Джон, Джордж и Ринго перебрались в маклерский Саррей, и только Пол остался в Лондоне. У него большой трехэтажный особняк в Сент-Джонс-Вуд, недалеко от крикетного поля «Лордс», поблизости от студий EMI. Пол купил этот дом в 1966 году за сорок тысяч фунтов. В отличие от Джона и Ринго он свое жилище особо не усовершенствовал. Сад совершенно зарос и превратился в джунгли, где изредка охотится Марта. Когда Пол только переехал, сад был очень красивый. Все, особенно отец, наседали на Пола, чтобы тот занялся садом. А Полу, похоже, нравилась такая запущенность и то, как она раздражает людей. Однако в конце 1967 года он все-таки решил привести сад в порядок. У Пола родилась идея построить там сказочный дом — такую пагоду на высокой платформе и со стеклянной крышей, сквозь которую видно небо. Когда все было достроено, Пол и Джейн стали подумывать о переезде за город, в дом поменьше.

Дом огорожен высокой кирпичной стеной с большими черными воротами, которые автоматически управляются из дома. Говоришь в микрофон, тебе изнутри отвечают, и, если ты все сказал как надо, ворота распахнутся, а потом захлопнутся у тебя за спиной, чтобы в дом не просочились фанаты.

У всех битлов вокруг домов тусуются фанаты, но у дома Пола их больше всего: это ведь Пол, и к тому же он живет в Лондоне. Фанаты постоянно дежурят снаружи — обычно сидят рядами на ограде дома напротив. Оттуда им как раз виден двор и любое шевеление у парадного входа. С улицы дом Пола без труда узнается по гроздьям девушек, которые висят на кирпичной стене в паре футов над землей и тянут шеи.

В цокольном этаже находится квартира прислуги. Долгое время там жила семья Келли. Жена была как бы экономкой, муж — как бы дворецким, но в основном они слонялись без дела и просто жили в доме. После них в квартире для прислуги перебывала целая череда народу. Такое впечатление, будто возникают они случайно, и временами Пол их оставляет, даже если они совсем не подходят. Ему явно не помешал бы секретарь, чтоб следил за порядком в доме и визитерами, но Пол говорит: ни за что. Очень часто тут вообще никто не живет, а если Пол за границей, за домом и Мартой иногда присматривает его отец Джим.

Не то чтобы Пол беспокоился за дом. Его не волнует, что люди, с которыми он договорился о встрече, придут и узнают, что хозяин уехал в Африку или Америку. Лишь бы рядом всегда была милая женщина, материнская фигура, которая подаст горячий завтрак около часа дня и в любое другое время, едва ее об этом попросят. Когда Джейн не работает, она много и очень вкусно готовит.

На первом этаже расположена кухня, огромная и хорошо оборудованная, а также просторная надменная столовая, на вид совершенно необитаемая. В задней части дома находится гостиная — самая популярная среди битлов комната. У Пола она огромная и уютная, с большим французским окном в сад. Обставлена она крупной эдвардианской мебелью, зеленой и симпатично поблекшей. Там же стоит большой деревянный стол — едят в основном за ним, а не в столовой. Как правило, он застелен белой кружевной скатертью — типичный рабочий шик. В комнате обычно царит дикий кавардак: все свалено как попало — украшения, пакеты, газеты, лампы-вспышки, детали аппаратуры. Здесь битлы, Мэл и Нил собираются перед сессией звукозаписи, да и вообще когда оказываются в Лондоне. Комната выглядит очень обжитой и непритязательной. «Где ни живу, получается вот так. На Фортлин было то же самое. Вещи немного другие — большой цветной телевизор, например, — но атмосфера всегда такая».

На втором этаже расположена спальня Пола, большая и Г-образная, а в ней роскошная кровать с массивной резной спинкой. Обставлять спальню помогала Джейн. Рядом еще две спальни. На верхнем этаже у Пола рабочий кабинет, где они с Джоном пашут, когда нужно срочно сочинить недостающие песни к альбому. Здесь стоит скульптура Паолоцци. Очень своеобразная работа. Паолоцци был героем и учителем Стю Сатклиффа.

