Глава 23
Жало
В поезде мы потеряли счет времени. Ночь уже накрыла Лондон, когда мы, в тусклом свете звезд, летим обратно в сад с зеркалом. Мама не может воспользоваться крыльями, чтобы не испортить платье, поэтому их с Джебом несут бабочки. По пути мы придумываем план.
Чтобы папа сидел дома и не волновался, мама подбросит ему снотворное. Никто из одноклассников не видел мое платье, кроме Джен. Если я надену маску, то проберусь на бал неузнанной, а мама и так уже записалась в дежурные. У Джеба остался ключ от «Подземелья», где он работал в прошлом году. Он проведет нас туда, прежде чем соберутся остальные. Удивительно, но Джеб не стал спорить насчет моего участия. Возможно, потому что его сестре грозит опасность. Какой бы ни была причина, очень здорово, что Джеб прикроет мне спину, не встав при этом на пути.
Если мы не найдем ничего подозрительного до начала бала, то смешаемся с толпой и будем наблюдать за зеркалами на танцполе. Надеюсь, нам удастся остановить Червонную Королеву, прежде чем она сумеет прорваться и начать войну. Если мы не позволим сбыться событиям с первой мозаики, может быть, не случится и всё остальное. Самая большая проблема – наше слабое человеческое зрение. «Подземелье» погружено в полумрак.
Стоя у садового зеркала, мы откусываем по половинке неонового гриба, чтобы обрести прежний рост. Я втягиваю крылья, и мы прыгаем в портал, ведущий домой через мамино зеркало на чердаке. Сейчас начало пятого. Три часа до бала.
Мы спускаемся по лесенке в гараж. Дверь открыта, на подъездной дорожке рядом с «Мерседесом» Морфея стоит папина машина. Нет смысла притворяться, что мы всё время были здесь. Что еще хуже, «Гоблин» тоже стоит на месте, значит, папа съездил в «Нити бабочки» и узнал, что я побывала там. Интересно, кто ему помог отогнать «Гоблина». У меня начинает кружиться голова, когда я пытаюсь понять, что еще папа выяснил и сколько людей в это втянуто.
По гаражу проносится ветерок. Веет сыростью. Старые газеты в углу шелестят. Стягиваются грозовые облака, поэтому на улице гораздо темнее, чем обычно в этот час. Я вздрагиваю.
Джеб берет меня за руку и целует тыльную сторону кисти.
– Всё будет хорошо, – шепотом говорит он и кладет мой рюкзак у двери.
Мама идет в гостиную, а мы с Джебом тащимся за ней.
Папа стоит на пороге между кухней и гостиной. Лампа рядом с креслом включена, но он находится за пределами круга света. Тень искажает его черты. Он с кем-то говорит по телефону. Увидев нас, папа убирает мобильник и заходит в гостиную. На лице у него – смесь облегчения и гнева.
– Я искал вас обеих два часа! – почти кричит он. – Уже собирался звонить в полицию. Где вы были?
Мама торопливо подходит к нему.
– Всё в порядке, Элли была у соседей.
Она умоляюще смотрит на Джеба.
– Что? – переспрашивает папа. – Как…
Джеб делает шаг вперед.
– Это правда. Эл была у меня.
Папа хмурится и рассматривает наряд Джеба.
– Но я заходил к вам. Твоя мать сказала, что тебя нет дома.
Джеб переглядывается со мной.
– Мы пришли несколько минут назад. Потому что… мы прятались в студии.
– Ты прятал мою дочь?
Папа смотрит на Джеба так, как не смотрел никогда – с разочарованием и презрением. Хуже, чем в тот день, когда мы сделали татуировки.
– Я столько раз тебе звонил. Ты знал, как мы с ее матерью волнуемся. Я считал тебя взрослым человеком, Джеб.
Джеб, стиснув зубы, смотрит в пол.
– Итак, вы врали и прятались от меня, – продолжает папа. – Теперь еще и вандализм. Что дальше? Ограбление банка?
Хотя папа обращается к Джебу, я качаю головой.
– О чем ты? Джеб не имеет никакого отношения к тому, что случилось утром в школе.
– Я говорю про «Нити бабочки». Кто-то влез в магазин через заднюю дверь. Весь пол, потолок и вещи в какой-то липкой гадости. Персефона обнаружила в проулке «Гоблин». Что ты на это скажешь?
Он по-прежнему обращается к Джебу, как будто я слишком далеко зашла, чтобы отвечать за себя.
