Минуло семь часов с тех пор, как я в долине Напа покинул нашу плавбазу. Моя семья спала, обосновавшись на ночь в автодоме, а я продолжал бежать. Мне понадобились время и творческий подход, чтобы найти что-то большее, чем Бэдуотер, это по-настоящему непростая задача, но в конце концов я решил ее для себя.

Название гонки намекает на ее суть: «Эстафета» – это многоэтапная гонка. Это пробег почти на двести миль (если быть точным, на сто девяносто девять; это почти триста двадцать два километра) от Калистоги до пляжа в Санта-Крус. В поисках экстрима именно ее я и присмотрел в качестве отправной точки. Маршрут делился на тридцать шесть звеньев, примерно по восемь километров каждый. Каждый член команды из двенадцати человек отвечал за три таких звена в разных частях маршрута, а остальных участников везли на машине экипажа поддержки дальше, к следующему участку, где им передавали эстафету.

Иными словами, это была эстафетная гонка.

Правда, я решил пробежать ее немного иначе – все триста двадцать два километра в моей команде был только один человек.

Когда я впервые связался с основателем «Эстафеты» Джеффом Шапиро, он, вероятно, решил, что я свихнулся: я сказал, что не могу найти одиннадцать друзей, чтобы они тоже участвовали, поэтому я пробегу гонку один. Я начал настаивать на своем, даже когда он предложил помочь найти еще одиннадцать спортсменов. Наверняка он подумал, что я разыгрываю его. «Ну-у-у… конечно», – сказал он.

Я воспринял это как официальное разрешение, отправил анкету, и вот, пожалуйста, я бегу «Эстафету» один и в каком-то смысле даже лидирую. График стартов был скользящим и строился исходя из расчетной скорости команды, чтобы все участники финишировали примерно в одно и то же время. Поскольку я, безусловно, был самой медленной «командой», для меня время старта было назначено на день раньше, чем у остальных. Я выбежал из Калистоги в 17:00 в пятницу после работы, остальные команды не начнут гонку до субботнего утра.

Я вытащил из кармана фотографию маленькой девочки по имени Элизабет Вуд и еще раз посмотрел на нее. Края постепенно обтрепались, но изображение до сих пор меня очень трогало. Очевидно, фото было сделано в больнице, но девочку, несмотря на критическое состояние, наполняла жизнь. Она совсем не выглядела готовой уйти из этого мира, и я был настроен сделать все возможное, чтобы удержать ее здесь. Для сохранности я убрал фотографию обратно в карман рюкзака и продолжил бег.

После того как тот парень из пиццерии, интересующийся экзистенциальными проблемами (который спросил меня, зачем я делаю то, что делаю), доставил прямо на обочину дороги божественную пиццу, чизкейк и кофе, я моментально воспрял духом. У меня прибавилось сил, и дальше я побежал в приличном темпе. Сначала маршрут шел через небольшой город Петалуму, а после него начал петлять на запад к пастбищам округа Марин. Я продолжал бежать по дороге, находящейся довольно сильно в стороне от наезженного пути.

Маршрут «Эстафеты» проходил не по самой короткой магистрали в Санта-Крус, а по проселочным дорожкам с не очень интенсивным движением, что не только безопаснее, но и красивее. Было три часа утра, холмы в свете полной луны отливали серебристым глянцем. И хотя у меня были с собой диодный налобный фонарик и галогеновая мигалка, при такой яркой луне они были совершенно не нужны.

Доктор Шапиро специально планировал пробег на полнолуние, так было безопаснее. На рассвете примерно двести команд по двенадцать человек в каждой стартуют в Калистоге и побегут вслед за мной. Они будут бежать всю ночь и днем в воскресенье, преодолев трехсотдвадцатикилометровый барьер, доберутся до пляжа в Санта-Крус. Мне же нужно было бежать две ночи подряд, чтобы быть там примерно в то же время… если все пойдет по плану, что сейчас казалось мне иллюзией.

Тишину нарушило жужжание телефона.

– Карно! – закричал в трубку мой друг Скотти. На заднем плане горланили и другие. – Карно, ты где?

– Только что пробежал Петалуму. А ты где?

– Да так, выбрался в город, и ты можешь сделать то же самое в этот пятничный вечер.

Я слышал, как за ним кто-то крикнул: «Еще по одной!»

– Мы по-прежнему встречаемся утром? – спросил я.

