Поздно вечером в четверг, 30 января, мне позвонил замглавного редактора телеканала «Дождь» Тихон Дзядко. Он пригласил меня принять участие в телемарафоне «Любить Родину» в качестве соведущего. Я ответил, что должен оценить свою загрузку, поскольку воскресенье является у меня единственным выходным днем и я должен понять, могу ли найти свободное время. Свободное время нашлось, о чем я сообщил Тихону утром в пятницу. Я подтвердил возможность своего участия в телемарафоне, предупредив, что мое мнение относительно всех этих событий сильно отличается от позиции самого телеканала. Выслушав меня, Тихон повторил, что «Дождь» приглашает меня именно как соведущего, а не в качестве гостя, но, безусловно, я смогу сказать в прямом эфире все, что думаю.

А думаю я следующее. На мой взгляд, телеканал «Дождь» сделал нечто настолько мерзкое и отвратительное, что сравнить это можно только с преступлением. Проблема в том, что оно не выражено физическим действием. «Дождь» не разрушил памятник погибшим, не украл у ветеранов боевые награды, ничего такого! Просто – «некорректно сформулировал вопрос».

В либерально настроенной части общества принято весело смеяться или хотя бы устно иронизировать по поводу выражения Владимира Путина про «дефицит духовных скреп: милосердия, сочувствия, сострадания друг другу, поддержки и взаимопомощи». А что не так? В нашей стране, в ее истории, очень мало событий, которые объединяли бы всех живущих в ней людей, всех граждан России.

Может быть, Великая Отечественная война – единственное такое событие. И потому, исходя из перечисленных выше чувств «милосердия, сочувствия, сострадания», любой человек должен ясно осознавать: есть вещи, которые делать нельзя. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Есть слова, которые произносить нельзя! И журналисты, если они журналисты, конечно, должны помнить это в первую очередь!

Редактор нового издания «Блокадной книги» Наталия Соколовская сказала: «Боже мой! Сейчас слушаю по «Эху» руководство «Дождя»! Я не хочу, чтобы их закрывали, упаси Бог! Но они ничего не поняли! Ничего! Если предположить, что мы единомышленники, то какая же пропасть нас разделяет! Они вообще не поняли, в чем дело!»

Попробую объяснить. Уже неделю все, кому не лень, советуют друг другу прочитать «Блокадную книгу». Судя по тому, что накал дискуссии никак не спадает, удосужиться последовать этому совету смогли далеко не все. Приведу один фрагмент, который находится почти в самом начале книги, долго искать не придется. Фрагмент большой, но в нем каждое слово стоит на своем месте, потому что авторы думали, куда это слово поставить, с какими другими словами его собрать в предложения, чтобы избежать «некорректности». Так вот:

«В западной литературе мы встретились с рассуждением уже иным, где не было недоумения, не было ни боли, ни искренности, а сквозило скорее самооправдание капитулянтов, мстительная попытка перелицевать бездействие в доблесть… Они сочувственным тоном вопрошают: нужны ли были такие муки безмерные, страдания и жертвы подобные? Оправданы ли они военными и прочими выигрышами? Человечно ли это по отношению к своему населению? Вот Париж объявили же открытым городом… И другие столицы, капитулировав, уцелели. А потом фашизму сломали хребет, он все равно был побежден – в свой срок…

Мотив этот, спор такой звучит напрямую или скрыто в работах, книгах, статьях некоторых западных авторов. Как же это цинично и неблагодарно! Если бы они честно хотя бы собственную логику доводили до конца: а не потому ли сегодня человечество наслаждается красотами и богатствами архитектурными, историческими ценностями Парижа и Праги, Афин и Будапешта, да и многими иными сокровищами культуры, и не потому ли существует наша европейская цивилизация с ее университетами, библиотеками, галереями и не наступило бездонное безвременье «тысячелетнего рейха», что кто-то себя жалел меньше, чем другие, кто-то свои города, свои столицы и не столицы защищал до последнего в смертном бою, спасая завтрашний день всех людей?.. И Париж для французов, да и для человечества спасен был здесь – в пылающем Сталинграде, в Ленинграде, день и ночь обстреливаемом, спасен был под Москвой… Той самой мукой и стойкостью спасен был, о которых повествуют ленинградцы.

