Книга: Первый крестовый поход: Зов с Востока
Назад: 2. Византия восстанавливает силы
Дальше: 4. Падение Малой Азии

3. Стабильность на Востоке

Когда Алексей I взошел на трон, Византийская империя находилась под сильным давлением – ей угрожали набеги агрессивных соседей, ее ослабленная экономика рушилась, она была охвачена распрями. Если смотреть на ситуацию через искажающую призму Первого крестового похода, то может показаться, что основная из грозящих империи опасностей исходила от турок, наступающих с востока. Именно такое впечатление возникает после прочтения труда Анны Комнины. Ее слова заставляют предположить, что к моменту прихода Алексея I к власти турки уже полностью овладели Малой Азией. На самом же деле в 1080-х годах ситуация в Анатолии была относительно стабильной, ведь отношения между Византией и турками в первые годы правления Алексея I были, в принципе, прочными, а бывшие противники вели себя прагматично и учитывали интересы друг друга. Лишь в начале 1090-х годов, то есть непосредственно перед началом Первого крестового похода, ситуация в восточных провинциях империи начала резко ухудшаться. Иными словами, конфликт с мусульманским миром никоим образом не был неизбежным; создается впечатление, что разрыв отношений между христианами и мусульманами в конце XI века стал результатом непредсказуемых процессов – политических и военных, а не конфликта двух культур. Однако в интересах Анны Комнины было создать противоположное впечатление, и это впечатление сохраняется на протяжении многих столетий.
В первые годы царствования внимание нового императора было обращено на норманнов и печенегов. Положение Византии в Малой Азии выглядело довольно устойчивым: там было много населенных пунктов, которые за десятилетие после сражения при Манцикерте оказывали серьезное сопротивление туркам и продолжали держаться и после восшествия Алексея I на престол. Во многих случаях причиной успешного сопротивления были эффективные действия местных властей, а не помощь Константинополя. Например, обороной области вокруг Трапезунда на северном побережье Малой Азии руководил Феодор Гавра, отпрыск одного из самых могущественных семейств города. Ярость, с которой Гавра защищал земли вокруг Трапезунда, была такова, что турки с восхищением упоминали ее спустя столетие в лирической поэме о завоевании Малой Азии. Обширным районом вокруг города Амасья в 1070-х годах в высшей степени эффективно управлял норманн Руссель де Байоль, который сначала находился на императорской службе, но затем провозгласил независимость от Византии, так был выведен из себя отсутствием поддержки от правительства. Этот чужеземец пользовался огромной популярностью у местного населения, которое буквально носило его на руках в благодарность за защиту, которую он обеспечивал.
Византийские полководцы удерживали населенные пункты далеко на восточных окраинах Анатолии и даже на Кавказе. Трое сыновей Мандала, по словам одного закавказского летописца, «римские магнаты», в 1080–1081 годах занимали опорные пункты в районе Кесарии, вероятно действуя от имени империи, а не с выгодой для себя. Василий Апокап контролировал важный город Эдессу как до узурпации власти Алексеем I, так и после нее, если судить по свинцовым печатям, отлитым в его честь. Подобным образом, назначение Никифором III (предшественником Алексея на троне) нового правителя Месопотамии в 1078 году указывает на то, что в области, расположенной в сотнях километров восточнее Константинополя, у Византии были интересы, которые она считала необходимым защищать.
Некоторые византийские военачальники отлично устроились в восточных провинциях. Самый известный из них – Филарет Врахамий. Карьера этого талантливого полководца остановилась, когда он отказался поддержать Михаила VII Дуку, преемника Романа IV Диогена, ставшего императором в 1071 году. Пока империю в 1070-х годах сотрясали один мятеж за другим, Филарет подчинил много городов, крепостей и территорий, обеспечив себе мощную политическую поддержку. После прихода к власти Алексея I его власть ничуть не уменьшилась: к началу 1080-х годов Филарет контролировал важные города Мараш и Мелитену, а также бо́льшую часть Киликии. В 1083 году Филарет Врахамий присоединил к своим владениям Эдессу.