Я подхожу ближе, вынуждая папу взглянуть на меня.
– Я слишком перенервничала, чтобы вести машину. Поэтому я позвонила Джебу и попросила приехать за мной. Но он не заходил в магазин.
Это не совсем ложь: Морфей внес его туда.
У папы делается такой вид, как будто он получил удар под дых.
– Элли, но почему? От Персефоны ты видела только хорошее. Она даже помогла мне отогнать «Гоблин» и пообещала не вызывать полицию. Отчего ты закатываешь сцену за сценой?
Его левое веко дергается. Верный знак, что папа на грани.
– Забудь о том, чтобы завтра пойти за аттестатом. Получишь его по почте. Я не выпущу тебя из-под надзора, пока ты не побеседуешь с психиатром.
Мама охает, а я стискиваю зубы.
– Подождите, мистер Гарднер. – Джеб пытается вмешаться, но я хватаю его за локоть и удерживаю.
– А тебе лучше пойти домой, Джебедия, – папины карие глаза холодеют. – Это касается моей семьи.
Я чувствую боль в груди. Конечно, папа вне себя, но он говорит жутко обидные вещи. Джеб тоже член нашей семьи. С ним всегда обращались именно так.
– Да, сэр, – хрипло отвечает Джеб и шагает к двери.
Мама провожает его, и они тихонько разговаривают на крыльце, пока мы с папой гневно меряемся взглядами.
От раската грома комната дрожит.
Папа прислоняется к стене, и морщинки у него вокруг рта углубляются, словно какой-то художник, рисуя лицо, переборщил с тенью. Я многое узнала о нем сегодня – больше, чем когда-либо, больше, чем он сам знает о себе, – но папа смотрит на меня как на чужого человека.
Не в силах выносить обвиняющий взгляд, я иду к себе.
– Алисса, – негромко зовет папа, – ты бы хоть смыла макияж. И что у тебя с одеждой?
Я замираю рядом с мозаиками в коридоре, спиной к папе. Прохладный воздух холодит лопатки сквозь прорези для крыльев. Я жму плечами.
– Очень содержательный ответ, – горько произносит папа.
Такое ощущение, что по струнам моей души провел смычком неумелый скрипач.
– Я даже не знаю, кто ты теперь.
Я стискиваю висящие на шее цепочки.
– Ничего, – шепотом говорю я, так, чтобы он не расслышал. – Зато наконец я это знаю.
Я закрываю дверь спальни и, не включая свет, надеваю домашние шорты и кружевную майку. Жаль, нельзя сбросить все тревоги вместе с одеждой.
Сквозь занавески пробивается достаточно света. Я заменяю швейные булавки, которыми Джен заколола мое выпускное платье, на английские и расправляю складки и оборки, чтобы прикрыть их.
Кто-то стучит. Заглядывает мама.
Я жестом приглашаю ее зайти.
– Где папа?
– Я предложила ему немного проветриться. Он пошел купить что-нибудь к ужину. Когда вернется, подброшу ему снотворное.
Я киваю и, совершенно не чувствуя голода, размышляю про наш план. Мы хотим усыпить моего отца без какой-либо благовидной причины. То же самое годами делали с мамой в клинике.
Судя по поджатым губам, ей эта идея не нравится точно так же, как и мне.
Мы сидим на кровати. Свет выключен, аквариум светится синим. Угри грациозно плавают, совсем как водяные ангелы. Какой разительный контраст с бурей эмоций в моей голове. Отдаленный гром вторит им.
– Прости, – говорит мама, взбивая мою пышную нижнюю юбку. – Твой отец… он просто вне себя от беспокойства. Когда всё это закончится, он помирится с Джебом. Я не позволю, чтоб ты пережила то же, что и я. Он не отправит тебя в клинику. Понятно?
Я очень хочу поверить ей, но меня постепенно начинает охватывать глубинное дурное предчувствие.
– Почему мы не можем вернуть папе его воспоминания? Он перестанет думать, что мы сошли с ума. Сегодня мы могли бы прибегнуть к его помощи, раз Морфея нет.
При этом имени мой голос вздрагивает.
Папа не упоминал, что в паутине обнаружили чьи-либо трупы, будь то гигантские насекомые или кто-нибудь еще.
– Детка, не надо впутывать твоего отца. От этих воспоминаний ему будет слишком больно.
– Больнее, чем сейчас?
Мама задумывается.
