Под местоимением «он» подразумевался «ЕАК», «Барин», «Усы», «Женя», «Кисель», «Компот» и т. д. – Евгений Алексеевич Киселев. Человек непростой судьбы, говорю это без всякой иронии. В тот вечер, 7 октября 2001 года, я приехал в Останкино, сменил Киселева в кадре, и «Итоги» перешли в столь привычный нам формат бесконечного информационного вещания, комментирования скудных видеокадров, которые опять транслировала CNN. Картинка была почему-то зеленого цвета – я запомнил это очень хорошо. Киселев периодически появлялся в студии, чтобы задать несколько вопросов своим гостям…

Период моей с ним совместной работы продлился еще около четырех месяцев. В конце января, после отключения ТВ-6, наши пути разошлись на несколько лет, чтобы потом снова ненадолго пересечься. После 2007 года я разговаривал с Киселевым всего один раз. По телефону.

Его звонок застал меня в гостинице в парижском Диснейленде, куда я приехал со средним сыном. Мы тогда из финансовых соображений устроили сыновьям раздельные весенние каникулы, и Юлька увезла младшего, Лешку, в Эйлат, на Красное море, а я с Темкой на пять дней улетел во Францию. Это была весна 2013 года, то есть с момента нашей последней встречи прошло без малого пять с половиной лет. Сказать, что я удивился звонку, – не сказать ничего. Правда, с Евгением Алексеевичем мы расстались хотя и при весьма драматических обстоятельствах, но уж никак не врагами. Тем не менее поводов для общения у нас не было, да к тому же Киселев уже несколько лет как работал на Украине. Куда, как выяснилось, он и собирался меня пригласить.

Он сообщил мне, что стал одним из руководителей телеканала «Интер» и сейчас намерен подготовить и осуществить глобальную реформу информационной службы. В связи с этим он хотел бы предложить мне вести вечерние новости. Ответить отказом сразу я, честно говоря, постеснялся. Взял для видимости паузу на размышление. Свои резоны я не озвучивал, кроме одного: мне не хочется жить переездами, я этого счастья наелся еще на «Пятом канале», неделю работая в Питере и лишь на выходные возвращаясь в Москву, к семье. Другой причиной было мое нежелание работать ни в какой другой стране, кроме России, а уж тем более на Украине. И кроме того, меня совершенно не привлекала перспектива снова оказаться под началом у Евгения Алексеевича.

Дело в том, что Евгений Киселев – очень плохой руководитель. «Плохой» – значит «слабый». Он много лет прекрасно работал в кадре разнообразных телепрограмм и много лет возглавлял различные средства массовой информации. В некоторых из них, в числе прочих журналистов, работал и я, поэтому могу дать свою оценку: Киселев – «ведущий» в телевизионном смысле, а в жизни он всегда оставался «ведомым». Его называли «вождем УЖК», «лидером единой команды», но Евгений Алексеевич не был ни лидером, ни тем более вождем. Когда Парфенов и фрагментарно соглашавшийся с ним Шендерович в апреле 2001 года обвиняли Киселева в авторитарности и даже тоталитаризме, они били мимо цели. Они предъявляли претензии ширме, за которой и находились персонажи (простите за каламбур), руководившие нашим руководителем, вкладывавшие в его уста свои речи и, черт его знает, кажется, даже заставлявшие его думать их собственными мыслями!

Я не хочу сказать, что все дело в исключительной слабохарактерности господина Киселева. Но отчасти так оно и было. Евгений Алексеевич начисто лишен такой черты, как «вождизм». Оно, может, и хорошо – в обычной жизни. Но для руководителя, тем более руководителя СМИ, организации, изначально нуждающейся в диктатуре – тут меня никто не сможет переубедить! – необходимы хотя бы зачаточные способности общественного лидера. Евгений Киселев оказался лидером поневоле, причем эта атмосфера формировалась вокруг него именно в его программах, вокруг его амплуа телеведущего. На НТВ был создан институт «звезд», на которых работали все остальные сотрудники. Киселев был «звездой среди звезд», с его статусом не мог сравниться никто. Такая окружающая среда оказалась очень питательной, зерна упали на хорошо подготовленную почву, и Евгений Алексеевич забронзовел быстро и капитально. В коридорах НТВ посмеивались, глядя на то, как ЕАК летит в свой кабинет в сопровождении группы телохранителей. Зачем он с ними ходил? Наверное, повод для опасения за свою жизнь он имел, не мне решать. Но одно дело приехать ко мне в гости, в подмосковную Ивантеевку, где неизвестно кого можно встретить в подъезде, и совсем другое – ходить по помещениям собственной телекомпании, в которых на тебя разве что не молятся!

