В LA все рядом, если ты этого хочешь. Через две минуты «Роллс» подлетел к церкви. Визг тормозов. Авто резко остановилось напротив крыльца, прямо на дороге. Не прижавшись к бордюру и не включив аварийку.

– Храм Святого Патрика! – кивнул на базилику курьер.

– Ты – прелесть! – похвалила за всех Мэри.

Леди вылезли из «Роллса» и заспешили к церковному крыльцу. Храм и дорога – в пятидесяти футах друг от друга, надо успеть за этот отрезок наговориться за все время молчания! А молчали леди долго. Очень! Несколько минут – приличный срок для курицы-красавицы.

– Девки, вперед – к судьбе!

– Будем трезвыми!

– Да, расчет не повредит, девочки!

– Я не о том, Джоди…

– А что ты имела в виду, Мэри?..

– Иметь себя – это скучно, девоньки!

Ха-ха!..

– Девки, Мэлони права, лучше всего иметь других…

– Я имела в виду осторожность!

– Трезвый расчет и есть осторожность!

– Митчелл, я тебя обожаю…

«Роллс-Ройс» умчался прочь, как только четыре пары длинных женских каблуков ступили на землю, возле храма Святого Патрика.

Леди появились в храме, тиская дорогие сумочки, и пошли вглубь помещения, не обратив никакого внимания на кропильницу со святой водой. Мимо пустых скамеек к кафедре. Молча. Атмосфера любого храма устроена таким образом, что не располагает к болтовне. Особенно когда вы забрели сюда не просто так, а пришли по важному делу. Например, вознести хвалу Богу или решить денежный вопрос со священником… Тридцать футов – не очень большое расстояние для высоких каблуков, и вот она, кафедра. Здесь двое:

№ 1 – пухлое бесполое существо в парадной рясе священника. На груди массивный золотой крест. Трясущиеся руки – на пюпитре, в наивных глазах – животный страх.

№ 2 – высокий самец в синем костюме без галстука. В глазах – вежливое любопытство, в руках – папка с тесемками. Обаятельная полуулыбка. На щеке – ямочка.

Леди встали на месте и несколько секунд переводили глаза с одного на другого. Высокий оба-яшка хорош для съема, видно, что все при нем. Включая наличие солидных денег. Бабло в данном случае не цель, а сопутствующий атрибут. Для леди дать нищеброду – себя не уважить… Фишка в том, что обаяшка – не отец Патрик. Явно. Сейчас цель как раз искомый священник, а атрибут с яйцами погодит или вовсе нах. Толстячок, нам нужен ты! По всей видимости.

– Это ты отец Патрик? – спросила Мэри на всякий случай.

Вопрос конкретен – не схитришь. Только непонятно, что на уме у убийцы, и поэтому лучше пусть он разговаривает. Целее будешь! Служитель не посмел ответить и лишь покосился на соседа.

– Да. Это отец Патрик, – отозвался самец в пиджачной паре.

Четыре пары злых синих глаз впились в оба-яшку. Слышь, поц! Ты бы убавил громкость или вовсе выключил пластинку. Выцарапаем глаза и сожрем весь твой винил!

– Спрашивают не у тебя, парень! – выпалила жена наркоторговца.

– Верно, дамочка, – не меняя тона, вымолвил самец. – Только именно по моей просьбе отец Патрик вам и звонил. Да же, Патрик?

– Да же, мистер! – поспешно подтвердил Пухлячок, дернув нервно головой.

– Я уполномоченное лицо ваших законных мужей. Адвокат и нотариус в одном качестве. Как понимаю, вы – миссис Митчелл Мечта?

Адвокат не может быть одновременно нотариусом. Это то же самое, что быть одновременно мужчиной и женщиной. Или Богом и дьяволом – так точней. Наверняка точней! Только горизонты кукол ограничены отдельно взятой сценой и руками кукловода. Поэтому многие противоестественности воспринимаются куклами естественно. Зритель же один – трехсотфунтовый юноша с наивными глазами. Ему сейчас плевать на все, кроме собственного страха.

– Зови меня просто миссис Митчелл, – подкорректировала блондинка. – Я сама по себе мечта. Пирламутровая Свизда!

– Не вопрос, миссис Митчелл… А вы… – Палец адвоката указал сначала на Мэри, после переместился на Мэлони и на Джоди. Возникла задумчивая пауза. – Вы все… Вы все жены грязных ублюдков, которые долгое время играли в обществе роли джентльменов. Но по сути были именно грязными ублюдками. Вы согласны?

На риторические вопросы можно не отвечать. За оскорбительные риторические вопросы можно оскорбить в ответ. А можно не оскорблять. Ведь облили помоями не нас, а всего лишь этих наших… козлищ. Так, девочки! Пожалуйста, заткните рты. Мэри возьмет инициативу в свои разумные ручки.

– Мистер…

– …Фэйс.

– Мистер Фэйс, хватит фарса! Объясни-ка, зачем ты нас вызвал сюда?

Мэри права, на все сто процентов! Во всем виноват паяц в пиджачной паре!.. Он все устроил! И где же наши козлы нашли такое бесподобие?!. Впрочем, какая, насрать, разница – ближе к делу… Блондинки, не откладывая, залезли в сумочки и достали оттуда конверты.

– Ты нам прислал одинаковые письма!

– В письмах изложена радостная новость о том, что наши козлы одномоментно сдохли!

– Ха-ха!.. Да уж…

– Горестная новость, девоньки. Печальнее некуда…

– Я сразу же заплакала… помните…

– А еще в письмах сказано, что в денежных интересах нам необходимо явиться сюда!