– Я даже не в состоянии описать те ужасы, которые увидела, когда заглянула в его прошлое. Не представляю, что еще он мог пережить.
Я молчу, хотя и не согласна с ней. Если папа в детстве выжил, побывав в зазеркальном мире, теперь-то он наверняка сильнее, чем мы думаем.
Я начинаю что-то говорить, но мама прерывает меня:
– Джеб хотел тебя видеть. Он ждет под вашей любимой ивой.
Я роняю челюсть. Мама всё это время знала про наше убежище?
Та касается пальцем ямочки у меня на подбородке, чтобы привести рот в нормальное состояние.
– Элли, я не настолько забывчива. Я прекрасно помню, что такое быть влюбленным подростком.
Она подмигивает, и я улыбаюсь в ответ.
– Пока пойду в душ и переоденусь. Пожалуйста, не попади под дождь. И вернись в дом, прежде чем придет папа.
Я натягиваю сапоги и куртку с капюшоном и шагаю через сад. Растения и насекомые зловеще молчат. Над головами кружатся облака, похожие на серую пену. Такое ощущение, что сейчас не полпятого, а шесть. Холодный ветер подхватывает и треплет волосы. Он так завывает, что даже не слышно журчание фонтана.
Джеб уже ждет. На нем облегающая футболка и джинсы; очевидно, ему не терпелось сбросить пиджак Морфея.
Он придерживает ивовые ветви, и я ныряю под зеленый навес.
Присев на корточки, я обнимаю Джеба.
– Извини. Мой папа не хотел тебя обидеть.
– Я знаю.
Джеб целует меня в висок и отгребает листья, чтобы я могла сесть.
– Почеши мне за ушком и подними настроение.
Я выдавливаю улыбку.
– Тебе понравится.
Джеб ухмыляется.
– Я бы предпочел поцелуй.
Тусклый свет струится сквозь листву, озаряя ямочки на щеках и лабрет. Джеб кажется проказливым мальчиком, хотя его голос полон напряжения.
Мы оба делаем вид, что мир в полном порядке, хотя всё хуже некуда. Мы с ума сошли. Джеба вообще не нужно было в это втягивать. Если Вторая Сестра сумела победить Морфея, сколько шансов у смертного уцелеть в этой битве?
– Не ходи сегодня никуда, – выпаливаю я. – Позвони Дженаре и уговори ее тоже остаться.
– Шутишь? Да я с большей вероятностью погибну, если встану между Дженарой и школьным балом.
– Перестань смеяться. Это не шутка.
Джеб хмурится.
– Да. Как в тот раз, когда ты столько времени скрывала от меня правду, потому что боялась, что я пострадаю.
Ох.
– Или мы пострадаем, – говорю я.
Джеб хватает меня за локоть и притягивает ближе. Мы соприкасаемся лбами и носами.
– Мы теперь сильнее. И мы гораздо лучше действуем сообща, когда мыслим вместе. Если один из нас пытается защитить другого, взвалив всё на себя, тогда и начинается бардак. Тебе так не кажется?
Я вздыхаю и неохотно отвечаю:
– Ну да…
– Сегодня я не буду вставать у тебя на пути. Делай что должна. Но большего не требуй. Договорились?
– Но то, с чем мы столкнемся…
– …это то, с чем я уже сталкивался. И, как ты выразилась, для смертного я неплохо справился. Не беспокойся о Джен. Я уведу ее, если мы не сумеем удержать Червонную Королеву.
Я касаюсь его губ.
– Всё так запутано. Выпускной бал должен выглядеть иначе.
Джеб целует кончик моего пальца.
– Возможно, бал и не получится. Но, когда мы прогоним этих уродов, у нас еще будет ночь…
Пусть даже Джеб всего лишь пытается поднять мне настроение, хотя сам встревожен не меньше, его оптимизм заразителен.
Ничего не получится, даже если наш план каким-то образом сработает и мы победим Червонную Королеву. Я не смогу провести сегодняшнюю ночь с Джебом. Ведь я дала клятву Морфею. Возможно, мне было бы проще, если бы он действительно погиб, если бы Вторая Сестра поймала его и опутала паутиной. Но я не позволяю себе об этом думать. Я хочу, чтобы Морфей выжил.
Вокруг шелестит листва. Земля дрожит от грома.
– Надо спешить, – говорит Джеб и достает пластмассовую коробку.