Когда европейские столицы объявляли очередной открытый город, была, оставалась тайная надежда: у Гитлера впереди еще Советский Союз. И Париж это знал. А вот Москва, Ленинград, Сталинград знали, что они, может быть, последняя надежда планеты…»

Сейчас очень легко и просто разбирать те или иные эпизоды истории. Много трактовок, много мнений, а мы – современные свободные журналисты – должны показывать всем пример: смело обсуждать любые темы, при этом смешивая и доказанные факты, и собственные предположения, и откровенные сплетни. В чем был смысл самого этого опроса на «Дожде»? Лично я не вижу никакого смысла. Вопрос был идиотский и оскорбительный! Присутствие умысла я даже допускать не хочу…

Даниил Гранин выступал в Бундестаге. На это тоже сейчас все любят ссылаться. Я тоже приведу цитату, можно? «У матери умирает ребенок, ему три года. Она кладет труп между окон, каждый день отрезает по кусочку, чтобы накормить дочь. Спасала ее. Я говорил с этой матерью и с этой дочкой. Дочь не знала подробностей. А мать все знала, не позволила себе умереть и не позволила себе сойти с ума, надо было спасти дочь. И спасла».

Нет желания провести опрос, насколько цивилизованными были действия матери? Как она могла вместо того, чтобы предать земле своего мертвого сына, употребить его в пищу? Более того, она кормила человеческим мясом своего второго ребенка! Какой смелый получился бы опрос, сколько противоречивых мнений было бы высказано! Чем не профессиональный журналистский успех?

Еще можно обсудить, почему люди собственными телами закрывали амбразуры, ведь можно было, наверно, как-то иначе решить проблему? Почему голодные, замерзшие, умирающие продолжали ходить на завод, выпускать снаряды, ремонтировать военную технику? А потом, после этой каторжной работы, шли на концерт, чтобы послушать Шостаковича? Может быть, они были зомбированы машиной коммунистической пропаганды? Ведь, несомненно, это кровавый сталинский режим превратил людей в подобие живых мертвецов, безропотно позволяющих делать с ними все что угодно?!

Так вот, не все что угодно! И сталинский режим, и НКВД, и все, что там еще сейчас вспоминают, все это не имеет никакого отношения к тем, кто перенес блокаду, кто прошел войну, кто погиб, к тем, кому повезло остаться в живых. Давайте не сваливать в кучу все сразу, я о журналистах «Дождя» и о тех, кто сейчас их отчаянно защищает.

Как ведется эта защита? «Дождь» травят по приказу властей, коррумпированных чиновников, разворовавших страну, обрекавших людей на страдания в годы войны и продолжающих это делать сейчас. Ок! А какое это имеет отношение к сказанному в эфире и размещенному на сайте? К сути конфликта какое это имеет отношение? Никакого, на мой взгляд. Потому что вся аргументация сводится к приему «а у вас негров вешают».

Вы, коллеги, ответьте прямо, не прячьтесь за ваши красноречивые примеры. Вы же ругаете Путина за то, что он не признает свои ошибки, боясь тем самым продемонстрировать свою политическую немощность. А вы, что же вы-то боитесь признаться в том, что сделали? Ах, да, вы уже извинились! За некорректность! Да не в ней дело!

Что меняют постоянные апелляции к Астафьеву? «Миллион жизней за город, за коробки. Восстановить можно все, вплоть до гвоздя, а жизни не вернешь». И что? Писатель Виктор Астафьев написал много замечательных книг, потом написал вот это. Я что, обязан относиться ко всему написанному Астафьевым как к истине в последней инстанции? А вот его друг, тоже писатель, Михаил Кураев, рассказывал, что «мне случалось говорить ему: мол, хорошо, что ты сказал о своем видении блокады здесь и сейчас, а не в Ленинграде в сорок втором – там бы тебя просто разорвали за эти слова, и не чекисты, а моя мать. Я спрашивал Астафьева: где и на каком рубеже надо было остановиться? Зачем защищать Бородино? Отдадим Бородино, эту деревеньку. Ну и Малоярославец – у нас тоже таких городишек полно. Отдадим! Докуда дойдем? До Овсянки – и тут упремся?!» И знаете, далеко не все ленинградцы могут относиться к Эрмитажу, Петропавловке, Ростральным колоннам как к каменным коробкам.

Что за истеричное размахивание этим учебником, где якобы содержался тот же вопрос? Смотрите, этот учебник рекомендован Министерством образования! Да, рекомендован. Потому что там нет такого вопроса!

«Героическая оборона Ленинграда. Одной из самых героических и трагических страниц военной поры стала оборона Ленинграда. Гитлеровское командование придавало особое значение взятию этого города – одного из символов революции 1917 г. Гитлер рассчитывал на то, что для СССР с падением Ленинграда «может наступить полная катастрофа».

