Питриан раскрыл свой тюк, достал оттуда товары и ловко, со знанием дела принялся раскладывать их в ряд, что премного забавляло дам, действительно поверивших, что перед ними самый настоящий разносчик.

Впрочем, выражения, коими тот лихо щеголял, нахваливая свои товары, и правда были почерпнуты им из богатого словарного запаса странствующих негоциантов. Герцогиня с дочерью от всей души потешались над забавными и вместе с тем вычурными оборотами речи нашего торговца, превозносившего каждую блестящую диковину, которую он, как заправский фокусник, извлекая, будто из воздуха, подносил к их изумленным глазам.

К тому времени, когда объявили о приходе господина герцога де Ла Торре, самозваный разносчик умудрился превзойти самое себя: он до того вжился в свою роль, что даже спрашивал себя, уж не взаправдашний ли он торговец.

С появлением герцога дело приняло другой оборот: товары пришлось отложить в сторону – точнее, на время о них забыть. Засим все мало-помалу вернулось на круги своя, и дамы вновь принялись восхищаться разложенными перед ними великолепными тканями.

Герцогиню поражало лишь одно: герцог сел в углу комнаты и, вопреки правилам этикета, предложил второе кресло другому разносчику, и они на пару стали о чем-то тихо, хотя и оживленно, говорить, поэтому создавалось впечатление, что происходящее вокруг их совершенно не интересует.

Подобное поведение было по меньшей мере необычным для такого человека, как герцог де Ла Торре, и, понятно, не могло не вызывать некоторого удивления; между тем герцогиня, сочтя, а точнее, сделав вид, что высокие политические материи оправдывают столь очевидную таинственность, как будто не придавала тому особого значения.

Остановив наконец выбор на некоторых товарах – большое дело для дам – и поторговавшись с разносчиком, герцогиня велела одной из горничных принести кошелек, после чего расплатилась за покупки и уже было собралась спровадить молодого торговца восвояси, как вдруг герцог, приказав горничным убрать все эти драгоценные безделицы, поднялся, подошел к разносчику и обратился к нему, слегка тронув его за плечо.

– Ну что ж, дорогой мой друг Питриан, – самым любезным тоном проговорил он по-французски, – неплохое, однако, занятие вы себе нашли, да и торговля у вас идет весьма бойко, как я погляжу.

– О да, слава богу, благодарю вас, ваша милость, – без малейшей тени смущения отвечал молодой человек.

Обе дамы пребывали в крайнем недоумении – их взгляды, исполненные до комичности странного выражения, останавливались то на герцоге, то на торговце.

– Что это значит? – в конце концов спросила герцогиня у мужа.

– О-о, дело обернулось самым презабавным образом, не правда ли? И вы попались-таки на удочку! – рассмеявшись, ответствовал тот. – Расстаньтесь же, сударыни мои, с тревогой справедливой, как блистательно выразился великий Мольер, я и сам, под стать вам, дал тут маху. И уж коль теперь вы знаете, что торговец, у которого вы накупили столько прелестных вещиц, наш старый знакомец Питриан, позвольте ввергнуть вас в еще большее изумление и отрекомендовать того, с кем я проговорил так долго, благо он тоже наш старый друг.

– Кто же это? – полюбопытствовала герцогиня.

– Олоне! – невольно воскликнула девушка, зардевшись, точно вишня.

– Угадали! – продолжал герцог, в то время как юноша почтительно раскланивался перед дамами.

– Вот уж действительно, как гром среди ясного неба! – изумилась герцогиня. – Просто невероятно!

– Нам угрожает опасность, – проговорила донья Виолента, опуская глаза.

– С чего вы взяли, дитя мое? – вопросил герцог.

– Появление этого кавалера подсказало, – дрожащим голосом отвечала девушка. – Перед отплытием с Санто-Доминго Береговые братья, и в частности этот кавалер, обещали защищать нас везде и всюду, разве нет?

– И то верно, – продолжал герцог. – Но почему вы заключили?..

