже три часа скрывается в огромной трубе поблизости от собственной тюрьмы. На самом же деле он давно уже очень далеко, в сельве.

Я счастлива, потому что понимаю, что, сбежав, Пабло подписал себе смертный приговор. Немедленно создается полицейское спецподразделение, так называемый «Поисковый отряд», бойцы которого проходили обучение в США с единственной целью: покончить с Эскобаром. С первого же дня «Лос Пепес» оказывают им всяческое содействие. Следует период интенсивных тренировок, в которых принимают участие «морские котики», группа «Дельта» и Управление по борьбе с наркотиками. ФБР и ЦРУ присылают подкрепление из ветеранов Вьетнама. К ним присоединяются немецкие, французские и английские наемники – за совокупное вознаграждение в двадцать пять миллионов долларов. Всего около восьми тысяч человек из разных стран получают деньги за поимку одного-единственного человека, которого американцы предпочли бы заполучить живым, а колумбийцы мечтают увидеть мертвым. Потому что только смерть гарантирует его молчание.

В отместку за допросы и зверские убийства боевиков, совершаемые от имени правового государства, Эскобар еженедельно взрывает одну бомбу за другой, а его подельники, ставшие волей обстоятельств телезвездами, появляются на обложках журналов и на первых полосах всех печатных изданий. Как если бы Пабло был лидером Сопротивления, СМИ публикуют все их слова и все, что Пабло велит им сказать:

– Терроризм – это атомная бомба бедных! Хоть это и против моих принципов, но я вынужден прибегнуть к ней!

Пабло Эскобар всегда знал, как сойти за бедняка, когда ему это было выгодно. В 1993 году я чудом спаслась во время одного из самых ужасных терактов, в торговом центре ’93, но я разрыдалась, увидев оторванную голову маленькой девочки, заброшенную на фонарь и сотни убитых и раненых.

К этому времени я уже продала мою квартиру, потому что не могла больше терпеть телефонную прослушку и оскорбления. Я сняла квартиру в элегантном домовладении «Ресиденсиас Эль Ногаль», где жили бывшая первая леди и родственница моего отца, три сына бывших президентов и племянница Санто-Доминго. Все их телохранители гарантируют мне относительную безопасность. Полдюжины жильцов состоят со мной в той или иной степени родства, и я, наконец-то могу отдохнуть от ночных звонков и шума бензопилы. После продажи квартиры Глубокая Глотка попросил у меня взаймы две с половиной тысячи долларов. С того дня я его больше не видела. Но я сказала себе, что информация, полученная от него за последние шесть лет, стоила гораздо дороже.

Перед исчезновением мой информатор сказал мне, что Пабло скрывался в домах, которые заранее скупал в небогатых районах Медельина. Я удивилась, поскольку на одном из самых секретных этапов наших отношений, люди, которые отвечали за мою доставку, упоминали, что ему принадлежали несколько сотен сельских домиков, разбросанных по всей провинции Антиохия. От друзей Глубокой Глотки я узнала, что «Лос Пепес», при поддержке «Поискового отряда», «полны решимости похитить ближайших родственников Пабло, чтобы обменять их на полицейских, которые попали в руки Эскобара». Он все отдаст за возможность вывезти семью из страны. Я уверена, что он оставит прощание до того момента, когда у него уже не будет выбора, ведь почти наверняка он их больше не увидит. В этот день его сердце будет разбито на миллион кусочков. Если у него еще осталось сердце.

В любой стране Латинской Америки члены семьи Эскобара становились легкой мишенью для его врагов, которые могли похитить их и сделать инструментом шантажа. Соединенные Штаты никогда их не примут, а прямых рейсов в страны Ближнего Востока или Австралию из Колумбии не существует. В 1993 году – прежде чем вступил в силу договор 2001 года о Шенгенской зоне – Германия была единственной европейской страной, напрямую связанной с Колумбией авиасообщением. Колумбийцы могли ездить в Германию без виз и в режиме облегченного таможенного контроля. Я знаю, что некоторые родственники Пабло уже находятся в Германии. Совершенно очевидно, что рано или поздно его жена, дети, его мать и братья также попытаются укрыться в Европе.