Наши представления о ситуации в Малой Азии во время захвата власти Алексеем I сформировались на основе подробного и очень критического описания положения на востоке страны, приведенного в «Алексиаде». Историки пришли к общему мнению относительно того, что в начале 1080-х годов восточные провинции были захвачены турками. Также многие уверены (опираясь опять же на труд Анны Комнины) в том, что накануне Первого крестового похода Византия пришла в себя, что в сочетании со смертью багдадского султана в 1092 году обеспечило благоприятные возможности развить успех в Малой Азии. Однако к изложенной в «Алексиаде» версии следует относиться с осторожностью. Ее автор стремился отметить ужасное состояние империи в 1081 году, чтобы на этом фоне подчеркнуть достижения Алексея I и указать, что он спас Византию, находившуюся на грани катастрофы. Была у этой версии более конкретная цель: снять с императора вину за серию катастрофических поражений, которые произошли не до того, как он взошел на престол, а как раз в начале его правления. Об этих поражениях Анна умолчала.
Но она невольно проговорилась и дала понять, что в 1081 году позиции империи были крепки. Когда император начал подготовку к отражению наступления норманнов в Эпире, он собрал огромную армию, призвав мужчин со всех концов империи собраться в Константинополе. Это предполагало привлечение войск, развернутых в Малой Азии: Алексей «понимал, что должен быстро призвать всех топархов [старших офицеров] на востоке, то есть тех, кто в качестве правителей крепостей или городов мужественно сопротивлялись туркам». Император, не колеблясь, отдал приказ, согласно которому военачальники, например в Пафлагонии и Каппадокии, должны обеспечить безопасность вверенных им территорий: «Он приказывает им проявить нужную заботу о подвластных землях, укрепить их, оставить там необходимое число воинов, а с остальными явиться в Константинополь и привести с собой также как можно более многочисленное свежее и здоровое пополнение из новобранцев». В других регионах Малой Азии также были офицеры, которые сражались против турок, и они тоже получили приказ отправить солдат новому императору, занятому подготовкой армии к отражению нападения норманнов. Столь масштабный отзыв солдат из Малой Азии позволяет предположить, что Византия достаточно успешно контролировала ситуацию в этом регионе.
На самом деле исторических свидетельств «турецкой опасности» в то время имеется крайне мало. Мы знаем о бандах, досаждавших таким городам, как Кизик, которые были слабо защищены и почти не оказывали сопротивления. Но даже существование таких отрядов не всегда было нежелательно: когда некий аристократ натолкнулся на один из них по пути к армии братьев Комнинов, которые как раз подняли мятеж, он не вступил с ними в бой, а убедил присоединиться к нему в качестве наемников.
Существуют и другие свидетельства, которые прямо противоречат представлениям о том, что на момент захвата власти Алексеем византийская оборона на востоке страны развалилась. Например, Атталия (современная Анталья), важный торговый город и военно-морская база на южном побережье Малой Азии, в начале 1080-х годов получила статус архиепископского города. Этот факт не только подтверждает ее принадлежность Византии, но и свидетельствует о росте экономического и стратегического значения. Археологи находят многочисленные подтверждения того, что епископы, судьи и чиновники занимали свои посты в разных городах и провинциях Малой Азии как непосредственно перед приходом к власти Алексея I, так и после него. Это демонстрирует, что ущерб, нанесенный турками администрации провинций, едва ли можно считать существенным в то время.
По сути, ситуация на востоке страны после восшествия Алексея I на престол в первой половине 1080-х годов существенно улучшилась благодаря возвращению стабильности на большей части территории Малой Азии. В этом заключалось главное достижение нового императора, особенно если принять во внимание хрупкость его положения: во время входа в Константинополь в 1081 году многие сомневались, что войска поддержат узурпатора. Вскоре после коронации Алексея I часть его могущественных союзников подумывала об измене. Императору не удалось добиться того, чтобы его супруга Ирина была коронована вместе с ним, что вызвало негодование ее могущественных родственников. Дуков разгневала попытка Алексея I продемонстрировать свою независимость. Это недовольство не осталось без последствий: Ирину короновали неделей позже. Кроме того, высшие слои константинопольского духовенства требовали от Алексея I публичных извинений, а также покаяния за поведение его людей, которые занимались грабежами и бесчинствовали в столице во время организованного им переворота. Так что, как мы видим, в начале 1080-х годов главные проблемы Византийская империя испытывала на западных границах, где шло наступление норманнов в Эпире, и на севере, где продолжались непрерывные набеги печенегов.