– Я ничего не заключила, просто подумала: если этот кавалер, который столько раз доказывал нам свою преданность, переплыл море и потом, рискуя жизнью, проник в город и объявился у нас в доме, стало быть, нам и в самом деле угрожает нешуточная опасность.

– Все так, дочь моя. Вы не ошиблись в душевном порыве нашего друга. Он действительно проделал все это, подвергая себя многим опасностям, ради того чтобы и в этот раз уберечь нас от большой беды.

Взяв Олоне под руку, герцог подошел к по-прежнему сидевшим дамам и проникновенным голосом, в котором угадывались печаль и жалость, обратился к ним с такими словами:

– Санция, – сказал он герцогине, – у этого молодого человека большая и прекрасная душа, любите его как мать, а вы, Виолента, – как сестра. Я же с сегодняшнего дня, что бы там ни случилось, буду считать этого молодого человека сыном. Хорошенько запомните мои слова, и пусть они запечатлятся в ваших сердцах. И главное, – прибавил он загадочным тоном, что только укрепило обеих дам в дурных предчувствиях, – поймите мои слова правильно… Дорогой Олоне, – после короткой паузы продолжал герцог, – полагаю, нет надобности говорить, что двери этого дома для вас всегда открыты. Однако в наших общих интересах – думаю, это не менее важно – пусть ваши приходы будут нечастыми или по крайней мере незаметными. А посему вот вам ключ от потайной двери в стене, что ведет в сад перед особняком. Неподалеку от той двери, наполовину скрытой под копной вьющихся растений, стоит беседка. Я буду ждать там каждую ночь с десяти вечера до часу ночи. И если у вас будет для меня какое-нибудь важное сообщение, там вы его и передадите мне, не опасаясь, что вас заметит кто-нибудь из моих слуг или соглядатаев, которыми кишит город.

– Спасибо за доверие, господин герцог, я воспользуюсь вашим дозволением лишь в самом крайнем случае, – отвечал Олоне. – Но позвольте заметить, ваша светлость, мы с другом и так засиделись тут у вас, и, если задержимся еще на некоторое время, это может вызвать подозрения. Поэтому позвольте мне иметь честь откланяться.

– Надеюсь, сударь, – молвила герцогиня, – хотя обстоятельства и велят вам вести себя осторожно, вы, однако же, будете изредка навещать нас. Ведь мы, дамы, – с очаровательной улыбкой прибавила она, – народ любопытный и, главное, хотим нравиться. Словом, вот вам два недостатка, которых вполне довольно, чтобы оправдать появление у нас пары разносчиков.

Девушка не проронила ни слова, но взгляд, который она обратила на Олоне, как ему показалось, подтверждал каждое слово матери.

Олоне с Питрианом уже запаковали товары и заканчивали переметывать тюки ремнями, когда вернулись горничные.

– И самое главное, сеньоры, – нарочито требовательно проговорила герцогиня, – не забудьте про ленты с каймой, которые я вам заказала. Да, и очень надеюсь на линон, который вы так горячо нахваливали.

– Госпожа герцогиня может не сомневаться, мы сделаем невозможное, лишь бы ей угодить, – почтительно отвечал Олоне. – Мы ожидаем еще кое-какие товары из Мехико. И как только их доставят, дамы смогут выбрать себе все, что им заблагорассудится.

Двое разносчиков поклонились и, взвалив на спины тюки, отбыли восвояси. Они направились прямиком к себе в трактир, и, когда переступили порог, трактирщик предупредил их, что к ним пожаловал гость и уже дожидается.

От таких слов двое наших друзей невольно содрогнулись. В своем довольно странном положении они и правда боялись всего и вся и еще много чего другого. Но, слава богу, они были приятно удивлены и несказанно обрадованы, признав в нежданном госте своего давнего медельинского друга – дона Педро Гарсиаса.

Достойный селянин встретил их по привычке самым сердечным образом; между тем Олоне заметил, и не без тревоги, что лицо их друга, обычно такое благодушное и приветливое, не выражало привычной радости. В поведении его угадывалось даже некоторое беспокойство: он явно, хотя и безуспешно, старался скрыть то, что его гложет.

