В четырнадцать часов дня мистер интеллигентный бомж испытывал на своей персоне пристальное внимание публики. Одинокую пальму окружили два десятка человек:

• Несколько девушек, то ли библиотекари, то ли учителя. Типичные мыши, что всегда и всюду следят за тобой из-под плинтуса.

• Мужчина в шляпе-котелке и пенсне (очень старомодный вид). Располагающие усы.

• Чумазый заправщик. Компанейский сукин сын, не дурак выпить и любитель сальных шуток.

• Стайка пацанов и две девочки с косичками. Будущее Америки на самом-то деле.

• Группа работяг в шортах и с голыми торсами. Та категория населения, что не любит театр, но обожает цирк.

• Владелец табачного магазинчика. Представитель «среднего класса», кореш Бэггара.

• Четыре китайца, непонятно как попавшие в совсем не китайский район!

• Толстопузые бюргеры и бюргерши, постоянно чешущие свои пузени и ягодицы и, конечно, лузгающие мексиканские семечки.

Граждане стояли и молча наблюдали за бомжом. Кто-то исподтишка, кто-то пялился в открытую, но наблюдали. В самый разгар сиесты! Открыв рты! Публика оценила «театр одного актера» и наслаждалась им.

Принц все так же сидел на скамеечке, у ног покоилась шляпа с уже приличной грудой банкнот. Рядом на подставке с ножкой – табличка с надписью: «ПРОДАЮ МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ». Чуть ниже приписка: «За Правду!» Лицо милорда было исполнено разочарования и усталости. В толпе наметилось шевеление. Мужчина в котелке глянул на часы, огладил свои располагающие усы и с неохотой заторопился по делам. Но прежде старомодный парень положил в бомжескую шляпу купюрку номиналом пять баксов и отошел прочь. Обернулся на ходу и крикнул:

– Я советую выйти на более оживленную улицу – потонешь в долларах, приятель!

Он показал большой палец в жесте «супер» и заспешил прочь.

– Да не нужны мне доллары! – в отчаянии воскликнул принц. – Слышите, не нужны! Убирайтесь отсюда!

Публика не шелохнулась. Какой-то пацан громко засмеялся, показывая пальцем на объект всеобщего внимания.

– Хэ-э-э… Ну и умора!..

В этот момент к пандусу напротив магазинчика подъехал серебристый «Хаммер». Из авто выбрались два парня в серых полотняных костюмах, несмотря на изнуряющую жару. Публика практически мгновенно рассосалась, едва приметив мощный автомобиль. Принц немного расслабился.

Парни в костюмах уверенно направились прямиком к аристократу. Тот, на волне негодования, встретил гостей недружелюбно.

– Что? – крикнул лорд. – Мистеры приехали поглазеть на чудика?! Ан фигу вам! – Он показал кукиш и с размаху пнул по табличке, свалив ее на землю. – Все, цирк закончился, а клоуны ни хрена не остались! Разъехались, вашу мать, вместе с цирком!

Аристократ сделал издевательский реверанс и сел обратно на свою скамейку.

– Мне не нужны ни ваши рожи, ни ваши доллары! Ясно?!

Гости приблизились почти вплотную, не взглянули на принца и не поздоровались. Том Литтл деловито взял шляпу, собрал из нее банкноты, шляпу надел бомжу на голову, а деньги опустил себе в карман.

– А нам твои доллары очень даже пригодятся! – ухмыльнулся Том.

Поль Рыбник покосился на приятеля… поднял упавшую табличку, рассмотрел и молвил:

– Тебе повезло, мужик. Я знаю толк в Правде!

Бомж и Литтл удивленно на него взглянули. Оба, хотя обращался Рыбник лишь к бомжу.

Поль был вторым человеком (после утреннего бюргера), который сказал о Правде серьезно, и лишь поэтому он заслуживал внимания. Его Высочество поднялся и рассмотрел облик визитера.

Поль Рыбник – это парень лет сорока, с короткой стрижкой и аккуратной бородкой. Черные проницательные глаза с прищуром. В целом похож на «киношного злодея», такого классически-голливудского. Вызывает доверие и имеет мозги, однозначно.

Аристократ вскользь глянул на другого парня. Том Литтл не имел отличительных черт ни внешности, ни (похоже) характера. Типичный здоровенный мудак, короче. Лет двадцати восьми.

– Прежде хочу задать тебе один вопрос. Можно? – поинтересовался Поль.

– Можно, – разрешил лорд.

Поль спросил не зло и не по-хорошему, не удивленно и не печально. Обыденно.

– Здесь должен сидеть мистер Самуэль Вернон, но его нет, и сидишь ты. Почему так? Что случилось с Самуэлем Верноном?

– Вы имеете в виду…

– Парень со шляпой для подаяния, – закончил за принца Рыбник.

– Шляпа которого на твоей голове! – подытожил Литтл.

– Утром мистер Самуэль Вернон заработал сто долларов и ушел, – рассказал лорд. – Сказал, что быстренько побухает и сразу вернется. И… нету, как видите.

Лицо Литтла в ярости перекосилось. Он брызнул слюной и завопил, толкая Поля:

– Я же тебе говорил, что этот гондон Бэггар нам постоянно врет! Сто баксов за утро!.. – и рявкнул в сторону принца. – Это ты его научил сбивать такие бабки?!

– Полегче, Том! – урезонил Рыбник. – Я обещал задать один вопрос. Теперь мне, как человеку слова, надлежит ответить на вопрос о Правде… Ясно?

