Технологии развиваются все быстрее, расширяются возможности их использования, и с той же скоростью раздвигаются границы выносливости человека. Но разница лишь в том, что достижения, которых может добиться человек за счет физических усилий, как правило, остаются незамеченными.

Несмотря на то что в пробегах на десять километров и марафонах участвует все больше народу, о гонках на сто шестьдесят километров мало кому известно. На проведение Бостонского или Чикагского марафона спонсоры выделяют большие суммы, и об этих соревнованиях пишут и говорят в СМИ много больше, чем про все ультрагонки на выносливость вместе взятые. Про эти пробеги мало кто знает, и даже не стоит и сравнивать их с популярными и зрелищными видами спорта.

Именно это мне и нравится.

Бегуны – обычные люди, они бегают не ради заработка или признания, им просто это очень нравится. У многих есть работа, которая позволяет им оплачивать счета, а бегом они занимаются для души. Ультрабегуны – это следующий уровень. Чтобы подготовиться к стомильнику, работая при этом полный день, нужно очень ответственно подойти к делу и твердо настроиться. Это особая порода людей, они могут вынести гигантские физические и эмоциональные нагрузки, необходимые для того, чтобы действовать на этом уровне. Если не соблюдать дисциплину – не вставать до рассвета, чтобы накрутить несколько миль, – у вас ничего не получится. Если вы недостаточно сильно увлечены этим делом, не стоит и пытаться.

Большинство ультрагонок на выносливость проводятся на нищенские средства, выделенные теми, кто по-настоящему любит спорт. В отличие от санкционированных марафонов, где на каждом шагу можно пополнить запасы воды, на ультрамарафонах доступ к воде и еде ограничен. Я как-то участвовал в одной жесткой гонке на 50 миль, там было только одно место, где можно было набрать воды, – шланг на середине дистанции. Как-то один новоиспеченный участник начал ныть, что ему приходится стоять в очереди к воде, на что организатор ответил: «Не хочешь стоять в очереди – приходи первым».

С годами у меня появилось много друзей среди участников ультрагонок на выносливость. Большинство из них очень замкнуты: пробеги по двадцать четыре часа не располагают к активному общению. Одни бегут, спасаясь от пьянства, другие – чтобы забыть какие-то грехи в прошлом. Большинство – просто гиперактивные адреналиновые наркоманы, которые хотят почувствовать жизнь на вкус, выпить ее до последней капли. Но как бы то ни было, в сердце у каждого из них горит огонь.

Джон Медингер, президент фонда гонки на выносливость Western States Endurance Run, каждый год устраивает вечеринку под названием «Сто первая миля» в честь тех «потрясающих лосей и лосих», которые пробежали стомильную гонку на выносливость в прошедшем сезоне. Празднование начинается с небрежной пробежки на девять миль (четырнадцать с половиной километров) по пересеченной местности. С годами на этих собраниях я отмечаю нарастающую тенденцию: большинство победителей за год пробегают не одну, а две стомильные гонки на выносливость или больше. Например, в прошлом сезоне я участвовал в шести пробегах на сто миль или более, и для таких ребят можно было бы устроить вечеринку «Семьсот восьмая миля». Это все равно что пробежать от Вашингтона до Флориды. Если следовать распространенной среди бегунов присказке, что после каждой мили пробега нужно восстанавливаться неделю, мне следовало бы теперь на четырнадцать с половиной лет оставить бег совсем, чтобы только прийти в себя после прошлого лета.

Думаю, самое время уйти в запой.

Как и большинство присутствующих на вечеринке, я был любителем выпить на отдыхе. Когда я вошел в дом Медингера и стал искать, где стоит пиво, сразу ощутил энергию этой толпы. Дом гудел от эндорфинов. Но все же этим людям была свойственна определенная скромность, им нет нужды публично демонстрировать свои доблести. Их достижения говорят сами за себя.

– Привет, Мед, – обратился я к хозяину, – видел Рокета?

– Нет, не видел, Карно.

Вот как-то так мы и общаемся, короткими репликами, потому что слишком много энергии расходуется на то, чтобы произнести имя целиком или полное предложение, а ее лучше приберечь для другого.

– Глянь у стола с едой, – закончил он, – может, там.