Знаменитая Марта (если вы сомневаетесь в ее известности, почитайте Beatles Monthly) — очень большая, косматая и дружелюбная английская овчарка преклонных лет. Добродушие не изменяет ей, даже когда у нее заводятся блохи. Для Марты сделана своя дверца, на случай если собаке вздумается погулять, но Пол старается гулять с ней сам как можно чаще. Обычно они отправляются на Примроуз-Хилл или в Риджентс-парк. Как-то раз они отправились в Хэмпстед-Хит, но у собаки случился припадок, и с тех пор Пол ее туда не водит. Еще в доме живут несколько котов и котят — число их день ото дня варьируется. Коты есть у всех битлов (и кошачьи дни рождения регулярно пропечатываются в Beatles Monthly).

Пол, как ни удивительно, умудряется гулять с Мартой, сохраняя инкогнито. Когда он на машине вылетает из дому, фанаты не успевают опомниться. А в парке Пол поднимает воротник и гуляет с Мартой по самым глухим уголкам, где встречаются только пожилые собачники, которых больше интересует громадная Марта, а не ее хозяин.

Он перекидывается парой слов с другими собачниками и поддерживает вежливую беседу о питомцах. Пол даже окликает смутно знакомых людей — остальные битлы не столь общительны и ни за что так не поступят. Однажды на вершине Примроуз-Хилл он встретил полузнакомого актера. Окликнул его, но тот важно прошествовал мимо, как бы говоря: я с вами незнаком, не кричите, пожалуйста, — вот и молодчина. Ужасно пижонистый молодой английский актер. Узнав наконец Пола, он что есть мочи закричал: «Привет!» Пол познакомился с ним через Джейн — та играла с актером в одной пьесе, и он пригласил Джейн с Полом на ужин.

Пол спросил, как дела. Актер с притворной скромностью ответил, что наклевывается ангажемент в Нью-Йорке.

— Ого! — сказал Пол. — Что за спектакль?

— Не могу сказать, — продолжал скромничать актер. — Извините. Никогда не говорю заранее о таких вещах. Можно ведь спугнуть фортуну, не правда ли?

Пол улыбнулся и сказал, что да, наверное.

— Ну, тогда пока, — произнес актер и удалился, размахивая руками, устремив взор вдаль и вдыхая воздух полной грудью. Прямо видишь, как он читает режиссерские указания.

— Странно, — сказал Пол, возвращаясь к машине. — Эти люди просто не могут расслабиться. Он вообще не бывает естественным. А при этом неплохой парень, вполне приятный, когда выдохнет и выпьет пару рюмок. К концу того ужина он стал почти нормальным. Вообще-то, жалко таких людей. Их так воспитали… В шестнадцать, когда я был весь такой нескладный и угловатый, я до смерти хотел стать актером. Таким вот — ловким, властным, абсолютно уверенным в себе. Но этот нескладный этап того стоил — теперь можно быть естественным. У Джейн отчасти похожая проблема — воспитание-то буржуазное. Тут ничего не поделать. Их так воспитывают.

Джейн и Пол — любящая и очаровательная пара. Все так считают. Джим сразу сказал, что он больше ни о чем не мечтает — только бы они поженились.

Джейн родом из хорошей лондонской семьи. Ее отец врач. Ее мать, преподавательница музыки, обучала Джорджа Мартина играть на гобое. Еще ребенком Джейн стала выступать на сцене и сниматься в кино. С Полом они встретились в мае 1963 года на поп-концерте в Альберт-Холле. Джейн было тогда всего семнадцать, и она выступала в телевизионной программе «Жюри музыкального автомата». Еженедельник «Радио таймс» послал ее вместе с репортером на концерт, чтобы она потом поделилась впечатлениями о группах от лица подростка. Джейн заявила, что единственная группа, из-за которой стоит вопить, — это «Битлз». Они повстречались в коридоре, и из всех битлов ей больше всех на вид понравился Джордж.

Но именно Пол, у которого на звезд чутье, узнал и окликнул Джейн, и тут уж все четверо ринулись к ней и принялись ее убалтывать. «Мы все предложили ей выйти за нас замуж, — рассказывает Пол. — В то время это была наша коронная фраза для девушек». Они пригласили ее к себе в отель «Ройял Корт» выпить. «Восторженная лондонская девчонка, мы о таких слышали. Ну, думаем, дело на мази».