Что касается Малой Азии, то императора волновали не турки, а намного более серьезная проблема, возникшая в этом регионе в предыдущее десятилетие: мятежи византийских аристократов. Восточные провинции были родиной большинства крупных землевладельцев Византии, и с момента сражения при Манцикерте среди них постоянно зрело недовольство. Новый император опасался мятежей в Малой Азии, пока он находится далеко от Константинополя, сражаясь с норманнами и печенегами. Именно поэтому в самые первые недели своего царствования Алексей обратил взор на восток. Как говорится в «Алексиаде», он направил экспедицию в Вифинию с задачей отбросить турок. Он лично дал подробные указания подчиненным: в частности, о том, как бесшумно грести, чтобы сохранить элемент внезапности, и как понять, в каких узких горных ущельях может скрываться враг.
Чтобы гарантировать стабильность в регионе, Алексей I обратился к своему старому знакомому. Он вовсе не желал поручать слишком большую армию какому-нибудь византийскому аристократу – ведь Комнин сам пошел свергать императора, когда был наделен такими же полномочиями. Поэтому Алексей I искал возможность достигнуть соглашения с союзником совсем другого рода. Турок по имени Сулейман был вождем, который в 1070-х годах появился в Малой Азии в поисках славы и добычи. Он быстро обрел и то и другое – Константинополь неоднократно нанимал его для борьбы с мятежными аристократами и щедро расплачивался за это. Алексей Комнин впервые обратился к услугам Сулеймана, когда тот отправил своих людей помочь будущему императору подавить мятеж на западе Балкан. Турецкие наемники проявили себя как верные, отважные и очень эффективные бойцы, сыграв решающую роль в подавлении восстания против императора Никифора III Вотаниата, и даже смогли поймать его вожаков.
Тот факт, что Алексей I полагался на помощь турка, был, если хотите, сильным ходом нового правителя, не уверенного в прочности своего положения. Выбор Сулеймана, то есть человека, не являвшегося частью византийской элиты, для того, чтобы сделать его самым влиятельным военачальником Малой Азии, был не лишен логики, хотя и казался необычным. Относительно чужеземцев Алексей I отличался не характерной для его придворных широтой взглядов. Византийцы обычно с неприязнью относились к иностранцам, независимо от их происхождения, считая наемниками. На чужеземцев смотрели как на грубиянов, движимых низкими страстями и корыстных. Это в корне отличалось от позиции Алексея I. На протяжении своего царствования он неоднократно демонстрировал, что гораздо охотнее доверяет решать деликатные задачи иностранцам, живущим в Византии, нежели уроженцам империи. Один писатель отметил, что император ничего не любит так, как быть окруженным «варварами, потомками рабов». Слухи о такой позиции нового императора распространялись по всей Европе и дошли даже до далекой Нормандии. Алексей I комфортно чувствовал себя рядом с теми, кто, подобно ему, имел за плечами военное прошлое и приехал в Константинополь, чтобы служить империи. Национальность и религиозная принадлежность не имели для него особого значения, вероятно, из-за того, что Алексей вырос рядом с турчонком Татикием, которого захватил в плен его отец. Со временем Татикий стал ближайшим советником императора.
Проведя несколько небольших сражений в Вифинии, летом 1081 года Алексей I прибыл к Сулейману и договорился с ним. Он преподнес Сулейману щедрые дары в обмен на данные тем гарантии установить и удерживать границу по реке Дракон, пересекать которую туркам не позволялось. Таким образом, Сулейман фактически был назначен наместником императора в западной части Малой Азии с задачей пресекать вторжения в регион не только собственных подчиненных, но и других турок. Кроме того, Алексей I заручился обещанием Сулеймана своевременно предоставлять ему военную помощь. Когда в 1083 году во время боев у Лариссы император понял, что его армия, пытавшаяся снять осаду города норманнами, терпит поражение, он «обратился к [Сулейману] с просьбой прислать солдат с опытными командирами. Турок немедленно отправил на помощь Алексею 7000 солдат и офицеров». Турецкие наемники, сражавшиеся бок о бок с Алексеем против норманнов во время других войн начала 1080-х годов, также, скорее всего, были предоставлены Сулейманом.
Алексей I получил от этого соглашения значительную выгоду. Он мог спокойно разбираться с проблемами в западных провинциях, отбивать нападения норманнов и печенегов. Он также был уверен в том, что даже по недосмотру не оставил в тылу базу, на которой какой-нибудь амбициозный византийский аристократ сможет бросить вызов его власти.