Был, кстати, очень смешной эпизод. Радиостанция «Эхо Москвы» отмечала то ли очередной день рождения, то ли Новый год. Праздник был организован для сотрудников, такой чистой воды «корпоратив». Проходило торжество на втором этаже одного из мясных ресторанов столицы. Евгений Алексеевич к началу праздника сильно опоздал, поэтому, когда он поднялся по лесенке на второй этаж и вошел в наполненный людьми, музыкой и цветными бликами зал, дело уже приближалось к кульминации. Как только Киселев появился перед всеми, раздался просто гром аплодисментов! Публика уже была хорошо подогрета, и на эмоции никто не скупился. Евгений Алексеевич шел, радостно улыбаясь, кивая головой направо и налево, приветствуя коллег, устроивших ему настоящую овацию. В какой-то момент он обернулся и понял, что все эти проявления самой искренней радости адресованы вовсе не ему, а официантам, которые шли прямо вслед за ним и несли на плечах огромное блюдо с пылающими шашлыками. Мне тогда стало его немного жалко – я увидел, как он расстроился. Он обманулся в своих ожиданиях. Ошибся в оценках, которые сам себе выставил.

В работе над «Итогами», как я уже неоднократно отмечал, огромную роль играла редакторская группа. Сплоченный женский коллектив, не только помогавший Киселеву профессионально, но и пестовавший его, заботившийся о нем, придававший ему уверенности, создававший миф о самом талантливом телеведущем, самом продуктивном руководителе, самом эффектном мужчине и вообще – самом выдающемся человеке. И это тоже хорошо! Но недаром говорят, что «хорошего понемножку»! Произошел перебор, количество хвалебных эпитетов не преобразовалось в качество, а именно переросло его, перевалило за допустимую грань. А Киселев во все это верил и не замечал или не хотел замечать собственных ошибок.

Вполне возможно, что он просто боялся обращать на них внимание. Жизнь Евгения Алексеевича в какой-то момент, фигурально выражаясь, превратилась в пребывание в комнате, стены которой оклеены метровым слоем ваты, чтобы он – не дай бог! – не ушибся об острый угол. Это касалось и работы в кадре в том числе. Конечно, Киселев сам писал свои тексты: у него прекрасный литературный язык, он пишет гораздо лучше, чем говорит. Впрочем, это довольно часто встречающийся в журналистской среде феномен. Однако главные тезисы его выступлений в тех же «Итогах» всегда рождались в голове Малашенко. Даже на RTVi технология оставалась прежней. Когда в эфир выходила программа «Власть», Малашенко звонил мне, я конспектировал его размышления и передавал потом Киселеву. Или, если это было физически возможно, Киселев сам записывал за Малашенко, сидя в моем кабинете на Палашевке. Кстати, раньше этот кабинет сам Малашенко и занимал!

В быту все проблемы Евгения Алексеевича решал «персональный менеджер». Буквально все. От поиска пропавшего в аэропорту багажа до доставки продуктов на дом. Я много раз бывал в доме Киселева. И в московской квартире, и на даче в «мостовском» корпоративном поселке в Чигасово. Мы с Юлькой пару раз даже оставались у Жени и Маши ночевать, и вовсе не потому, что я тогда был сильно выпивши. А потому, что сильно выпить можно только в том доме и в той компании, где это приятно делать. Как говорил Винни-Пух: «Кролик – это подходящая компания!» И дело вовсе не в том, что там могли «чем-нибудь угостить». В обычной жизни, без работы на камеру, вне рассуждений о политическом моменте Киселев всегда представал очень приятным, обаятельным, мягким человеком. Возможно, просто потому, что дома он расслаблялся, чувствуя себя под надежной защитой Маши. Она же, в свою очередь, полностью растворялась в Жене всегда и везде, хотя делать это на работе было гораздо труднее.

На даче у Евгения Киселева. Справа от Эрнеста Мацкявичюса – Татьяна Голова, Светлана Сорокина и Сергей Скворцов

Наша «верховная ставка» крайне отрицательно относилась к совместной деятельности мужей и жен. Мне, например, Венедиктов так и говорил: «Вас разведут!» Нас с Юлькой не развели, но мы в конце концов ушли с этой работы, и слава богу! У Киселевых была такая же история. Над Женей начальники посмеивались, а про Машу предпочитали рассказывать гадости… Я так понимаю, дело в скрытых комплексах моих бывших работодателей: всем им всегда хотелось казаться мужчинами в большей степени, чем это было на самом деле. Так что Маша Шахова, как могла, оберегала Евгения Алексеевича, отодвинув на неопределенное время реализацию собственных творческих замыслов, и Киселев, таким образом, мог почти постоянно пребывать в комфортной для себя эмоциональной атмосфере.