Из приказа начальника германского Военно-морского штаба: «Фюрер решил стереть с лица земли Санкт-Петербург. Существование этого большого города не будет представлять дальнейшего интереса после уничтожения Советского Союза. Мы не заинтересованы в сохранении даже части населения этого большого города».

Что нес гитлеризм советскому народу? Почему именно Ленинград подлежал полному уничтожению? В конце XX в. высказывались мнения о слишком большой цене, уплаченной за оборону Ленинграда, о том, что его можно было бы сдать немцам и тем самым сохранить жизнь людей, погибших во время блокады. Как вы можете оценить подобные высказывания в свете приведенного документа?»

Как же вам не стыдно, коллеги? Как же можно так передергивать? Или в борьбе за светлые идеалы либерализма все средства хороши? Давайте еще вспомним популярные заявления. «Я не разделяю ваших убеждений, но я отдам жизнь за то, чтобы вы могли их высказать». Кто сказал? Вольтер! А про «раздавите гадину» (того же Вольтера) не хотите вспомнить? Лозунг французской кампании по борьбе с церковью. То есть все убеждения достойны смерти Вольтера, а убеждения верующих – нет? И не надо мне сейчас говорить, кто, мол, были те верующие и те священники! Если уж вы ввязываетесь в этический спор, то будьте любезны в первую очередь сами соответствовать декларируемым высоким требованиям.

Наташа Синдеева говорит в эфире «Эха Москвы»: «Нет, конечно, мы никого увольнять не будем, это очень жесткая моя позиция, потому что если бы журналист высказал свою позицию: я за фашизм, я гомофоб, я за это бы уволила, потому что это то, что не разделяет в качестве ценностей ни телеканал, ни я». А высказанная в опросе позиция, значит, соответствует ценностям канала? Или «я – гомофоб» (и даже «я – фашист»!) – это не убеждения человека? Да, плохого человека, но разве это не его Убеждения? Получается, что за одни убеждения увольнять можно, а за другие – нельзя?

С Вольтером же закончим так: «Но не столько я боюсь умереть, сколько обрадовать церковников. Они тотчас раструбили бы, что это Божья кара за мои издевки над ними. Необразованные люди сему поверили бы, и философии пришлось бы на полстолетия отступить». Это, конечно, прекрасно, что философии не пришлось отступать! А Дмитрий Лихачев, например, считал, что «Россия всегда была страной философской. Но философской не в немецком и европейском смысле этого слова. Философия России всегда была сердечной философией, философией духа».

Опять на духовные скрепы наступаем? Стыдно и низко, коллеги! И с «Дождя», и из других СМИ! Вот Витя Шендерович говорит: «Мы боимся заглядывать в свое прошлое, это зона невроза, это вытесненная боль. Мы боимся туда ходить». А чего боимся-то, Витя? Того, что раньше были герои, а теперь остались, пардон, одни мудозвоны? «Журнал «Дилетант» не несет никакой ответственности за содержание материалов, выходящих в других средствах массовой информации». Браво, Виталий Дымарский! Браво! Лучше не напишешь.

У меня в последнее время складывается впечатление, что мы в своей погоне за гражданскими ценностями, за толерантностью, потеряли чувство меры. И сейчас просто боимся обидеть нашего российского либерала, как белые американцы боятся – не дай бог! – обидеть своих темнокожих соотечественников. Можете воспользоваться случаем и обвинить меня в расизме.

Наргиз Асадова задает возмущенный вопрос: «За что извиниться-то? Перед кем? Кто этот оскорбленный народ?» Народ. Тот, который каждое утро спускается в шахту. За зарплату, несравнимую с той, что получают московские журналисты. Тот народ, который потом из добытого угля получает тепло и свет, обогревающие и освещающие ваши студийные комплексы. Тот народ, который ведет поезда метро, на которых вы добираетесь до работы. Тот народ, который обслуживает вас в ресторанах, получая от вас щедрые, я надеюсь, чаевые!

Вот об этом Михаилу Козыреву и говорил Владимир Познер в той части беседы, которая не попала в раздел сайта «Зритель поддерживает «Дождь». (Кстати, интересно, почему из этого же раздела пропали реплики Волина и Мирского, поначалу преподнесенные как доказательства этой поддержки?) Так вот, Познер: «Я не думаю, что в конечном итоге все кончится тем, что «Дождь» перестанет вещать, это было бы неправильно, но, еще раз говорю, бывают такие роковые ошибки, и потом сколько раз ни извинишься, сколько раз ни скажешь, что это организованная атака, как некоторые говорят, это все чепуха. Это урок, который, надеюсь, канал «Дождь» и его сотрудники усвоили. Может быть, который научит его быть чуть менее надменным, чуть менее чувства превосходства иметь по отношению к другим. Просто понимать по-настоящему, что такое журналистика, чем вы занимаетесь».

