Книга: Первый крестовый поход: Зов с Востока
Назад: 3. Стабильность на Востоке
Дальше: 5. На грани катастрофы

4. Падение Малой Азии

Если не считать Никеи, власть в которой по-прежнему находилась в руках Абу'л-Касима, в конце 1080-х годов Византия сохраняла контроль над большинством основных частей восточных провинций, прежде всего над прибрежными регионами, плодородными речными долинами и островами в Эгейском море. Иными словами, над стратегически важными пунктами, которые имели решающее значение для нормального функционирования торговых и транспортных сетей империи. О процветании этих областей говорят, например, многочисленные прошения монахов с островов Лемнос и Патмос, обращенные к матери императора в 1088 и 1089 годах. Монахи планировали развернуть на островах масштабное строительство и надеялись получить значительные налоговые послабления.
Вскоре ситуация резко изменилась. Как мы видели, в 1090 году угроза набегов печенегов на западные провинции усилилась – редкие и беспорядочные нападения, характерные для прошлых лет, сменились переселением всего народа далеко вглубь Фракии. Обострение ситуации на западе страны представило прекрасную возможность турецким вождям на востоке начать продвижение вглубь Византии. Одним из таких командиров стал Абу'л-Касим. В середине лета 1090 года он начал подготовку к нападению на расположенную севернее Никеи Никомедию – важный город примерно в семидесяти километрах от Константинополя.
Алексей I принимал спешные меры, чтобы удержать город. Предполагалось, что пятьсот фламандских всадников, присланных графом Фландрским Робертом, который встретился с Алексеем I по пути на родину после совершения паломничества в Иерусалим в конце 1089 года, будут воевать против печенегов. Однако, когда в середине следующего года они прибыли в Византию, их сразу перебросили через Босфор, чтобы укрепить оборону Никомедии. Присутствие фламандцев имело огромное значение для обороны города. Но, когда уже весной 1091 года они отправились сражаться против печенегов при Левунии, Никомедия – один из старейших и известнейших городов Малой Азии, бывший в III веке восточной столицей Римской империи, – пала под натиском воинов Абу'л-Касима. Потеря Никомедии стала тяжелым поражением для Византии и сразу поставила под вопрос способность императора сохранить контроль над восточными провинциями в долгосрочной перспективе.
Опасения относительно будущего Византии в Малой Азии усугублялись тем, что многих соблазняли возможности воспользоваться в своих интересах трудностями, с которыми столкнулась империя. Харизматичный турецкий полководец Данишменд начал совершать смелые набеги из восточных районов Малой Азии вглубь Каппадокии, а также атаковал такие важные города, как Себастия (современный Сивас в Турции) и Кесария. Кроме него следует упомянуть амбициозного турецкого эмира Чаку-бея, который обосновался в Смирне (Измир в современной Турции) и заплатил местным судостроителям за постройку флота, с помощью которого атаковал цели, расположенные недалеко от его новой базы, включая острова в Эгейском море. Это имело не менее серьезные последствия, чем падение Никомедии: свой флот позволял Чаке мешать перевозке грузов из городов и прибрежных островов в Константинополь. В момент, когда снабжение столицы продовольствием уже оказалось под угрозой из-за войны с печенегами, пиратские действия турецкого флота обещали столице голод, инфляцию и неизбежные бунты. Положение усугубилось во время зимы 1090–1091 годов, считавшейся самой холодной на памяти старожилов. Снега тогда выпало так много, что многие константинопольцы оказались заточенными в своих домах.
В поэме, относящейся примерно к этой эпохе, рассказывается о женщине из одной из провинций Малой Азии, вынужденной из-за переживаемых лишений питаться змеиным мясом: «Вы съедали змей целиком или только их части? Вы отсекали у них хвосты и головы или ели все целиком? Как вы могли есть пропитанное ядом мясо и не умереть сразу?» Таковы были последствия ужасной зимы, жестокого голода и варварского бедствия.