Но то, что хорошо в быту, – не всегда хорошо для работы. А эта сознательно загоняемая внутрь мягкотелость Евгения Алексеевича как раз его и подводила. Если как ведущий телепрограммы, лишившись постоянного внимания и опеки сверху, он еще как-то проскакивал на собственном журналистском профессионализме, то с менеджерской деятельностью все получалось гораздо хуже. Отсутствовал фундамент, без которого самый распрекрасный замок на песке разрушается во время прилива в течение нескольких секунд.

Киселев просто не умел руководить. Он не мог быть главным редактором и тем более генеральным директором, как бы ему самому ни льстили громкие названия этих должностей. Друзья рассказывали, как сразу после изгнания Григория Кричевского с ТВС Киселев, снова занимавший пост главного редактора этого СМИ – ЗАО «Шестой канал», – растерянно шел по останкинскому коридору и, увидев группу подчиненных, стоявших в курилке, обратился к ним с неожиданным вопросом: «А где у вас эта… эта комната? Где все происходит?» Решив не задерживать руководителя, только что со скандалом лишившегося своего многолетнего зама, коллеги направили Евгения Алексеевича в техническую координацию, здраво рассудив, что если там ему не помогут, то хотя бы точно объяснят, куда следует обращаться…

Киселеву-менеджеру всегда была необходима жесткая рука, которая бы поворачивала его в нужном направлении, подталкивала при преодолении препятствий и останавливала в случае, если риск сорваться оказывался слишком велик. Но если на НТВ таких рук было даже больше двух, то на ТВ-6 их не осталось ни одной: ни Гусинского, ни Малашенко, ни Добродеева. После ТВ-6 у Киселева, образно говоря, отказали еще и ноги, он вообще лишился возможности двигаться самостоятельно. Этот брак, то ли по любви, то ли по расчету, который УЖК заключил с Некоммерческим партнерством «Медиа-Социум» перед конкурсом на возобновление вещания на «шестой кнопке», когда Киселев сначала говорил одно, потом – другое, после – третье, стал последней ступенькой, на которой он еще как-то ухитрялся балансировать. Когда эта ступенька исчезла, началось безостановочное скольжение вниз.

Именно тогда, в непродолжительные времена ТВС, появилась грустная шутка: «Ликвидация компаний. Быстро и дорого. Евгений Киселев». После развала ТВС, за которым я наблюдал уже со стороны, распрощавшись к тому времени с «командой Киселева», сообщение о новом кадровом назначении Евгения Алексеевича повергло меня в шок: главный редактор газеты «Московские новости», а чуть позже – генеральный директор издательского дома! Столкнувшись в редакции «Эха Москвы» с Ириной Ясиной, которая тогда была одним из руководителей фонда Ходорковского «Открытая Россия», я спросил ее: «Ира, скажи мне, вы там все с ума сошли?» Она пожала плечами и ответила: «Это решение Михаила Борисовича!» На самом деле это был исчерпывающий ответ. Не важно, кто конкретно – Михаил Борисович или Леонид Борисович – предложил утопающему Киселеву «Московские новости» в качестве спасительной соломинки. Евгений Алексеевич уже готов был ухватиться за что угодно, поскольку за многие годы отвык от необходимости предпринимать что-либо самостоятельно! Дальше произошло всё то же, что происходило ранее. Сначала была мутная история с увольнением Лошака, с которым, как рассказывали, Киселев даже не удосужился встретиться, чтобы принять дела. А потом – грандиозный скандал с увольнением ведущих сотрудников издания, традиционный переход на личности, публичные обвинения и оскорбления. Все как мы любим!