– Ну да, – ответил Скотти. – Меня же тоже ждет физнагрузка.

– Не забудь, миля – доллар.

– Ну да, да, не выключай телефон, я тебе позвоню.

Я слышал за ним ободряющие возгласы:

– Давай, Карно! Давай!

Этот звонок зарядил меня энергией еще на восемь-десять километров, а потом бег снова стал даваться с трудом. С того момента, как я начал пробег в Калистоге, прошло уже десять часов, и двигаться становилось все труднее. Люди думают, что я сумасшедший, раз подвергаю себя таким пыткам, но я бы с этим поспорил. Мне кажется, что мы иногда путаем понятия комфорта и счастья. Сейчас я склонен считать, что как раз все наоборот. Об этом хорошо сказал Достоевский: «Страдание – да ведь это единственная причина сознания». Физическая боль обладает какой-то магией, сознание лучше всего работает в тот момент, когда больно. Спросите любого бегуна.

Время шло, а я продолжал бежать. Пролетели два часа, и мне почти не попадалось никаких признаков цивилизации. Иногда я слышал мычание коровы, а время от времени дорогу перебегали олень или енот, и я вздрагивал от неожиданности при виде их пугливых глаз. В остальном, учитывая время – три часа ночи, в мире было тихо.

Поскольку я бежал всю ночь напролет, то видел, как луна встает в голубой дымке, как она становится большой, ярко-белой на фоне ночного неба, в полночь достигает верхней точки, а потом начинает желтеть и спускаться за далекий горизонт. Я бежал все время, останавливаясь только, чтобы завязать шнурок.

На рассвете небо было удивительно чистым и безоблачным. Куртка из облегченной ткани, которую я взял с собой, пока не пригодилась. Я всю ночь бежал в майке, и этого было даже более чем достаточно, чтобы не мерзнуть. Солнце поднималось все выше, и воздух вокруг меня постепенно прогревался. Погода в эти выходные обещала быть довольно теплой, температура могла подняться выше тридцати градусов. Дело дрянь.

Жара – главный враг бегуна. Во время бега организм вырабатывает невероятно много тепла и работает с двойной силой, мышцам требуется охлаждение. Поэтому при увеличении температуры воздуха тело испытывает двойной стресс.

Для меня жара наиболее опасна. Когда живешь в Сан-Франциско, гораздо важнее беспокоиться, чтобы не было переохлаждения, тепла тут не так много. Дело еще осложняется тем, что я довольно крупный. Мышцы производят много тепла, и, поскольку я занимаюсь разными видами спорта на свежем воздухе, верхняя часть туловища у меня довольно неплохо развита. Вся эта груда мышц не лучшим образом сказывается на качестве бега, у жилистого тела теплоотдача гораздо меньше. Но некоторыми вещами в жизни приходится жертвовать, поэтому я никогда не собирался бросать остальные виды спорта только ради того, чтобы сбросить вес верхней части тела.

Я провел пальцами по волосам – у меня темные короткие волосы, и это еще одна моя жертва. Когда-то, когда у меня был выбор, я носил волосы подлиннее и брился на пару дней позже, оставляя щетину, но с тех пор мой образ жизни сильно изменился. Если уж я не мог контролировать периодически возникающее у меня желание сорваться и поскакать куда-нибудь, словно лось, то я должен был держать волосы аккуратно постриженными, а лицо – чисто выбритым. В общем и целом неплохо бы поддерживать хотя бы внешние признаки соответствия своей работе. В конце концов, у меня жена и семья, за которых я в ответе.

Первые команды уже покинули Калистогу. В течение дня каждые полчаса новая группа будет стартовать и двигаться на юг от стартовых ворот. Представить себе не могу, что скоро на этой пустынной проселочной дороге, по которой я только что бежал, появится толпа – сотни бегунов и машин с экипажами поддержки, и они растянутся на все триста двадцать два километра до Санта-Крус. Пробег «Эстафета» позиционируется как «самое длинное групповое мероприятие в Калифорнии». Если вам нравится бежать все выходные и ездить в машине с одиннадцатью другими участниками команды, то лучшего мероприятия не найти.

Я бежал по долине Никасио, это четырнадцатый этап эстафеты, когда у меня снова зазвонил телефон.

– Привет, сынок, – сказал папа, – как ты?

– Все отлично. Утро просто прекрасное. Как спалось ночью? – спросил я.

