29

«Кночи» скрипела и дребезжала от гиперпрыжковых перегрузок. Звезды за окном кабины погасли. Существовали высокочувствительные сенсоры, которые распознавали в гиперпространстве следы света и даже какие-то чудовищные колышущиеся формы, но человеческому глазу эта задача была не по силам. Иница не видела снаружи ничего, кроме черноты.

– Мы все еще живы, – сказал Кранит. – Чем не повод порадоваться?

Откинувшись на спинку кресла, он скрестил руки за головой и выложил тяжелые боты на приборную панель. Он жевал табак и то и дело сплевывал коричневый сок в жестяную миску на полу.

– Мы понятия не имеем, где окажемся, – сказал Гланис. – И в каком состоянии будет второй шлюз – на выходе из гиперпространства. Чем не повод сохранить ясную голову?

– Вряд ли я буду драться лучше, если меня будет ломать, – возразил Кранит, пожав плечами.

Иница сорвала фольгу с одного из продовольственных пайков, которыми они с Кранитом закупились на Нурденмарке. В упаковке оказались три высококалорийные плитки из протеинов, вкусовых добавок и химических концентратов. Пахли они, как водоросли, долго пролежавшие на солнце.

– Ничего лучше не было, – сказал Кранит, заметив ее гримасу.

– Ничего дешевле, ты хотел сказать.

– Ничего лучше из дешевого. Кроме того, – он покосился на Шару и довольно ухмыльнулся, – я отвалил за это ведро немало Танторовых денег. Кто бы мог подумать, что у меня будет собственный корабль.

Как и ожидалось, контрабандистка пришла в бешенство.

– Это мой корабль, будь оно все проклято! Можешь подать иск губернатору Дьеньи и оспорить договор с Кальтаром Пином, если считаешь иначе.

Кранит отлично знал, за какие ниточки дергать. К тому же панадский жевательный табак явно поднял ему настроение.

– Только посмотри на себя: ты и без ошейника готова по любому поводу взорваться. Бедняга Ольфур зря старался.

Происходящее явно доставляло ему удовольствие – это не могло не вызывать недоумения, но в то же время почему-то успокаивало.

Иница бросила взгляд на Музу, по-прежнему ютившуюся на откидном сиденье: когда упомянули Ольфура, она едва заметно вздрогнула.

– Ольфур нас всех спас, – сказала ей Иница. – Он был достойный человек.

Кранит хлопнул себя по ляжке.

– Каким только Ольфур ни был, но достойным – нет уж, извините!

Иница швырнула ему в голову протеиновую плитку.

– Твой друг Ольфур пожертвовал жизнью ради того, к кому питал глубокие чувства. Если этот поступок нельзя назвать достойным, то какой можно? Кстати, у меня лично возникает вопрос, как последний оружейник спасся с Амуна, тогда как всех остальных уничтожил орденский флот. Вел ли он себя при этом достойно? – она прикусила язык, но поздно – слова уже сорвались с губ.

Кранит перестал жевать. В нездоровом освещении кабины казалось, что Шара побледнела. И Гланис напрягся, приготовившись броситься наперерез Краниту, вздумай тот сделать хоть одно движение в сторону Иницы.

– Можно я скажу? – попросила Муза.

Кранит молчал, глядя во тьму за окном.

Муза защебетала:

– Ольфур рассказывал мне, что случилось на Амуне. И как Кранит выжил при миросожжении. Он спас из огня множество людей, предприняв отчаянный полет…

– Меня там вообще не было, – сказал Кранит.

Никто больше не осмеливался заговорить, даже Муза сжала губы. Иница подумала: правда ли Ольфур навешал ей лапши на уши – или она пыталась помочь Краниту? Это означало бы, что ее создатели вложили в нее достаточно эмпатии – а также способность говорить неправду.

– Когда появились соборы, я как раз летел на Амун, – голос Кранита звучал глухо. – Возвращался с войны, в которой полтораста наших дрались на стороне Ордена. Все они погибли – выжил я один. Я слышал, что между Высшим Советом Амуна и ведьмами произошел раздор, но никто и помыслить не мог, что последствия будут такими… что все так кончится. Вероятно, Амун давно уже был ведьмам как бельмо на глазу. Может, они опасались, что однажды мы восстанем против них, – он сделал паузу. – Должно быть, все произошло очень быстро. Соборы уже исчезли, когда я прилетел. Амун пылал, словно костер. Огонь горел еще полгода, и до сих пор там даже кораблю некуда сесть.