«Вы фактически не занимались производством газеты – ни в идеологическом, ни в профессиональном, ни в финансовом плане. Вы отказались от распространения «МН» за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Это – сознательное ослабление влияния газеты. Вы закрыли журнал «Родительское собрание», признанный Союзом журналистов России лучшим проектом 2002 года, лишив издательский дом возможности развития. И сделали это без объяснения причин. После событий в Беслане вы выступили против того, чтобы «МН» вышли с экстренным выпуском. Когда решение о таком выпуске вопреки вашей позиции было принято, вы демонстративно не стали участвовать в его подготовке, мотивировав это соображениями собственной безопасности. Вы отказывались и отказываетесь от коллегиального обсуждения политической линии газеты». Это – цитата из письма журналистов «Московских новостей» своему главному редактору Евгению Киселеву, которое они написали еще в октябре 2004 года, до его назначения генеральным директором. Став таковым, господин Киселев приступил к оптимизации производственного процесса. Были уволены в том числе и авторы процитированного письма.

В уже устоявшихся традициях жанра Евгений Киселев ответил (снова цитирую): «Я хочу, чтобы было понятно одно – в моем решении нет никакой политики. Газета как была, так и останется либерально-демократического направления. Так получилось, что я был назначен гендиректором издательского дома за неделю до того, как у всех сотрудников редакции истекали сроки действующих контрактов. Я долго думал и в итоге принял очень больное для меня решение – расстаться с некоторыми сотрудниками, которые действительно очень многое сделали для газеты. Передо мной стоял вопрос, оставить все без изменений или омолодить команду, не с точки зрения возраста, а с точки зрения вливания в редакцию свежей крови. Я выбрал второе решение. Убежден, что газете нужна свежая кровь».

Многие тогда довольно зло спрашивали Киселева, чем же он в таком случае отличается от Коха и Йордана, которые в 2001 году убеждали всех в том же самом – в отсутствии в конфликте вокруг НТВ политической подоплеки и обусловленности подобных кадровых решений исключительно требованиями «эффективного менеджмента»? Да что говорить, если даже сам Шендерович написал Киселеву письмо – разумеется, открытое! – а потом заявлял на акции в защиту «Московских новостей» следующее: «Чем скорее демократическое движение очистится, тем оно будет сильнее. Я не хочу, чтобы слово «демократ» ассоциировалось с именами Киселева или Березовского, а не Ковалева и Сахарова!»

Думаю, что сам Киселев был искренним в своих словах. Он действительно считал, что поступает правильно. Вернее, правильно трактует указания начальства. Другое дело, что это начальство в том же году избавилось от самого Евгения Алексеевича, но тут уже совсем другая история. История личной драмы человека, которого я и называю «человеком непростой судьбы». Впрочем, есть и более подходящая формулировка, немного жесткая, но очень правильная. Ее я приведу в финале моего лирического отступления, посвященного Евгению Киселеву. В чем же драма? А в том, что в обстоятельствах, сопровождавших развал «Московских новостей», Киселев, как всегда, был уверен, что все делает правильно. И в то же время понимал, что опять допускает ошибку!

Это кажется парадоксом только на первый взгляд. Когда я уходил от Киселева к Гусинскому (довольно абсурдная фраза, не правда ли?), то есть отказывался лететь вместе с УЖК все дальше по его светлому пути к черной дыре ТВС, Евгений Алексеевич просил меня этого не делать. «Гусинский тебя кинет! – говорил он. – Так всегда поступают с теми людьми, услуги которых становятся ненужными». То есть он все знал. Или чувствовал. Или ожидал – не суть важно. Ну не дурак же он, в конце концов, верно? У него уже имелся тот опыт работы с олигархами, который мне только еще предстояло получить. Киселев оказался прав. Когда я перестал соответствовать жизненным, политическим и деловым принципам моих работодателей, меня выкинули на улицу. Заменив – на кого? Правильно! На Евгения Алексеевича Киселева, которого я и предложил взять на работу! Эта фантасмагория еще дождется своего часа в моем рассказе.

Я не обижаюсь ни на кого из участников той истории. В конце концов, я и так стоял уже на грани ухода из RTVi. Я говорю сейчас не об этом. Я говорю о том ужасном положении, в котором живет уже столько лет замечательный в прошлом журналист Евгений Киселев. Он – заложник! Заложник системы, рабом которой он сам с таким удовольствием стал в звездные годы НТВ. Этой сладкой липкой паутины, опутавшей его по рукам и ногам. Когда скандал с «Московскими новостями» достиг апогея, коллектив издания выпустил специальный номер – «Московские новости без Киселева». В нем была карикатура «Нужна свежая кровь»: жутковатого вида Евгений Алексеевич в фартуке мясника только что разрубил топором пачку газетных номеров. Из карманов фартука выглядывают бутылки дорогого вина – не водки же, всем известно, что Киселев коллекционирует вина. Ботинки от Hugo Boss: видимо, намек на нацистское прошлое дизайнера и фашистское настоящее главреда. И знак «V»: любимый жест Киселева времен митингов в защиту НТВ. Эта карикатура своими корнями уходит в коховские слова про «лоснящиеся от фуа гра губы». Знал Альфред Рейнгольдович, куда бить! Как вы там вашего главреда за глаза зовете? Барин? Ну так вот мы по его «барству» и вдарим, чтобы неповадно было, чтобы не отрывался от земли-матушки, чтобы знал, как больно падать придется!