Многозначительно перемигнувшись, ребята оставили Пола с Джейн в спальне. И весь вечер эти двое проговорили о подливках и о любимой еде. «Я понял, что именно такая девушка мне нужна. Я к ней не приставал, не лапал. Сказал ей: „Похоже, ты хорошая“».

«Они не могли поверить, что я девственница», — вспоминает Джейн.

Еще несколько недель они часто встречались, иногда просто гуляли по Сохо. В начале 1963 года еще никто не узнавал Пола, зато многие узнавали Джейн. Когда Пол вернулся из короткого римского отпуска, Джейн с матерью встречали его в аэропорту. Он опоздал на ливерпульский рейс, и миссис Эшер предложила Полу переночевать у них. Пол не обрадовался. Идея ночевать в семье своей девушки его не вдохновляла. У рабочих парней так не принято. Однако в итоге он согласился — просто перекантоваться одну ночь. Одна ночь превратилась в три, а потом в три недели и наконец в три года. Фанаты так и не узнали, что всю свою лондонскую жизнь, до конца 1966-го, пока не купил дом в Сент-Джонс-Вуд, Пол провел в доме Эшеров.

Вечер с этой парой тоже похож на вечер в любой молодой семье. Джейн приготовила ужин. Исключительно вегетарианский — Пол тогда был вегетарианцем, как и Джордж с Джоном. Для начала салат из авокадо, потом запеканка с овощами, орехами и специями.

Распили полбутылки белого вина. Бутылку открыли для стряпни, а остатки решили допить.

В дверь постоянно звонили фанаты. Как раз тогда Пол в очередной раз остался без прислуги. Джейн неизменно отвечала им через интерком. Была очень вежлива. Терпеливо вставала из-за стола на каждый звонок, ничуточки не злясь, шла к двери и просила подождать, пока они тут не поужинают. Под конец дня этот трезвон утомил Пола чрезвычайно, и сам он просто не обращал внимания. Он бы давно бросил отвечать, как в тот раз, когда Брайан Эпстайн звонил и его не впустили в дом. В конце концов, не успел Пол доесть, Джейн заставила его выйти к воротам. Пол криво улыбнулся, но отправился раздавать автографы фанаткам, которые там толпились.

После ужина хозяева достали фотографии из недавней поездки в Шотландию. У Пола есть дом в отдаленном уголке Аргайла, где они обычно проводят хотя бы неделю в год. Потом они посмотрели телевизор и пошли спать.

Пожалуй, вечер выдался тише обычного. Как правило, к Полу заходят друзья. Люди к нему тянутся, и он это поощряет. Особенно много гостей было в те пять месяцев, когда Джейн играла в Америке. У других битлов гости случаются редко — отчасти потому, что все они живут довольно далеко.

Когда записывается новый альбом, в доме у Пола постоянно толчется народ. Еще до смерти Брайана Пол превратился в лидера «Битлз», организует многие дела группы, и у него дома много чего происходит.

Когда обсуждали конверт «Sergeant Pepper», к Полу приходил художник Питер Блейк. Обычно здесь же были Джон и Терри Доран. Как-то раз ближе к вечеру, вскоре после ухода Питера Блейка, явился тогдашний слуга Пола и объявил, что за воротами стоит викарий. Все рассмеялись.

Кто-то сказал, что это, наверное, розыгрыш. Пол взглянул на Джона. Было видно, что тот явно не горел желанием общаться с викариями. Пол попросил слугу отделаться от посетителя. Терри предположил, что это, должно быть, переодетый актер с телевидения. Все еще посмеялись. Пол сказал, что, пожалуй, лучше выйти Терри — вежливо сообщить, что хозяина нет дома. Терри уже направился к двери, и тут Пол сказал: нет, давайте его пустим, а? Если он на вид ничего, может, выйдет даже интересно. Вернувшись, Терри сообщил, что викарий уморный, честно. Электрические ворота раздвинулись и впустили викария в дом.