Меры, предпринятые для того, чтобы справиться с Чака-беем, еще более усугубили ситуацию. Один местный правитель бежал, вообще не оказав ему сопротивления. Наспех собранное императором войско, отправленное для охраны западного побережья Малой Азии, потерпело полное фиаско. Чака не только разгромил императорский флот, но и захватил несколько кораблей. Это позволило ему подчинить еще больше территорий.
Увеличение флота Чаки заставляло византийских правителей нервничать еще и по другой причине. С суши Константинополь был защищен мощными стенами, рвами и хорошо вооруженными башнями. Однако византийцы были очень озабочены перспективой возможного нападения на столицу со стороны моря. Гигантская цепь, протянутая поперек входа в залив Золотой Рог, придавала некоторую уверенность, хотя на практике часто оказывалась неэффективной. Нападения на город с моря, совершаемые даже малочисленными отрядами налетчиков, вызывали настоящую истерику у жителей. Так было в IX и X веках, когда паника поднялась из-за внезапных налетов викингов и русов на окраины Константинополя. Что касается Чаки, то византийцы опасались, что он может сговориться с печенегами и напасть на город одновременно с ними. Весной 1091 года начали распространяться слухи о переговорах между кочевниками и Чакой: последний якобы предложил поддержать их в борьбе против Византии.
В Константинополе царили мрачные настроения. Весной 1091 года патриарх Антиохийский Иоанн Оксита в присутствии императора и его свиты дал убийственную оценку состояния дел в империи. Контраст с оптимизмом Феофилакта трехлетней давности был вопиющим. «Остров Хиос потерян, – заявил патриарх в своей речи, – та же участь постигла Митилену. Потеряны все острова в Эгейском море, а вся Малая Азия охвачена беспорядками. На востоке не осталось ни одного спокойного региона». Тем временем печенеги подошли к стенам Константинополя, а предпринятые в связи с этим Алексеем I меры оказались совершенно неэффективными. Размышляя о том, почему положение стало таким угрожающим, Иоанн пришел к суровому выводу: Господь больше не защищает Византию. «В отсутствии военных успехов и ужасных тяготах, переживаемых государством, виновен император», – заявил патриарх. До того как занять императорский трон, Алексей был выдающимся полководцем, но с тех пор он терпит поражение за поражением. Захватив трон в 1081 году, он прогневал Бога, который теперь использует язычников, чтобы покарать Византию. Для того чтобы изменить ситуацию, нужно как можно быстрее покаяться. Этот мрачный вердикт полностью обнажил масштаб проблем, с которыми столкнулась Византия в начале 1090-х годов.
Проживавшие в Византии латиняне с ужасом наблюдали за быстрым ухудшением положения в Малой Азии. «Турки объединились с другими народами и вторглись в законные владения империи Константинополя, – писал очевидец, выходец из центральной Франции. – Они повсюду разрушали города и замки вместе с поселениями, ровняли с землей церкви. Некоторых из священнослужителей и монахов, кто попадал в плен, убивали, в то время как других отдавали на поругание, священники и все подчиненные им монахини – увы им! – все были во власти их похоти. Подобно голодным волкам, они безжалостно охотились на христиан, которых справедливый суд Божий передавал им, как им угодно».
Новости о катастрофе в Малой Азии быстро распространились по Европе. Рассказы о грабежах и поджогах, похищениях людей и сексуальном насилии распространялись, например, по Франции – монахи в своих хрониках «украшали» их жуткими подробностями о жестокостях, выпусканиях кишок и обезглавливаниях. Информация такого рода исходила от выходцев с Запада, которые жили в Константинополе или посещали его в начале 1090-х годов: например, от кентерберийского монаха, который поселился в столице, или от охваченного благоговейным страхом путешественника, описавшего достопримечательности Константинополя и изложившего содержание своих бесед с его жителями.