– Добро пожаловать, сеньор дон Педро Гарсиас, – сказал Олоне, сбрасывая с плеч тюк и укладывая его в углу. – Как ваши дела? Есть ли долгожданные успехи?

– Да-да… сеньоры, с делами у меня все в порядке, – смущенно покачав головой, отвечал добрый селянин, – так что грех жаловаться: все идет как по маслу. Но, сказать по правде, это меня не радует.

– Не радует? – удивился Олоне, прикидываясь, будто его и правда интересуют успехи гостя, хотя на самом деле ему, если честно, было все равно. – Отчего ж так?

– Боже мой, объяснить это совсем не просто. В городе сейчас творится черт-те что: все, невесть почему, словно застыло. Вы разве не заметили?

– Признаться, нет. А если поточнее?

– Словом, ничего хорошего. Говорят, несколько дней тому на горизонте видели подозрительный парус. Говорят… поймите, я повторяю только то, что слышал…

– Что ж, замечательно. Так, значит, говорят?..

– Ну да, поговаривают, будто это парус, вернее, корабль ладронов, иначе и быть не может!

– Гм! А дело-то и впрямь серьезное!

– Даже очень. Надо бы проверить, да поскорей, насколько это точно, – качая головой, прибавил Питриан.

– Да, но в том-то и загвоздка. Все твердят одно и то же: я, дескать, видел своими глазами.

– Понятно. Стало быть, никакой ясности?

– Вот-вот, никакой.

– И это все?

– Да нет, еще много чего говорят. И слухи разносятся с быстротой молнии.

– Послушайте, сеньор до Педро, присядьте-ка. Вот великолепные сигары, настоящие гаванские, и кукурузные листья для pajillos; а вот бутылочка доброй каталонской refino, высший сорт, гарантирую.

– Ну что ж, я не прочь вам услужить, кабальеро, – ответствовал добрый селянин, питавший, если говорить начистоту, определенную слабость к горячительному.

Они втроем удобно расположились за столом, наполнили стаканы, раскурили сигары и повели разговор дальше.

– Так что там со слухами про какой-то ладронский корабль? – проговорил Олоне, осушив свой стакан.

– А слыхал я вот что, – отвечал селянин. – Ладроны, известно вам или нет: ведь вы же из глубинки – стало быть, можете всего и не знать…

– Ваша правда, сеньор, признаться, на побережье я впервой и без понятия, кто они такие, эти ваши ладроны. Словом, я ничуть не обижусь, если вы малость просветите меня на их счет.

– Ну хорошо. Эти самые ладроны – сущие отщепенцы и разбойники всех мастей, да еще вероотступники, не познавшие, как мы, счастья истинной веры. Они настоящие демоны в человеческом облике. Рыжие и патлатые, с круглыми глазищами навыкате, приплюснутыми носами, широченной пастью – от уха до уха, длинными, острыми зубами наружу, кривыми, точно кабаньи клыки.

– Ну и ну! – рассмеялся Олоне. – Ну чисто пугала!

– Прибавьте сюда медвежьи когти, да козлиные рога, да копыта, которые они прячут под сапожищами, но все без толку.

– Точно, демоны! – воскликнул Олоне.

– А вы-то сами их видали? – с самым простодушным видом полюбопытствовал Питриан.

– Нет, – вполне серьезно отвечал добрый селянин. – Зато отец мой, кажись, видал, правда только издали, когда жил еще в Картахене; он наткнулся на них за городом.

– Страх-то какой! – проговорил Питриан. – Прямо в дрожь бросает!

– Еще как бросает! Эти самые ладроны появились нежданно-негаданно на одном островке в Атлантическом океане и исхитрились выжить там, хоть их и пытались не раз извести под корень. У этих демонов только одна цель – вредить роду человеческому, и особливо испанцам, а потому они гоняются за нами везде и всюду, дабы изничтожить всех до последнего. Ведь мы народ богоизбранный и стоим превыше всех остальных. Вот они и досаждают испанским колониям с неизменным постоянством и подстерегают наши корабли из Европы у входа в Мексиканский залив. Зверства этих демонов не описать никакими словами. Пленных они пытают без всякой жалости и обращают в рабство. Говорят даже, только вот не поручусь, правда это или нет, будто некоторые из них поедают несчастных испанцев, которые попадают к ним в плен.