Тот же сценарий, что на Эмпедеуме, подумала Иница, – с той лишь разницей, что там миросожжение произошло более девяти столетий назад. А после нападения на Амун – единственную луну необитаемой планеты – не прошло и двух десятилетий. Орден застал оружейников врасплох и подло атаковал их с максимально возможного расстояния.

Она встала с кресла, подошла к Краниту и присела рядом с ним на корточки.

– Мне очень жаль. Я наговорила чепухи. Прости, пожалуйста.

Он все смотрел в пустоту за окном. Потом резко вздохнул и сплюнул табачный сок в миску.

– Я похитил тебя, чтобы продать за довольно жалкие деньги престарелому барону. Ты не должна передо мной извиняться.

Судя по лицу Гланиса, он придерживался того же мнения, но Иница сказала:

– Мы все на одном корабле, и никто не знает, что ждет нас впереди. Нет смысла держать в себе обиды. Поэтому я от чистого сердца говорю: мне очень жаль.

Она видела, как Муза в глубине кабины закивала.

– Термодин, величайший поэт ницанской династии, правившей на Гайтане III, однажды сказал в похожей ситуации…

– Иница, – перебила Музу Шара, – раз уж мы все сделались такие нежные и честные – как насчет правды о Фаэле? – все взгляды устремились сперва на контрабандистку, а потом на Иницу. – Почему он так рискует, чтобы тебе помочь? Племяннице, которую не видел чуть ли не двадцать лет… Почему он запросто доверяет тебе самые ценные координаты в Империи?

Иница вернулась на свое место в задней части кабины. Муза посмотрела на нее большими невинными глазами; остальные трое обернулись. Иница бросила просительный взгляд на Гланиса, как бы говоря: пожалуйста, дай мне рассказать. Он жестом дал понять, что она вправе решать сама.

– Семнадцать лет назад на Кориантуме правил еще мой дед, – начала она. – Как и все Внешние Баронии, мы очень страдали от пиратов, которые бесчинствовали на торговых путях. Но так ли велики были убытки, чтобы отряжать против них целый военный флот – по этому поводу до сих пор нет единого мнения. Кто-то утверждает, что дед руководствовался совсем другими соображениями, отправляя Фаэля и Хадрата в этот поход. Фаэль был старшим сыном, поэтому командование флотом поручили ему. Хадрат и Зеффрен должны были остаться на Кориантуме, но Хадрата уже тогда снедали честолюбие и зависть – он считал, что Фаэлю во всем отдают предпочтение и… словом, он настоял, чтобы его тоже взяли. Пусть не главнокомандующим, но хотя бы капитаном крейсера. Все вы знаете, чем дело кончилось. Пираты значительно уступали нам по численности, но атаковали внезапно, появившись словно ниоткуда, и нанесли флоту ощутимый ущерб, когда он только-только вошел в Марки. Корабль Хадрата уничтожили одним из первых, Фаэль решил, что брат погиб, и отправился дальше. Вскоре после этого связь между флотом и Кориантумом оборвалась, и о них больше никто ничего не слышал – до тех пор, пока годы спустя Фаэль не объявился вновь, уже как предводитель пиратской армады, которой теперь принадлежали кориантумские крейсеры и разрушители.

Шара скрестила руки на груди.

– Это официальная версия, которую рассказывают по всей Империи.

– Но в ней есть пробелы. Например, не ясна причина, по которой мой дед отправил Фаэля в этот поход. Он был человек железных принципов. Фаэль должен был унаследовать трон, но дед хотел любой ценой этому помешать.

– С чего это вдруг? – осведомился Кранит.