Сам Алексей приложил руку к описанию ужасов, пережитых византийцами от рук турок. В послании, отправленном императором графу Фландрии Роберту, описывается катастрофическая ситуация в Малой Азии в 1090–1091 годах. Это послание традиционно считалось фальшивкой, его содержание отрицалось целыми поколениями историков на том основании, что Византия потеряла свои восточные провинции к 1081 году, и потому в годы, предшествовавшие Первому крестовому походу, никаких масштабных перемен не отмечалось. Следовательно, все сказанное в письме о тяжелых неудачах в борьбе с турками расценивалось как выдумка или преувеличение. Историки твердо настаивают на том, что письмо сфальсифицировано с целью мобилизовать общественное мнение в Европе против Византии в начале XII века – после того как отношения между Алексеем I и некоторыми лидерами Крестового похода были разорваны окончательно и бесповоротно.
При этом, учитывая отношения между двумя правителями, историки признают, что в начале 1090-х Алексей I отправил графу Фландрии некое письмо. Вероятно, существовал оригинальный документ, отправленный из Константинополя, ставший основой для письма, которое сохранилось, пусть только в переводе и украшенное яркими подробностями. Судя по стилю и языку, письмо было написано на латыни, да и мысли о политике и дипломатии, несомненно, западные, а не византийские по стилю.
Однако все это не значит, что документ представляет собой фальшивку. Как мы видели, в конце XI века в Константинополе проживало много выходцев с Запада, включая тех, кто был близок к императору. Следовательно, тон письма и идеи, высказанные в нем, легко могли быть отражены как иностранцем, жившим в столице империи, так и автором, писавшим его после Первого крестового похода. Больше всего в документе поражает то, что почти все сказанное в нем совпадает с описанием новой ситуации в Малой Азии, которое можно составить на основе других источников той эпохи. В письме Роберту Фландрскому тоже говорится об осквернении храмов в начале 1090-х годов. Нам это уже известно из других источников: «Святые места оскверняются и разрушаются бесчисленными способами, и угроза еще худшего довлеет над ними. Сможет ли кто-нибудь не горевать об этом? У кого это не вызовет сострадания, когда он услышит об этом? Кого это не приведет в ужас? И сможет ли кто-нибудь не обратиться к молитвам?» В письме содержатся описания жестокостей, чинимых турками, которые в очень многих деталях совпадают с описаниями в других источниках: «Благородных матрон и их дочерей, лишенных всего, насилуют одну за другой, как животных. Некоторые [из нападавших] ставят девственниц перед их матерями и заставляют петь дурные и непристойные песни до тех пор, пока не заставят отдаться… мужчин всех возрастов и сословий, мальчиков, юношей, стариков, дворян, крестьян, и, что еще хуже и горестнее, священнослужителей и монахов, и, несчастье из несчастий, даже епископов осквернили содомским грехом, и теперь за границей кричат о том, что один епископ поддался этому отвратительному греху».
Конечно, Алексею I имело смысл обратиться к Роберту Фландрскому, ведь он уже получил от него поддержку в качестве пятисот всадников. Император рассчитывал на дальнейшую помощь – характером граф напоминал византийского императора: он был аскетичен, религиозен и прагматичен. Хотя многие пренебрежительно отметали жуткие описания ситуации на Востоке как неправдоподобные, многое указывает на то, что, письмо действительно отражает катастрофическое положение, в котором оказалась Византия. Даже мрачное замечание о том, что, «хотя я император, я не могу найти путь решения проблемы или получить подходящий совет, но всегда спасаюсь бегством перед лицом печенегов или турок», вполне уместно в момент, когда один из самых высокопоставленных клириков империи может публично заявить, что Господь оставил Алексея. Психологическое состояние «осажденной крепости», которое воцарилось в Константинополе, очень хорошо отражается в письме.
Отзыв фламандского гарнизона из Никомедии, скорее всего, не был единственной причиной захвата города турками, но свою роль он сыграл. Вскоре после разгрома печенегов в 1091 году византийцы предприняли серьезные меры, чтобы освободить город и отогнать турок с территорий, прилегающих к столице. Собрав многочисленную армию, Алексей I сумел отвоевать территории вплоть до протоки Святого Георгия (то есть до Никомедийского залива). В конце концов был освобожден и сам город. Византийцы сразу приступили к восстановлению городских укреплений, чтобы воспрепятствовать его легкому захвату в будущем. Напротив Никомедии была построена крепость. Она должна была обеспечить городу дополнительную защиту, но в случае повторной потери Никомедии она помогла бы византийцам отбить город. Кроме того, началось строительство гигантского рва, опять же для защиты Никомедии. Эти действия указывали на отчаянное положение империи в начале 1090-х годов: вместо того чтобы отвоевывать захваченные турками территории в Малой Азии, Алексей I тратил все силы на удержание небольших владений, остававшихся под его контролем.