Ну и самое главное – Сулейман оказался замечательным союзником. Во-первых, перемирие, объявленное в 1081 году, соблюдалось неукоснительно. Набеги турецких банд на территорию Византии немедленно прекратились. Сулейман внимательно следил за выполнением мирного соглашения. Как говорилось в послании багдадского султана императору, договор, заключенный Алексеем и Сулейманом, оставался в силе по меньшей мере до середины 1085 года и, возможно, даже дольше. Он обеспечил стабильность в Малой Азии в момент, когда в других районах империя балансировала на грани катастрофы. Можно сказать также, что выгоды, полученные императором, не ограничивались западной частью Малой Азии. Современник тех событий, живший на Кавказе, писал, что, вскоре после того как была достигнута договоренность, «вся Киликия перешла под контроль "известного эмира Сулеймана, сына Кутлумуша"». Судя по комментариям другого автора, писавшего на сирийском языке, расширение власти Сулеймана было полезно для Византии. «В 475 году [1082 г.], – писал он, – Сулейман выступил с территории Византии и захватил города на побережье, а именно Антарадос и Тарсус». Есть один нюанс, на который не все обращают внимание: Сулейман не атаковал цели, которые удерживали византийцы, он освобождал города, захваченные турками. Другими словами, благодаря заключенному в 1081 году договору Сулейман, по существу, стал доверенным лицом Алексея I, защищавшим стратегически важные области Малой Азии в качестве наместника императора.
Хотя такое доверие императора к туркам выглядело его личным свойством, оно не было таким уж необычным для внешней политики Византийской империи. В наставлении по искусству дипломатии X века четко обозначено: настраивать соседние народы друг против друга и нанимать племенных вождей для нападений на непокорных врагов – это вполне допустимый способ поддерживать благоприятный для империи баланс в отношениях с народами, проживающими за ее границами. Сотрудничество Алексея I и Сулеймана было смелым, но совсем не революционным шагом.
Однако за услуги турецкого вождя надо было платить свою цену. Ценой этой стала Никея (современный Изник) – один из самых важных городов Малой Азии. Город был расположен на редкость удачно: его защищали огромные стены и укрепления. Прилегавшее к городу с запада озеро обеспечивало дополнительную защиту и, кроме того, обеспечивало его автономным источником воды. Благодаря своему расположению Никея служила воротами в богатые речные долины Ликии и Фригии, а также стояла на пути к процветающим южному и западному побережьям Малой Азии. Она же прикрывала выход на Анатолийское плато. Таким образом, город представлял собой важнейший пункт, в котором пересекались все коммуникации между Константинополем и востоком Византии.
Обстоятельства оккупации турками Никеи до конца не ясны. Принято считать, что город был потерян во время провального мятежа, поднятого Никифором Мелиссеном и совпавшего по времени с восстанием, поднятым самим Алексеем Комнином против императора в 1081 году. Мелиссен, принадлежавший к одному из могущественных семейств Малой Азии, на пути к Константинополю получил поддержку народа: «Жители городов признавали его как императора римлян и сдавались ему», – писал один автор несколько десятилетий спустя. «Он, в свою очередь, отдавал их во власть турок, и в результате все города Азии, Фригии и Галатии быстро оказались под властью турок; [Мелиссен] же во главе многочисленной армии затем занял Никею в Вифинии и из этого города искал возможность овладеть державой ромеев». Вероятно, Мелиссен передал Никею – а также много других городов Малой Азии – в руки турок. Однако проблема в том, что впоследствии Мелиссена сделали удобным козлом отпущения, не в последнюю очередь из-за того, что он доставил Алексею серьезные проблемы и был сослан в монастырь до конца жизни. Обвинения в его адрес выглядят довольно неубедительно: они, вероятно, придуманы зятем Алексея I Никифором Вриеннием (он написал свой исторический труд по просьбе супруги императора).
На самом деле более естественно и логично объяснить передачу Никеи договоренностью между Сулейманом и Алексеем I, достигнутой в 1081 году. Ведь если Алексей I сразу после захвата власти направил нового правителя в Диррахий, то не менее важным шагом с его стороны было и назначение в Никею человека, которому он мог доверять как своему наместнику в этом городе. То обстоятельство, что никто из византийцев не был направлен в Никею сразу после узурпации власти Алексеем, наводит на мысль о том, что для сохранения контроля над городом были предприняты другие шаги: иными словами, его передали в руки Сулеймана. Поэтому неудивительно, что в некоторых хрониках правителем Никеи называют турка.