А падать пришлось больно. Очень больно. Я это по себе знаю, потому что, порвав с уважаемыми либеральными политиками и журналистами, оказался в финансовой яме, глубину которой даже представить не мог. Что же тогда говорить о журналисте и медиаменеджере уровня Евгения Киселева, с его-то зарплатами и масштабами трат?..

Финал нашего киевско-парижского телефонного разговора в 2013 году был таким. Я отказался от приглашения переехать на Украину. Киселев спросил: «Тебя что, даже не интересует финансовая составляющая?» Я сказал: «Нет». Он хмыкнул и, пробормотав: «Ну, что ж… странно, конечно…» – повесил трубку. С того момента я стал невольным свидетелем стремительной профессиональной деградации знаменитого ведущего аналитической программы НТВ «Итоги с Евгением Киселевым». Я не смотрю, естественно, все выпуски передачи, которую он ведет сейчас на украинском телевидении. Но кое-что попадается на глаза в Интернете. И… обсуждать на полном серьезе: «Куда же пропал Путин? Не прячут ли его? «Говорят, царь – не настоящий!» – это, знаете ли… Мягко говоря, не тот уровень, который я привык видеть в аналитике Евгения Киселева. А как относиться к заявлению, что ответственность за жизни детей, подключенных к медицинским аппаратам в обесточенных больницах Крыма, должен нести Путин, а не украинские организаторы энергетической блокады полуострова в конце 2015 года? «Именно Путин обязан дать деньжат на срочную покупку генераторов, которые бы обеспечили больных детей, которым нужно постоянно быть подключенными к каким-то медицинским аппаратам. Послушайте, господа хорошие, давайте не будем забывать, что тот самый народ, о котором мы сейчас печемся, дружно голосовал на этих так называемых референдумах. Пусть они отвечают за свои поступки!» Вы ли это, Евгений Алексеевич? Неужели финансовая составляющая настолько «интересна», что дает право на такие слова?

Когда в Москве был убит Борис Немцов, Евгений Киселев в интервью радиостанции «Коммерсантъ FM» заявил, что знает, кто убийца. «Вы можете назвать фамилию?» – спросили его. «Могу! Это… неуважаемый мною господин Норкин! Который, между прочим, у вас работал!» – закричал Евгений Алексеевич… Знакомые юристы советовали мне обратиться в суд. Я послушал запись этого разговора и понял, что не буду так поступать. Потому что, хотя заявление и являлось оскорбительным и клеветническим, оно оставалось эмоцией. Потому что, как это ни печально, господин Киселев, очевидно теряющий на своей нынешней площадке то профессиональное мастерство, которым он блистал в свое время на Родине, утратил и ощущение соразмерности сказанного слова, и той ответственности, которая за этим сказанным словом наступает. Уехав из России, он так и не нашел новую родину на Украине, не получил до сих пор украинского гражданства, так и не научился говорить в телеэфире на украинском языке… Поэтому, конечно, судиться с ним было бы ударом ниже пояса.

Я помню, как Гусинский и Малашенко отзывались о Киселеве периода 2002–2005 годов! Иногда возникали сомнения – а работали ли они вообще вместе? Откуда столько ненависти и презрения к своему бывшему товарищу? И был ли Киселев виноват во всех тех грехах, в которых они его обвиняли? Ответов на эти вопросы нет и, скорее всего, не будет. А секрет «непростой судьбы» самого Евгения Алексеевича заключен в следующем: с одной стороны, он прекрасно осознавал, что и как делают наши любимые и столь щедрые олигархи, даже предупреждал менее опытных коллег: «Будьте осторожны, не верьте их обещаниям! Бойтесь данайцев, дары приносящих!» А с другой – сам же первым и следовал за указанными обещаниями и дарами. Все понимал, а разорвать эту веревку самому – сил не хватило… Один мой хороший друг как-то родил такой афоризм: «Каждый человек – пи…дец своего счастья!» Это – как раз про Евгения Киселева.