Викарий, гладко выбритый человек средних лет, вошел в комнату, очень нервничая. Все вежливо ему улыбнулись. Пол предложил сесть. Викарий извинился, что отрывает их от дел, он же понимает, они заняты, дел просто невпроворот, он все понимает. Он сам придумывал им отмазки. Он явно очень удивился, что его впустили. Подозревал, что это ненадолго — скоро его выставят. Пол спросил, что ему угодно.

Викарий повернулся к Полу, сообразив, что это, наверное, сам мистер Маккартни. Он озирался, всматривался в лица, но никого не узнавал. Сцепив руки, он объяснил, что у них тут планируется пикник в саду и не мог бы Пол зайти, просто заглянуть на минутку. Он, конечно, понимает, что все они очень заняты. Все, что они сделали, — это просто грандиозно. У них дел невпроворот, он все понимает.

— Нет, я так никогда не делаю, — сказал Пол.

— Конечно-конечно, — заторопился викарий. — Я и не смел надеяться. У вас столько дел. Я понимаю. Вы так заняты…

— Да не очень, — ответил Пол. — Проблема не в этом. Просто выйдет нехорошо, я же неверующий. Понимаете?

Пол улыбнулся. Викарий тоже заулыбался, не слушая, лишь кивая в ответ на каждое слово.

— Может, вам усовершенствовать продукт? — спросил Пол, все еще мило улыбаясь. — А не приманивать публику на нас?

— Конечно, вы правы. Совершенно правы. Мы стараемся. Мы очень стараемся. На следующей неделе у нас будет межконфессиональная служба…

— Прекрасно, — сказал Пол, — для начала замечательно. Только, знаете, мы не можем проговорить об этом всю ночь.

— Вы совершенно правы, — ответил викарий. — И вы так заняты. Я и не смел надеяться, что вы придете. Вы так заняты…

Пол не стал снова объяснять, что дело не в этом. Викарий с улыбкой поднялся, и все остальные тоже. Он обошел всех, проникновенно улыбаясь, поблагодарил, что уделили ему время. В каждого пристально вглядывался, пытался вспомнить имя — понимал, что должен знать эти имена. Пол проводил его до дверей. В дверях викарий обернулся и сказал:

— Вы все, наверное, знамениты на весь мир. — И ушел.

Когда дверь за ним закрылась, все единодушно решили, что он очень мил. Джон был страшно доволен, что его не узнали. Смешно, сказал он, люди так нервничают, когда тебя не узнаю́т, боятся, что ты обидишься, и не догадываются даже, что все наоборот.

Было около пяти часов пополудни. Миссис Миллс, тогдашняя экономка Пола, подала еду. Яичница с беконом, кровяная колбаса. Миссис Миллс принесла гору нарезанного и уже намазанного маслом хлеба и неимоверное количество чая. Приехали Джордж и Ринго, за ними Нил и Мэл, они тоже выпили чая. Затем все отправились в студию.

Кроме «Битлз» и людей, работающих над текущей пластинкой, у Пола часто гостят ливерпульские родственники. Бывает, что отец, мачеха Энджи, сводная сестра Рут, дяди и тети живут у Пола с неделю. Пол чаще других битлов ездит в Ливерпуль. Джон там вообще не появляется с тех пор, как Мими переехала в Борнмут. Джордж часто ездит к родным в Уоррингтон, Ринго своих тоже навещает нередко. Но Пол, если Джейн уехала и нет работы, внезапно может смотаться в Ливерпуль на выходные. Нередко Джейн тоже с ним ездит.

Чаще всего из Ливерпуля приезжает Майкл Маккартни, особенно с тех пор, как его пластинки стали пользоваться успехом в Лондоне.

Телефон не замолкает никогда. У Пола два номера, обоих нет в справочнике, но, хотя номера постоянно меняются, фанаты все равно их узнают. Пол подходит к телефону сам и всегда меняет голос. Фаната легко распознать по испуганной тишине — тогда Пол кладет трубку, ни слова не говоря.

— О, привет, — говорит Пол в трубку измененным голосом, не скрывая, впрочем, что это он. Звонит известный диджей, зовет Пола в воскресенье покататься на лошадях. — Да, вполне возможно, — вежливо отвечает Пол, не обещая ничего определенного. Пока человек в трубке расписывает ему грандиозные воскресные перспективы, Пол строит ему рожи. — Да, клево, да. Ладно, хорошо. Может, увидимся. Пока.