Восстановление укреплений вокруг Никомедии заняло полных шесть месяцев. Одновременно власти предпринимали попытки уговорить ее жителей оставить «пещеры и ямы в земле», в которых они прятались во время нападений Абу'л-Касима, и вернуться в город. Их упорное нежелание возвращаться заставляло предположить, что многие не верили в то, что власть Византии вернулась навсегда.
Одновременно ухудшилась ситуация на западном побережье и островах в Эгейском море. При этом хронология событий, указанная в «Алексиаде», опять оказывается не заслуживающей доверия. В собрании документов, авторство которых приписывают монаху по имени Христодул, говорится об эскалации турецкой угрозы. Христодул имел высокопоставленных друзей и покровителей. Мать императора Анна Далассина помогла ему получить земельные участки и налоговые льготы на имущество на расположенных в Эгейском море островах Кос, Лерос и Липсос, где Христодул планировал построить храмы. Поддержка со стороны Анны позволила ему получить личное разрешение императора на основание в 1088 году монастыря Святого Иоанна на острове Патмос.
Однако в начале 1090-х годов основной проблемой для Христодула и других монахов на этих островах стало не получение налоговых послаблений, а спасение собственной жизни. Нападения турецких пиратов вынудили их предпринять срочные меры по укреплению своих поселений. На Патмосе, Леросе и Липсосе были построены небольшие крепости, призванные защищать общины, но вскоре стало понятно, что Христодул ведет неравную борьбу. Монахи из боязни попасть в плен к туркам бежали, а весной 1092 года сдался и сам Христодул. Он уехал на остров Эвбея, где умер через год. В дополнении к своему завещанию, написанному незадолго до смерти, Христодул говорит, что покинул Патмос последним и что постоянные нападения «агарян, пиратов и турок» сделали жизнь там невозможной.
В течение нескольких последующих лет положение на островах в Эгейском море и на западном побережье Малой Азии почти не изменилось. Хотя Анна Комнина пренебрежительно отзывалась о Чака-бее, высмеивая его как фигляра, который расхаживал по улицам Смирны в сандалиях, похожих на императорские, и намекая на то, что с ним можно справиться легко и быстро, в реальности дела обстояли совсем по-другому. В 1094 году Федор Кастрисиос, назначенный смотрителем монастыря Святого Иоанна на Патмосе после смерти Христодула, понял, что у него нет другого выбора, кроме как уйти с этой должности. Он сказал, что вынужден поступить так, потому что не в состоянии выполнить ни одну из своих обязанностей: постоянные нападения турок в восточной части Эгейского моря не позволяли ему даже достичь острова, не говоря уже о том, чтобы присматривать за монастырем.
Почти полный коллапс византийской Малой Азии был ошеломляюще стремительным. Конечно, угроза со стороны печенегов сыграла на руку отдельным турецким военачальникам (в частности, Абу'л-Касиму и Чака-бею). Но главной причиной новых проблем Византии стал провал политики Алексея I, направленной на создание союзов с местными лидерами и вождями. В прошлом ему удавалось побеждать турецких вождей и сохранять плоды своих побед благодаря действовавшему соглашению с султаном Великих Сельджуков, который сам был заинтересован держать под контролем эмиров на периферии сельджукской державы.