Решение доверить Сулейману власть в Никее не было безупречным (хотя и не из-за трагических последствий этого поступка). Проблема заключалась в том, что к началу 1090-х годов Сулейман умер, а его преемник Абу'л-Касим оказался совсем другим человеком. В итоге максимально затруднить получение ответов на вопросы о том, как, когда и почему Никея оказалась занята турками, стало важной частью защиты репутации императора. Поэтому факт, что виновником потери Никеи на основании имеющейся информации можно считать никого иного, как императора Алексея I Комнина, полностью подрывает неоднократно и преднамеренно высказываемые в «Алексиаде» утверждения о том, что вся Малая Азия была потеряна до его прихода к власти.
Попытки скрыть правду облегчались тем, что, хотя в Византии в XI и XII веках было написано много исторических трудов, все они, за исключением двух, заканчиваются на моменте завоевания власти Алексеем I или же начинаются с начала царствования его сына и наследника Иоанна II. Даже после смерти Алексея I писать о нем было трудно, да историки, как правило, и не пытались это делать. По большей части это объяснялось тем, что семья Комнинов предпринимала значительные усилия к поддержанию образа и репутации императора как основоположника династии.
Тем не менее ответственность Алексея I полностью скрыть не удалось. По крайней мере от хорошо информированных западных хронистов не укрылось, что к чему. Историк Первого крестового похода Альберт Аахенский знал, что Никея была потеряна Алексеем I, хотя и не был осведомлен о деталях. Он пришел к выводу, что это произошло после того, как турки обманули императора. Когда Эккехарду из Ауры сказали, что император сдал город туркам, он пришел в ужас, обвинив Алексея I в совершении самого отвратительного преступления – передаче мусульманам этой жемчужины христианства. Однако Эккехард не разобрался в ситуации – он думал, что Алексей отказался от Никеи где-нибудь после 1097 года, тогда как на самом деле император отдал город в руки турок в 1081 году.
Впрочем, главные проблемы возникли не в Никее или в западной части Малой Азии, а гораздо восточнее – в Антиохии. Последствия этих процессов оказались катастрофическими. Подобно Никее, Антиохия являлась важнейшим городом восточной половины Византии: она представляла собой крупный экономический, стратегический и религиозный центр (в нем размещался патриархат). Правитель Антиохии являлся одним из самых высокопоставленных чиновников империи. Для императора было важно, чтобы, как и в случае с Никеей, власть в Антиохии была в руках лояльного ему наместника, человека, который не стал бы пользоваться пребыванием Алексея I где-нибудь в отдаленной части империи, чтобы организовать заговор против него. Казалось, что военачальник Филарет Врахамий, который неоднократно проявлял себя на восточных границах, удовлетворяет этим требованиям. Однако Филаретом вряд ли можно было управлять. «Он был превосходным военачальником, – писал один византийский историк, хорошо знавший Филарета, – однако он никогда не стал бы подчиняться чьим-либо приказам».
В начале своего царствования Алексей I приложил много усилий, чтобы привлечь Филарета на свою сторону, осыпав его многочисленными наградами и почетными поручениями. Однако император был не единственным соискателем: в начале 1080-х годов Филарет стал получать предложения от мусульман. Главные владения Филарета на востоке Анатолии привлекали внимание турок, и примерно в 1084 году его в конце концов убедили порвать с Византией и христианством. Он решил присоединиться к туркам и в соответствии с их обычаями попросил сделать себе обрезание. Сын Филарета выступил резко против этого нелепого решения, но его добрый совет остался без внимания. Один автор выразил свое негодование намного эмоциональнее и выразительнее: «…нечестивый и богомерзкий вождь Филарет, сын дьявола… предвозвестник гнусного антихриста, находящийся во власти демонического и чудовищного характера… начал войну против христианской веры, потому что сам был ненастоящим христианином».
Для Алексея I эта новость означала катастрофу. Перспектива признания Филаретом власти халифа и султана была сама по себе достаточно тревожной; сама возможность того, что он, владея Мелитеной, Эдессой и Антиохией, может передать эти важные города и провинции туркам, угрожала безопасности империи. Император немедленно принял контрмеры, взяв под контроль города и провинции непокорного военачальника и передав их в руки своих ставленников. Некто Торос (Феодор), чья должность при дворе называлась «куропалат» и указывала на то, что он является одним из приближенных императора, подчинил себе Эдессу. Его тесть Гавриил сделал то же самое в Мелитене и был объявлен правителем этого города. Замки, крепости и опорные пункты на соседних землях также были заняты верными императору военачальниками.