Внутри лежит браслет, сделанный из миниатюрных белых роз. Они перевязаны темно-синей лентой с бантом и сбрызнуты фиолетовой краской, как и кружевные перчатки, которые я надену.
Затаив дыхание, я рассматриваю браслет вблизи. Дженара пообещала мне его сделать. Но я не ожидала увидеть в серединке одной из роз серебряное кольцо. На нем блестит выложенный крошечными бриллиантами узор – крылатое сердце.
Мое тело сначала как будто делается тяжелее, а потом разом теряет вес.
– Это?..
Темные ресницы заслоняют глаза Джеба.
– Идея про крылья – это благодаря моим рисункам. Я до сегодняшнего дня понятия не имел, насколько они уместны, – он сглатывает и продолжает: – Я собирался подарить его тебе в студии, сегодня после бала. Но если…
Джеб замолкает, словно худшие опасения могут сбыться, если он их озвучит.
Он открывает коробочку, достает колечко и приподнимает меня, так что мы оказываемся глаза в глаза. Стук сердца отдается в ушах. Трава щекочет коленки, но я не смею почесаться, потому что Джеб пристально смотрит мне в глаза, и лицо у него серьезное как никогда.
– Алисса Виктория Гарднер…
Когда я слышу, как он произносит мое полное имя, от радостного предвкушения поджимаются пальцы на ногах.
– Там, в лодке, в Стране Чудес, ты когда-то сказала, что хочешь иметь двух детей и жить за городом, чтобы слышать свою музу и откликаться на ее зов. И сейчас, в нашем убежище, я обещаю, что, когда ты будешь готова… я хочу стать тем человеком, который даст тебе всё это.
Он ждет, полуоткрыв рот; слегка изогнутый резец отбрасывает тень на соседний зуб. Всё, что так хорошо мне знакомо, мелькает в памяти: зеленые глаза, которые видят меня насквозь, руки, которые сулят защиту каждый раз, когда заключают в объятия.
Только Джеб, с его человеческими изъянами и слабостями, подходит моей человеческой природе. Он собирался сделать это предложение еще до того, как всё узнал, и до сих пор не передумал.
Что касается меня, я со времен нашего первого лета, много лет назад, знала, как глубоки мои чувства. Да, я готова провести с Джебом всю жизнь. Но у меня два возможных будущих. Две жизни. Две части души. Как я могу к чему-либо привязаться, пока всё не обдумаю?
Тут на поверхность неожиданно выплывает еще одно сомнение. Кое-что, о чем я до сих пор не вспоминала.
– Подожди. Это вы с папой так решили? Ты сдался и пообещал ему, что женишься на мне, прежде чем мы поедем в Лондон. Да?
Лицо Джеба, исполненное надежды, меркнет.
– Нет. Не… Ладно. Да, и это тоже. Но ты же знаешь, Эл. Я сам этого хочу. И всегда хотел. Общего будущего. Жизни с тобой, моей прекрасной феей. До конца дней.
«Всегда говорил… что этот парень… ловко играет словами».
Мое сердце замирает, когда я слышу знакомый британский акцент.
Под зеленый полог ныряет бабочка, окруженная синим сиянием. Она борется с ветром, и сияние делается всё шире. Оно поднимается до кроны, как будто для того, чтобы удержать бабочку на месте. Мы с Джебом пятимся, а она превращается в человека и падает наземь. Он дышит затрудненно, крылья плащом закрывают тело.
– Сукин ты…
– Морфей! – вмешиваюсь я, не позволяя Джебу договорить, и приподнимаю атласное крыло, чтобы увидеть лицо Морфея.
Я страшно рада, что он жив, но вид у него такой, словно он долго не протянет.
– Привет, любимая, – говорит он сквозь густые пряди синих волос. – Надеюсь, я… помешал.
Он подтягивает колени к груди и кашляет.
Листья над головой шумят: начался дождь.
Я трогаю лоб Морфея и пугаюсь: такой он горячий.
– Он весь горит. Придется занести его в дом.
Джеб колеблется, и на его лице я вижу недоверие.
Я кладу ладонь ему на плечо.
– Сегодня нам пригодится любая помощь.
Я не могу сказать Джебу, что меня волнует не только это. Сейчас не до разбирательств. Нам некогда.
Скрипнув зубами, Джеб снимает подвеску с сердечком с моей шеи и надевает на цепочку кольцо. Затем возвращает мне.
– Оставишь пока у себя? Потом поговорим.
Я киваю и надеваю цепочку.