– До меня доходили лишь слухи, никто не обсуждал это со мной в открытую. Но поговаривают, что дед считал, будто Фаэль опозорил дом Талантис. Вся эта ах какая важная семейная честь… якобы Фаэль запятнал ее и тем самым обесславил трон, – она украдкой улыбнулась Гланису. – Ох и порадовался бы он за внучку…

Кранит снова сплюнул, миска на полу громко звякнула.

– Правила существуют для того, чтобы их нарушать, я так считаю.

Шара вскинула брови.

– Ты преступник. Ты ничего другого и не умеешь, кроме как правила нарушать.

– Так-так, и кто же из нас три года оттрубил в шахте?

Шара посмотрела на него со злостью.

– Гильдия обманула меня, это не моя…

– Вы будете слушать или нет? – перебила Иница.

– Давай дальше, – Кранит бросил контрабандистке свой кисет. Она приняла этот знак примирения и выудила из кисета понюшку.

– У Фаэля была связь с моей матерью, – сказала Иница. – Я не сразу в это поверила, но, похоже, это правда. Мой дед не мог простить старшему сыну, что тот обрюхатил жену младшего.

– Так выпьем же за семью! – провозгласил Кранит.

Шара выругалась с набитым ртом.

– Фаэль – твой родной отец?

– Во всяком случае, есть основания так думать.

Оружейник ухмыльнулся:

– Не баронесса, а самая что ни на есть настоящая пиратская принцесса!

Иница нахмурилась.

– Пиратом человек становится, когда нападает на корабли. А мое самое большое преступление – что я таскала пироги с кухни.

Гланис улыбнулся.

– Но явно не поэтому тебя преследуют Орден и Гильдия.

Она тихо вздохнула. Ударяться в бега, когда ты объявлена в розыск именем Божественной Императрицы, до сих пор казалось ей дикостью, которая может случиться с другими, в каких-нибудь далеких мирах – но точно не с ней.

– Фаэль знает, что ты его дочь, – постановила Шара. – Поэтому не хочет, чтобы ты канула на Тиаманде.

– Добренький дядюшка Фаэль, – усмехнулся Кранит.

– Я никогда с ним это не обсуждала, – сказала Иница. – И когда он связался со мной, об этом речь не шла. Но факт остается фактом: дед винил его именно в этом и пытался от него избавиться, чтобы спасти семейную честь. Все очень удачно совпало: он как раз планировал поход против пиратов. И послал на это дело Фаэля, видимо, надеясь, что тот не вернется.

– Так и вышло, – прокомментировала Шара.

– Не сказать, чтобы деда это осчастливило.

– Слышал, слышал, – сказал Кранит. – Старик самоубился.

Гланис кивнул.

– Бросился с самой высокой башни дворца. Зеффрен стал наследником, а мать Иницы вскоре умерла.

– От горя? – поинтересовалась Шара. – Из-за Фаэля?

Иница покачала головой:

– Воспаление легких.

– Зеффрен, вполне вероятно, знает, что ты ему не родная дочь, – сказал Кранит. – Поэтому ему глубоко плевать, что ведьмы хотят забрать тебя на Тиаманду, – он выплюнул очередной жеваный табачный ком. – Может, на Вирикаане тебе жилось бы даже лучше, чем у такой дрянной родни.

Иница сделала глубокий вдох. Голос у нее слегка охрип.

– Зеффрен всегда обращался со мной прилично, как до смерти матери, так и после. Ему тоже пришлось нелегко. Сперва он был младшим сыном, которого никто не мог пристроить к делу. И вдруг – пожалуйте на трон, а то больше некому. Опять же, жена обманывала, да еще с его собственным братом, дочку вон нагуляла…

Кранит кивнул.

– Да, тут немудрено с катушек съехать.

Муза, глаза которой стеклянно блестели, наклонилась вперед и взяла Иницу за руку.

– Как грустно! В твоей семье столько ненависти.

Иница улыбнулась ей.

– Все это было очень давно, – сказала она. – И большую часть я узнала, когда выросла.

– И все-таки, – возразила Муза. – Сплошное огорчение.

– Сплошные слабаки, – Шара презрительно сморщила нос.

Гланис постучал по датчику.

– Выход из гиперпространства через четыре минуты. Если кому-то интересно.

Кранит, кивнув, обернулся к приборной панели и активировал орудийную систему.