Что касается Антиохии, то для подчинения города Алексей I обратился за помощью именно к Сулейману. Согласно одному источнику, в 1085 году турок быстро двинулся к городу, пройдя «тайными тропами», чтобы не быть обнаруженным. Дорогу ему якобы показывали проводники-византийцы. Подойдя к городу, Сулейман проник в него без лишнего шума и взял его под контроль, никому не причинив вреда и явно хорошо обращаясь с жителями: «Мир был восстановлен, каждый вернулся в свой дом невредимым». Арабские источники также говорят о добром отношении к жителям Антиохии со стороны Сулеймана.
Мирная оккупация турками Антиохии резко контрастировала с тем, что пришлось испытать западным рыцарям, которые пытались взять город всего через несколько лет. Антиохию защищали мощные естественные и искусственные укрепления, и она была практически неприступна. Но Сулейману не было необходимости использовать силу, чтобы войти в город: он действовал от имени императора, и потому жители Антиохии, большинство которых составляли грекоязычные византийцы, приветствовали его приход. Показательно, что при возвращении Антиохии Алексей I ни посылал в город своих воинов, ни мешал Сулейману. Это был еще один пример плодотворного сотрудничества между турком и византийцем.
Арабские писатели позже описывали оккупацию Антиохии Сулейманом в возвышенных выражениях. Один из поэтов писал: «Вы завоевали византийскую Антиохию, которая опутала своими сетями Александра. / Ваши боевые кони топтали ее укрепления и смирили ее, / Бледнолицые дочери не вынашивают своих нерожденных детей». Однако это была не более чем поэтическая вольность, призванная продемонстрировать подчинение Антиохии владыке-мусульманину. На самом деле Сулейман сразу же обозначил свою позицию, прекратив выплачивать дань, которую Филарет платил местному турецкому царьку. Когда Сулеймана предупредили, что действовать против власти султана опасно, он раздраженно ответил, что остается верным багдадскому правителю. «На территориях, подвластных султану, – сказал Сулейман, – его лояльность не вызывает никаких вопросов; поэтому то, что он делает в Никее и Антиохии, городах, принадлежащих Византии, не имеет отношения к его обязательствам перед султаном». В соответствии с той же логикой летом 1086 года Сулейман выступил из Антиохии к городу Алеппо, который византийцы разрушили до основания столетие назад, и потребовал от турецкого правителя передать власть ему. Алеппо был еще одним городом, который Алексей очень хотел вернуть.
Однако император возлагал на своего союзника слишком большие надежды. Местные турецкие вожди скоро поняли, что Сулейман переоценил свои силы, его ограниченных ресурсов не хватает даже на то, чтобы удерживать завоеванные территории, не говоря уже об экспансии. В середине 1085 года, вскоре после того как Сулейман овладел Антиохией, сводный брат султана, воинственный Тутуш, начал наступление на город и вынудил правителя вступить в бой. Среди современников впоследствии возник спор относительно того, совершил ли Сулейман самоубийство, когда понял, что его армия разбита, или погиб, когда стрела попала ему в лицо. Как бы то ни было, Антиохия попала в руки турок.
Потеря Антиохии стала очень серьезным поражением для Византии. Она имела катастрофические последствия и лично для Алексея I. Сосредоточив в начале 1080-х годов все свое внимание на защите западных провинций, император не проводил кампании в Малой Азии, положившись на самых влиятельных местных полководцев – Сулеймана и Филарета. Катастрофическая ошибочность этой политики стала понятна уже в течение нескольких недель.
Оказалось, что на самом деле ситуация еще хуже – в Константинополе узнали, что Абу'л-Касим – командир, которого Сулейман назначил ответственным за Никею, начал совершать набеги на города и деревни Вифинии. Другие «ловкие» турецкие воины также пользовались сложившейся ситуацией, что укрепить свое положение в Малой Азии, захватывая города и крепости, которые прежде контролировал Сулейман. Власть Византии в Анатолии оказалась на грани краха.
Император был не одинок в своей озабоченности из-за внезапных изменений положения Антиохии и Никеи. Багдадского султана Малик-шаха сложившаяся ситуация тревожила все сильнее: усиление власти местных командиров (вроде Абу'л-Касима и Тутуша) грозило дестабилизировать положение не только в Византии, но и в турецком мире. Подобно своему отцу Алп Арслану, Малик-шах серьезно относился к безопасности западных границ своей державы. Он часто возглавлял походы для усмирения неспокойных регионов: они не всегда были стратегически значимыми, но султан считал контроль над ними важным условием личной власти. Турки отлично понимали, насколько важно следить за обстановкой на пограничных землях: всего несколько десятилетий назад они жили на восточных окраинах халифата, прежде чем завоевать его полностью.
