Вливерпульские школы, где когда-то учились битлы, стали приходить очень странные письма. Подростки со всего мира просили выслать им старые парты, за которыми сидели «Битлз», их старые кепки или учебники. Скоро по свету разлетелись кипы подписанных ими учебников и задачников — гораздо больше, чем битлы могли набрать за всю свою школьную жизнь.

«Мы получали чудны́е послания от девушек, особенно американских, — рассказывает мистер Побджой из „Куорри-Бэнк“. — Они просили, чтоб им писали наши парни. Мне казалось, это истерически смешно. Я развлекался сам и развлекал ребят, зачитывал им эти письма после утренней молитвы… Мальчики ужасно веселились — долгое время считали, будто я все это сочиняю. Но, я так понял, в итоге немало парней и впрямь писали этим ненормальным девчонкам».

Не остались без внимания американских фанатов и родственники «Битлз». Временами фанаты заявлялись к ним домой как снег на голову, заставляя своих родителей впихнуть в маршрут европейской поездки Дингл и Вултон.

«Если приезжали издалека, — рассказывает Джим Маккартни, — я говорил: хотите чаю? А если они соглашались, я говорил: короче, кухня вон там. Они заходили и давай визжать и кричать — узнавали кухню по фотографиям. Обо мне знали больше, чем я сам. Из поклонников получились бы прекрасные детективы».

Когда Джорджу исполнился двадцать один год, в доме миссис Харрисон не осталось свободного угла — всюду лежали подарки и открытки. Почта доставляла их фургонами.

Элси и Гарри, родители Ринго, как и прочие, оказались в окружении и осаде в собственном доме; фанаты отламывали кусочки от дверей или писали мелом на стенах.

«Впервые до меня дошло, насколько они знамениты, — рассказывает Элси, — когда в одно прекрасное утро я проснулась — а у дома целый автобус с фанатами, и они в дверь стучатся. Семь утра, воскресенье. Они всю ночь ехали из Лондона. Ну что ты будешь делать? Позвала их в дом, дала чаю с печеньем. Надо же, думаю, чудеса в решете. Люди ехали в такую даль, и всё из-за Риччи. Но они ничего не съели. Аккуратно завернули в салфетки и взяли с собой на память… Иногда забирались через ограду на задний двор или ночами напролет спали на улице под дверью. Почти все худющие, но от перевозбуждения не могли ни есть, ни спать. Спрашивают: а где стул Риччи? Да садись хоть на все, говорю, милочка, он тут везде сидел. Они всегда просились на второй этаж, посмотреть на его кровать. Валились на нее и стонали».

К тому времени Син и Джулиан уже уехали от Мими и поселились в собственном доме. Син по-прежнему старалась избегать прессы. «Стоило им узнать, кто я такая, и шайки репортеров стали буквально преследовать меня целыми днями. Как-то засекли, когда я навещала маму в Хойлейке. Один бежал за мной и устроил осаду, когда я зашла в магазин. Мне удалось выскочить через черный ход и спрятаться по соседству у зеленщика, где я просидела полчаса, пока он не ушел».

Вернувшись из Америки, «Битлз» окунулись в обычную атмосферу истерии. Премьер-министр сэр Алек Дуглас-Хоум назвал их «нашим лучшим экспортным товаром» и «полезным вкладом в платежный баланс». Мистеру Уилсону, лидеру Лейбористской партии и члену парламента от Ливерпуля, не понравилось, что четырнадцатый герцог собирается зарабатывать на ливерпульских уроженцах. «Тори пытаются сделать из „Битлз“ свое секретное оружие», — заявил он.

Их пригласили на ужин к главе и донам оксфордского колледжа Брейзноуз — там битлы попросили бутербродов с джемом. Католический епископ назвал их «угрозой», а принц Филипп встретился с ними и объявил, что они славные ребята. Поболтал с Джоном о книгах. В конце концов «Битлз» встретились с мистером Уилсоном на презентации в клубе «Вэрайети» — и назвали его мистером Добсоном.