– Вы не правы, сеньор дон Педро, – вполне серьезно сказал Олоне. – И ошибка ваша в том, что вы в такое не верите. Эти ваши демоны, ясное дело, способны на все, и лично меня ничуть не удивляет, что они поедают своих пленников. Стоит только ступить на такую стежку-дорожку – тебя уже ничто не остановит.

– Может, вы и правы, сеньор, да только все это претит человеческому разуму…

– Верно, но, замечу, вы сами сказали – они не люди, а настоящие демоны.

– Да, в самом деле, может, вы и правы, от этих ладронов можно всего ожидать. Богатств, которых они нас лишили, и не счесть, а им все мало. Года три тому святой отец внял-таки просьбам и предостережениям его католического величества, нашего короля, и соблаговолил отлучить этих нелюдей от церкви.

– О-о, вот это уже дело! И что потом?

– Потом? Да ничего. Разве я не говорил, они настоящие демоны! И гнев церкви бессилен против них. Они глумятся над самыми святыми и почитаемыми вещами. Говорят, к примеру, им хватает дерзости петь псалмы, когда они кидаются на абордаж испанского корабля!

– Все это очень интересно, сеньор, – заметил Питриан, – но, даст бог, придет день, и эти ваши ладроны, все как один, отправятся обратно в преисподнюю, откуда пришли. Ну а теперь, когда вы поведали нам все в подробностях, которых мы не знали, давайте, с вашего позволенья, вернемся к тому, с чего мы начали.

– Как скажете, сеньоры. Так вот, должен вам еще заметить, что, кроме всего прочего, поговаривают, будто тот самый корабль, который видели несколько дней назад, ночью подходил к берегу и высадил там с десяток этих жутких головорезов, после чего те спешно разбрелись по разным деревням, а четверым или пятерым из них даже хватило наглости пробраться в Веракрус.

– О-о… – протянули в один голос молодые люди, – это уж слишком!

– Да-да, к сожалению, так оно и есть.

– Позвольте, сеньор дон Педро, – сказал Олоне, – заметить вам, не оспаривая, однако, справедливости ваших слов, что ладроны, будь их хоть целых два десятка, никоим образом не смогут причинить нам большой вред.

– Ошибаетесь, сеньор, они обладают воистину дьявольской силой и невероятной храбростью. Каждый из них, не побоюсь сказать, стоит десятка испанцев.

– О, вы преувеличиваете, сеньор дон Педро.

– Нет, как ни жаль, а говорю я все как есть.

– Ну что ж, сеньор, даже если так, им вряд ли удастся захватить город. Судя по тому, как вы описали этих нелюдей, узнать их проще простого.

– Ах, – со снисходительной улыбкой заметил селянин, – как видно, вы их и правда совсем не знаете! Да будет вам известно, Сатана, их покровитель, дал им дар перевоплощаться в кого угодно, чтобы сподручнее было морочить добрых христиан, то есть нас, испанцев. И ежели им вздумается, они могут принимать самые распрекрасные, смиренные и благодушные обличья. К примеру, не будь я с вами знаком и не знай, кто вы да что вы, я запросто принял бы вас при первой встрече за ладронов!

– Вот спасибо, – рассмеявшись, сказал Олоне. – Неужто и в самом деле могли бы?

– Не берите в голову! – заметил дон Педро.

– Черт! Вы здорово меня огорчили.

– С чего это вдруг?

– Еще бы! Вам-то смешно, вы-то нас знаете, а что скажут другие? Вот видите, в каком трудном положении оказались мы с приятелем!

Селянин расхохотался.

– Ну-ну, не волнуйтесь, – бросил он. – Ваше дело решенное!

– Как это так – решенное?

– Ну да, вполне определенно. Вас ни в чем не подозревают.

– Проклятье! Подозревать – это вам не шутки шутить, да еще в таком деле!