Поэтому приблизительно в середине 1086 года Малик-шах направил к Алексею I послов с письмом, в котором говорилось о проблемах в западной части Малой Азии. Абу'л-Касим не стал соблюдать соглашение, которое султан заключил с Сулейманом и которое сохранялось неизменным несколько лет: «Я слышал, о император, о твоих делах: о том, как ты, только приняв власть над империей, с самого начала был вовлечен в многочисленные войны, о том, что скифы (печенеги) стали готовиться выступить против тебя, когда ты не успел еще утихомирить латинян [нападения норманнов в 1081–1085 годах], о том, что эмир Абу'л-Касим нарушил твой договор с Сулейманом и опустошает всю Азию до самого Дамалиса… Если же ты желаешь, чтобы Абу'л-Касим был изгнан из этих областей и чтобы Азия и Антиохия перешли под твою власть, отправь ко мне свою дочь в жены моему старшему сыну. После этого ничто не будет стоять у тебя на пути, тебе будет легко устроить все с моей помощью не только на Востоке, но и в Иллирии (западная часть Балкан) и на всем Западе. И впредь не осмелится выступить против тебя». Малик-шах пообещал также, что заставит турок уйти из прибрежных областей и оказать императору свою поддержку в части возвращения всех районов, которых империя лишилась. Анна Комнина писала, что предложение о женитьбе дочери ошеломило императора: он расхохотался и проворчал, что, должно быть, сам дьявол вложил эту мысль в голову Малик-шаха. Тем не менее Алексей I не отклонил это предложение: вместо этого он отправил в Багдад делегацию, чтобы внушить «пустые надежды» на заключение брака.
«Алексиада» создает впечатление, что переговоры закончились ничем. Однако на самом деле они привели к заключению в середине 1080-х годов конкретного соглашения, о чем сама Анна Комнина пишет дальше. Говоря о подготовке императора к генеральному сражению с печенегами, Анна указывает, что среди солдат, присланных ему на помощь, были турки с востока, направленные султаном в соответствии с ранее заключенным договором.
Примерные условия этого договора можно вычленить из других фрагментов «Алексиады». Автор сообщает, что ее отцу выпала счастливая судьба добиться расположения турецкого эмиссара, который перешел на сторону Византии и в середине 1080-х годов вернул в руки императора много городов Малой Азии. Но эта история слишком хороша, чтобы быть правдой. Видимо, на самом деле произошло следующее: Малик-шах согласился изгнать турок, которые контролировали города на побережье Малой Азии, и приказал вернуть территории Византии. Турки, например, ушли из Синопа, расположенного на берегу Черного моря, даже оставив нетронутой городскую казну. В результате все города региона сдались византийцам; это был результат дипломатических договоренностей на самом высоком уровне, а не, как предполагает Анна Комнина, плод ловкости рук и ума императора.
Малик-шах получил за оказанную в критический момент помощь хорошую компенсацию: в середине 1080-х годов греческие послы доставили султану великолепные дары. «Правители Византии привезли ему подношения», – писал один арабский хронист после смерти султана, подчеркнув, что имя Малик-шаха прославилось «от границ Китая до пределов Сирии и от самых отдаленных земель ислама на севере до самого Йемена». Это указывает на четкое разделение интересов: в то время как Малая Азия принадлежала к сфере влияния Византии, районы, лежащие восточнее, находились под контролем турецкого султана.
За предупреждениями султана, обращенными к турецким эмирам Анатолии, последовала агрессивные акции, направленные на установление его прямой власти над вождями на периферии турецкого мира. Большая армия была направлена в центральные районы Малой Азии – против Никеи и ее правителя Абу'л-Касима, набеги которого на территорию Византии так досаждали Алексею. Малик-шах лично возглавил один из походов, сначала направившись на Кавказ, а затем повернул на юг в Сирию, где овладел Алеппо. После того как султану покорилась Антиохия, он спустился к побережью Средиземного моря, сошел с коня и вошел в воду. Опустив трижды свой меч в воду, Малик-шах произнес: «Смотрите-ка, Бог позволил мне править землями от Персидского моря до этого моря».
