Вообще-то, когда скандал с опросом «Дождя» только начался, я, мягко говоря, обалдел, но не собирался публично выступать по данному поводу. Но меня уговорила жена. После того как она услышала эту новость, то несколько дней проходила совершенно подавленная, а в конце концов расплакалась и попросила: «Ты не должен держать внутри то, что думаешь! Ты должен что-то сказать!» И в тот же вечер мне позвонили с «Дождя».

Предупредив коллег о том, что они, похоже, заблуждались на мой счет, я с утра засел за написание этого текста, поскольку пообещал обозначить мою точку зрения. Мне важно было успеть до начала своей программы, поскольку я заручился разрешением Марии Комаровой, тогда исполнявшей обязанности главного редактора радиостанции, озвучить мою позицию по «Дождю» в прямом эфире во время «Вечернего шоу».

На создание моей речи ушло четыре часа. Юлька, по моей просьбе, помогла мне в качестве редактора, поэтому могу честно сказать, что цитата из академика Лихачева и стихотворение Тютчева – ее находки, которые я включил в свой текст. Все остальное я писал сам, потому что много времени для сбора информации, как правило, мне не требуется. В памяти остается множество фактов, которые откладываются где-то далеко-далеко и дожидаются того момента, когда они могут пригодиться.

Эффект от моего выступления оказался труднопрогнозируемым. Я, конечно, ожидал какой-то реакции, но и предполагать не мог, что она будет столь бурной. Начнем с того, что «Дождь», вполне естественно, отказался от моих услуг в качестве соведущего патриотического марафона. Но как гостя меня в студию все же пригласили, хотя, по-моему, с такой позицией я там был единственным участником за весь день, в течение которого длилось мероприятие.

Самым интересным были комментарии, появившиеся в следующие дни. Например, Арина Бородина утверждала, что прекрасно представляет, сколько времени и сил уходит на подготовку подобных текстов. По ее мнению, это был «заказ», и редакторская группа в составе нескольких человек помогала мне явно не один день. Были «виртуальные ответы», как от Виктора Шендеровича. Были попытки вступить со мной в публичную дискуссию, как от Константина Эггерта. Правда, в студию он приезжать отказался, поэтому пришлось ограничиться разговором с ним по телефону в прямом эфире. Но наиболее развернутый комментарий по теме дал Олег Кашин в своей статье для ресурса Slon.ru «Почему Андрей Норкин выступил против «Дождя», набравшей на сайте более ста семнадцати тысяч просмотров! «Андрей Норкин оказался единственным приличным человеком, выступившим против «Дождя» примерно с тех же позиций, с которых на эту тему высказывались люди неприличные», – написал Олег Кашин, признававший: несмотря на то что «мы когда-то работали с ним на одной радиостанции, знакомы не были». Хотя это не совсем верно. Мы познакомились с ним за несколько лет до этих событий, в Петербурге, на церемонии «Коммерсантъ года», когда Кашин получал одну из премий. Я упоминал это мероприятие, когда рассказывал о Леониде Парфенове. Но это – так, для точности восприятия. В чем Кашин прав, так это в том, что нас никак нельзя назвать друзьями, даже слово «приятели» к нам не подходит. Тем не менее из-под пера журналиста Кашина вышел громадный аналитический текст, в котором подробно разбирались процессы, происходившие в моей душе и в моем сознании. Мне почему-то кажется, что при создании такого материала как минимум необходимо встречаться с его героем, чтобы задать ему пару-тройку вопросов. Чего сделано не было. Почему? Потому что этого и не требовалось.

В Википедии, в статье, посвященной моей персоне, есть целый раздел «Критика телеканала «Дождь». Но что интересно: в примечаниях стоит ссылка на статью Кашина, но на мой текст ссылки отсутствуют! Я не жалуюсь на неизвестных мне добровольных составителей Википедии, которые иногда пишут полную чушь: «(…) сотрудник Общественного телевидения России. Был ведущим (…) итоговой информационно-аналитической программы «Подробности. Воскресная неделя» (с 23 июня 2013 года)». Какие «Подробности»? Откуда взялась эта «Воскресная неделя»? Не знаю и даже предположить не могу. Я лишь обращаю внимание на то, что в данном случае (с Википедией) некая информация приобретает свойства конкретного артиллерийского снаряда, летящего в намеченную автором цель. И эта цель будет обязательно поражена, потому что задача автора, сколь парадоксальным это ни покажется, состоит вовсе не в том, чтобы донести до потребителя правдивую информацию. Задача состоит в том, чтобы успеть использовать любой повод для своего выступления, и – все!