Реакция на мнение Познера разделилась. Кто-то с ним согласен, а кто-то, как Арина Бородина, например, считает его слова недостойной «выволочкой» «Дождю». Или просто пишут: чего, мол, от этого «Позднера» ждать? И это еще один момент, который меня пугает, коллеги! Потому что «благими намерениями вымощена дорога в ад». Аккуратнее с этим нужно обращаться и хорошо подумать перед тем, как ходить на заседания Координационного совета оппозиции, надувать там щеки, выбирать курии и обсуждать пути спасения родины вместе с людьми, кричащими на «Русских маршах» «Зиг хайль!» и «Слава России!». Слава России, кто ж спорит. И слава Украине! Только обратите внимание, насколько изменился смысл этих лозунгов. И бегающие по Майдану молодые люди в майках с надписью «Бей жидов!» еще больше убеждают меня в моей правоте.

Так что давайте, продолжайте вставлять дополнительную букву «д» в чужие фамилии. В моем случае получается «Норкинд».

Все это называется двойными стандартами. Вы очень любите эту формулировку. Только если обсуждать, горячо и страстно, телевизионную сетку федеральных каналов после взрывов в Волгограде, наверное, стоит не забывать и оппозиционный митинг, на котором погиб рабочий, монтировавший сцену. Я что-то путаю, но, помнится, никто мероприятие не отменил? Никто не вышел на эту сцену и не сказал: «Друзья, у нас случилась большая беда, погиб человек. Поэтому мы сегодня митинговать не будем, это недостойно». По-моему, такого не было? И митинг прошел, и даже минута молчания, кажется, была. Потому что как красиво получилось – еще одна жертва кровавого, теперь уже путинского режима! Или, может, потому что это был просто «терпила» из народа, перед которым и извиняться-то не за что?

Фаина Раневская как-то сказала: «Под каждым павлиньим хвостом скрывается обыкновенная куриная жопка. Меньше пафоса, друзья!» Меньше пафоса, Костя Эггерт, в колонках о свободе слова для «Коммерсантъ ФМ»: «Сейчас стало модно говорить о христианских корнях нашей цивилизации. Ну что же… «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Помните, из какой книги эти свободные слова?» Я помню, Костя. Только слово было у Бога, а не у тебя или другого журналиста.

Скромнее надо быть, ребята. Вы не в вакууме работаете. Не в замкнутом пространстве. И не для себя работаете, а для зрителей, слушателей, читателей. Для народа, блин! Так что думать надо над своими словами, думать о том, что каждый такой косяк только отдаляет всех нас от желанной цели. Ф. И. Тютчев еще в 1867 году написал:

Зачем же делать так, чтобы эти ощущения в людях укреплялись сейчас, больше ста пятидесяти лет спустя? Вы не обращали внимания на то, что словечко «журналюги» появилось в нашем лексиконе не в советские времена, а позже, когда мы все стали свободными от коммунистической цензуры?

Я почему так разорался? Потому что все еще считаю себя журналистом. Я абсолютно уверен, что вышесказанное многим не понравится. Это ничего. Мне не в первый раз становиться «нерукопожатным». Я просто хотел сказать, что так поступать нельзя. Да, каждый волен любить или не любить свою страну, каждый волен принимать решения по собственному усмотрению, каждый волен говорить то, что он думает. Но если вы в состоянии думать, то что-то вы говорить не будете.

Вот так я устроен. И так я «устраиваю» своих детей. И да, средний сын у меня – кадет. И младший через два года, надеюсь, тоже им станет. И будут они Родину защищать. От кого? Это не суть важно. Просто, когда приходит такая пора, вдруг оказывается, что защищать-то ее и некому. Героев нет, остались только одни борцы за либеральные ценности.

Кампания по отключению «Дождя» представляется мне глупостью. Пусть каждый зритель решает, смотреть ему канал «Дождь» или не смотреть. Я не к зрителям обращался и не к чиновникам. А к журналистам. Если вы журналисты, мне кажется, вам стоит написать заявление об уходе и взять паузу. Для размышления. Потому что у каждого журналиста должно быть одно обостренное чувство. Оно сейчас встречается не так часто, как хотелось бы, потому что очень неудобное. Это совесть. Та самая, которая по ночам спать не дает. А высыпаться-то надо, правда? Чтобы всегда хорошо выглядеть и оптимистично сверкать улыбками с телеэкрана».