Я чувствую к ним лишь глубокое сострадание. Но гораздо сильнее мое сострадание к семьям убитых им людей, и жалость к себе. После десяти лет унижений и угроз, я чувствую моральную ответственность за всех убитых Эскобаром и ощущаю на себе гнев его врагов. Окончательно переполнила чашу моего терпения смерть Венди. Как-то раз, на обеде, устроенном Карлосом Ордоньесом, великим гуру колумбийской кухни, я познакомилась с известной комедийной актрисой, которая была замужем за дядей Венди. Эта женщина рассказала мне, что Венди была убита по приказу Пабло во время одной из поездок из Майами, где она в то время жила, в Медельин. И это при том, что Эскобар обожал Венди и оставил ей состояние в два миллиона долларов, что в 1982 году было эквивалентно сегодняшним пяти. Мы с ней были противоположностями во всем и никогда даже не были знакомы. Тем не менее история аборта у ветеринара повергла меня в ужас. Я приняла ее очень близко к сердцу. Думаю, что вовсе не глумление СМИ и не насмешки Пабло, а именно убийство этой женщины стало последней каплей. Еще шесть лет назад Хильберто предупреждал, что когда-нибудь Пабло захочет убить и меня. Из какого-то высшего, нематериального мира, необъяснимая сила, может быть душа этой бедной женщины, которая любила его почти так же сильно, как я, сказала мне, что пришел час внести свою лепту в то, чтобы весь этот кошмар прекратился.

Я шесть лет ждала этого момента. Хорошо все обдумав в течение нескольких дней, я наконец приняла решение. В конце ноября 1993 года я направилась в «Телеком» и из отдельной кабины позвонила в одну европейскую организацию со штаб-квартирой в Страсбурге. Кроме того, я позвонила брату моего жениха. Я знала, что могу на него положиться. В течение следующего получаса я объяснила этому человеку, почему, по моему мнению, члены семьи Эскобара могут направиться в Европу, а, если точнее, во Франкфурт. Используя все возможные аргументы, я попросила его объяснить германскому правительству, что на другой же день после того, как его семья окажется в безопасности, у Эскобара будут развязаны руки, чтобы расквитаться с моей страной. Сотни людей самых разных национальностей до сих пор не смогли добраться до него. Но все указывает на то, что «Поисковый отряд» и американцы обложили его со всех сторон благодаря самой совершенной в мире системе отслеживания телефонных звонков. Эскобар очень осторожен, но через несколько недель или месяцев его все же поймают и покончат с ним.

Через несколько минут разговора мой друг спрашивает, почему меня так волнует эта тема и откуда мне известен modus operandi террориста мирового масштаба.

Я не хочу объяснять ему, что десять лет назад Эскобар тратил миллионы долларов на авиационный керосин, только затем, чтобы заполучить меня в свои объятия. Мне также не объяснить ему, что перед умной и свободной женщиной, которая его любит и понимает, мужчина позволяет себе раскрыться и обнаружить свои слабости, которые никому более не известны. Человеку на другом конце провода я могу сообщить только, что знаю каждый изгиб мозга этого монстра лучше, чем кто-либо во всем мире, и как никто знаю его ахиллесову пяту. Я чувствую, что собеседник удивлен и потрясен. Я продолжаю:

– Эскобар будет сходить с ума в поисках страны, которая примет его семью, потому что «Лос Пепес» поклялись уничтожить их как тараканов. Некоторые из его сообщников уже укрылись в Германии и, если вы позволите въехать в страну его семье, вслед за ними рано или поздно прибудет он сам, а за ним последуют «Лос Пепес». Эскобар сейчас является лучшим в мире организатором похищений людей. Как только он прибудет в Германию, боевики из «Баадер-Майнхоф» покажутся вам выпускниками младшей группы детского сада. Если не верите, попросите вашего брата показать письмо, которое Пабло Эскобар прислал мне три года назад.

С упреком в голосе брат моего возлюбленного отвечает мне:

– Малыш, он сейчас живет в США. Он устал тебя ждать и снова женился в марте этого года. Сначала я переговорю с ним, а потом с одним моим другом в Вашингтоне, который специализируется на борьбе с терроризмом, чтобы понять, что происходит. Этот человек владеет информацией. Я по-прежнему не понимаю, почему ты так уверена, что эти люди собираются перебраться в Германию. Но я все разузнаю и, как только буду владеть информацией, позвоню тебе.

Не только в ясный день можно увидеть вечность. Я смогла ее разглядеть в самые темные и печальные дни моей жизни. Но зачем, о господи, я сделала этот звонок? Я не знала, что получу известие, от которого мне станет так больно.