Я так и не нашел этого товарища, потому что, как только я вижу еду и напитки, я и шага не могу сделать в сторону, разве что для того, чтобы запихнуть в рот еще один наггетс. Я чувствую себя ужасно, когда вижу это жестокое «соревнование», в котором люди толкаются локтями за место у стола с едой. Как только приносят что-то новое, все разговоры прекращаются до тех пор, пока не будет жадно съедена последняя крошка. Мы стоим и яростно набиваем животы, притом что ни у кого из присутствующих в комнате нет столько жира, чтобы можно было записать процент двузначной цифрой. Куда все это потом исчезает?

На дистанции – и я в этом не сомневаюсь – все уходит на подвиги, совершаемые во имя выносливости.

Вечеринка «Сто первая миля» – для избранных ультравыносливых спортсменов, но с годами я завербовал в их ряды несколько новичков. К сожалению, большинство из них сейчас выпали из этого общества и никогда не простят меня за то, что я притащил их в этот спорт. Один мой бывший друг пробежал со мной за ночь девяносто шесть километров и с тех пор ни разу не надевал кроссовки. Это было четыре года назад.

Но те немногие избранные, кто проявил настойчивость, стали довольно известными спортсменами и бегают гонки на выносливость. Кристофер Гайлорд впервые пробежал со мной небольшой отрезок пути, когда я пытался без остановки преодолеть двести миль (триста двадцать два километра). Он подсел на этот спорт и вскоре записался на участие в гонке на пятьдесят километров. Когда он спросил меня, как пробежать ультрамарафон (так называют все пробеги на дистанции свыше сорока двух километров), я рассказал ему, что нужно делать: выпячиваешь грудь вперед и переставляешь ноги по очереди, и так до тех пор, пока не пересечешь линию финиша.

– И это все? – спросил он.

– Ну да, – ответил я, – ничего сложного.

После своего первого ультрамарафона он временно вышел из строя. Он так гнал, что несколько дней потом не в силах был просто подняться по лестнице. Но тем не менее он подавал надежды – все-таки добежал до конца. Большинство на его месте сошли бы с маршрута задолго до финиша. Он так медленно бежал вторую часть дистанции, что его обогнали почти все участники, и он пришел одним из последних.

Чтобы пережить воспоминания о том пробеге, он много работает над собой. На сегодняшний день он пробежал Western States Endurance Run четыре раза, так что, мне кажется, он отбросил те переживания.

И даже среди самых сильных и выносливых спортсменов все равно находятся настоящие сумасшедшие. Люди способны понять, как можно пробежать марафон, но сделать это четыре или пять раз, или бежать двое суток подряд, или бежать в самом холодном или самом жарком месте на Земле – это выходит за рамки рационального мышления, это противоречит тому, что принято считать возможным.

– Почему я не слышал об этом раньше? – это самая распространенная реакция. – Это удивительно.

Ультрагонки не освещаются широко в прессе, вероятно, потому, что это относительно новое направление, и журналисты довольствуются тем, что пишут про бейсбол, баскетбол и футбол, большего им и не нужно. Но все меняется, хоть и медленно.

Как на меня вышел журнал Sports Illustrated Women, до сих пор для меня загадка. Я был единственным бегуном из всех спортсменов, о которых они писали в рубрике «Самый сексуальный мужчина в спорте». Считалось, что они выбирают какого-нибудь известного бегуна на короткие дистанции – звезду стадионов, короля бега с препятствиями, а не неизвестного сверхвыносливого парня, о котором никто из американцев никогда не слышал и чей спорт находится за гранью понимания.

Многие мои друзья-спортсмены довольно сильно расстраивались из-за того, что я появился в журнале Sports Illustrated Women в рубрике, как они ее называли, «Колонка купальников». А однажды журнал Runner’s World решил написать о моем участии в Western States Endurance Run, и они начали материал с вопроса большими буквами: «В чем он побежит?»

Может, не так уж плохо быть никому не известным спортсменом, в конце концов.

Однако, после того как я снялся для рубрики «Самый сексуальный мужчина в спорте», я сделался объектом для насмешек только со стороны моих приятелей, с которыми мы тренировались. Насколько я могу судить, в ультраспорте нет поклонниц знаменитостей. Женщины здесь такие же жесткие, как мужчины, а иногда и жестче. Им гораздо интереснее добежать до финиша раньше меня, чем получить мой номер телефона. Пару раз со мной начинали флиртовать, но только чтобы получить энергетический батончик PowerBar или немного воды. И если я тут же не реагировал на их просьбу, они уходили. Нет смысла терять время на мужчину, который их тормозит.