Захват султаном Антиохии – вот цена, которую пришлось заплатить за его помощь в борьбе с Абу'л-Касимом и за восстановление власти Византии над городами Малой Азии. Поразительно, что христианское население многих городов и деревень, через которые проходил Малик-шах со своим войском, приветствовало султана, расценивая его пребывание в регионе как предпосылку наступления стабильности и сдерживающий фактор для местных турецких вождей. Например, султан не встретил никакого сопротивления на Кавказе. Любезность и «отеческая забота», которую он выказал местным христианам, очень помогли развеять страхи перед прямым правлением Великих Сельджуков. Малик-шаху помогла его репутация правителя, толерантно относившегося к христианству: приблизительно в начале 1074 года, вскоре после того как султан занял трон, доставшийся ему по наследству от отца, он отправил в Константинополь делегацию с подробными вопросами о христианской вере. Кроме того, во время кампании 1086–1087 годов одному наблюдателю показалось, что Малик-шах пришел, чтобы установить власть над своими подданными, а не над христианами: хотя султан вошел в Эдессу и Мелитену, он не стал ни назначать своих правителей, ни снимать с должности тех, кто управлял городами от имени императора.
Император провел несколько кампаний в 1086–1087 годах, восстановив контроль над городами, расположенными на территориях, которые не покорились (вопреки приказам султана). Сначала византийцы положили конец нападениям из Никеи, после чего начали наступление на Абу'л-Касима. «Самодержец… отражал набеги и в то же время склонял Абу'л-Касима к заключению мирного договора», – писала Анна Комнина. Императорские войска отправились освобождать Кизик, Аполлонию и другие города в западной части Малой Азии, на которые были нацелены атаки турецких вождей. Кизик, потерянный Византией незадолго до осуществленного Алексеем переворота, вновь перешел под контроль императора приблизительно в середине 1086 года. Наместником Кизика был назначен Константин Умбертопул, один из самых близких сподвижников императора. Умбертопул пребывал на этом посту до тех пор, пока его не отозвали для отражения очередного нападения печенегов.
Другие города удалось освободить, пообещав турецким военачальникам крупное вознаграждение за переход на службу к императору и согласие принять христианство. Духовенство в Константинополе приветствовало обращение турок и похвалило Алексея за благовестие и продвижение истинной веры. Император с радостью принял эту благодарность, но действовал все же не из религиозного энтузиазма, а в соответствии с классическими принципами дипломатии: предложение имперских званий и денег турецким вождям убедительно доказывало преимущества сотрудничества с Византией. Не такая уж большая цена за возвращение потерянных ранее городов и территорий!
Именно поэтому в проповеди Феофилакта Охридского на праздник Богоявления, произнесенной 6 января 1088 года в присутствии императора и его ближайших советников, о ситуации на востоке почти ничего не говорилось. В отличие от западных провинций, которые по-прежнему страдали от опустошительных набегов печенегов, положение в этом регионе больше не вызывало сильного беспокойства. После подробного рассказа об угрозе со стороны кочевников и хвалебных слов в адрес Алексея I (басилевса превозносили за заключение мира с печенегами незадолго до праздника), знаменитый богослов Феофилакт не сказал почти ничего о Малой Азии. Алексею I, как заявил этот видный церковный деятель, повезло иметь прекрасные отношения с турками, и прежде всего с султаном. По словам Феофилакта, Малик-шах так восхищался императором, что провозглашал тост в его честь каждый раз, когда упоминалось его имя. «Вести о мужестве и славе императора, – с одобрением отметил Феофилакт, – разносятся по всему миру».
Эта оптимистичная оценка, высказанная в 1088 году, резко контрастирует с мрачным взглядом на ситуацию в империи 1081 года, о чем мы знаем из труда Анны Комнины (согласны с такой точкой зрения и современные историки). Положение в восточных провинциях было стабильно. Даже если там имели место отдельные проблемы, требовавшие срочного разрешения, о катастрофе речь не шла. Византийцы взяли ситуацию под контроль и для обращений за помощью к папе римскому не было необходимости. В конце 1080-х годов Крестовый поход был не нужен.
Назад: 2. Византия восстанавливает силы
Дальше: 4. Падение Малой Азии

Timothycom
что купить в подарок женщине на день рождения недорого но со вкусом подарки деревянные купить почему я не могу купить игры в подарок в стиме что купить в подарок мужчине на день рождения 70 лет что можно купить в машину в подарок парню на как купить игру в подарок если она уже есть LGMGMLCXFHVDXHVD643