В марте вышла первая книга Джона. С подачи Пола она называлась «In His Own Write». От другого варианта — «In His Own Write and Draw» — они отказались, потому что каламбур (right-hand drawer) получился слишком сложным. Большинство литературных критиков и издателей предсказывали затее полный провал: ну что путного может написать музыкант бит-группы? Книга возглавила список бестселлеров, оставив позади Джеймса Бонда. Литературное приложение «Таймс» так прокомментировало успех: «Книга заслуживает внимания, особенно тех, кто боится, что английский язык и британское воображение обеднели». Джона пригласили почетным гостем на литературный обед в «Фойлз». Он там не произнес ни слова — разве что пробубнил: «Спасибо, вашему лицу сопутствует удача» — и был слегка освистан. Зато Брайан толкнул прекрасную речь.

24 марта вышел шестой сингл «Can’t Buy Me Love». Он тут же занял первое место и в Британии, и в Америке. До появления в продаже предварительный заказ составил три миллиона экземпляров — мировой рекорд. Вскоре все шесть пластинок «Битлз» занимали шесть первых мест в хит-парадах США.

Ринго избрали вице-президентом Лидского университета — он потеснил бывшего лорда главного судью. Музей мадам Тюссо выставил восковые фигуры всех четверых музыкантов. Пол Джонсон из «Нью стейтсмен» написал статью «Угроза битлизма». Журналист из «Санди телеграф» предсказал, что группа скоро развалится, потому что ребята женятся и «очень мало шансов, что четыре женщины понравятся друг другу и тем более друг с другом поладят».

В марте «Битлз» приступили к съемкам своего первого фильма. Название «A Hard Day’s Night» («Вечер трудного дня») пришло в самом конце работы над фильмом с подачи Ринго, хотя Джон уже использовал этот оборот в стихотворении.

Пол тогда уже встречался с Джейн Эшер, дочерью врача с Уимпол-стрит. В первый день съемок фильма Джордж познакомился с Патти Бойд. Как и Джейн Эшер, она была родом с юга Англии — обе разительно отличались от девушек Джона и Ринго.

Патти работала фотомоделью, в основном в модных журналах, и снялась в рекламном ролике «Смитс Криспс», который оказался на редкость удачным. Ролик поставил Дик Лестер — через него Патти и попала на пробы в фильме «Битлз».

«Я встретилась с ними, и они сказали „привет“. Я сама себе не верила. Они были в точности такими, какими я их себе представляла. Точно ожившие фотографии. Джордж толком и не поздоровался, зато остальные с нами поболтали… Когда начались съемки, я чувствовала, что Джордж за мной наблюдает, и немножко смущалась. Проще всего оказалось общаться с Ринго и с Полом тоже. А Джона я боялась до смерти. После первого дня съемок я попросила у всех них автографы, кроме Джона. Очень было страшно… Когда дошла очередь до Джорджа, я спросила, может ли он дать автограф и для двух моих сестер. Он расписался и поставил по два крестика — поцелуи — под росписью для моих сестер и семь крестиков под автографом для меня. Я подумала, что, наверное, чуть-чуть ему нравлюсь».

Она и вправду ему понравилась, и они стали встречаться. «Я привела его в гости к маме, а он повез меня в Ишер — показать дом, который ему приглянулся. Очень красивый. На следующие выходные была Пасха. Мы с Джорджем, Джоном и Синтией полетели на выходные в Ирландию на частном самолете. Поездка была ужасно секретная, но все равно выплыла наружу, и в гостинице нас поджидали толпы репортеров… Я прежде никогда с таким не сталкивалась. Менеджер подключил нас к их телефонам, и мы слышали все эти бредни, которые они сообщали на Флит-стрит. Стоило нам переступить порог, и они ходили за нами хвостом со своими камерами… Из гостиницы не выберешься. В конце концов нам с Син пришлось переодеваться в горничных. Нас вывели черным ходом, посадили в корзину для грязного белья и в фургоне прачечной отвезли в аэропорт».

Естественно, со всей этой шумихой и сплетнями на Патти градом посыпались модельные заказы.

«Я часто соглашалась, выбирала только то, что мне нравилось, но Джорджу это было не по вкусу. Потому что меня звали не по тем причинам».

Патти ужасно пугали письма с угрозами и даже нападения поклонниц, от которых страдали подруги и жены битлов. «Письма ужасно меня огорчали. Мне писали всякие гадости, очень злобные, особенно из Америки. Я думала: может, я и в самом деле такая дрянь? Обычно писали, что это они подруги Джорджа, а я пускай держусь от него подальше или пеняю на себя».