Снова звонит телефон — на сей раз отец: спрашивает, собирается ли Пол в Ливерпуль на выходные:

— Ты когда приедешь, сын? Скажи, просто чтоб я подготовился.

— К чему подготовился?

— Ну, знаешь, подготовил тут все.

— Отец, ну что за дичь? Не надо ни к чему готовиться. Когда приеду, тогда и приеду.

Астрид в Германии поначалу относилась к обаянию Пола с известным подозрением; впрочем, отчасти сыграли роль его отношения со Стю. «Меня это настораживало — как можно все время быть таким милым? Это глупо. Нелепо чувствовать себя в своей тарелке со скверными людьми лишь потому, что знаешь, каковы они на самом деле. И глупо опасаться милых людей».

Пол унаследовал обаяние главным образом от отца. У Майкла это обаяние тоже есть. В семнадцать лет, когда многие сверстники бунтовали против родителей, только Пол слушался отца и терпеливо сносил его нотации, за что над ним дружно насмехались товарищи.

Постороннему познакомиться с Полом проще, чем с другими битлами, но взаправду узнать — сложнее всего. Создается ощущение, будто он не раскрывается, всегда просчитывает на шаг вперед, понимает, какое впечатление производит. В отличие от других битлов, он себя видит со стороны. Джону на чужое мнение плевать. Ринго слишком зрелый, чтобы думать о таких вещах, а Джордж просто многого не замечает. Он выше этого.

Пол обрел согласие с самим собой, пройдя через этап, когда пытался казаться не столь симпатичным и рьяным. «Мне сложнее стараться не стараться. Так я только больше лукавлю. Лучше уж я буду стараться».

Старания Пола, его вежливость и трудолюбие были весьма полезны для группы. Его подход к пиару впоследствии развил Брайан Эпстайн. Но и до Эпстайна Пол живописал «Битлз» в самых ярких красках, сочинял листовки, толкал речи.

Его старания стали особенно важны после смерти Брайана. Сегодня делами группы в основном заправляет Пол. Поэтому отчасти справедливо сказать, что лидер группы сегодня Пол, а не Джон, хотя всерьез рассуждать о том, кто лидер битлов, по-прежнему бесполезно. Пол — деловой человек, мотор, он добивается результатов и уговаривает остальных. Но любые серьезные решения принимаются только с общего согласия.

Едва решение принято, Пол берется за дело и сметает все препятствия. Как-то произошла заминка при получении пробного оттиска конверта «Sergeant Pepper». Не получив оттиск вовремя, Пол стал звонить в EMI и перетряс все отделы, пока не нашел виновного и не высказал ему все, что о нем думает. Ему тут же привезли пробный оттиск с глубочайшими извинениями.

В другой раз во время каких-то переговоров с EMI Пол позвонил самому председателю совета директоров сэру Джозефу Локвуду. Сэр Джозеф попросил не беспокоиться, сел в «роллс-ройс» и примчался к Полу домой, чтобы все уладить. Он говорит, с таким складом ума из Пола вышел бы хороший юрист.

Пол очень рьяный; он хочет, чтобы все шло хорошо. И у него до сих пор осталась в душе обида — у всех битлов она была. Это еще с тех времен, когда ими командовали все кому не лень, потому что они считались просто недалекими бит-музыкантами. Пол не выносит и намека на то, что он якобы тупой. Однажды он вернулся со встречи с представителями NEMS, которым доказывал целесообразность создания «Эппл», — их отношение привело его в ярость. «Они думают, мы тут все тупицы», — говорил он, кругами расхаживая по гостиной.

«Эппл» — идея Пола и создана с его подачи. Замысел возник еще до смерти Брайана, но инициатором был Пол. Джон и остальные во всем с ним согласны и присутствуют на всех важных совещаниях. Полу «Эппл» видится большой корпорацией с магазинами, клубами, студиями и лучшими профессионалами, от операторов и инженеров до музыкантов, писателей и композиторов.