Джеб вытаскивает Морфея из-под веток и взваливает на плечо.
– Подбери их, Эл, – говорит он, жестом указав на крылья, которые волочатся по земле.
Я подхватываю крылья и пытаюсь обернуть их вокруг тела Морфея, чтобы он не промок. Мама стоит у задней двери, в халате. Вид у нее, как и у меня, растерянный и напуганный, но все-таки она впускает нас в дом.
– Отнесите его в комнату Элли. Быстрей. Томас только что приехал. Я дам ему снотворное. Будем надеяться, что оно подействует быстро. У нас в запасе только час.
Мы крадемся по коридору, оставляя на ковре мокрые следы. Крылья Морфея задевают за стену и перекашивают мозаики. Мама идет следом и закрывает за нами дверь моей комнаты.
Я включаю свет и бросаю чехол с платьем на кресло. Джеб кладет Морфея. Роскошные крылья безжизненно раскидываются по матрасу. Жутко видеть неизменно энергичного подземца таким неподвижным и беспомощным.
Я опускаюсь на колени рядом с кроватью и отвожу волосы с его лица. Морфей дрожит. Глаза у него закрыты, драгоценные камни переливаются болезненным серовато-зеленым цветом – они не сверкающие, а тусклые, как стоячая вода в болоте. Черные, похожие на вены прожилки вздуваются и движутся под бледной кожей, словно там извиваются змеи. Синяя магия пульсирует, пытаясь справиться с ядом, но черные пятна множатся.
У меня всё переворачивается в животе.
– Это сделала Вторая Сестра?
Морфей приоткрывает один глаз, кивает и кашляет. Он вскрикивает, когда черные жилки стягиваются в узел на шее. У меня начинает ныть тело, как будто и я впитала яд. Так больно видеть его страдания.
– Ш-ш, – говорю я, сжав руку Морфея. Ладонь у него холодная и влажная. – Нельзя шуметь. Понимаешь? Мы же не хотим, чтобы пришел мой папа.
Морфей стискивает зубы и снова дрожит.
– Всегда знал, что в конце концов окажусь в твоей постели… и услышу именно эти слова.
Он с трудом ухмыляется.
Джеб подкладывает подушку под шею Морфея и ворчит:
– Невероятно. Он на пороге смерти – и всё равно валяет дурака. Заткнись, а? Мы пытаемся тебе помочь.
Морфей слабо смеется, и его кожа вспыхивает синим.
– Может быть, Алисса чем-нибудь займет мой рот? – спрашивает он, прерывисто дыша.
Джеб нехорошо щурится.
– А может быть, я заткну тебе пасть кулаком?
Морфей фыркает и опять закашливается.
Я в бешенстве гляжу на обоих.
– Ребята, вы издеваетесь?
Покачав головой, я закатываю Морфею рукав, чтобы обнажить родимое пятно, и вздрагиваю: черные змееподобные прожилки ползут к месту прикосновения. Как будто мои движения их притягивают.
Сев на постель, я начинаю стаскивать сапог.
Джеб кладет руку на застежку и останавливает меня.
– Что ты делаешь? – спрашивает он.
– Я должна его исцелить.
– А если ты заразишься?
По крыше и по стеклу барабанит дождь, словно подчеркивая тревогу Джеба.
Я молчу.
Джеб сердито смотрит на Морфея, который вновь затих.
– Эй… – Он похлопывает его по лицу, точно так же, как это сделал Морфей в студии.
Тот открывает глаза.
– Эл хочет исцелить тебя, – говорит Джеб. – Это не опасно?
Морфей стонет.
– Жало… в животе… сначала вытащите, – снова кашель. – И утопите.
Я принимаюсь расстегивать черную рубашку, но Джеб отстраняет меня и берется за дело сам.
Морфей перехватывает руку Джеба и приоткрывает глаза.
– А, мой славный мнимый эльф, – он с трудом делает вдох. – Думаешь, сейчас самое время говорить о наших невзаимных чувствах?
У Джеба краснеют уши. Он уже собирается ответить, но тут Морфей опять сгибается пополам и стонет. Джеб с трудом удерживает его на кровати, пока я расстегиваю пуговицы до конца.
На животе – колотая рана размером с монетку. Оттуда по телу растекается чернильно-черный яд. Синий волшебный свет моргает один раз и меркнет, словно признав свое поражение.
Я содрогаюсь.
– Осторожнее, – бормочет Джеб.