Журнал Sports Illustrated Women’s. Рубрика «Самый сексуальный мужчина в спорте». Фото предоставлено Бобом Скоттом

Если разобраться, то намерение и увлеченность, которые требуются, чтобы стать ультравыносливым спортсменом, поглощают вас целиком. Кроме того что каждую неделю я пробегаю от ста тридцати до двухсот километров, я езжу на горном велосипеде, регулярно занимаюсь серфингом и виндсерфингом, два раза в день делаю по двести отжиманий, пятьдесят подтягиваний и четыреста упражнений на пресс. Безусловно, я подтянут, но я это делаю не ради красивого тела. Рельефные мышцы – это побочный продукт моих увлечений. Зачем нужна такая груда мышц, если не использовать их по назначению – толкать тело к чему-то непостижимому?

Мой режим выглядит непосильным, я не один такой, есть не менее увлеченные товарищи. Я знаю бегунов, которые при подготовке к ультрамарафону Бэдуотер каждый день в сауне делали по тысяче упражнений на пресс! Кажется, чересчур, но когда ты стоишь на старте какого-нибудь ошеломительного ультрапробега на выносливость, то психологически комфортнее знать, что ты не халтурил при подготовке. Если настраиваться на работу меньше, чем в полную силу, то успеха не видать.

Еще важно натренировать тело бежать всю ночь, а потом не спать и оставаться сильным весь день. Однажды я восемнадцать часов, всю ночь напролет, бежал сто шестьдесят километров из дома в Сан-Франциско к месту старта марафона в долине Напа. Я прибежал за пять минут до начала гонки и пробежал марафон (не слишком быстро, но довольно пристойно – три часа пятнадцать минут). Вот такие штуки делают ультраспортсмены.

У меня двое детей, что тоже не замедляет темп моей жизни, скорее наоборот, держит меня все время в тонусе. Теперь я точно кое в чем убедился: быть одновременно любящим, заботливым и ответственным отцом и конкурентоспособным спортсменом возможно. Именно такие парни и приходят на финиш первыми.

Конечно, пришлось пойти на жертвы. К сожалению, я перестал общаться со многими старыми друзьями и приятелями, и я никогда не нахожу времени написать им или позвонить. И я часто неделями напролет сплю по четыре часа, стараясь сохранять баланс и проводить достаточно времени с семьей, работать и бегать. Единственный способ успевать все это – меньше спать по ночам. Я не хочу меньше времени уделять семье, но при этом не хочу, чтобы моя физическая форма ухудшалась. Да, признаю, есть в этом доля эгоизма. Многое из того, что я делаю, я делаю ради собственного удовлетворения. Но зато я считаю, что для этого подхожу как нельзя лучше. За все время из-за бега я пропустил только один баскетбольный матч своего сына, и я хожу на все футбольные матчи, даже если иногда приходится туда бежать.

Правда в том, что я считаю бег спасителем, который объединяет нашу семью. Бег не только дает мне возможность выпустить неиссякаемую энергию, это общая цель, которая сплачивает нас. Дети любят ездить со мной на мероприятия, помогать готовиться или быть членами экипажа поддержки. Они разделяют мои победы и провалы – мы радуемся и огорчаемся вместе. Они не понаслышке знают, как надо страдать и на какие жертвы идти, чтобы добиться успеха. «Мечты сбываются, – сказал им я, – особенно если много тренироваться».

Мои родители полностью вовлечены в процесс, они очень редко пропускают крупные пробеги с моим участием. Мы стали ближе друг другу как семья, но при этом каждый из нас развился как личность. Как выяснилось, бег на длинные дистанции – мощное тонизирующее средство для души… и не только для моей. У нас появилось много новых общих воспоминаний, которые помогли нам пережить боль утраты. Ничто не сможет заменить мне сестру, но она могла бы гордиться тем, какой дружной стала наша семья, мы вновь возродили пламя нашего очага, и оно продолжает гореть. И горит все сильнее.

Мой брат Крейг до сих пор считает, что мое увлечение бегом находится за гранью здравого смысла, но по крайней мере теперь это для нас повод посмеяться. Что мы частенько и делаем.

У меня никогда не было намерения перестать бегать. После того как я одолел ультрамарафон Бэдуотер, я продолжал стремиться к новым пределам выносливости. «Что же дальше?» – задал я себе вопрос. Должно появиться что-то, к чему я с энтузиазмом приступил бы после Бэдуотера: что-то более великое, более загадочное и наводящее ужас. Но что? Что может быть сложнее самого сложного пробега в мире? Мне хотелось заниматься чем-то таким, что потребовало бы от меня еще больше усилий, чем раньше.

Зачем? Просто чтобы не остыть.