«Мы хотим создать среду. Зонтик, под которым люди смогут заниматься своим делом так, как они хотят. Через NEMS проходят многие тысячи фунтов, которые используются не по делу. Их для нас вложили в Bingley Building Society, или что-то такое… Но на самом деле это хобби, как и наша музыка. Мы этим занимаемся, не напрягаясь. И когда „Эппл“ поднимется, тоже особо напрягаться не станем. Можно проводить совещания, которые не угнетают, а поднимают тонус».

Фильм «Magical Mystery Tour» никогда бы не случился, если бы не Пол. Пятнадцать недель он вкладывал в него всю душу, направляя каждый шаг. И поначалу расстроился, когда британские критики откликнулись негативно. «Мы с самого начала знали, что это лишь проба. Мы знали, что торопимся, многое делаем не так, как надо. Но если тратишь на что-то кучу времени, даже если результат и недотягивает, тебе кажется — а вдруг вышло лучше, чем ты думаешь… Сейчас я даже рад, что фильм приняли плохо. Было бы хуже, если бы все сошло нам с рук. Теперь это вызов — сделать все как следует».

Сразу же после «Magical Mystery Tour» Пол начал думать над сюжетами для полнометражных фильмов. Они с Джейн посмотрели «Человека на все времена» и задумали масштабную ленту с роскошными декорациями. Потом у Пола родилась идея снять любовную историю. Почему все ждут, что битлы вечно будут валять дурака? Потом он стал подумывать о реалистическом фильме — про Ливерпуль времен Депрессии.

Пол и Джейн больше бывают вдвоем, чем другие битловские супружеские пары. Благодаря Джейн они куда-нибудь ездят, например в свой дом в Шотландии. Они первыми захотели насовсем переехать за город, в тихий маленький домик, а теперь Джон и Джордж тоже об этом подумывают.

— Я всегда стремился взять над Джейн верх, — говорит Пол. — Хотел, чтоб она вообще бросила работу.

— Я отказалась. Я так воспитана: постоянно нужно чем-то заниматься. Играть я люблю. Я не хотела бросать.

— Я теперь понимаю, что это была моя дурь, — соглашается Пол. — Такая игра — взять над тобой верх.

Время от времени один из них хотел пожениться, а другой противился. По словам Джейн, едва они с Полом наконец приходят к согласию, у «Битлз» обязательно что-то случается, и она передумывает. Пол считает, что во всем виноват ее театр; впрочем, он понимал, что ей нельзя было не согласиться на продолжительные гастроли в Америке.

«Когда я вернулась через пять месяцев, Пол был просто неузнаваем. Он употреблял ЛСД — а я в этом не участвовала. Я его ревновала — они с Джоном пережили много духовных открытий. Каждый день в дом набивалось человек пятнадцать. Сам дом изменился — тут появилась куча каких-то вещей, про которые я ничего не знала».

Сейчас жизнь Пола намного спокойнее и упорядоченнее. В отличие от прочих битлов, Пол охотно рассказывает о себе. Он всем делится с Джейн. Его замыслы ей известны.

«Еще одна проблема в том, — признается Пол, — что я очень долго вел холостяцкую жизнь. Я не умел по-человечески общаться с женщинами. Они вечно крутились вокруг, даже когда у меня была постоянная девушка. В общем, жизнь у меня была очень распущенная и ненормальная… Я знаю, что это было эгоистично. Мы ссорились. Однажды Джейн бросила меня и уехала выступать в Бристоль. Я сказал: прекрасно, ну и уезжай; найду себе другую. Но я не мог жить без нее».

Как раз тогда Пол написал песню «I’m Looking Through You». Джейн вдохновила несколько других его прекрасных песен, например «And I Love Her».

На Рождество 1967 года они обручились, и все трения остались в прошлом. Единственным источником легких разногласий долгое время был Махариши, но стычки разрешались по-дружески. Джейн не увлеклась Махариши вместе с битлами, хотя понимала, в чем его обаяние. Она явно предпочла бы достичь духовности просто вдвоем с Полом. Отправляясь в Индию в 1968-м, Пол не был таким уж преданным адептом, как Джордж и Джон, но считал, что учение Махариши отчасти может помочь ему ответить на его вопросы. Поэтому Джейн и согласилась поехать с ним. В итоге они в Индии прекрасно провели время.

«„Битлз“ претерпели миллион поверхностных изменений, но это ничего не значит — мы сами не изменились», — говорит Пол.