Я киваю, оборачиваю пальцы бумажной салфеткой и вытаскиваю жало. Оно извивается в моей руке, точно стараясь вырваться. Снова вздрогнув, я бросаю его в стакан с водой, который стоит на столике. Жало шипит, погружается на дно и через несколько секунд растворяется. Черные прожилки под кожей Морфея бешено извиваются, будто пытаются выжить, лишившись источника. Он закрывает глаза и мучительно скрипит зубами.
Не в силах выносить чужую боль, я прижимаю лодыжку к его предплечью. Между нами вспыхивает жар. Черные прожилки движутся всё медленнее и наконец меркнут – больше нет ничего, кроме следа от укуса. Снова появляется синее свечение – оно пульсирует в ране, и остается лишь серебристый шрам.
Меня охватывает эйфория, когда кожа Морфея обретает естественный цвет. Он открывает глаза, обретая силу с каждой секундой, и пристально смотрит на меня, пока я щупаю ему лоб. Жар спал. Внимательный взгляд Джеба обжигает мне спину, и я отдергиваю руку.
Морфей хватает меня за лодыжку, прежде чем я успеваю слезть с кровати, и проводит пальцем по татуировке. От этого прикосновения чешутся бугорки над лопатками.
– Бабочка, – одними губами произносит он.
Прежний Морфей вернулся – он смеется и дразнится, напоминая мне о моей клятве.
Джеб подходит к нам и отталкивает ладонь Морфея.
– Руки прочь, ты, птичий корм.
Парни обмениваются сердитыми взглядами, пока я слезаю с кровати. Джеб надежно держит меня за талию. Приятно видеть, что некоторые вещи остаются неизменными.
Морфей садится и разворачивает крылья. Он потягивается, мягко и грациозно, и спускает ноги на пол. Драгоценные камни переливаются зеленым. Опуская рукав и застегивая рубашку, он смотрит на меня.
– Спасибо, Алисса. А с тобой, Джебедия, я думаю, мы квиты.
– Ни в коей мере, – отвечает Джеб. – Ты притащил сюда Червонную Королеву. И теперь поможешь отправить ее обратно.
Я кладу ладонь на грудь Джеба.
– Подожди. Сначала расскажи, что случилось со Второй Сестрой.
Морфей вздыхает.
– Всё шло так хорошо. Она попалась на удочку и вместо меня схватила того картонного чувака.
– Силуэт Брендона Ли из «Ворона»… ну конечно!
Я улыбаюсь.
– Впечатляюще.
Морфей небрежно жмет плечами, хотя он явно доволен собой.
– Пока она заматывала его в паутину, я превратился в бабочку и материализовался у нее за спиной. Я завернул Вторую Сестру в ее собственную сеть и протащил через зеркало, а потом вниз по кроличьей норе. Там она вырвалась и пустила в ход жало.
Он смотрит на шрам и застегивает последние две пуговицы.
– Вторая Сестра бросила меня, приняв за мертвого.
– Но ты выбрался и прилетел сюда, – говорю я.
– У меня был серьезный повод, – отвечает Морфей, встав и оправляя рубашку. – Я скучал по своей машине.
Я разражаюсь смехом, а Морфей ухмыляется. Джеб молча смотрит на нас.
Мой легкомысленный порыв проходит, когда я задумываюсь о последствиях этой стычки.
– То есть Вторая Сестра вернулась в Страну Чудес? Она опять сторожит кладбище?
Это решило бы все проблемы. Возможно, Червонная Королева еще не успела добраться до беспокойных душ.
– Хотел бы я так думать, – отвечает Морфей. – Но нужно держать ухо востро. Особенно тебе, Джебедия.
Дверь открывается, и мы замираем. Появляется мама, и мы дружно испускаем вздох облегчения.
Туже затягивая пояс халата, она осматривает Морфея с ног до головы, и он отвечает тем же. Ясно, что эти двое не испытывают друг к другу теплых чувств.
– Элли расшифровала последнюю мозаику, – говорит мама. – Червонная Королева собирается прорваться в наш мир во время бала. Мы придумали, как остановить ее. Расскажу, когда переоденусь.
Морфей смотрит на меня и Джеба.
– О, восхитительное чувство опасности.
– Мы не шутим, Морфей, – говорит мама, с досадой взглянув на него, и поворачивается к Джебу: – Помоги перенести Томаса в спальню. Он не совсем заснул, но почти ничего не соображает.
– С ним всё будет хорошо? – спрашиваю я.