По дороге с работы, под проливным дождем, я думаю о том, что я самая одинокая женщина в мире. Как же это страшно когда рядом нет никого, кому можно рассказать о своих бедах! В эту ночь я засыпаю со слезами на глазах. На следующее утро меня будит телефонный звонок. Это мой бывший жених. Он говорит, что прекрасно понимает, что я чувствую после известия о его свадьбе. Я могу из себя выдавить только пару вежливых фраз, смысл которых сводится к тому, что я также понимаю, что чувствует он… По-французски он сообщает, что его брат начал задавать вопросы в Вашингтоне: все свидетельствует о том, что карьера нашего знакомого действительно на излете. Они попытаются убедить немцев усилить правила безопасности в аэропортах. Я желаю ему счастья в семейной жизни и, положив телефонную трубку, думаю о том, что единственное чувство, которое испытываю теперь к Пабло, это страстное желание, чтобы кто-нибудь покончил с ним как можно быстрее.

Во время обеда мне звонят из Страсбурга: мой друг (и брат моего жениха) просит меня поговорить с ним из кабинки «Телекома». Он говорит, что понял наконец, что произошло между мной и его матерью, и спрашивает, думаю ли я, что Эскобар способен излить свой мстительный гнев на европейских граждан и европейские фирмы, находящиеся в Колумбии. Я отвечаю, что сейчас, когда его брат живет в Соединенных Штатах, мне гораздо спокойнее, потому что он стал бы первым объектом похищения для Эскобара в Германии. Я объясняю, что в другие времена Эскобар наверняка взорвал бы немецкое посольство или штаб-квартиры «Байер», «Сименс» или «Мерседес» в Боготе. Но он мало что понимает в германских вопросах. А в настоящий момент для того, чтобы спланировать крупные покушения, ему придется слишком часто пользоваться средствами связи и заниматься очень сложной логистикой. Однако страстное желание вывезти свою семью из страны заставит его сконцентрироваться только на этой задаче, что будет настоящим благословением для тех, кто хочет его поймать.

– Да, и предупреди людей в Берлине, что семья Эскобара наверняка полетит в воскресенье, чтобы не дать времени для обмена информацией правительственным организациям, которые могли бы запретить им въезд. Они не самоубийцы, чтобы лететь коммерческими авиалиниями, потому что об этом будет известно всем. Уверена, что они постараются скрыться на частном самолете. В Колумбии, за исключением авиапарка богатейших магнатов, который по понятным причинам семье Эскобара недоступен, нет частных самолетов, способных на такие дальние перелеты. Но картель вот уже пятнадцать лет арендует транспорт для своих нужд. В Панаме наверняка найдется десяток подходящих… Руку даю на отсечение, они попытаются прорваться в Европу. И если вы позволите им туда попасть через Франкфурт, менее чем через месяц «Лос Пепес» будут у вас с грузом бомб для семьи Эскобара. А сам Эскобар начнет планировать теракт в Кельнском соборе. Этот тип вот уже много лет мечтает взорвать Пентагон, именно так, я не преувеличиваю. Скажи им, что его слабое место – это его семья, он жизнь отдаст за жену и детей!

В воскресенье, 28 ноября, я еще спала, когда меня разбудил телефонный звонок. Звонили из Нью-Йорка, чтобы сообщить мне неожиданную новость:

– Ты была абсолютно права, Малыш. Они вылетели в Германию. Но они совершили ошибку, воспользовавшись «Люфтганзой». Мой брат переговорил с людьми на уровне правительства, и могу тебе сообщить, что наших беженцев встречает целая армия. Им не удастся осесть ни в Германии, ни в любой другой стране Европы. Их вернут в Колумбию, чтобы с его семьей поступили так же, как он поступал со своими жертвами. Все уже решено, и об этом знают только десять человек. Ради твоей и нашей безопасности, не вздумай проболтаться. Эксперты из Вашингтона говорят, что он в панике будет метаться в поисках страны, которая их примет. Он в западне и продержится не больше месяца. Так что пожелай удачи Байеру, Шварцкопфу и Мерседесу!

В четверг вечером, когда я вернулась с работы, раздался телефонный звонок:

– Браво, Малыш! The wicked witch is dead!

А затем, впервые за одиннадцать лет, в моей жизни наступила тишина. Пабло был мертв с трех часов того дня.