«Представь, что пришел в шикарный ресторан, а там любят авокадо, шпинат и прочую экзотику, и ты их ешь изо дня в день. Потом начинаешь разбираться в винах, и какое-то время тебе интересно. А когда все попробовал, можно возвращаться к обычной жизни. Ты соображаешь, что официант спрашивает, чего бы хотелось тебе, а не чего от тебя ждут остальные. И если тебе охота кукурузных хлопьев на обед, заказываешь хлопья и не боишься, что тебя сочтут комиком с севера.

Это такие циклы, они приходят и уходят. Как усы. Я отрастил усы ради смеха, чтобы поразить публику. Вдоволь повеселился, а потом их сбрил. Вернулся к исходной точке. То же и с едой: я все перепробовал, разобрался и вернулся.

Похоже на знакомство со звездами. Сначала ты потрясен, а потом до тебя доходит: да это же просто чувак как чувак. И ты все время знал, что перед тобой просто чувак, но надо было познакомиться, чтобы в этом убедиться.

Мы всегда возвращаемся к самим себе, потому что никогда не меняемся. Мы можем быть „А + 1“, где „1“ равняется серым костюмам. Значит, будет цикл серых костюмов. Потом „А + 2“, где „2“ — цветастые рубашки. Но это „А“ никуда не девается. И в итоге все заканчивается „А + смерть“. Извиняюсь за умничанье. Это я увлекся… Но, понимаешь, все эти физические перемены — они поверхностны. Проходишь цикл, а он тебя никуда не приводит, потому что чем больше мы знаем, тем мы знаем меньше. И мы друг для друга — предохранительные клапаны.

Суть в том, что на самом деле мы — один человек. Четыре части целого. Каждый из нас личность, но все вместе мы Друзья, а это один человек. Если один, одна сторона нашего общего „я“, куда-то клонится, мы следуем за ним или возвращаем его обратно. И каждый вносит в наше общее „я“ что-то свое.

Ринго очень сентиментален. Он любит соул, всегда любил, хотя мы в этом ничего не понимали, пока он нам не показал. Мы, наверное, поэтому и пишем для него такие сентиментальные песни — вот „A Little Help From My Friends“, например.

Джордж — сама определенность. Если решился — горы свернет. И мы четверо из-за Джорджа тоже становимся решительнее. Мы берем от него то, что нам нужно. Мы все перенимаем друг у друга то, чего нам не хватает.

Джон — он в движении. Он очень быстро движется. Как увидит что-то новое — все, уже несется вперед.

А я консерватор. Мне нужно все проверить. Я последним попробовал марихуану, ЛСД и цветастую одежду. Я медлительнее Джона, мне не светит преуспеть на уроках.

Когда появляется новый „фендер“, Джон и Джордж бегут покупать. Джон — поскольку это новая гитара, Джордж — поскольку решил, что она ему нужна. Ну а я долго размышляю, проверяю, есть ли у меня деньги, потом выжидаю.

Консервативен я только среди нас четверых. Если сравнивать с чужими — тогда нет. Если сравнивать с моей семьей, я просто псих.

У каждого из нас есть ключевые роли, потому что мы — это мы. Но на поверхности мы все меняемся, потому что мы не конформисты. И поскольку мы не конформисты, поскольку мы постоянно хотим что-то делать по-новому, наша музыка неповторима.

Предыдущее поколение вкалывало как проклятое, чтобы достичь положения в обществе, купить одежду и свить гнездышко, — на этом их желания заканчивались. Нам повезло: к двадцати пяти годам мы можем свить себе любое гнездышко, какое пожелаем. Я могу прямо сейчас стать директором компании, откинуться на спинку кресла и просидеть так, пока мне не стукнет семьдесят, но тогда я не открою ничего нового. Все время пропахивая одну борозду, узнать о жизни можно немало, но станешь очень узколобым.

Мы никогда не приспосабливались. Нам говорили, что надо втискивать себя в рамки, но мы не верили. Нас призывали носить школьную форму. Если веришь в свои силы, всю жизнь носить школьную форму необязательно, хотя многие считают иначе.

Мы не учимся быть архитекторами, художниками или писателями. Мы учимся быть. Вот и всё».