Весной 1091 года, когда союз с Малик-шахом все еще действовал, Алексей I пожаловался ему, что присланные султаном подкрепления перешли на сторону Чака-бея. Малик-шах был также встревожен таким неожиданным поворотом и летом 1092 года отправил в Малую Азию многочисленную армию под командованием одного из наиболее верных ему полководцев, Бузана, чтобы преподать урок Абу'л-Касиму. Войско Бузана подошло к стенам Никеи, но не смогло преодолеть мощные укрепления города и в конце концов вернулось восвояси. Несмотря на это, в течение осени 1092 года между Константинополем и Багдадом продолжались переговоры – монархи пытались вместе придумать, как лучше бороться с Абу'л-Касимом и другими изменниками.
Неудивительно, что смерть Малик-шаха в ноябре 1092 года стала сокрушительным ударом по восточной политике Алексея I. За несколько месяцев до смерти султан понял, что его власть ослабевает, а на его трон в Багдаде метят другие претенденты. Пытаясь консолидировать власть, Малик-шах сместил с должностей многих своих ближайших соратников, но этот его шаг только подлил масла в огонь. С особенной подозрительностью султан отнесся к своему визирю, энциклопедически образованному Низаму аль-Мульку, очень влиятельному политику, сыгравшему важнейшую роль в формировании сельджукского мира XI века. В конце 1092 года Низам аль-Мульк был ликвидирован – убит членом тайной секты фанатиков-убийц, известных как ассасины. Согласно одному хорошо информированному источнику, убийство было совершено если и не по прямому указанию султана, то с его ведома. После смерти Малик-шаха несколько недель спустя (он отравился испорченным мясом) султанат Великих Сельджуков погрузился в хаос – многочисленные ближние и дальние родственники султана не могли решить, кто должен наследовать трон. Результатом этого стали два года почти непрерывной гражданской войны.
Многие ученые утверждали, что благодаря внутренним неурядицам турецкой империи Алексей I получил идеальную возможность укрепить позиции Византии в Малой Азии. На самом деле все было как раз наоборот. Смерть Малик-шаха лишила Алексея I ценнейшего союзника в самый тяжелый момент. Вдобавок из-за проблем с наследованием трона в Анатолии образовался вакуум власти, чем не преминули воспользоваться местные турецкие вожди. Все это еще более ухудшало положение Алексея I, который пытался произвести впечатление на череду новых турецких лидеров, стремящихся извлечь максимальную пользу как из своей вновь обретенной свободы, так и из слабости Византии.
К 1094 году ситуация стала критической. На церковном соборе в Константинополе, где присутствовали епископы со всех концов империи, развернулась дискуссия вокруг тех, кто отвечал за дела церкви на востоке. Многие из них оказались в столице не по своему желанию, а потому, что не имели возможности вернуться в свои епархии из-за турок. Признав проблемы, с которыми они столкнулись, император язвительно заметил, что у епископов с запада нет подобных оправданий, и приказал им покинуть Константинополь и вернуться к своим обязанностям. Все согласились с тем, что от епископов из Анатолии ожидать того же не приходится и, более того, им необходима финансовая поддержка на то время, пока они находятся в столице, отрезанные от своих епархий. По этому вопросу была принята соответствующая резолюция.
Византийская Малая Азия терпела крах по всем фронтам: развал во внутренних районах в совокупности с утратой контроля над побережьем привел к тому, что была потеряна возможность добраться до таких важных городов, как, например, Антиохия, и по суше, и по морю. Патриарх Антиохийский Иоанн Оксита не мог добраться до места своей службы в течение нескольких лет. В начале 1090-х годов в руки турок переходил один город за другим. Согласно хронике патриарха Михаила Сирийца XII века, которая относится к немногим источникам по этому периоду, в 1094–1095 годах турки овладели Тарсусом, Мопсуэcтией (Якапынар в современной Турции) и Аназарбом и всеми остальными городами Киликии. Данные этой хроники не расходятся с тем, что увидели западные рыцари, пересекшие Малую Азии немногим позже. Достигнув Пластенсии, «прекраснейшего и исключительно богатого города», они обнаружили, что он осажден турками, но его жители еще держались, да и соседний город Коксон (Гёксун в современной Турции) также еще контролировался христианами.