Выражение маминого лица слегка смягчается.
– Таблетки безвредны. Так он точно будет в безопасности.
Я киваю, хоть мне неприятно думать, что с папой обращаются как с пешкой.
Мама выходит в коридор, и Джеб следует за ней. На пороге он останавливается и многозначительно смотрит на Морфея.
– Следи за собой, пучеглазый.
– Непременно. – Морфей касается отсутствующей шляпы.
Стиснув зубы, Джеб выходит.
Морфей устремляет на меня хищный взгляд и улыбается.
– Отрицаешь собственные чувства, цветочек?
– Не понимаю.
– М-м. Ты так изящно врешь. Становишься настоящим подземцем.
Он подходит, гибкий и грозный, как пантера, опирается о стенку над моей головой и окутывает меня крыльями, заслоняя всё вокруг.
– Когда мы слились, я заглянул в твое сердце и увидел, как ты встревожена.
Я поджимаю губы, надеясь, что больше он ничего не увидел.
Его взгляд падает на мои подвески. Лицо Морфея каменеет, когда он поддевает кольцо мизинцем.
– Это никуда не годится. Ты, очевидно, не сказала нашему мнимому эльфу про клятву, которую дала мне.
Теперь тем более невозможно дать Морфею то, что он просит. Я лихорадочно ищу какой-нибудь способ добиться его сочувствия. Я знаю, он умеет сострадать. Я сама это видела.
– Я кое-что узнала о тебе сегодня.
Морфей заинтересован. Он втягивает меня в бездонные пучины своих глаз.
– Что же?
– Каждый раз, пытаясь поступить правильно, ты оказываешься жертвой обмана.
В ответ на мое замечание – тишина. Морфей поддевает вторую подвеску и зажимает в кулак ключ, сердечко и кольцо.
Я с трудом перевожу дух и чувствую, как рвано бьется сердце. Нелегко разгадать Морфея.
– Трудно сделать выбор, да? – спрашиваю я.
Морфей самодовольно улыбается.
– Трудно – это если бы мне было не всё равно. А я уже давно перестал о чем-либо волноваться.
– Твои поступки свидетельствуют о другом. Я знаю, что ты сделал в «Нитях бабочки». Вторая Сестра зашла на склад, пока я переодевалась в ванной. Ты выманил ее в магазин, превратившись в махаона, чтобы спасти Джеба.
Морфей ерзает.
– Я просто решил немного развлечься.
– А как насчет того, что ты сделал для моей мамы? Хотя она и предала тебя, ты не сказал Второй Сестре, что мой папа и есть ее похищенный мальчик-сновидец.
– Я же поклялся жизненной магией.
– Неправда. Я спросила у мамы. Формулировка клятвы не требовала держать в тайне папину личность.
Он опускает глаза, словно подыскивая ответ.
Пальцем я приподнимаю его голову за подбородок.
– Знаешь что? Если ты и впредь будешь следовать добрым побуждениям, какими бы незначительными они ни казались, я не подведу тебя, как остальные. Я вернусь.
Я прикусываю язык – вовсе незачем сразу выкладывать все козыри. Морфей не знает, что я видела наше будущее, ему известно лишь, что я веду учет прошлого.
Он смеется.
– Вернешься?
– Когда-нибудь.
– А может, тогда ты будешь мне не нужна. Может, я устану ждать.
Я подавляю гордость.
– Тогда настанет моя очередь завоевывать тебя. Я к этому готова.
Морфей ухмыляется – язвительно и с явным удовольствием.
– Естественно.
И притягивает меня ближе за цепочки, которые сжимает в кулаке.
– Но я не откажусь от дня, который мы проведем вдвоем после победы над Червонной Королевой, ради нескольких красивых слов и пустых обещаний.
Я прикусываю язык, подавляя гнев. Эмоции только подхлестнут его тщеславие.
– В таком случае ты поступаешь неправильно, – спокойно говорю я.
Морфей надувает губы.
– Да? Но мои добрые побуждения говорят мне, что самое правильное – заставить тебя сдержать клятву. Так что придется тебе проглотить пилюлю и рассказать своему игрушечному солдатику про наш договор.
Я бью его по крыльям в попытке выбраться. Они остаются неподвижны.
– Ты меня с ума сведешь!
Глаза Морфея вспыхивают и блещут, как ониксы, на фоне фиолетовых камней.
– А ты воспламеняешь мою душу.