В новый дом Джорджа в Ишере они переехали вместе. «Мы жили вместе около года, прежде чем поженились. Моя мама знала, но ни словом об этом не обмолвилась».

Летом 1964 года возобновились гастроли. Первым делом «Битлз» поехали в Данию. В Амстердаме посмотреть на них собралась толпа из ста тысяч фанатов. Чтобы подобраться к битлам поближе, девушки ныряли в каналы. Затем «Битлз» поехали в Гонконг, Австралию и Новую Зеландию.

Американские гастроли были и навсегда останутся самыми яркими — битлам удалось побить американцев на поле, где те всегда лидировали. Однако рекордная толпа, как ни странно, собралась в Аделаиде — люди пришли просто посмотреть на приезд «Битлз». Все газеты называли цифру свыше трехсот тысяч человек. Ни в Нью-Йорке, ни даже в Ливерпуле к ним никогда не приходило столько народу.

6 июля в Лондоне состоялась премьера фильма «A Hard Day’s Night»; присутствовали принцесса Маргарет и лорд Сноудон. Через месяц вышла пластинка с музыкой из фильма.

19 августа 1964 года «Битлз» улетели в свое первое большое американское турне. Февральская поездка длилась лишь две недели — они выступили всего с парой концертов и в нескольких телевизионных шоу.

Эти гастроли, в августе и сентябре, длились 32 дня. Это было их самое длинное и изматывающее турне. Они проделали путь длиной в 22 441 милю, проведя в воздухе в общей сложности 60 часов 25 минут. Посетили 24 города в Соединенных Штатах и Канаде. Всего дали 30 концертов — плюс один благотворительный. «В американском турне, — говорит Мэл Эванс, — с нас сошло по семь потов».

Норман Уайсс из General Artists Corporation готовил эти гастроли полгода. «Все планировалось тщательно, как вторжение в Нормандию. Из рук в руки перекочевали многие миллионы долларов. Всех денег и не сосчитаешь — от гонораров „Битлз“ и до проданных хот-догов и потраченной пленки… Мы могли бы продавать билеты втрое дороже — их все равно расхватали бы, — но Брайан сказал, что так нечестно по отношению к фанатам. Цены на билеты мы вписали в контракты. Мы сами диктовали условия и гонорары. И все промоутеры соглашались, довольные уже тем, что мы с ними сотрудничаем… И „Битлз“, и Элвис — это шоу-бизнес. В остальном любые сравнения — просто детский лепет. Никто — ни до, ни после — не собирал такие толпы, как „Битлз“».

Они побили все рекорды, но для «Битлз» это уже не имело значения. Для них сегодня все было так же, как вчера. Даже вопросы те же: «Как вы думаете, чем объясняется такой успех?», «Когда, по-вашему, этот мыльный пузырь лопнет?» От такой монотонности им уже хотелось орать.

Они на день улетели в захолустный городок перевести дух. Тамошние жители проявили такт и не мозолили им глаза. Но когда битлы уже садились в самолет, на поле появился шериф с представителями городских властей. Пресс-атташе Дерека Тейлора послали узнать, что им нужно. Получить автографы и сфотографироваться с «Битлз», ответили те, — уж пусть битлы будут так добры, мы ведь тоже были к ним любезны и их не беспокоили.

«Я вернулся в самолет спросить ребят, — рассказывает Дерек. — Пол сидел у иллюминатора, глядя на них. Он улыбался как сумасшедший, без конца кивал, но мне сказал: „Иди к ним быстро и скажи, что мы хотим выйти и встретиться с ними, но вы нас не выпускаете, потому что мы очень устали. Давай иди“».

Даже Джорджа Харрисона из «Ливерпул экоу» все это слегка достало. «Никогда не забуду большого босса из Канзас-Сити, пришедшего к Брайану в Сан-Франциско. Канзас-Сити не входил в программу нашего турне. Этот человек был миллионером, владельцем футбольного клуба, что ли. Сказал, что пообещал Канзас-Сити привезти „Битлз“.

Брайан отказался. Канзас-Сити в расписание не лезет. Тогда этот мужик спрашивает: а сто тысяч долларов на их решение не повлияют? Брайан ответил, что ему надо пойти и посоветоваться с ребятами. Те сидели и играли в карты, даже головы не подняли. Брайан рассказал им про сто тысяч долларов — это тридцать тысяч фунтов. Битлы сказали, чтобы он делал как считает нужным, и продолжали играть в карты.