Потеря западного побережья Малой Азии и богатых речных долин в ее внутренних районах стала катастрофой для Византии. Было необходимо срочно предпринять что-либо для того, чтобы прервать цепь неудач и заложить основу для будущего возвращения восточных провинций, в противном случае они были бы потеряны навсегда. Внимание императора привлекала Никея, которая имела мощные укрепления, кроме того, она представляла собой узел, в котором сходились дороги, соединяющие внутренние области с побережьем. Взятие города давало возможность приступить к восстановлению власти императора на востоке. Поэтому осада Никеи стала основой стратегии Алексея I.
Запугать обороняющих Никею было непросто – она представляла собой шедевр фортификационного искусства и считалась неприступной. Один латинский хронист писал: «Никея имела очень благоприятное расположение. Она лежала на равнине, но недалеко от гор, которые окружали ее почти со всех сторон… Рядом с городом, с его западной стороны, находилось широкое и очень длинное озеро… оно давало ему самую лучшую защиту, которую он мог иметь. Со всех других сторон город был окружен рвом, который был всегда доверху заполнен водой, текущей от источников и ручьев».
Алексей I понимал, что попытка взять город штурмом имеет мало шансов увенчаться успехом. Помимо всего прочего, византийские военные были перегружены и изнурены. Иоанн Оксита отмечал, что непрекращающиеся целое десятилетие войны против норманнов и печенегов истощили императорскую армию и привели к многочисленным потерям. Кроме того, по-прежнему сохранялась напряженность в районах севернее Константинополя. Существовала постоянная опасность нападений на Византию со стороны Дуная, где жили степные кочевники-половцы. Все больше проблем причиняли сербы, регулярно совершавшие набеги на северо-западной границе.
Собрать войско, которого хватило бы для похода на Никею, было лишь одной из проблем. Не менее сложно было преодолеть укрепления Никеи – византийцы очень сильно отстали от Запада в области осады крепостей. В Европе XI века быстро развивались технологии преодоления различных укреплений. Кроме того, Алексею I нелегко было выбрать полководца, который бы вел эту кампанию. Если принять во внимание провал политики императора в Малой Азии и давление, которое испытывала империя в целом, существовал реальный риск, что военачальник, обладавший значительными ресурсами, может задуматься о попытке самому занять трон.
В итоге Алексей I решил назначить ответственным за взятие Никеи своего друга детства Татикия, в верности которого он был уверен. Летом 1094 года Татикий подошел к Никее, имея указания атаковать любого защитника города, который осмелится совершить вылазку. Скоро он вступил в бой с отрядом из двухсот человек, рискнувших сделать вылазку. Это было самое большое достижение Татикия: оно подняло моральный дух его солдат, но не имело никакой реальной ценности. Большего он добиться не смог и, получив известие о том, что к Никее приближается многочисленное турецкое войско, спешно вернулся в Константинополь. Войско было отправлено одним из сыновей Малик-шаха Баркяруком, который в конце концов победил своих соперников в Багдаде – в феврале 1094 года была прочитана хутба, провозгласившая его султаном.
Предпринятая Баркяруком интервенция расстроила и встревожила Алексея I, поскольку он понял, что ее цель – не просто утвердить власть нового султана над эмирами Малой Азии, но и овладеть Никеей. Император был не одинок в своей тревоге – ведь предводителем турецкого войска был Бурсук, один из самых кровожадных полководцев: «Жители [Никеи] и даже сам Абу'л-Касим считали свое положение по-настоящему ужасным – выстоять против Бурсука было невозможно». Жители Никеи быстро приняли решение: согласно «Алексиаде», они «отправили послов к императору с просьбой о помощи, при этом сказали, что предпочитают именоваться рабами императора, чем сдаться Бурсуку. Император сразу же отобрал лучших из имевшихся при нем воинов, дал им значки и обитые серебряными гвоздями скипетры и отправил на помощь Абу'л-Касиму.