– Очень хорошо, – сказал он. – Мы нашли сказочное место для стоянки – небольшой пятачок на холме над долиной Напа.

Я привык не спать всю ночь, это стало для меня обычным делом. Когда я первый раз попробовал бегать ночью, я боролся с собой, чтобы днем не уснуть, говорить внятно и все понимать. Последующие ночные вылазки стали даваться куда проще. Сейчас я довел себя до такого состояния, когда бег всю ночь напролет стал обычным делом, которое к тому же мне нравилось.

– Как дети?

– Готовят завтрак – отрываются по полной. Ты где?

– Я бегу в сторону Сан-Джеронимо. Хотите, встретимся в Саусалито и пообедаем вместе?

– Звучит заманчиво, – сказал он, – я тебе скоро перезвоню.

Когда я добежал до Сан-Джеронимо, города примерно в тридцати километрах от Петалумы, солнце уже показалось из-за горизонта. Один из приятных поводов подойти к этому месту с запада заключается в том, что практически в первом же здании есть круглосуточный продуктовый магазин. Настало время подкрепиться.

Я вышел из магазина с широкой улыбкой, держа в руках большой буррито, разогретый в микроволновке, пакет чипсов, две булочки с корицей, огромный стакан с вишневым напитком и четыре пакетика соли. Я сидел на бордюре напротив магазина – первый раз за пятнадцать часов я был не на ногах.

Здесь первым делом нужно сказать про сахар. Обычно я соблюдаю очень строгую диету, и мой рацион состоит из медленных углеводов, большого количества протеина и правильных жиров. С тех пор как я бегаю на выносливость, я придерживаюсь так называемой медленноуглеводной диеты и употребляю в пищу только сложные углеводы, которые участвуют в медленном обмене веществ и дают энергию на продолжительное время. Все простые сахара я исключаю полностью. Даже одна-единственная мармеладка моментально повышает сахар в крови и приводит мой организм к гликемическому взрыву.

Но во время таких длинных пробежек организм требует сахара. Ведь он как паровоз: чем больше топлива забросить в топку, тем выше мощность. Мне сложно потреблять достаточное количество калорий, питаясь только здоровой едой. По моим подсчетам, я сжигаю шестьсот килокалорий в час. Если мне нужно бежать сорок восемь часов, то, чтобы покрыть расходы, я должен потребить колоссальное количество: двадцать восемь тысяч восемьсот килокалорий. Здоровая еда обычно низкокалорийна, потому что в ней много клетчатки, которая создает дополнительный объем. При таком подходе совершенно нереально запихнуть в мой желудок столько пищи, сколько нужно, чтобы получить такое количество килокалорий. Или я раздуюсь, как бегемот! Поэтому я вынужден есть хорошо рафинированную высококалорийную пищу с большим содержанием сахара: выпечку, пончики, конфеты. И чем больше калорий приходится на сто граммов, тем лучше. (В есть список продуктов. Думаю, нет необходимости говорить, что не надо есть все это, если вы не бегаете круглые сутки.)

Еще, когда бегаешь на длинные дистанции, организм теряет много соли, особенно в жару. Поэтому помимо сахара, который дает энергию, очень важно восполнять потери соли. Я высыпал четыре пакетика соли в вишневый напиток и размешал, получился солено-сладкий чудодейственный эликсир.

Я сидел на бордюре, наслаждаясь питьем, и еще раз посмотрел на фотографию Элизабет Вуд, или Либби, как я ее называл про себя. Идею участвовать в пробеге, чтобы помочь спасти чью-то жизнь, подсказал мне доктор Шапиро. Он много лет работал на передовой линии в области трансплантации и донорства органов, и «Эстафета» была благотворительной акцией для сбора средств. Старшая медсестра Стэнфордской детской больницы рассказала мне про маленькую девочку с печеночной недостаточностью, которой была необходима помощь. Я несколько раз пытался навестить Либби в больнице, но она все время находилась на интенсивной терапии, и к ней не пускали посетителей. Поэтому мне приходилось довольствоваться фотографией, когда я смотрел на нее, я чувствовал эмоциональную связь с другой красивой девочкой, братом которой я был и которую потерял навсегда.

Я уже много раз участвовал в благотворительных пробегах, привлекая средства для общества помощи больным лейкемией, для Специальной Олимпиады и для разных проектов, связанных с защитой окружающей среды. Но это было совсем другое дело. В этот раз я не просто собирал чеки, складывал их в конверт и отправлял по почте в центр корпоративных пожертвований. Причина была в том, что сейчас я видел лицо девочки, умирающей на больничной койке, и она мне казалась ближе. Я не мог относиться к Либби отстраненно.