Брайан вернулся и сказал, что он очень извиняется, но они не могут пожертвовать выходным днем. Миллионер стоял на своем: он обещал Канзас-Сити и не может вернуться без „Битлз“. Порвал чек на сто тысяч долларов и выписал новый — на сто пятьдесят. Самая большая сумма, когда-либо предложенная музыкантам в Америке. Пятьдесят тысяч фунтов за тридцать пять минут выступления. Брайан понимал, что их престиж взлетит до небес, если они утрут нос всем американским звездам. Ну и дал добро. Сказал битлам, а они даже не оторвались от карт.

Мужик уехал домой страшно довольный. Он знал, что не сможет на этом заработать. Город небольшой, своих денег ему не вернуть, зато он сдержал слово».

Наволочки, на которых спали «Битлз» в гостинице Канзас-Сити, купили двое чикагских бизнесменов за сумму, эквивалентную 375 фунтам стерлингов. Разрезали эти наволочки на 160 тысяч кусочков, снабдили их сертификатами, где указывалось, с чьей кровати взят лоскуток, и распродали по доллару за штуку. Один нью-йоркский синдикат предлагал Брайану за «Битлз» 3 715 000 фунтов стерлингов, но он отказался.

Во время всех этих вопящих и визжащих рекордных гастролей по Британии и Америке «Битлз» прятались где-то в сердцевине гигантского механизма, который носил их по всему миру. Они угодили в эту машинерию в 1963 году, под колоссальным давлением, и остались внутри, герметично запечатанные.

Перед концертами они не выходили из гримерок. После концертов сломя голову мчались в гостиницу под охраной орд полицейских и телохранителей. И сидели в гостинице, в полной изоляции от внешнего мира, до следующего шага. Они не ходили на улицу, в рестораны или на прогулки. Их обслуживали Нил и Мэл — приносили бутерброды, сигареты и напитки. Из зависти, а порой из страха остаться без защиты битлы и Нила с Мэлом не отпускали на улицу. Так они все и торчали в номерах — курили, играли в карты, бренчали на гитарах, убивали время. Возможность заработать тысячу фунтов, десять тысяч фунтов, сто тысяч фунтов за выступление ничего для них не значила. Богатство, известность и могущество, которые могли бы открыть перед ними любую дверь, не давали им никаких преимуществ. Они очутились в ловушке.

Конечно, долгое время они были в экстазе. Они столько этого ждали! Семь лет они играли вместе и не могли ничего добиться. Зато они хотя бы оказались физически и эмоционально готовы к ужасным условиям концертной карусели. Даже концертная карусель не шла ни в какое сравнение с ночами в гамбургских клубах, где они научились работать без перерыва, как музыкальный автомат.

После первой пластинки сцены менялись стремительно, и на первых порах «Битлз» не успевали скучать или жаловаться, что пьеса затянута. Они прекрасно помнят радость восхождения на всё новые вершины. Пластинка попала в хит-парад, одна пластинка заняла в хит-параде первое место, потом другая, потом телепередачи, «Палладиум», «Королевское варьете» — а потом Америка.

Джона, Пола и Джорджа поднявшаяся шумиха не обманывала, однако они знали себе цену. Они считали, что сочиняют хорошую музыку, и их раздражало, когда ее не воспринимали всерьез. В отличие от многих, у них ни на секунду не возникала мысль о том, что они могут просто исчезнуть. Они наконец добились известности и не видели причин ее терять. Это, наверное, отчасти объясняет их отношение к прессе. Ни благодарности, ни скромности. Битлы шутили, грубили, и им было плевать — они считали, что ничего никому не должны.

Только Ринго еще в ошеломлении протирал глаза. С ним все это случилось очень внезапно. Стоило ему присоединиться к группе, дела пошли в гору.

«Никто из нас не беспокоился о будущем. Я всегда рисковал, и мне везло. Мне повезло, когда меня взяли в подмастерья. У меня была пара шиллингов в кармане. Но я всегда думал, что рано или поздно это закончится… На гастролях бывали хорошие вечера, а бывали не очень. Но вообще-то, одинаково. Весело только вечерами в гостиницах — приехал, дунул, все дела».