Принимая решение прийти на помощь турецкому правителю Никеи, Алексей I руководствовался холодным расчетом. «Не для того чтобы помочь Абу'л-Касиму, отправил самодержец войско; напротив, по его замыслу, эта "помощь" должна была обратиться гибелью для Абу'л-Касима. Ибо, в то время как два врага Ромейского государства боролись друг с другом, нужно было оказать помощь более слабому; не с целью увеличить его силы, а чтобы дать возможность отразить врага, и тогда Алексей получил бы город, который до того ему не принадлежал». Хотя Бурсук, не сумев преодолеть оборонительные сооружения Никеи, отступил, передышка оказалась недолгой. Вскоре в город пришли вести о приближении еще одного многочисленного войска «из внутренних областей Турецкого царства». Абу'л-Касим понял, что его поражение лишь вопрос времени; теперь он был готов выслушать предложения императора относительно передачи Никеи.
Константинополь регулярно принимал дипломатические миссии и высокопоставленных визитеров из-за границы. В X веке был даже составлен документ под названием «Книга церемоний» (The Book of Ceremonies), содержащий указания о том, с какой степенью пышности должен быть организован прием с учетом статуса государства, представители которого прибыли в столицу. Византийцы стремились продемонстрировать великолепие столицы и подчеркнуть культурное, политическое и духовное превосходство империи. Теперь Алексей I решил использовать этот многократно проверенный метод во время приема Абу'л-Касима. Когда поздней осенью 1094 года турка пригласили в Константинополь, император сам разработал программу приема, призванную произвести на эмира впечатление и наглядно продемонстрировать ему выгоды от сотрудничества с ромеями.
Алексей I лично контролировал все пункты программы. Он удостоверился в том, что Абу'л-Касиму показали основные достопримечательности столицы, специально выделив имевшие значение сооружения: например, монументы, воздвигнутые в честь величайших военных побед, одержанных императорами ромеев. Турку показали гонки на колесницах, он стал свидетелем мастерства лучших возничих Византии, чтобы произвести впечатление на воина, отлично понимавшего, что умение использовать лошадей важно для любой победы. Он ездил на охоту с императором и был приглашен в «самое римское» заведение – в баню. Короче говоря, Абу'л-Касима шикарно развлекали и усердно обхаживали.
Алексей I хотел добиться заключения четкого соглашения по Никее. Выбранный им способ часто применялся в общении с трудными соседями: это присуждение титулов и щедрые подарки. Конечной целью императора было заставить противника признать даже, может быть в неявной форме, власть ромейской державы и одновременно откупиться от него. Поэтому, прежде чем турок возвратился в Никею, Алексей «богато оделил Абу'л-Касима, пожаловал ему достоинство севаста и, еще более упрочив договор, с почестями отправил его по морю». Титул севаста считался одним из самых важных в империи, обычно его присуждали только членам правящей династии и их ближайшим соратникам. Присуждение его Абу'л-Касиму говорит о том, что Алексей I рассчитывал получить значительный выигрыш от соглашения с турком. Если рискованная ставка императора оказывалась успешной, он возвращал под свой контроль важнейший пункт в западной части Малой Азии и перед ним открывались возможности для дальнейшего продвижения в этом регионе. В противном случае он серьезно рисковал своей репутацией, потому что возложил надежды на человека, который в течение многих лет серьезно досаждал империи.
Катастрофа разразилась, едва Абу'л-Касим возвратился в Никею. Договоренности эмира с императором другие турки встретили без всякого энтузиазма. Когда пошли слухи о скором приближении к Никее еще более многочисленного войска Бузука, двести высокопоставленных турецких воинов напали на правителя. Они хотели произвести на нового султана наилучшее впечатление: захватив Абу'л-Касима, воины накинули ему на шею специальный шнурок из тетивы и задушили.
Убийство Абу'л-Касима потрясло императора. Алексей I с лихорадочной быстротой связался с братом Абу'л-Касима, Булдаги, захватившим власть в Никее, и сделал ему прямое предложение. В этот раз не было визита в Константинополь, экскурсий и скачек, не было раздачи титулов, но суть предложения осталась той же: «продать» Никею.