– Никаких шуток, дело забытое. Все началось на одном собрании – мы сидели и спокойно беседовали. И вот слово за слово заговорили, понятно, о ладронах. Кто-то заподозрил, будто в город проникли какие-то лазутчики. И вдруг один мой приятель рассмеялся и заявил: «Кстати, дон Педро, а ведь вы прибыли в город десять дней назад в компании с двумя погонщиками из глубинки, так что, если они и есть те самые ладроны?» Ну и я, конечно, тут же ему в ответ: «Чушь собачья, и доказать это – мне раз плюнуть. Во-первых, они гнали целое стадо мулов; потом, при них были груды всевозможных дорогих товаров, и они сбывали их честь по чести. А ежели допустить, что они и впрямь ладроны, то как их мулы смогли переплыть море?» Все рассмеялись, и мы переменили тему разговора. Но вот что странно: с таким же вопросом ко мне обращались и другие люди, причем самые разные.

– И вы поверили! – рассмеялся Олоне.

– Я? Да боже упаси, сеньор! Я же вижу, вам, кроме торговых дел, на все наплевать. К тому же я успел вас узнать и оценить по заслугам. Но сами знаете поговорку: если тебя обвиняют в краже севильского флюгера, беги и спасайся, а то, что флюгер на месте и ты его не крал, докажешь после.

– Значит, вы советуете нам бежать и спасаться?

– Вовсе нет. Это было бы двойной промашкой. Перво-наперво потому, что все это только пустые слухи, а во-вторых, стоит вам сбежать, как слухи мигом обернутся подозрениями. Я же пришел затем, чтобы просто засвидетельствовать вам мое почтение и дружбу, а заодно предупредить, чтоб вы были начеку: как говорится, береженого Бог бережет. Вы помешаны на своей торговле, только и думаете, что о делах, а не о радостях жизни. Думаю, вы и в церковь-то ходите раз в год по обещанию – только без обид! – и молитесь через пень колоду. К тому же все вечера напролет сидите взаперти, не бываете на людях, а такая нелюдимость может сослужить вам недобрую службу в глазах кое-кого.

– Да, кажется, вы правы. Поскольку в наших же, торговых, интересах не выглядеть белыми воронами и чаще бывать на людях, мы благодарим вас за добрый совет и непременно им воспользуемся.

– Вот и славно! – весело проговорил селянин. – Валяйте и тогда сами увидите – от слухов и досужих домыслов не останется и следа. А когда люди поймут, что дали маху на ваш счет, все вернется на круги своя… Ну вот и облегчил душу! Я рад, что не раздумывая пошел к вам и выложил все начистоту, как должно.

– Неужто вас пытались отговорить от такого дружеского шага?

– Боже мой, может, и не прямо в лоб, но сами знаете, какие бывают люди – ходят вокруг да около. Говорили – поостерегитесь, мол!.. А вдруг вы обмишулились и приняли эту парочку за людей порядочных, хотя на самом деле они лазутчики? Подумайте, в каком положении окажетесь, ну и так далее, и тому подобное. А я ничего и знать не хотел и теперь даже рад. Признаться, еще недавно я сомневался и меня это здорово огорчало. Зато теперь всем сомнениям конец, я о них и думать забыл… Ну а как ваши-то дела? Вы довольны?

– Ну да, дела знай себе идут – грех жаловаться. На товары наши большой спрос у сеньоров – торгуем бойко. Сегодня, например, побывали у герцога де Ла Торре. Вы знаете герцога де Ла Торре? Или, по крайней мере, слыхали о нем?

– Да, знаю. Вы и ему услужили?

– Нет, не ему, а госпоже герцогине и его дочери.

– Стало быть, как я понимаю, у него-то в доме вы и пробыли так долго?

– Точно затрудняюсь сказать – может, час… может, два. Сами знаете, каким бывает наш брат-торговец, когда нужно сбыть товар, – на какие только ухищрения не идет. Так что, думаю, в особняке у герцога мы пробыли час, от силы – час с четвертью.

– Ошибка ваша.

– То есть как – ошибка?

– Ошибаетесь, говорю. Вы провели там три с половиной часа.

– А вы почем знаете?