Том Литтл презрительно сплюнул в сторону и отошел к магазину, цыкнув:

– Я за сигаретами…

Аристократ почему-то вспомнил парочку Вайз-Фрэшер. Там ребята довольно профессионально играли в «доброго полисмена» и «злого полисмена». Здесь же нет никакой игры, один просто адекват, а другой тупо дебил. К чему бы такие параллели, а?..

– Ты сядь, мужик… – попросил Поль. – Вместе со мной. – Он мягко положил руку на плечо мистера Бомжа. Тот подумал и опустился на скамейку. Рыбник присел на корточки прямо перед ним.

– Мне нужно ответить, что же такое «Правда». После этого вы мне отдадите миллион. Я правильно понимаю?

– Да, правильно.

Последовала пауза: Поль и Бомж изучали друг друга. «Последняя улыбка» перед сделкой. Далее чисто бартер, где нет места эмоциям, а шаг назад приравнивается к побегу и автоматом отменяет все шаги навстречу, что были до этого сделаны. Наконец, Поль встряхнулся и произнес деловым тоном:

– Я имею Правду каждый день и в разные щели. Или во все щели сразу, но не каждый день… У меня много Правд, и каждая из них правдивая. Какую именно Правду вы желаете услышать?

– Всю Правду! – без колебаний ответил принц.

– Это… невозможно, – с паузой заметил Рыбник.

– Правда стоит того, чтобы преступить через «невозможно»!

– Нет, мужик, Правда этого не стоит, – криво усмехнулся Поль. – И Правда не стоит, чтобы о ней долго трепались. Никто не любит долго трепаться о Правде. А знаешь – почему?

– Нет, не знаю…

– Потому что Правды не существует. Совсем. И то, что я называю Правдой, то правда лишь моя. А то, что считаешь своей правдой ты, это лишь твоя Правда. Разберем на примере. Не возражаешь?

– Не возражаю, – ответил принц.

Он опять почувствовал себя Игроком: тело покалывают приятные нервные иголочки, а мозги вскипают на медленном огне ожидания! Восхитительное состояние, что слаще секса и алкоголя, вместе взятых. Ты, главное, отвечай-отвечай, парень! И будет тебе много-много зеленого счастья.

– Меня зовут Поль Рыбник, а за куревом срулил мой напарник Том Литтл. Мы служим в полиции. Все, кто пытается по-легкому срубить денежку в этом районе, дрожат перед нами. От торговца гамбургерами до последнего драного бомжа. Знаешь, почему перед нами дрожат?

– Людьми движет благоволение перед законом?.. – предположил лорд.

– Страх перед законом! – усмехнулся Поль. – И такая Правда, как наша, у всех полицейских, ведь закон трактует именно полиция… Так вот…

Рыбник поднялся на ноги, отряхнул чистые коленки.

– У местной публики такая Правда, что копы – худшие из козлов, могут арестовать за неправильный взгляд или грязные руки и парить за решеткой черт знает сколько времени. И это тоже настоящая Правда, потому что копы могут так сделать… Я понятно объясняю?

Принц тоже встал. Недоуменно прищурился, а потом и вовсе нахмурился.

– Да, понятно… Если размыслить, то получится следующее. Ваша правда – это правда «силы закона». У всех, кто от закона зависит, имеется правда «страха закона». В церкви говорят, что правда – это Бог. У политиков правдой считается государство… Но должна быть и «общая Правда», объединяющая все эти правды!.. «Правда Абсолютная»!

– «Абсолютная Правда» мне неизвестна, – категорично отозвался Рыбник. – И вряд ли кому известна вообще.

Однако интуиция принца не ошиблась, а режиссер не имеет привычки повторяться, как и подобает гению. Если вчера курьер отвечал на вопросы полисменов, то сегодня бомж выступает допросчиком полисменов.

– Чья Правда самая справедливая? – спросил Игрок.

– Каждый считает свою Правду справедливой. Если я задерживаю гребаного насильника и даю ему по морде, то это справедливо. Это мое право! И если насильник отворачивает свою морду от удара, это тоже справедливо – это его право!

– А когда насильник совершает свое преступление? – воскликнул принц. Получите «вопрос на засыпку», что называется!

Рыбник не смутился и, казалось, каверзы даже и не уловил.

– Это называется «просто преступление». Ты путаешь понятия, мужик. Преступление насильника – это поступок, который стоит вне любой Правды, и к каждому преступлению подход индивидуальный. Оно может быть правдой, а может и не быть.

Поль Рыбник аплодировал сам себе. Никогда он не был так красноречив! Вот за косноязычие его часто ругал полковник, повторяя, что в данном смысле Рыбник безнадежен. Деньги не просто меняют людей, они их лечат от неизлечимых болезней, и частный случай лейтенанта полиции наглядный тому пример.

– Мне все ясно, – благодарно кивнул аристократ. – Последний вопрос, мистер Рыбник. Бывает ли неправильная Правда?

– Х-хех!.. – немедленно вскричал Поль. – Глупый вопрос… Конечно же, нет! Ведь это правда, черт возьми!.. Как Правда может быть неправильной?!.

Подгреб Литтл с пачкой курева в руках. Изрек апатично:

– Я что-то пропустил?

Мистер Бомж не услышал его, да и не увидел. Он уставился куда-то за плечо Рыбника, вдаль, бормоча, будто умалишенный:

– Ведь неправильная Правда тоже имеет право на существование… Или… не имеет…

Поль в предвкушении потер ладошки:

– Так как я могу получить свой миллион? Наличными? – спросил он и толкнул локтем ничего не понимающего Литтла: – Том, верни-ка парню его мелочь. Не порть миллионэру впечатление о полиции… Ну!..