Но судьба и на этот раз была против Алексея I. Среди никейских турок царило замешательство, а в городе тем временем появилась новая фигура – Клыч-Арслан. После освобождения из тюрьмы в Багдаде в конце 1094 или в начале 1095 года он сразу направился в Никею. Как только он появился в городе, турки «озверели от радости» и передали ему власть. В этом не было ничего удивительного: как-никак Клыч-Арслан был сыном Сулеймана. Скорее всего, возвращение Клыч-Арслана в город его отца было организовано Баркяруком, который очень доверял этому полководцу; летом 1097 года султан поручит ему командование многочисленной армией, собранной, чтобы противостоять крестоносцам, вошедшим в Малую Азию. Назначение Клыч-Арслана на пост правителя Никеи оказалось крайне полезным для Баркярука, но лишило императора шансов вернуть этот важнейший город. Утрата восточных провинций стала неизбежной.
Контроль Византии над Анатолией ослабевал быстрыми темпами. Путешественники, прибывшие в Малую Азию в 1097 году и побывавшие в Никомедии, не могли поверить своим глазам и скрыть ужас от увиденного: «О, сколько отрубленных голов и высохших костей увидели мы на равнинах за Никомедией около того моря! В прошедшем году турки уничтожили тех, кто не знал, как использовать стрелы. Испытывая сострадание к ним, мы пролили там много слез». Дорога, ведущая из Никомедии в Никею, отлично показывает, насколько ухудшилась ситуация и насколько ограниченными стали возможности Византии. К 1097 году она была полностью непроходима из-за поставленных турками засек: чтобы расчистить ее и проделать проход к Никее, пришлось отправить отряд численностью 3000 человек с топорами и мечами.
Отсутствие успехов в Никее усугублялось целой вереницей поражений на побережье, где Чака-бей продолжал сеять хаос и разрушения. Хотя хроника Анны Комнины убедила большинство историков в том, что угроза со стороны этого турецкого эмира была устранена в 1092 году, в действительности положение было совсем другим. В середине 1090-х годов Алексей, потерявший терпение из-за бесплодности борьбы с Чака-беем, вызвал своего сводного брата Иоанна Дуку из Диррахия, где тот более десяти лет успешно защищал границы от набегов сербов. Но Иоанн Дука мог выступить против Чака-бея самое раннее в 1094 году. Примерно к тому же времени относятся многочисленные сообщения о том, что набеги турок сделали невозможными даже самые необходимые поездки.
Полный отчет об экспедиции, отправленной с целью разгромить Чаку и восстановить контроль над побережьем, содержится в «Алексиаде», хотя он и разбросан по нескольким книгам, в результате чего создается впечатление о многочисленных операциях и постоянных успехах. В действительности имела место одна скоординированная кампания, которую возглавляли Иоанн Дука, командовавший сухопутными силами Византии, и еще один близкий родственник императора – Константин Далассин, возглавлявший флот. Кампания началась летом 1097 года.
Цель ее была понятна. Для Византии было жизненно важно защитить побережье и восстановить власть императора в регионе. Дука получил недвусмысленный приказ: он должен был вернуть Византии острова, которые один за другим переходили в руки турок, и освободить потерянные города и крепости. Как мы увидим вскоре, основной целью были Смирна и ее беспокойный правитель Чака-бей. Однако в 1097 году Чака-бей все еще играл важную роль в регионе, что полностью противоречило сведениям из хроники Анны Комнины. И как совершенно правильно отметил один латинский источник, когда через несколько лет в регион пришли крестоносцы, вся прилегающая к Эгейскому морю территория Малой Азии была под контролем турок. Овладеть Никеей по-прежнему не удавалось, и все военные операции в прибрежных районах ни к чему не привели. Ситуация, в которой оказалась Византия в середине 1090-х годов, была не просто отчаянной, а катастрофической.
Назад: 3. Стабильность на Востоке
Дальше: 5. На грани катастрофы

Timothycom
что купить в подарок женщине на день рождения недорого но со вкусом подарки деревянные купить почему я не могу купить игры в подарок в стиме что купить в подарок мужчине на день рождения 70 лет что можно купить в машину в подарок парню на как купить игру в подарок если она уже есть LGMGMLCXFHVDXHVD643