– Нате вам! Ведь я же все это время проторчал у ворот того самого особняка, вас дожидаясь. И пустился прямиком сюда, как только увидел, что вы наконец вышли.

– Вы дожидались нас у ворот? – хмурясь, проговорил Олоне. – Но зачем?

– Да боже мой, все из-за этих самых слухов, ведь их распространяет всяк, кому только не лень.

– А вот это, сеньор, уже требует объяснения.

– Оно очень простое, сейчас поймете.

– Я жду, сеньор дон Педро, и даже, добавлю, с нетерпением.

– Вы сердитесь?

– А вы что хотите, черт побери! Почему я, чужак в этом городе, куда прибыл в первый раз, признаться, с самыми благими намерениями и со всеми бумагами, подтверждающими мою личность и честь, вместо радушия, на какое имею полное право, удосуживаюсь попасть под подозрения, если не сказать, обвинения? И за что? За то, что всего-навсего делаю свои дела и не сую нос в чужие? Ко мне лезут в душу, чуть ли не в разбойники, нелюди записали – бог знает в кого еще! Dios me libre!.. Так, я хочу определенности. Вот возьму и прямо сейчас пойду к алькальду выправлять бумаги. И нынче же вечером ноги моей не будет в городе.

– И не думайте, уважаемый сеньор, только беду на свою голову накличете, вы себе даже не представляете…

– Но, в конце концов, сеньор дон Педро, согласитесь, странно получается: меня упрекают, что я хожу торговать в этот дом, а не в другой.

– В том-то и беда, сеньор, в дом, где вы были, могу сказать почти с полной уверенностью, вход любому заказан.

– Как, в дом герцога де Ла Торре?! Вице-короля Перу?!

– Господи, ну да. Герцога де Ла Торре, вице-короля Перу! Прошу заметить, я далек от всех этих историй и хочу только уберечь вас от досадных неприятностей: ведь вы же здесь никого не знаете, потому как в Веракрусе в первый раз. Так знайте: герцог де Ла Торре почти что француз; отец его, обвиненный в государственной измене изгой, умер во Франции; этот ваш герцог де Ла Торре женат на француженке; никто не ведает, каким образом его католическое величество, наш король Карл Второй, соблаговолил назначить его вице-королем Перу; король Людовик Четырнадцатый предоставил герцогу для переезда в Америку корабль, и корабль этот бог весть сколько времени торчал на Санто-Доминго.

– А мне-то какое дело до всего этого? – с притворным удивлением вопросил Олоне.

– Поскольку вы, видать, и правда не в курсе того, что происходит, – пожав плечами, отвечал добрый селянин, – часть Санто-Доминго, доложу я вам, захватили ладроны – у них там логово. А герцог де Ла Торре около месяца пробыл на этом острове, среди ладронов, и, как говорят, нашел с ними общий язык.

– Ах ты, черт! – покачав головой, бросил Олоне.

– То-то и оно, теперь уразумели?

– Вот-те на! Да неужто все так серьезно?

– Даже больше, чем вы думаете. Поговаривают тишком, будто герцог де Ла Торре втайне замышляет помочь провести французский военный корабль сюда, в Веракрус. Еще шепчутся, что с помощью ладронов он вроде как собирается завладеть нашим городом, равно как и другими по всему побережью. А после, когда он станет здесь полновластным хозяином, в его планы входит двинуть дальше на Мехико, захватить вице-короля и провозгласить себя королем Мексики.

– О, это уж чересчур! Да чепуха все это! – воскликнул Олоне, расхохотавшись во все горло.

– И я про то же. Да только не надо забывать – нет такой чепухи, которую не проглотил бы народ, ежели ее состряпать со знанием дела.

– Верно, и стряпается сие блюдо с явным умыслом, с определенной целью. Те, кто распространяет такие слухи, знают, ради чего стараются! У них, понятно, есть тут свой интерес.

– Ну конечно! Злые дела завсегда делаются с умыслом. У герцога, видать, немало врагов, притом могущественных, и его возвышение им что кость в горле. А чтобы покруче ему насолить, они для начала решили охаять его в глазах людей.