Я положил фотографию обратно в карман, повесил на плечи рюкзак с едой и снова побежал. Субботним утром машин на дороге было немного, и люди, проезжая мимо, приветствовали меня. Думаю, не каждый день они в семь утра видят парня, который бежит по улице и на ходу ест здоровенный буррито.

В Саусалито, куда я прибежал в одиннадцать утра, меня приветствовало мое семейство. Им удалось где-то спрятать нашу плавбазу (автодом Volkswagen), и они подкараулили меня в кустах. Не могу сказать, что у них это вышло безупречно, потому что сложно заставить двух маленьких детей выпрыгнуть из кустов одновременно, но я все-таки подыграл и шарахнулся от них, когда они появились.

– Привет, монстры!

– Привет, папа, мы соскучились. Где ты был ночью?

– Вышел немного размяться, – сказал я. – Давайте, вперед.

И мы вместе побежали по тротуару.

У Александрии были длинные темные волосы, ниспадающие на плечи, и изящный широкий шаг. В ее исполнении бег выглядел очень элегантно. Николас бежал короткими шажками, сильно топая, и больше походил на нападающего бычка.

Мы бежали, из окошка плавбазы, притормозившей рядом, высунулась голова моей жены.

– Могу я принять у вас заказ?

– Почему бы и нет. Я возьму сэндвич с арахисовым маслом и медом с добавлением сухофруктов и орехов, – сказал я и посмотрел на детей. – Могу я угостить вас обедом?

– Я бы выпил воды, пап, очень жарко, – запыхавшись, сказал Николас.

Солнце сейчас было ровно над нашими головами.

– Одну секунду, – ответила Джули.

Мы продолжали трусить, пока еда была приготовлена и выставлена в окошке раздачи. Вероятно, выглядел я довольно непринужденно, но бежать с арахисовым сэндвичем в руках и двумя детьми рядом было трудновато. Сто пятьдесят три километра даром не даются, даже если ты в отличной форме. Я изо всех сил старался выглядеть бодрым, но внутри был сосредоточен и предельно внимателен. Разум постоянно сканировал организм в поисках слабых мест и едва заметных признаков психологических сбоев, которые в дальнейшем могли перерасти в настоящие проблемы. Чтобы не допустить закисления мышц, я поддерживал определенный сердечный ритм. Раньше я так много тренировался с пульсомером, что теперь могу интуитивно точно определить частоту сердечных сокращений. Также опыт позволяет мне приспособиться и распределять нагрузку на все группы мышц поровну при каждом шаге. И я очень внимательно контролировал уровень электролитов, часто возмещая потери соли и калия. Триста двадцать два километра – это самая длинная дистанция, на которую я когда-либо замахивался. Прислушиваться ко всем мелочам было очень важно. Чтобы пробежать всю дистанцию, мой организм должен работать как часы, поэтому я пристально за всем следил.

Дети запрыгнули назад в плавбазу, а я побежал дальше по дороге, которая сразу за Саусалито уходила на подъем – ничего особенного, метров семьдесят. Но на такой жаре даже незначительный наклон просто убивал меня. У меня совсем иссякли силы, и трудно было даже просто переставлять ноги. Это был предел моих возможностей.

Ощущение времени в такие моменты покидало меня, и весь мир сужался до пространства длиной в метр передо мной. Ничто не имело значения. Все мысли были направлены на выполнение, казалось бы, невозможной задачи – совершить еще несколько шагов. Я приучил себя не смотреть на часы в такие моменты. Секунды казались часами. Все, что тебе сейчас требуется, – переставлять по очереди ноги и толкать себя вперед. Либо у тебя получится, либо ты упадешь на землю.

В этот раз, к счастью, дела в итоге пошли на лад – паника рассеялась, и настроение поднялось. Я вырвался за границы возможного.

Вывернув из-за крутого поворота, я обнаружил, что приближаюсь к мосту Золотые Ворота. Дул приятный освежающий ветерок, и вид открывался ошеломительный: с одной стороны Сан-Франциско над линией горизонта, с другой – переливающийся зеленым и голубым Тихий океан. Шаг стал четче, руки заработали увереннее, и боль ушла. По крайней мере сейчас.