Он стискивает мои подвески. Сквозь пальцы пробивается синий свет.
– Спросите себя, ваше величество. Вы сердитесь на меня – или на то, что ваша хитрость вышла боком и я не поддался на уговоры?
Я смаргиваю слезы.
– Это никакая не хитрость. То, что я сказала, – правда.
Он фыркает и сердито смотрит на меня. Но в глазах Морфея я вижу то же сомнение, которое слышала в его голосе, когда он велел нам бежать. Вижу и еще кое-что – раненое и заколдованное волшебное существо, которое, позабыв об эгоизме, ради меня столкнулось с брандашмыгом, чуть не попало под поезд, встало между Джебом и Второй Сестрой. И спасло моего папу, из которого по капле высасывали жизнь.
Я охвачена состраданием, благодарностью и еще каким-то чувством, которое не могу назвать. Надо убедить Морфея, что и для него в моем сердце есть место.
Но не сейчас.
Я смотрю на крылья, окутывающие меня, на сильное тело, которое не двигается ни на йоту, встаю на цыпочки и касаюсь гладкого лица Морфея обеими руками. На мгновение тот опасливо напрягается, но постепенно расслабляет мышцы. Они, одна за другой, обмякают, пока я глажу его по щекам.
– Я просто прошу немного подождать, – шепотом говорю я. – Разве вечность того не стоит?
Не дав ему времени ответить, я касаюсь губами щеки Морфея – в знак обещания. Одно прикосновение – для друга детства, второе – для мужчины, которого я лишь начинаю узнавать.
Морфей успокаивается, в кои-то веки позволив мне вести. Одна его рука касается волос у меня на затылке, а другая, в которой он сжимает подвески, буквально накаляется.
Это легкий поцелуй, искренний и невинный, но тут Морфей без предупреждения поворачивается и ловит мои губы своими. Они теплые и шелковистые, и от них пахнет табаком. Он стонет и сливается со мной, захлестывая меня волной страсти.
Боясь утонуть, я отталкиваю Морфея. Губы пульсируют; я не в силах выговорить ни слова. Его драгоценные камни – настоящий фейерверк эмоций. Морфей удивленно смотрит на меня. Он необыкновенно похож на мальчика из моих снов – в те редкие разы, когда мне удавалось победить в игре или состязании. Его крылья повисают. Больше они не окружают нас стеной.
С порога доносится приглушенное ругательство. Я поворачиваю голову и вижу Джеба, бледного как смерть. Взгляд у него яростный и в то же время скорбный. Такого уязвленного выражения я не видела с тех пор, как был жив его мучитель-отец.
Я замираю.
– Джеб…
Он молчит. Не набрасывается на Морфея. То, что он делает, намного хуже.
Джеб просто уходит.
– Подожди!
Мне как будто воткнули нож в живот. Боль такая, что ноги подкашиваются.
Морфей прижимает меня кулаком к стене, не позволяя броситься за Джебом.
– Какая жалость, – говорит он и проводит костяшками свободной руки по моей щеке. – Извини, что пришлось сделать ему больно, детка. Но, право, так лучше. Он не будет злиться, что тебя придется на сутки уступить мне. После этого ваши отношения уже никогда не стали бы прежними. И потом, впереди битва. Ты, возможно, спасла Джебедии жизнь.
Мои щеки вспыхивают.
– Нет. Всё должно было закончиться не так. Это время принадлежало нам!
Морфей выпускает меня и отступает на шаг.
– Время… В Стране Чудес ты не будешь знать никаких ограничений. Пусть это тебя утешит. А теперь соберись. Надо приготовиться к битве.
По пути к двери Морфей останавливается и гладит жемчужины на моем выпускном платье, которое висит на кресле. Он ласково улыбается. Я знаю, что он вспоминает видение, показанное Королевой Слоновой Кости, – ребенка с волосами, как у него, и глазами, как у меня, который научит обитателей Страны Чудес видеть сны, так что необходимость похищать человеческих детей наконец отпадет.
Напоследок взглянув в мою сторону, Морфей уходит.
Я сползаю на пол. Между ключицами, где покоятся подвески, синие и горячие от волшебного прикосновения Морфея, до сих пор чувствуется жар. Ключ, сердечко и кольцо сплавились вместе, превратившись в комок металла, такой же бесполезный, как любое объяснение, которое я могу предложить Джебу.
Я этого не предвидела. Но никто, кроме меня, не виноват. Я предала сама себя самым страшным образом.