Давайте я приведу другой пример. Весной 2016 года социальные сети взорвались гневным негодованием из-за того, что где-то в провинции решили судить блогера, написавшего у себя на страничке, что «Бога нет». Был представлен полный спектр претензий: церковники захватывают власть, страна катится в средневековье, повсеместно нарушаются права человека, в первую очередь под угрозой оказывается, прости, Господи, свобода слова! Несчастная «свобода слова». Гнобят ее, гнобят, а она все никак не поддается! Истерика вокруг этого случая была совершенно беспардонной, ведь уважаемые защитники пострадавшего почему-то предпочитали молчать о главном. А главное состояло в том, что этот господин позволил себе с использованием нецензурной лексики глумиться над Библией, называть ее «жидовскими сказками» и т. д. Ну не веришь ты в Бога, так и не верь. Твое право! Можешь даже написать, что Бога нет, за это тебя никто в суд не потащит. Но в данном случае материала хватало не только на статью об оскорблении чувств верующих, так что неудивительно, что нашлись люди, которые сочли себя обиженными. Потому что человек, видимо, нарушил закон. Видимо – потому что это уже установит суд, когда придет время. Но авторов этой, с позволения сказать, правозащитной кампании такие мелочи не волнуют, они уже успели отметиться, успели вставить в строку свое лыко, забыв о том, что далеко не каждое лыко годится для этой цели. В этом и смысл известной поговорки.

Вернусь к собственной практике. Когда в апреле 2014 года на «Прямой линии с Владимиром Путиным» я задал президенту страны вопрос о перспективах законодательного утверждения в России кадетской формы образования, реакция либеральной общественности, как всегда, оказалась столь же близка к реальности, как прогнозы моих знакомых олигархов относительно сроков падения «путинского режима». Я прочитал, что «Норкин пожаловался Путину, что его студенты – тупые», что «Норкин пожаловался Путину, что коллеги травят его за позицию по Крыму», наконец, что «Норкин потребовал насаждать в России патриотизм, для чего всех нужно забрить в солдаты». С моими студентами мы провели небольшой эксперимент. Я дал им задание подготовить репортаж на тему: журналист Норкин задает вопрос президенту страны. Тональность текста заранее не оговаривалась, то есть можно было меня критиковать, можно было поддерживать, можно было относиться нейтрально. Студенты углубились в сбор информации, они слушали запись «Прямой линии» и читали публикации в Сети. И первый же вопрос, который возник сразу у нескольких человек, звучал так: «Андрей Владимирович, а почему вы говорите Путину одно, а пишут про это – совсем другое?» «А вот поэтому, дети! – сказал я. – Я и согласился работать в институте, чтобы больше ни у кого такого непонимания не возникало».

Конечно, это слишком смелое заявление. Даже если бы я мог все свое время отдавать преподаванию журналистики, я вряд ли сумел бы исправить ситуацию. Она, к сожалению, серьезно запущена. На первом же занятии одна девушка спросила меня, как я отношусь, цитата, «к банде Путина и к деятельности Алексея Анатольевича Навального?». Один юноша сдал в качестве экзаменационной работы огромную аналитическую статью о своем отношении к Олимпиаде в Сочи. Она была целиком и полностью построена на материалах того же Навального. Пришлось объяснять ему, что аналитика – не самое простое направление в журналистике и стоило хотя бы попытаться ознакомиться с информацией из других источников. Например, обратиться к спору Навального с Венедиктовым, во время которого почти все аргументы первого были в пух и прах развеяны контраргументами второго. Кстати, с этим студентом, написавшим аналитический отчет по Олимпиаде, мы после первой сессии уже не встречались. Я узнал, что он уехал на стажировку в Соединенные Штаты. Что еще тут можно сказать? Остается только надеяться, что эта стажировка окажется для него по-настоящему полезной…

Приведенные примеры вовсе не означают, что мои студенты – тупые. Они очень даже острые, но эти молодые люди, как и все мы, существуют в условиях непрекращающейся информационной войны, которая незаметно пробралась в каждый дом. Мы ее почти не замечаем, потому что любая ложь, в том числе ложь информационная, проникает за закрытые двери легко и непринужденно. Она как вирус. Вы и заметить не успели, где и когда простудились, а вас уже одолели кашель, насморк и высокая температура.