– Вот уж действительно – злосчастный край! Признаюсь вам, уважаемый дон Педро, я очень жалею, что оказался здесь. И ежели б можно было начать все сызнова, знай я то, что знаю сейчас, ноги б моей здесь не было, это уж как пить дать!

– Прекрасно! Правда, поздновато опомнились. Вы уже здесь, так что придется остаться и верить мне. Только впредь будьте осторожней: как говорится, семь раз отмерь, один раз отрежь. И главное – прислушивайтесь к дружеским советам.

– Непременно буду прислушиваться! Мне, честному, мирному торговцу, вовсе не улыбается попасть в переплет. Только знайте, как только я сбуду свои товары, двину отсюда без оглядки.

– И правильно сделаете, сударь мой. А пока вам ничего не остается, как примириться с неизбежностью и держать свои горести и печали при себе. И постарайтесь больше не казать глаз к герцогу.

– О, насчет этого можете не беспокоиться, сеньор дон Педро, уж теперь-то я буду обходить его стороной, хотя, признаться, такая жертва сулит мне немалый убыток: ведь в этом доме мне удалось сбыть часть товаров на самых завидных условиях. Герцогиня с дочерью оказались дамами весьма великодушными и впредь обещали за ценой не постоять. Черт побрал бы всех этих сплетников! Делать им нечего – вот и мелют языком почем зря.

Дон Педро расхохотался:

– Увы, что есть, то есть, да ведь оно так везде и всюду.

– Простите, но у нас в Мехико такой чепухой не занимаются.

– Потому что город ваш большой и люди друг дружку меньше знают.

– Может, и так. Но что вы мне присоветуете?

– Самое простое: живите по-другому.

– Хорошо. А с чего начинать-то?

– Вот что, пойдемте-ка для начала отобедаем в харчевню «Гваделупа». Место это известное, вполне приличное, много разного народу туда захаживает, да и цены невысокие – так что не будет большого греха, ежели на вас там полюбуются.

– Будь по-вашему. В «Гваделупу» так в «Гваделупу». А как закончим вечер?

– У вас больше никаких дел нет на сегодня?

– Да были у нас с приятелем кое-какие планы, но все, что вы тут понарассказали, до того нас огорошило, что нам нужны по крайней мере сутки, чтобы прийти в себя; а стало быть, с делами на сегодня покончено.

– Ну и ладно. Тогда сделаем вот что: прогуляемся часок-другой по бульвару – вы там, конечно, еще не были?

– Нет, не успели.

– Потом отправимся в харчевню – там отобедаем, а оттуда, если нет возражений, двинем прямиком на Гуляй-Разгуляй – это в конце проулка у гавани; там и скоротаем вечерок.

– А что такое Гуляй-Разгуляй?

– Как, вы разве не знаете? Неужели у вас в Мехико нет ничего такого?

– Может, и есть, только я там никогда не был.

– Ну что ж, раз так, позвольте, я умолчу – пускай это будет для вас приятным сюрпризом. Гуляй-Разгуляй и впрямь место любопытное, вот увидите. Там вы наверняка повстречаете людей, нужных во всех отношениях; впрочем, будет возможность – я сам вас с ними сведу.

– Мы с приятелем, уважаемый дон Педро, даже не знаем, как вас и благодарить за такую любезность. Но поживем – увидим: может, однажды нам выпадет случай доказать вам свою признательность.

– Да, – подхватил Питриан, – и слава богу! И тогда уж мы не ударим в грязь лицом!

– Ладно вам, сеньоры, не будем об этом. Я делаю то, что сделал бы всякий добропорядочный человек, увидев, что его друзья оказались в затруднительном положении. Боже мой, ведь должны же люди помогать друг другу! Мы же не гринго какие-нибудь, а добрые христиане, и наш долг – показывать это при первой же возможности… Ну а чем займемся теперь?

– Идем!

– Что ж, пошли!

Они втроем вышли из комнаты и покинули трактир, обменявшись перед тем короткими приветствиями с трактирщиком, без чего дон Педро никак не мог обойтись, потому как этот славный малый был его кумом.