Мэри промокнула нарисованные своим воображением слезы. Требовательно вздернула носик и восклицательно заключила:

– Итак, мистер Фэйс, сообщай, что желаешь нам сообщить!

Вам желают показать, леди. Не будем ныне растекаться мыслью по древу, а воссоединим пары. Без лишних слов. Кукловод убрал с лица проблески иронии, церемонно наклонил голову. Сделал два приглашающих жеста. Учтивый тон, ровный взгляд.

– Отец Патрик, прошу. Ваши владения.

Когда просит убийца – это подразумевает, что у тебя нет права выбора. Патрик вздрогнул и быстро-быстро засеменил в сторону правого придела.

– Дамочки, прошу!

Блондинка – мстительная вещь. Будем надеяться, что паяц это знает и помнит. Леди нестройной гурьбой заспешили следом за диаконом.

Мистер Фэйс разводит куриц. Звучит? Ни хрена не красиво звучит. Но тут не до эстетики… Театрал, непринужденно помахивая папкой, двинулся за всеми – на свою личную ферму.

В правом приделе, прямо на полу, стояли четыре дорогих гроба с открытыми крышками. В гробах лежали господа: Доу-Джонс, Мечта, Папа, Спирт. Раны не скрыты, пулевые отверстия, как есть. Трупы Игроков бросили в деревянные ящики, не тратясь на бальзамировщика. Не видя в нем нужды. Режиссер вышагивал у гробов со скорбным видом и бормотал:

– Ну, вот они… Ваши почившие супруги… Они не могли более жить под тяжестью греха и ушли из жизни. Так вот…

Леди и диакон толпились у порога.

Патрик с ужасом смотрел на обезображенные тела. Ему надо было сесть, а лучше лечь, ноги налились слабостью и не держат. Только вот сидеть в присутствии покойных неприлично, когда рядом безутешные вдовы…

Блондинкам хватило одного взгляда на гробы, чтобы понять: автор писем был честен с ними. Козлы мертвы, еще как мертвы! Похоже, их, как дичь, расстреливали из крупнокалиберного ружья. И кто же изъявил желание поохотиться на животных вида «городской козел»? Поднять руку на них!.. Кто, кроме козла, пахнет по-козлячьи? Правильный ответ: другие козлы. Козлов в округе всего четверо, значит, они… охотились друг на друга!..

– А еще говорят, что блондинки глупые, девоньки… Ха-ха.

– Our Father, who art in heaven hallowed, be thy Name, thy kingdom come, thy will be done, on earth as it is in heaven… – страждущим голосом, громко и немного нараспев, декларировал кукловод. Насколько нараспев можно произносить молитву на американском английском языке.

Куклы, брезгливо кривя губки, наблюдали за паяцем. Хватит уже изображать горе, адвокат и нотариус в одном качестве! Шут гороховый, твою маму. Изобрази-ка лучше последнюю волю усопших, иначе еще немножко, и мы сами на тебя устроим охоту. Трахнем в зад, и прямо тут. Вместе с твоей мамой и твоим дерьмом, как говорится на Гламур-стрит.

– Эй, парень, оглашай завещания! Какого дьявола ты тянешь?! – не выдержала вдова нар-которговца.

– У мистера Фэйса склонность к театральным эффектам… – предположила вдова порнодельца и конгрессмена.

– Здесь слишком душно и воняет воском! – пожаловалась вдова банкира.

– Твои услуги будут щедро оплачены! – со значением подытожила вдова капиталиста.

Кукловод при последних словах встрепенулся. Встал на месте. Вскинул голову и тщательно осмотрел леди. Во взгляде – строгая Доброта. Ни грамма ухмылки!

– …for ever and ever. Amen.

Он вдруг резко подбежал к блондинкам. Скривил лицо в обиженную рожицу.

– Не хотите поплакать над гробом?.. – Указательный палец ткнул в сторону покойников. Четыре раза. Поочередно. Страстно. Яростно!

– Эй ты, козлина… – начала Митчелл, пихнув театрала в грудь. С таких толчков начинаются уличные драчки. Противники пихают друг друга в груди, пока один из них не набирается решимости и не наносит удар по лицу. Прелюдии конец, дальше – потасовка.

– Как, вы не желаете вдоволь нарыдаться над телами усопших супругов?.. – искренне удивился кукловод.

Леди – странные существа. У них все не как у людей. И вновь это осознавая, ты изумляешься, как и в самый первый раз.

Митчелл сделала шаг вперед, по глазам стало видно, что следующий удар будет по лицу, сразу. Без прелюдии… Леди поддержали подругу, угрожающе надвигаясь на мужчину с папкой в руках, замыкая его в плотное кольцо разгневанных фурий.

– Держи люлей, паяц!

– Не желаете… – смирился режиссер. – Ну, что же, умирает тот, кто не выжил, да будет так. Сейчас я оглашу завещания ваших мужей, но прежде… Отец Патрик, принеси Святые Дары! Чтобы все было строго по желанию покойных.

Желание покойных и наглость адвоката – разные вещи. Отец Патрик… Святые Дары… Куклы все-таки в церкви!

– Надо соблюдать нормы приличия, девочки! – сказала Мэри, и леди отступили от театрала. На какое-то время.

Спустя четырнадцать секунд Патрик вбежал в ризницу. Поскользнулся на красной луже из вина и крови – единственном, что напомнило сейчас и здесь об убийстве Джозефа. Не упасть помог алтарь: диакон вцепился в столешницу руками, удерживая равновесие. Наконец пухлое тело перестало колыхаться. Патрик осторожно выпустил дерево стола из пальцев и испуганно уставился на вход. Не отрываясь, достал из кармана штанов, под рясой, сотовый телефон. Пик-пик… пик. Девять-один-один!

– Hello, police… police…