Во время обсуждения в эфире «Коммерсантъ FM» скандальной истории с опросом «Дождя» один из руководителей среднего звена говорит ведущему, общающемуся с ветераном из Петербурга: «Ты спроси у него, он вообще «Дождь» смотрел хотя бы раз, крыса блокадная?» Это что такое? Несколько месяцев спустя я спорю уже с другим, не столь высокопоставленным, но гораздо более молодым сотрудником. Президент на встрече с журналистами впервые объясняет, для чего потребовалось запрашивать Совет Федерации о возможности использования Вооруженных Сил России за рубежом. «Это надо срочно давать в эфир!» – говорю я. «Вот еще! – отвечает коллега, который по возрасту годится мне в сыновья. – Пусть этим Путиным «Вести 24» занимаются!» Мне абсолютно начхать на политические пристрастия моего молодого коллеги, но если президент твоей страны, по сути, впервые говорит о том, вступает твоя страна в военные действия или нет, как можно игнорировать эту тему? Это как называется? Журналистикой? Свободой слова? Увы! Это или вопиющий непрофессионализм, или что-то еще более гнусное.

Для меня начало нового витка информационной войны совпадает именно с 2014 годом. Олимпиада в Сочи, Киев, Крым, Донбасс, международные санкции, потом – Сирия… Каждая из этих тем вызывает все новые и новые волны несогласия. Только эти волны удивительно однообразны: Россия превращается в страну-изгоя, малый бизнес умирает, пармезан пропал! Этот набор клише я слышу практически в каждой программе, в которой участвую в качестве ведущего. Причем либеральные гости этих ток-шоу ведут себя как капризные избалованные девицы: не отвечают ни на один из поставленных вопросов, переводят разговор на другие темы, да еще и постоянно жалуются, что им не дают слова. Дают! Дают слово! Просто этого слова у них уже нет! Сказать-то им – нечего! И чем дальше уходят они от надежд и чаяний собственного народа, тем во все более сложной ситуации оказываются. Потому что считают себя выше других. Лучше, умнее, цивилизованнее всего остального быдла, как они говорят. «Интеллектуальная элита», по выражению Юлии Латыниной. Но это заблуждение, которое чревато не только потерей шанса быть услышанным, потерей своего слова. Это может обернуться потерей права на произнесение этого слова! Вот в чем проблема…

Для чего я написал эту книгу? Потому что подумал, что книга – хорошая возможность быть услышанным. Напрямую, без посредников. Ведь каждый из тех, кто сейчас держит ее в руках, слышит мой голос, узнает мои мысли, в чем-то – соглашается, с чем-то – спорит. Я не мог так подробно объяснить свои решения и поступки ни в одном, даже самом большом интервью. Но такая потребность во мне самом все нарастала и нарастала, поэтому вполне логично обрела наконец форму книги. Я надеюсь, что вам интересно было ее читать, потому что мне интересно было рассказывать. Я делал это искренне, честно, ничего не придумывая и не притягивая нужные мне факты к подходящим местам в повествовании. Просто за двадцать пять лет в журналистике, из которых уже двадцать лет я посвятил телевидению, я собрал некоторое количество профессионального материала, которым очень захотел поделиться.

Я всегда понимал свою работу очень просто: я знаю что-то, о чем вы, возможно, еще не слышали. И сейчас я хочу вам об этом рассказать. Что я и попытался сделать на этих страницах. Поэтому мне кажется, что правильнее всего закончить эту книгу так, как я обычно заканчиваю свои программы, не важно – телевизионные или радийные:

«Я благодарю вас за внимание! Всего вам доброго! До свидания!»